Перед зеркалом

Мы все отражаемся друг от друга

Перед зеркалом, навеки впечатанным в стенной шкаф, не достойный его потусторонности, стояла обнаженная девушка. Она не заигрывала со своим отражением, не строила «привлекательные» рожицы и не изобретала надуманно-сексуальных поз. Просто стояла и смотрела, словно примеряя на давно изученный материал наиболее подходящую выкройку. Но ее спокойствие и приятие самой себя были значительно более интригующими, чем гримасы и ужимки неуверенной в себе нимфетки. И, если бы кто-нибудь наблюдал с балкона за лишенным защиты штор окном, открывающим поэзию плавных скользящих по коже движений рук, медленных поворотов, почти неуловимых изгибов спины, вряд ли бы он смог оторваться от изысканной простоты этого зрелища. Хозяйку окна похоже совершенно не пугала такая возможность. Нельзя сказать, что она была равнодушна к подглядыванию, скорее ей это нравилось.
- Какой же образ мы сегодня оденем? - диалог с самой собой был для нее обычным делом, - «Недотрогу» мы уже прошли, «кокетка» будет ему неинтересна… «Смятая сексуальность»? Нет - я просто не доеду!
Она хрипловато рассмеялась: перспектива «не доехать» была даже заманчивой, но на этот вечер было запланировано блюдо повкуснее. Она оторвалась от зеркала, это далось ей легко, но не без некоторого разочарования, и открыла шкаф. После нескольких минут раздумья на незастеленную кровать полетели светлые чулки и комплект голубого белья. А пальчики продолжали перебирать вещи, на ощупь определяя фасон и сочетаемость моделей. В конце концов, выбор был сделан. Серая с серебристым отливом юбка чуть ниже колен со строгим силуэтом и впечатляющим разрезом сзади, белая шелковая блузка простого свободного кроя, голубоватое кашне и босоножки на шпильке.
-  «Мечтательная серьезность» - то, что нужно, - не попытка убедить себя, а констатация факта, - А какой же нам выбрать возраст? Ему двадцать два… Сегодня мне надо его подавить, но нельзя пугать сразу. Значит двадцать четыре - двадцать пять.
Аромат «cool water», легкий макияж, выпущенные на свободу локоны. Выгодно подчеркнуть недостатки, слегка завуалировать достоинства, чтобы они стали приятным сюрпризом в дальнейшем, мартини для расслабления - она готова. Рассеянный взгляд на часы - опаздывает уже на полчаса. Но это не повод торопиться. Он терпеливый, вышколенный, дождется. 

Он посмотрел на часы: пора собираться. Она, конечно, опоздает, но это не повод быть непунктуальным, все-таки в жизни бывает всякое и, если она вдруг придет пораньше, то лучше быть там. «Магда не выносит спортивный стиль, но и в костюме париться не хочется, - он пытался найти хоть что-нибудь подходящее, разрываясь между перекрученным комком одежды на полке и свалкой на стуле, - Ага! Бежевые летние брюки. А тут где-то была черная водолазка». Добавив к этому свежераспечатанные носки и легкие черные ботинки, он глянул в зеркало: «Недурно!». Распылил какой-то одеколон - Магда позаботилась, - пригладил волосы. Мобильник, бумажник, скрежет замка, пара пролетов, и он уже летит к метро: Магда любит гулять, так что о машине пришлось забыть.
Всего одна пересадка до «Цветика» - удобно. Магда всегда назначает свидания в разных концах города, он даже не знает точно, где она живет. Был у нее один раз, в первый день знакомства, но вспомнить, что и как, не представляется возможным.
         … Было уже далеко за полночь, в состоянии солидного подшофе - гуляли на дне рождения одного друга - он поспорил с именинником и пошел домой. Все бы ничего, но дело было за городом. Неизвестно, как он выбрал правильное направление на шоссе, может по движению машин. Кстати, подвезти атлетически сложенного молодого человека никто не решился. Но до города все-таки дошел: на улицах никого, месторасположение ближайшего метро оставалось загадкой, да и рано еще для метро. И тут появилась она: летящее белое платье, слегка испачканное чем-то красным, впрочем, это мог быть и рисунок, аромат свежести и неотразимая улыбка кошки, поймавшей воробушка и совершенно довольной собой и жизнью. Он хотел спросить, где метро, но не мог: настолько удивительным было видение феи на фоне предрассветной городской невзрачности - он уже грешил на белую горячку…
- Сударь, вы, кажется, заблудились? - старомодное обращение не придавало ей реальности, лишь усугубляя неприятные подозрения.
