Самовар

Самовар.


 Я иду по Готтесвег и сворачиваю на улицу Фердинанда Шмитца. Уже одиннадцать часов вечера, и я очень тороплюсь. Мне нужно получить деньги. Старый долг за давно проделанную работу. Движения на улицах почти нет. Этот район вообще в конце рабочего дня вымирает. Старый район ремесленников Цолльшток, обозначает раскладывающуюся деревянную линейку у плотников. Магазины, маленькие строительные и ремонтные фирмы закрыты. Народ потянулся к центральным улицам: на Люксембургер штарссе, Хонингервег. Там сейчас хорошо - открыты кнайпы, ресторанчики, мелкие забегаловки. В одной из них меня ждет Коля. Наверно пьет пиво и волнуется. Ему скоро уезжать, и если он не успеет на вечерний поезд, придется ждать до утра. Ему я и должен отдать эти деньги.

Улица Фердининда Шмитца совсем темная. Я подхожу к нужному мне дому и ищу табличку с не немецкой фамилией - Абали. Я жму на звонок и жду. Через десять минут сонный голос спрашивает что-то у меня на персидском. “ Фархад, открой“, говорю я, “ Я пришел за деньгами“. Он должен узнать мой голос. Не так уж много у него знакомых русских говорящих на немецком. Дверь открывается, я поднимаюсь по старой лестнице на самый верх. Чердачный этаж, где живет Фархад, сделан совсем недавно. Просто перестроен чердак. Работа без соответствующего разрешения на строительство, сделано нелегально. Сейчас многие так строят в Германии. Если соседи не пожалуются можно построить хоть целый дом. Я помогал строить эту квартиру. Тоже нелегально. Без гарантии на полное  качество с моей стороны, без гарантии полной оплаты со стороны Фархада.

Открывается дверь. В проеме кучерявая голова маленького перса, за его спиной замечаю просторную комнату с кроватью в углу. С кровати на меня смотрит вторая кучерявая голова.
- Извини Фархад, - начинаю я. - И пусть твоя подружка меня извинит. Я тебе сегодня целый день звоню. Все время занято.
- Телефон сломался, Игорь.- говорит он. - Ты за деньгами пришел? Слушай, приходи в понедельник. Приедет отец, привезет тебе деньги. За те два окна я тебе уже отдал. Что там осталось?
- Перила на балконе. - напоминаю я. (Перила из африканского дерева, выпиленные фигурно - шикарная работа!)
- Да, да. - соглашается Фархад. -Заходи в понедельник к Мохаммеду, он даст денег сколько нужно.
- Мне сейчас нужно! - настаиваю я. - Друг уезжает в Россию. Я ему должен. Больше с ним не увидимся.
- Дам тридцать марок, больше нет.
- Перестань. Скажи лучше, где взять денег. У тебя же много здесь знакомых. Может кто-нибудь одолжит?
Фархад задумался. Девушка с кровати ему что-то говорит. Он выходит на лестничную площадку и закрывает за собой дверь.
- Завтра с утра я найду деньги.
- Мне сейчас нужно. Друг сегодня вечером уезжает. Поезд в одиннадцать.

Наконец он что- то придумал.
-Ты знаешь, где находится Зюльцбург штрассе?
- Знаю. Это за Люксембургер штрассе, там где Макдональдс.
- Да. Идешь до конца улицы, и с права будет ресторанчик “Самовар“. Самовар - это котел такой..
- Я знаю.- говорю я.
- Повернешь у ресторана направо. Через несколько метров будет дверь. Зайдешь и спросишь Али. Скажешь, что от Фархада. Он даст тебе деньги.
- Напиши ему записку. - прошу я .
- Не надо, он и так даст.
Фархад улыбается и собирается уходить.
-Ну, ты хотя бы позвони ему.
- Позвоню, позвоню. - обещает Фархад. - Ну, спокойной ночи. Позвони мне потом.
Он уходит.

У меня нет выбора. Я выхожу из дома и направляюсь в обратную сторону к Коле. Улицы пусты и лишь иногда проезжает какой-нибудь подержанный “гольф“ громыхая музыкой на всю улицу. Мы называем такие машины “глухими“. Иногда идя по пустой улице еще за несколько километров слышишь громыхание музыки “техно”. Звук приближается, становится все громче и громче. Кажется, что сейчас из-за поворота выскочит десятитонный грузовик полный звуковой аппаратуры, но вместо этого из-за поворота показывается нечто развалившееся и проржавевшее на четырех колесах, главное достоинство которого огромные звуковые колонки на задней панели, которые и создают весь этот невообразимый шум.

