Доброе утро...

- Доброе утро, - сказал я Герману Анатольевичу.
- Доброе, - растеряно, как будто сомневаясь в доброте рассвета, ответствовал он, - сейчас, вообще-то, три часа дня.
- Но я же только что встал, - моя логика, не смотря на то, что она была отморожена жарой, являлась представительницей железа. Хотя, я не исключаю возможности размягчающего действия + 45 по С на мои мозги, и тогда железная логика становится пластилиновой, как ворона.
      Пластилин - это джаз. Имея определённые навыки, тебе достаточно легко удастся сделать из пластилиновой вороны корову или дворника (злой) с огромной пальмовой метлой, ветви которой беспечно произрастали на солнечном побережье Ямайки, пока не были срезаны дворником (злой!) для обеспечения своих производственных нужд. И метёт по утру сей злой гений гигиены улиц, дворы и подворотни, тротуары и аллеи, освобождая их от спектрального разнообразия, опавших за ночь, листьев и старых, потерявших что-то несущественное, но бесконечно дорогое, пожелтевших фотографий, а вместе с ними и от жалких (жалко их) остатков ночи.
      Нарисуй мне трубу, сказал белый от зависти Сатчмо, или лунную ночь, полную окурков. Раньше он был профессиональным ночным собирателем бычков и теперь, имея славу и деньги, не один десяток сольных пластинок и девочек, тосковал по утраченному ремеслу. Выцветшие фотографии говорят о любви к покойному.
      Алик пошёл за водкой. Этим сказано всё. Значит, будет праздник. С блевотиной, мордобоем и последующим похмельем. Приятного аппетита.

Звук восходящего солнца спокойно возлегал над горизонтом, не боясь быть потревоженным птицами и прочими обитателями моря,
Рифма которого настолько нежна,
Что её не видно почти.
И мне смешно созерцать наличие горя
Так же, как сравнивать лёжа
(увы, в партере, не в ложе)
Текстильные достоинства шёлка и парчи.
Восточный вальс отточенный рабом
До совершенства
при помощи зубила с молотком,
как кот с прекрасной длинной шерстью
лежит на подоконнике довольный молоком,
но не довольный тем, что он
рождён котом.
А ни каким-нибудь попом
                с ритмичной рожей
Растамана на берегах Ямайки,
что в принципе одно и тоже
И образ жизни у них крайне схож.
Похож? Ну что ж. Похож.
И стоя в туалете в одном носке и майке,
судить укуренного кайфолова стиля регги
(но правильней: реггей)
Мне не с руки. "Скорей
Карету мне. Карету"
Иль сигарету.
Главное: скорей.
Потом, как потом (капли на лице)
Приходит ночь. Она не ждёт когда мы
В воспоминаньях оживём, как дамы,
С улыбкой вспомнив вдруг о наглеце,
Который мог, но почему-то не схотел,
А, может быть, хотел так, что вспотел,
И влага пота парню помешала. Он не сумел.
Хотеть - не значит мочь и наоборот:
Уметь не значит умереть в желаньи.
Сознанье колебанья ожиданья.
Да что в любви он понимает? Обормот.
Скот. Жмот, но полиглот,
Осознающий смысл слова fuck...
И за отсутствием раскрытых окон
Разгневанные этим боги
Их пишут на стене, как факт.
Фактически - любить, что пить...
Однако надо к коде подходить,
И саксофон японца гадит в душу,
Но всё же лучше его слушать, чем не слушать
И пить, до боли значит что любить.

Любовь не зла -
Полюбишь и красотку,
А если с водкой -
Впору и козла.

      После третьей, закусывая телевизионной рекламой с колбасой, я вдруг разрешился бременем литературного гения:
- "Трио из Рио".
- Что это? - спросил Алик.
- Название какой-нибудь группы, - Алик отреагировал мгновенно:
- А как тебе "Трое из Трои"? - его улыбка обнажила превосходное присутствие двух передних (через один) верхних зубов, - или "Четверо из четверга"?
- Ну, это уже метафизика.
- ***! Тает во рту, а не в руках! - продолжил метафизические эксперименты мой друг.
- Актуально, - сквозь смех произнёс я, - продай.
- Забирай и пользуйся, - Алик не страдал от безработности. Его тяготила беззаботица.
      Как видите, я воспользовался его широким жестом. А что потом? Что будет после бешеных рассветов, радуг сквозь дождь, дождя сквозь кофе и умопомрачительных закатов? После дождя - я знаю - будут грибы, а после кофе - сигарета.
      Похмелялся я Франсуазой Саган. Достаточно примитивное (однако, с претензией на оригинальность) пойло, и не стошнило меня только благодаря кофе с сигаретами. Правда, если бы не она, то ничего из написанного здесь просто не было бы. Да и Наташа, подруга Саши Длинного, как-то перечитав мои литературные потуги (не все, а лишь некоторые из них. На все её, как видно, не хватило), сравнила их с творчеством скандально известной француженки, предпочитающей водить свой красный "Феррари" на босу ногу (получи, фашист, гранату!). Хотя, что именно похоже - уточнять она (Наташа) не стала.

      Две золоченных булавки, можжевеловые чётки и кот в мешке (и причём, ни какой-нибудь мистический, означающий чёрт знает что, а самый обычный белый кот, только в мешке) - вот и всё моё богатство. Кайф олова как раз и выражается в том, что оно не золото. Но какому-нибудь старателю невдомёк, что стойкий оловянный солдатик ценен в первую очередь своей оловянной стойкостью, а бестолковые алхимики до сих пор пытаются сварганить из него грамм-другой бесполезного золота. Глупые. Глупые люди. Они полагают, что сказки придумывают сказочники, а музыка создаётся для ног или для души, что, в принципе, одно и то же. Тоже мне - знатоки. Они знают "Что?", но не ведают "Где?" и уж, конечно, им невдомёк "Когда?". На все эти вопросы знал ответ один Владимир Ворошилов, но он вышел и не сказал когда вернётся.
      "Нарисуй мне трубу или ночь, полную окурков", - сказал белый от зависти Сатчмо, а фотографии,  гонимые седым осенним ветром по аллеям старого парка, по-прежнему говорят о любви...
      ...  просто о любви.

    08.11.01г. Ялта.