- Мне бы к метро… ближайшему…
Она ухмыльнулась и, напомнив о времени, предложила переночевать у нее. Отказываться не хотелось. Во-первых, победный марш до метро и почти трехчасовое ожидание явно не пошли бы на пользу изможденному алкоголем путнику, а во-вторых… она была очень даже ничего. Как добрались до ее дома, он помнил смутно, вернее, за исключение того, что он постоянно спотыкался на лестнице, и ей пришлось его поддерживать, ничего не помнил. Магда постелила ему на диване, но в том состоянии он и не претендовал на большее.
Утро заискрилось проводкой, которая по непонятной причине оказалась в его голове. Никаких оснований продолжать влачить это жалкое существование, кроме запаха кофе, кажется, это был «Тысячелетие», он не находил. Но густой с горчинкой призыв бесподобного напитка сотворил чудо, и терзаемый последствиями приятного времяпрепровождения оказался на кухне.
- Проснулся-таки?
Отвечать на вопрос, тем более на такой бессмысленный, язык наотрез отказывался. - Ладно уж, поделюсь. Держи чашку.
Миниатюрная керамическая чашечка скрывала за своими толстыми стенками сокровище, оценить которое мог только заядлый кофеглот, или жертва безудержного похмелья. Он, сочетая в себе оба достоинства, не мог оторваться от черного нектара..
- Вот присосался! - она не без усилия забрала опустошенный сосуд из его цепких пальцев, - У тебя есть два варианта на выбор. Первый: ты остаешься здесь на весь день, отдыхаешь, ждешь меня. Второй: ты быстро собираешься, и я подбрасываю тебя до метро.
Он бы с удовольствием остался, но середина недели нависала грузом дел, и отдохнуть не было никакой возможности. Уже ни на что не рассчитывая, он сел в машину. Она была несколько насмешлива, словно подшучивала над старым другом, но холодна: короткий разговор ни о чем не давал повода надеяться на что-то. И все-таки на этом их знакомство не закончилось:
- Вот метро, - она махнула рукой в городскую неопределенность, краснеющую буквой «М», попутно доставая какую-то бумажку, - А вот мой телефон. Меня зовут Магда.
Уже потом он понял, что она представилась только перед самым прощанием. Она не предлагала позвонить, не намекала ни на что, просто оставила телефон. А могла бы и не оставить, а он мог бы и не позвонить… И ничего бы не было.

    Задумавшись, он проехал станцию пересадки. «Уже «Маяковка». Возвращаться не хочется - пешком что ли пройтись?». Он шел по садовому, дорога была знакомая: пропустить поворот на «Цветик» было невозможно. Ноги шли в вперед, а мысли бежали назад, воскрешая в памяти каждый миг, проведенный с Магдой. «Неужели, неужели это произошло со мной? Неужели я влюбился? И в кого? В эту стервочку, которой я совершенно безразличен. Я даже не уверен, что она вспоминает обо мне, пока я не позвоню. А ведь было столько других, они были на все готовы ради меня. Были среди них и поумнее и покрасивее… Но меня заклинило именно на ней. За что?! Я же просил совсем не этого: я лишь хотел попробовать полюбить, но чтобы взаимно, чтобы мы вместе… чтобы она… Да что она! Хотел - получай. И что мне теперь делать, что я ей скажу? Как я объяснюсь, что она ответит?..»
«Цветик» замаячил веселым памятником грустному человеку. «Его, наверное, все любили», - он еще не знал, что от тоски и ревности не спасают ни зависть, ни самобичевание. Он стоял и смотрел на грустного клоуна, мимо проходили люди, но они не существовали. Ее все не было.

Как всегда неожиданно, она оказалась рядом, окутав его свежестью своих чар. Просто подошла сзади и обняла.
- Заждался? - язычок проскользил по его уху, - На сколько я сегодня опоздала, Витенька?
- На двадцать две минуты, - его руки, закинутые назад, сбегали вниз по ее спине.
- Какой же ты несдержанный! - она отстранилась, рассмеявшись, - это не лучшее качество для бизнесмена.
- Зато прекрасное для любовника, - неудачная попытка вернуть Магду в свои объятия еще больше его раззадорила, - Ты все равно не убежишь от меня!
