Испытание праздником. Развязка

После плановой уборки, коллектив отдела по борьбе с невыполнением плана как будто заново родился. Ведь ничто так не сплачивает, ничто так не исцеляет, ничто так не воодушевляет, как общая запарка. Сотрудники солидарно обменивались преданными взглядами, мысленно обнимались, шутили, раскаивались. В глазах поблескивал торжественный огонек. Многие забыли прошлые обиды и теперь искренне дарили друг другу остатки доброты.
Пользуясь случаем, пожилой Самошин язвительно посмотрел на руководителя группы. Руководитель группы, в свою очередь, сделал удаленно ненавязчивый, но давно желаемый, комплимент ответственной за пожарную безопасность. Та охнула, потеряла пилочку и застеснялась.
….
Тем временем, приготовления шли полным ходом. Молодой специалист Шумейко скромно выложила на стол две упаковки бенгальских огней, огнеупорную робу и пневматические перчатки. Будущие родственники Рычко и Веселова, недолго посовещавшись, высвободили из ящика стола набор праздничных открыток, моток серпантина, сигнальные флажки, концертный огнетушитель, камертон, реактивный бубен, комплект спасательных жилетов, просроченную аптечку, ракетницу, прибор для измерения артериального давления и, наконец, после короткой словесной перепалки, трофейные гирлянды. Пожилой Самошин, не сводя глаз с руководителя группы, достал три конфеты с начинкой, треснувшее блюдце, алюминиевую чайную ложку и аккуратно расположил заветные предметы в порядке возрастания.
Руководитель же группы, как и полагается по должности, составлял программу праздничных мероприятий, приговаривая:
- А то чего ж, как улитки, ползем-ползем, так и не видя, что вокруг-то делается. А ведь это и есть жизнь.
Внештатный редактор любительской стенгазеты, по общему признанию врожденно наделенный не дюжими художественными и литературными способностями, мастерил предупредительную табличку.
Остальные, ловко орудуя молотками и ножовками, разбирали мебель.
Праздник набирал обороты.
…
Наконец все было готово. Аудитория преобразилась. Стены украшали старинные канделябры. Мерцающей свет сотен парафиновых свечей придавал обстановке сюрреалистичный колорит. На пушистых восточных коврах танцевали мистические тени. В самом центре комнаты стоял широкий праздничный стол. Вокруг него объединился трудовой коллектив. На внутренней стороне двери висела умело сработанная табличка: "Спокойно. Идет Праздник!"
Первым, как и полагается по должности, слово взял руководитель группы:
- Итак, друзья, коллеги и просто сограждане! В бесконечной веренице будней, изматывающем беге событий, остается так мало земного, человечного. Так мало нередактированного отношения, неоплаченного участия, веры. Мы служим предметам, и сами становимся ими. Нас двигают, переставляют. И все исключительно из соображений сиюминутной соизмеримости и комфорта. Мы начищаем себя до блеска и свет, бесполезно отражаясь от наших стенок, никогда не достигает глубин. Мы бурим. Роем. Погружаемся в недра... и там, на глубине, ищем. Там, на глубине, спотыкаясь об обломки тяжелой породы, надрывая связки, растирая в кровь ладони, мы продолжаем сжимать ту шершавую рукоять. Не взирая на повышенную концентрацию токсинов, мы миллиметр за миллиметром приближаемся к заветной цели, которая нам не ведома и не может ведома никому из идущих к ней. Более того, мы даже не знаем, кто направил нас к ней, и к ней ли, и нас ли, и направлял ли вообще... Разбирая по остроконечным крупинкам окостеневшие осадки тоски и минеральные отложения неудач и разочарований, мы ни на мгновение не перестаем нащупывать мозолистыми руками едва заметные сгустки истины. И кое-что уже нащупали... И вот, слой за слоем, бережно отколупывая многовековые наросты, мы добираемся-таки до ровных граней и смотрим на свет сквозь мутный кристалл и вдруг понимаем, что перед нами обыкновенное стекло и тогда в порыве отчаяния бросаем его и он или оно, подобно капле воды разлетается тысячами таких же мутных брызг... Но как бы непреодолимо не было отчаяние, как бы прекрасен и иллюзорно безупречен не был тот кристалл, мы ни на мгновение не перестаем верить, что однажды из-под корки сомнений блеснет преломленный луч. И мы возрадуемся, как радуется младенец доброй улыбки матери, как радуется волна скалистым берегам, ломаясь о них, как радуются листья каплям дождя... Мы сразу же поймем, что это тот самый луч, хотя никто никогда не видел его. Ведь его нельзя перепутать ни с чем, если этого не желать.
- Skål! - чуть слышно прошептал руководитель группы.
В аудитории застыла непроницаемая тишина, как будто вдруг кто-то задернул плотные шторы. Лишь равномерное тиканье часового механизма напоминало о происходящем.
- Skål… - робко повторила молодой специалист Шумейко.
- Skål? - засомневался пожилой Самошин.
- Skål!!! - подхватили будущие родственники Рычко и Веселова.
- Skål! - дружным хором грянули остальные.
- Skål! - разнеслось эхом по сводам опустевших корпусов Дважды Краснознаменного Института Природоведения и Инерционных Систем.
- Skål! - вылетело из распахнутых окон.
- Skål! - хлынуло по мрачным тротуарам.
- Skål! - поплыло над полями и реками.
- Skål! - разлилось в вечернем небе.
- Skål! - скатилось по склонам неприступных гор.
- Skål! - зашумело в кронах вековых эвкалиптов.
- Skål! - заметил Улан-Батыр
- Skål! - ответила Караганда.
- Skål! - воскликнул Петропавловский-Камчатский.
- Skål! - откликнулся Харьков.
- Skål! - скомандовал Степаничев и звонко прикоснулся сияющим хрустальным бокалом к безупречно прозрачной поверхности зеркала.
 

7.11.01