Коля ждет меня в известной в этих местах кнайпе “АБЦ“, которая имеет претензии вырасти до почетного звания “ирландский паб“. По покрасневшему носу замечаю, что выпито не одно пиво. Коля в грусти. У него заканчивается виза, и он через пару дней уезжает в Россию, где его ждут жена, маленький ребенок, безработица  и вечная нехватка денег. От всего этого он в Германии уже отвык. И если бы не дочка и жена, остался бы здесь нелегально еще на несколько месяцев. Но ехать нужно, и вот он проезжает в последний раз по немецким знакомым, а заодно собирает старые долги.

- Принёс ?- спрашивает он.
- Сейчас достанем, - успокаиваю я. - Надо пройти тут недалеко, пару метров.
Коля расплачивается, и мы выходим на ночную улицу.
- Через час поезд хныкает он. - Если не успею, придется всю ночь тут торчать.
- Ерунда, переночуешь у меня, а с утра махнешь в Дюссель (Дюссельдорф по нашему). Из Дюселя поезд только вечером в Москву идет. Часов в семь-восемь.
- Куда идти? - успокаивается Коля.
- Зайдем к персам в ресторан, там дадут денег, - начинаю рассказывать я. - Ресторан “Самовар“ называется, представляешь. Я то думал, что самовар, это русское слово.
- Слово то русское, да придумали не мы. А тот, кто придумал, потом слово перенял.  Откуда ты вообще нашел этих турков?
- Не турков а персов - поправляю я. - Это разные вещи. Персы после своей революции бежали из Ирана. Тогда проще было в Германию попасть. Отучились здесь, пооткрывали ресторанчики и магазины. В Кельне все ковровые магазины принадлежат персам. Много ресторанов, даже и не персидские, а принадлежат персам. Сейчас у них особо популярно покупать старые дома в Кельне и перестраивать их. Сносить нельзя, законы запрещают, так они их перестраивают внутри и сдают в аренду.
- А ты как с ними связался?
- А к ним много иностранцев в Германии попадает. Кто хочет заработать на стройке нелегально к немцу не пойдет. Тот полиции боится. У того репутация. А персы все строят нелегально, или полулегально. Получают разрешение на стойку и набирают всяких иностранцев или студентов. Если у них увидишь на стройке немца, то обязательно либо бродяга какой, либо пьяница, кто в нормальной фирме уже работу не найдет.
- И не опасно так работать? Ведь из страны могут выбросить.
- Такое очень редко возможно. Если у человека есть виза в паспорте, то очень сложно доказать, что он нелегально работает на стройке. Тот перс, что нанял тебя, будет молчать. Ему не выгодно признаваться. А сам ты можешь наплести полиции что угодно. Скажешь, что попросили помочь на пару часов, или просто зашел посмотреть. Но риск конечно есть.
- И хорошо они платят?
- Тут тоже по разному. Если человек тебе уже достаточно знаком, и он видит, как ты работаешь, то заплатит в любом случае. И неплохо, по немецким меркам конечно слабо, но ты представь себе иностранного студента, который получает мизерную стипендию и тут же отдает ее за квартиру. Ему ведь тоже после учебы погулять хочется. Для такого и десять марок в час приличные деньги. А иногда обещают заплатить в конце дня, а потом уезжают, и остаешься  ни с чем.


Мы вышли на Люксембургер штассе. По глазам полоснуло огнем витрин. Из какого-то ресторанчика стала слышна музыка. Пронесся трамвай с последними пассажирами в сторону Бонна.
- Через сорок минут поезд. - говорит Коля.
- Здесь недалеко. Пойдем скорее.

Мы переходим улицу и ныряем в широкий свет витрин. Под ногами полоски разноцветных огней. Больше прохожих, несмотря на позднее время. Некоторые останавливаются возле витрин, что-то рассматривают. Важно не купить, важно посмотреть на красивую вещь. Весь этот мир полон красивых вещей. Улицы прямые и чистые как стол у тебя на кухне, автомобили, такие гладкие, что их хочется лизнуть. Мир совершенных вещей. Кругом одни вещи.