- Да уж, конечно, на таких-то каблуках! Пройдемся? - Немного иронии и смена тона всегда быстро его успокаивали… и она знала это. - У меня сегодня для тебя сюрприз: есть одно местечко…
- Неужели есть еще ресторан или клуб, которого я не знаю?
- Мы это скоро проверим.
Они шли молча, отдаваясь неоновому шуму города. Наверное, они думали об одном и том же, а может и а разном. Это не так уж важно, ведь когда ты просто идешь под руку с человеком, к которому что-то испытываешь, ты не пытаешься анализировать, ты просто отдаешься чувству, ловя каждое его движение внутри себя. Они оба были несколько напряжены, то ли оттого, что были вместе, то ли от предчувствия действий или слов идущего рядом человека. Партнеры в любви, противники в чувствах. Напряженность не нарастала и не ослаблялась, она шла вместе с ними по городу и тонула, как и они в его безразличии. Но вечность - привилегия самой себя, и молчание растворилось в его словах.
- Я люблю тебя, - он, казалось, сам не ожидал этих слов, которые стали выходом всех его сомнений. Так всегда бывает: когда долго ищешь решение, оно приходит само, не спрашивая тебя, незаметно.
- Глупости, просто у тебя еще не было такой, как я.
Она говорила, даже не глядя на него. Почему? Боялась, что он увидит в ее глазах безразличие? Или отражение своих?
- Нет. Я действительно люблю тебя! - он почти кричал, - я такого еще никому… что мне сделать, чтобы ты поверила?! Выходи за меня замуж.
- Такие жертвы мне ни к чему, - она снова была спокойна и смотрела прямо, - Хочешь доказать? Тогда просто согласись сделать одну вещь, не спрашивая, что именно.
- Все, что хочешь!
- Все, что я хочу, я и сама еще не знаю. Но предложить такое было очень мило с твоей стороны, - она притянула его к себе и поцеловала, - А вообще-то мы уже пришли.

Облицованный гранитными плитами подвальчик в глухом переулке показался Виктору чем-то знакомым, но он не обратил внимания на дежавю. Над входом неприметная, но изысканная вывеска: «Либертен». «Что-то из немецкого… вроде бы от слова “Lieber” - любовь», - это показалось ему хорошим признаком. Обстановка была несколько странной: зачем при входе в клуб такая большая камера хранения и куча примерочных? Но объяснять эти несостыковки никто не собирался: Магда словно забыла о нем, увлеченная своими мыслями, а услужливый швейцар в черной с золотом ливрее хранил скорее свою высокосерьезную мину, нежели тросточки и прочие аксессуары, беспечно оставленные хозяевами на его попечение.
- Добрый вечер-с, сударыня, добрый вечер-с, сударь, - удивительно, но высокомерная маска растянулась в человекоподобной улыбке и заговорила, не сходя с лица, - Вы позволите-с предложить…
- Не старайся, мы свои, - говоря это, Магда ухватила его за накрахмаленный воротничок, впившись наточенными коготками в услужливо изогнутую шею, - Узнал, Квазимордыш?   
- Конечно-с, сударыня, с первого взгляда-с. - улыбка стала более радушной, он, казалось, получал удовольствие от боли, - Вашу обычную программу-с, или сударь желают чего-то особенного?
- Сегодня мы пойдем в инквизиционный зал.
- Будет крупная ставка-с?
- Непременно. Оформи моего спутника, - когда «квазимордический» швейцар скрылся за стилизованной готической дверцей, она обратилась к Виктору, - Я сыграю на тебя, ты не против?
- Прости, во что ты сыграешь?
- Не во что, а на кого. На тебя. Это своего рода казино, только ставки здесь необычные.
- Например.
- Ранение, половой акт, часть тела, человек…
- И ты хочешь сыграть на меня?
- Да, если ты не против. Ты можешь отказаться…
- Если это именно та вещь, после которой ты поверишь, что я люблю тебя, то я согласен.
Появившийся в нужный момент швейцар с контрактом предложил поставить подпись, что было незамедлительно исполнено. Он даже не стал читать, только удивился, что чернила красные… или не чернила.
- Могу я хотя бы узнать, что будет, если ты проиграешь? - спросил он, спускаясь за Магдой по лестнице.
- Если тебя интересует, что с тобой может сделать победитель, то ответ очень простой. Все.
- Воодушевляет. Мягко говоря. - К счастью, он не видел ее ухмылки, незаметного для него, но самого острого ответа.
Темный узкий коридор заставлял все время приглядываться, не идет ли кто навстречу, и все же, как он ни старался, он все-таки столкнулся с кем-то в черном балахоне. Капюшон, закрывавший лицо упал, открыв симпатичную светлую головку девушки с испуганным взглядом. Руки она почему-то отводила назад, словно протягивая их идущему за ней помощнику крупье.
 - Простите, - ответом его не удостоили, скрывшись в одном из невидимых, но гипотетически существующих ответвлений коридора, тогда он обратился к Магде, - Кто это? Почему они такие странные?
- Она проигралась. Придется расплачиваться.
Это не было исчерпывающим объяснением, но его заботили сейчас другие мысли, например: насколько хорошо играет Магда, или что может включать в себя понятие «все». Да и расспрашивать обо всем, как ребенок, впервые попавший в зоопарк, он не хотел; глупо как-то.      
А перед ними уже распахнулись двери игорного зала, выплеснувшие на привыкшую к тихому полумраку коридора парочку обилие яркого шума и гулких красок.  Первое, что бросилось ему в глаза, это то, как странно были одеты здесь люди. Клеопатра соседствовала с монахом, девушка в белье из рыбьей чешуи, сидя на коленках у типичного нового русского, поглаживала руку соседки, нарядившейся в джинсы и безразмерную футболку. Такие странные наряды объясняли наличие камеры хранения и нескольких примерочных в обители швейцара-мазохиста: приезжали сюда в обычной одежде, а здесь уж каждый выбирал наряд по своему вкусу, который, впрочем, абсолютно отсутствовал у некоторых поклонников азартных игр.
Но даже необычное переплетение моды разных эпох не могло укрыть за своей причудливой стилевой гаммой шокирующей гротеском обстановки зала. Неровные изгибы стен, ниши, приютившие барные стойки, кривые зеркала, углубления и возвышения, на которых разместились столы, создавали ощущение полной нереальности происходящего, заставляя забыть до абсурда правильный мир, оставленный за стенами клуба. Жуки-светильники хаотично расползлись по стенам, присосавшись к их прохладной плоскости. В их ярком и неверном свете лица игроков искажались, и невозможно было понять, что на них отразилось. Никто не смотрел по сторонам: только ход игры, только глаза и руки партнера, только фишки. Как раз фишки и привлекли его внимание. Та же градация, что и в обычном казино, только вот вместо номинала какие-то странные картинки. Когда они проходили рядом с одним из столов, его взгляд выхватил изображения частей тела, оружия. «И они играют на это?! Хотя собственно на что? Может это просто дань традиции заведения, своеобразная символика» - он еще пытался успокоить себя. Магда задержалась, чтобы поприветствовать кого-то из знакомых, и у него появилась возможность рассмотреть поближе странные фишки и глаза игроков, бегущие за шариком по черно-красным делениям колеса фортуны. Еще круг, и все застыло. Крупье, не глядя на ставки, определил победителя.
- Сударь, вы продолжите игру, или желаете получить расчет? - обратился он к взъерошенному субъекту в монашеской рясе, нервно перебирающему четки.
- Расчет, - выдохнул тот.
Ассистент подхватил сгрудившийся на краю стола выигрыш и увел ошалевшего счастливчика в одну из боковых комнат. Проводив их глазами, он повернулся к Магде и хотел было спросить, сколько примерно составил выигрыш, но не успел. Вопль, донесшийся из той самой комнаты, поглотил внимание всех собравшихся. Он просто не мог, не хотел поверить в такое: «Здесь играют на боль, на страдания! Они хотят этого, они… Они сумасшедшие! А она, зачем она здесь, чего она хочет? Надо ей сказать, остановить… Но ведь это Магда привела меня сюда! Почему?..»
На всех остальных душераздирающие крики производили совершенно противоположное впечатление. Словно новая небывалая волна накатил азарт: он заплясал в глазах, током пробежал к пальцам, заставив их дрожать и разлетелся по столам разноцветными кругляшками. Все завертелось рулеткой: ставки, руки, выкрики - только теперь он осознал, на что решился. Здесь не было людей, эти маски остались за дверью, только игроки. Игроки-звери. Сильные, слабые, недоверчивые, одиночки, замкнувшиеся в четырех углах зеленых столов. И она тоже: приподнятые брови, непроходящая усмешка, уверенные движения и острый взгляд - она тоже… А он доверился, он пошел на это. Ради нее. «Господи! Зачем, за что? НЕТ! Я уйду, я здесь не останусь. Если только… если…» - но он не мог уйти, его уже поглотил всесильный бог этого мира, Азарт.