Мы доходим до конца улицы. Справа виден “Самовар“ - вполне приличный ресторанчик. Перед входом, как у всякого ресторанчика стоят столики, сидят люди.
- Нам дальше. - говорю я.
- Иди ты один. Я подожду здесь - говорит Коля.
Я нахожу нужную дверь, приоткрываю ее. Мне в нос бьет запах сигарет, или чего-то другого, резкого и жаренного. В небольшом помещении по крайней мере человек тридцать мужчин. Ни одной женщины. На стене привинчен телевизор и пышная женщина в черном халате поет что-то не незнакомом мне языке. Но мужчины не обращают на нее никакого внимания. Одни играют в нарды. Другие в карты. Третьи читают газеты, но при этом кажется, что все разговаривают. Шум стоит невообразимый. Я открываю дверь полностью и вхожу в зал. Шум снижается наполовину, но не замолкает. Все смотрят на меня, а я медленно продвигаюсь к стойке.
За стойкой молодой парень разливает чай в маленькие стаканчики. Он оборачивается ко мне, замечает мой растерянный вид и спрашивает что-то на персидском.
- Мне нужен Али. Я от Фархада. - говорю я по немецки. Шум в зале моментально замолкает. Все смотрят на меня и слушают.
- Я  Али. - говорит парень на ломанном немецком и внимательно смотрит на меня.
- Фархад сказал, что Вы дадите мне денег, он должен был Вам позвонить, - начинаю рассказывать я и вдруг с ужасом вспоминаю, что телефон у Фархада сломался, и вряд ли он вылезет из теплой постели и пойдет искать телефон так поздно, и я нахожусь в достаточно глупой ситуации.
- Он нет звонил. - говорит Али.
- Фархад с улицы Фердинанда Шмидца. Я у него строил квартиру, и он мне еще должен! - я решил не сдаваться и перейти в наступление. “Лучшая оборона - это наступление“ - говорили полководцы.  Посмотрим, верно ли это в данном случае.
- А сколько он тебе должен? - спрашивает Али.
- Триста марок! - выпаливаю я и жду реакции.
- Если неправду говоришь - Фархад найдет тебя.
 
Я ему охотно верю и киваю головой. Он медленно вытаскивает из кармана толстый сверток из сотенных купюр. Их там по крайней мере штук сто. Он передает мне три бумажки. Я беру их, оборачиваюсь и медленно иду по залу. Зал шумно обсуждает случившееся. У входа я мельком замечаю, что Али уже забыл обо мне  и снова занят своим чаем.

За дверью меня ждет Коля.
- Как ты вообще зашел туда? - спрашивает удивленно он, заглядывая мне за спину.
- Как, как? Тебе же деньги нужны! Сколько там осталось?
- Двадцать минут.

Мы несемся по ночному Кельну до трамвайной остановки. Я на бегу протягиваю ему деньги, он не считая сует их в карман брюк. Без четверти двенадцать должен быть трамвай из  Бонна. Мы заскакиваем в переднюю дверь. Я благодарю водителя за то, что подождал нас, он кивает головой.

На перроне Костя пересчитывает деньги и быстро сует их в потертый кошелек.
- Ну, давай! - говорю я. – Приедешь, обязательно напиши.
- Напишу. - обещает он. И вдруг спрашивает:  А ты в следующие выходные снова к туркам на стройку?
- Не к туркам, а к персам, - уточняю я. Конечно, зачем же время зря терять. Мне еще на “музыку“ заработать надо.
- Не плохо они платят. - замечает он, садясь в вагон.
- За просто так никто не платит говорю я. - Везде нужно работать.

Он машет мне рукой из окна поезда, и поезд, плавно тронувшись, исчезает в темноте за вокзалом. Я медленно иду в переход. Прохожу сквозь последних прохожих и выхожу на свежую привокзальную площадь. Слева от меня высится Кельнский собор. За ним залитые огнями центральные улицы, еще дальше широкие асфальтовые дороги, трамвайные остановки, а там и тихие ночные улочки ремесленных кварталов большого немецкого города в котором стоит маленький ресторанчик с русским названием “Самовар“.


                Кельн -  Минск, сентябрь 1996.