Магда уверенно шла в инквизиционный зал, спиной ощущая его испуг и растерянность. Она знала, что он уже не убежит, не остановиться на полпути: специально созданная атмосфера подавляла личность, порабощала даже самых сильных, однажды придя, сюда возвращались снова и снова. В качестве игрока, или жертвы - не важно. Главное: ощутить себя частью этой безумной среды, окунуться в нее, напиться соком отчаянья и разложения, своего или чужого… Она еще ни разу не играла в этом зале: слишком большие ставки, слишком большой риск, но сегодня, сегодня решится все.
Размеры небольшого помещения, действительно имитирующего застенки инквизиции, зрительно увеличивал зеркальный пол. Сквозь искусственные трещины в стенах пробивался свет. В центе расположилась круглая наклонная площадка с нефритовым ломберным столиком на четверых. Трое игроков уже заняли свои места и пили вино, поджидая четвертого безумца. Как ни странно, Магда не волновалась: «Я столько раз видела это на экране, наблюдая за ними, продумывая ходы… Я смогу. Конечно, я смогу».
Она скорее знала, чем чувствовала, как его, покорного, безразличного, приковали к стене - это было уже не важно, он принес свою жертву. Она не ощущала ни чужих, ни своих движений: запрограммированный автомат, знающий только один путь, одну цель. Поднялась на площадку. Пододвинули стул. Села. «Вина?» - «Благодарю». Отхлебнула. Поставила. Колода. Руки крупье. Ее карты легли на нефритовую поверхность. Она замерла только на одно мгновение, но не одумалась - разве кто-то смог бы устоять? - и, сбросив оцепенение неуверенности, протянула руку к картам. Жизнь началась.
«Все страхи, сомнения, бывшие до этого - глупости! Игра, только игра, - мысли, порожденные эйфорией азарта, вихрем проносились в ее голове, - До нее не было ничего - иллюзия, после нее не будет ничего - сон. Как хорошо…». Но легкий наплыв безумия не ослаблял, а усиливал ее сосредоточенность. Оставив в покое символические картонки, Магда посмотрела на игроков: «Новички за этим столом, впрочем, как и я. Этого бледного ушастика в тунике я уже видела за рулеткой. Слишком нервный, чтобы выдержать. Интересно, что он поставил?». Словно в ответ на ее вопрос ассистент стал расставлять напротив игроков фигурки - обозначение ставок. Напротив несостоявшегося грека легла золотая фишка с изображением бесконечности - «Надо же! Выиграть в рулетку столько, что ему разрешили принять участие в Блице. Завидное упрямство - похоже, я в нем ошиблась. Но ему еще предстоит померяться силой и упорством со мной, а это не так уж и мало». Но двое незнакомцев и их ставки заинтересовали ее еще больше. Здесь было чему удивляться. Смуглый мужчина в красном балахоне с острыми, выточенными чертами лица, похожий на коршуна поставил себя: высеченная из черного камня фигура со сложенными на груди руками и взглядом исподлобья, как нельзя лучше передавала опасность, исходившую от него. «Слишком решительный, слишком уверенный. Да еще эти цепкие коричневые пальцы, то появляющиеся, то исчезающие в прорезях кровавой мантии, - Магда знала, что здесь невозможно жульничать, но любые неожиданные действия противников нервировали, - С ним надо быть настороже». Третий противник - девушка, веснушчатое личико которой запуталось в собственных рыжих локонах, умиротворенно улыбнулась и посмотрела на свой округлившийся животик, когда перед ней хрустальную чашу с серебряным младенцем внутри:
- Сейчас мама немного поиграет, и мы пойдем домой, малыш, - засюсюкала она, поглаживая себя вокруг пупка.
«Господи… Разве такое бывает, разве так можно?» - Магда думала, что готова ко всему, что она уже видела худшее, что может произойти, но жизнь никогда не позволит прочитать себя до смерти, открывая новые страшные страницы… Последним ударом, сломавшим хрупкую оболочку ее душевного равновесия, стала фигурка Христа, означавшая ее жертву. Магда оглянулась, но не увидела его: площадка начала вращаться. И тогда она сделала первую ошибку.
Несколько минут - как мало это для того, чтобы жить, и как много для того,  чтобы изменить эту жизнь - она не думала, что делает, что говорит. Только очередной поворот ускоряющей движение наклонной плоскости позволил ей выхватить из хаоса преломляющих нервный свет зеркал его зовущий, умоляющий, тонущий в безразличии замкнутых стен взгляд. Только он смог вернуть ее в реальность. «Что же я делаю? - идиотка! Что будет с ним, что будет со мной? Нет. Нельзя думать об этом. Ни о чем кроме игры. Иначе конец, и ничего не исправишь. Сосредоточиться. Он же ничего не понимает, он не знает, зачем я это делаю… я сама не знаю. Что же он обо мне думает? Стоп. Не важно, что он думает, важно только одно - выиграть!». Теперь она старалась забыть обо всем, кроме игры, и не смотреть на него. Кажется, это помогло: столбик ее очков неуклонно рос, почти сравнявшись с лидером в красном балахоне. «Но этого еще мало, слишком мало: сыграно только пять кругов, впереди еще два, включая сам блиц, а на кону он…».
Медленно, чтобы не задрожала предательница-рука, Магда взяла сдачу: король, валет, десять, масти разные. Надежды, что придет хотя бы стоящая пара не было. «Что же делать? Пасовать - потеряю десять очков, как минимум. Блефовать? Кто не рискует, умирает слабым…»
- Гну. - она все-таки решилась.
- Поддерживаю, - коршун был спокоен, «ничем не выдает себя».
- Загибаю за две, - «а еще говорят про материнский инстинкт, про нежность!».
- Пас, - «ушастик рисковать не любит, ну и правильно, лопушок, мне больше достанется».
- Гну.
- Поддерживаю, - «он не меняет тактики, хитер».
- Пас, - «неужели наша бесстрашная мамочка сдалась?».
- Гну.
- Загибаю за три.
- Сударь, сударыня, - вклинился крупье, - как вам известно, при тройной игре, вы должны открыть карты.
«Лишь бы повезло, лишь бы повезло», - ни о чем больше не думая, Магда бросила на стол две пары и две убитые карты. У коршуна оказался флэш-рояль. «Ну почему, почему мне так не везет именно сейчас?! За что, что я сделала не так?.. Все. Остался последний шанс - блиц. Шесть карт подряд и одна потом. Если гнуть, не глядя, очки увеличатся вдвое, тогда я смогу закрыть предыдущий проигрыш и останусь с прибылью. А если не рисковать, то может выиграть коршун, и я потеряю его, я потеряю все…».
Карты падали листьями на зеленую лужу стола, она смотрела на них и видела осенний парк.
…Клены, утопившие свое отражение в грязной воде, молчали вместе с ними. Или о своем. Может, они были влюблены в осень и отдавали ей все, что у них было. Он шел рядом, но его как будто не было здесь, на грустной аллее, он просто был частью ее мира, старого парка, их первой осени… Именно тогда она поняла, что он нужен ей, она еще не знала, зачем. Да и кто может объяснить, зачем нам все эти другие с их чувствами и проблемами. Просто нужен.
А теперь она поняла, как он ей нужен. «Если я проиграю, он все равно не достанется им, я его не отдам. Я его убью, но не отдам». И ей было уже все равно. Нетронутые карты, поднятая до предела ставка, она вновь наедине с коршуном. Один за другим открываются перед бессмысленно расчетливыми взглядами дамы, короли, девятки, но Магда не смотрит на них, не слушает крупье, подводящего итог. Она ждет последней карты.
Глаза противников встретились, не удивив друг друга пустотой и равнодушием. Руки одновременно потянулись и открыли роковые картинки. У нее шестерка, у него туз.
- Сударь, сударыня, - раскатисто протянул крупье, - Я объявляю Блиц. Все значения отразились в зеркале Азарта: шестерка бьет туза! Ваша партия, сударыня.
Из прорези красного балахона взметнулась рука и упала на стол. Минутное молчание, и коршун улыбнулся:
- Ваша партия, сударыня, - приятный обволакивающий баритон, совсем не тот резкий и отрывистый, что во время игры, - Победа вас достойна.








Эпилог
Тихий кабинет директора на втором этаже был обставлен с непритязательным шиком. В глубоком антикварном кресле напротив огромного зеркала в бронзовой раме сидел молодой человек. Он не смотрел на свое отражения, все еще неспособный прийти в себя. Он знал, что все уже закончилось, но сознание, потрясенное его издевательской покорностью, способностью забыть о себе ради какой-то девицы, снова и снова возвращалось в подвал. К вертящейся площадке, раздражающему блеску зеркального пола, ноющим рукам, распластанным по неровной каменной поверхности.
- На, выпей, - он почувствовал в своей руке рюмку и, уловив запах выдержанного коньяка, пригубил. Действительно полегчало.
- Спасибо, Гектор. Знаешь, даже когда я понял, что это твой клуб, я все равно… я не мог не бояться…
- И правильно делал, что боялся, - у Гектора было странное лицо: мимически неуравновешенное, и ухмылка, растянувшая его в начале предложения, исказилась до страдальческой гримасы, - я все равно ничего не смог бы сделать. В этом месте свои законы. Им подчиняются все, даже я.
- Так значит ты!..
- Спокойно. Вспомни, ты сам этого хотел.
… Да. Полгода назад в этом же кабинете он сидел с Гектором и смотрел на экраны охранной системы. Конечно, это мог бы делать и кто-то другой, но Гектору похоже доставляло удовольствие наблюдать за тем, как азарт пожирает людей. Тогда он еще не знал, на что здесь играют… Просто сидели по-приятельски, болтали ни о чем, запивая шутки «Hennessy», и вдруг он сказал:
- Хочу влюбиться.
- Лучше сыграй.
- Это не то. Я хочу именно влюбиться.
- Так нет ничего проще: выезжаешь на Тверскую, останавливаешься, к тебе подходят, и влюбляйся на здоровье, - его приколы забавно дополнял арсенал разнообразных рожиц: не рассмеяться было трудно, но Виктор даже не улыбнулся. - Я так часто делаю: то той влюблю, то этой, а то сразу нескольким - удобно. Рекомендую.
- Нет. Я хочу по-настоящему, так, чтоб больше ничего… чтоб на все ради нее, - зачем он говорил это тогда, почему Гектору, ведь их даже друзьями-то не назовешь.
  Гримасы перестали терзать бледное лицо владельца клуба, превратив его в безжизненную маску. Он с удивлением разглядывал Виктора.
- Ты… - он словно не был уверен, стоит ли договаривать, - действительно хочешь этого?
- Да.
И тогда Гектор предложил выбрать кого-нибудь из играющих в рулетку. Ему понравилась Магда. Они обсудили, как лучше с ней познакомиться, как ухаживать - это оказалось неплохим развлечением, придумывать историю любви. Развлечением на один вечер. Он бы совсем забыл об этом, если бы на той самой вечеринке - это был день рождения Гектора - именинник не вывел его из себя:
- Ты? Это ты-то все можешь сделать? - кривлялся Гектор, - Да ты даже побоялся познакомиться тогда, в клубе.
- Я побоялся?! Да это же была просто шутка! А хочешь, я сейчас к ней поеду. Прямо сейчас!
- Да ты даже дойти не сможешь - в канаву врежешься.
- Проверим. Куда идти?
- По шоссе в сторону Москвы, выйдешь как раз к ее дому.
Он пошел: Гектор кого хочешь доведет, да еще и после всего выпитого… И действительно прямо к ней домой. Сперва он тогда решил, что это белая горячка, а потом, что судьба.

- Да, я хотел этого. Но я не знал, что это…
- Никто не знает, пока не попробует. Что ты теперь будешь делать?
- С чем?   
- С ней, с собой.
- Не знаю. Мне надо подумать, - он поставил рюмку с недопитым коньяком на стол и поднялся. - Я пойду.
- Ладно. Ты еще заходи как-нибудь.
- Зачем?
- Сыграешь.
- Может быть. Пожалуй…
Он не стал договаривать и вышел.               
               
Потайная дверца, скрытая зеркалом, отворилась, за ней стояла Магда. Немного погодя, она вошла.
- Ну как, сестренка? Что скажешь?
- Он попался. Теперь он знает, что можно выиграть, он знает, что такое выиграть. Он будет играть. Ты же этого хотел? - она сидела напротив него, опустив голову, и перекатывала пальцами кубики льда в стакане с мартини.
- Да, я хотел этого. А чего хотела ты?
- Не знаю. Наверное, я хотела проиграть… - она резко вскинула голову и посмотрела в его глаза. Он отвел взгляд, - Лучше бы я проиграла.
- Почему?
- Я люблю его.