Печать для каина полностью, 55 кб

Уриил Ф. Уриил

ПЕЧАТЬ ДЛЯ КАИНА

библейский бестселлер
Архангел Уриил рассказывает о драматических событиях на земле и на небесах.

 Автор: Уриил.
 Место написания: возле Эдема.
 Время написания: первая половина первого тысячелетия от сотворения мира.
 Содержание: Уриил, один из приближенных архангелов Господа, рассказывает о том, как он получил задание.
 Затем Уриил повествует об Адаме и Еве и их сыновьях Каине и Авеле и о том, что произошло на самом деле.

 Основная мысль: Зачастую истинный виновник преступления остается безнаказанным.

 

Действующие лица:
 Яхве - демиург
 Михаил – архангел, архистратиг
 Гавриил - архангел, херувим
 Рафаил - архангел
 Уриил - архангел
 Адам - первый человек
 Ева - его жена
 Каин - сын Адама и Евы
 Авель - сын Адама и Евы
 Ада - жена Каина
 Селла - жена Авеля
 Анна - сестра Ады и Селлы



глава первая

Приказы не обсуждают

 Я всегда считал и считаю до сих пор, что послеполуденный отдых - самое главное в жизни. Если ты не умеешь наслаждаться, когда твой желудок полон, а голова пуста, то ты не достоин называться разумным существом.
 А поскольку я был существом разумным, если Господь соизволил наделить меня разумом, то я лежал под деревом и лениво наблюдал, как в голове проплывают полусонные мысли, словно тени от облачка, не оставляя следа.
 Солнце ласково припекало, речка ласково журчала. Жизнь была прекрасна и удивительна.
 Вдруг я ощутил чье-то присутствие и, раскрыв глаза, увидел Гавриила. Божий вестник гнусно ухмыльнулся и, указывая перстом вверх, трубно возвестил:
 - Вызывают.
 - Не знаешь, зачем я так срочно понадобился? - спросил я на всякий случай.
 - Не ведаю.
 Возможно, он и не лукавил, но я почему-то не поверил. Наверняка он уже что-то пронюхал, но он лучше удавится, чем скажет - такова его натура.
 Я вздохнул и, расправив крылья, отправился пред светлые очи своего начальника.
 Яхве восседал на своем персональном кресле так монументально, словно прилип к нему задницей до скончания времен. В мою сторону он даже не посмотрел.
 - Вызывали? - спросил я, чтобы обозначить свое присутствие.
 - Да, вызывал. Там на земле неприятности. Ты слетай, разберись. Главное - не спеши с выводами. От других дел я тебя пока освобождаю.
 Наконец он повернулся и взглянул на меня. Я почувствовал, как между моих крыльев пробежал холодок.
 - Я жду от тебя обстоятельного доклада, Уриил.
 - Но, Господи... - начал было я. Я хотел сказать, что он и так всеведущ, а потому лучше меня и вообще лучше кого-либо знает, что произошло и по какой причине и что из этого получится в последующем. Но вовремя прикусил язык: мой начальник не любит, когда ему возражают и подвергают его слова сомнению. Иногда, бывает, он разъярится до такой степени, что молнии так и летают вокруг, грозя ослушнику испепелением.
 - Это приказ, - сказал Яхве.
 Но я не сомневался, что все, что я только что подумал, он прочел, как в раскрытой книге.
 - Слушаюсь, Господи, - ответил я и четко повернулся через левое плечо, чтобы идти и выполнять.
 - Вот так будет лучше, - ворчливо заметил Яхве мне в спину.
 Выйдя из канцелярии, я подозвал пролетавшую мимо тучку, уселся в нее и постарался ни о чем не думать.



глава вторая

Адам и его семья

 После изгнания из рая Адам и Ева поселились на берегу Евфрата. Сначала они жили в шалаше, как привыкли это делать в раю. Но климатические условия на земле оказались не столь благоприятными, и Адам стал осваивать искусство строительства. Первый дом, который он соорудил, вскоре развалился, но ему было не занимать трудолюбия и упорства и вскоре он возвел вполне приличный коттедж с гостиной и несколькими спальнями, потому что семейство его
прибывало и прибывало.
 Потом подрос первенец Адама - Каин, и когда он женился на сестре своей, ибо больше неоткуда было взять ему жены, как только из семьи своей, так он тоже по примеру своего родителя обзавелся домиком.
 Авель не стал отставать от брата и в вечном соперничестве с ним выстроил себе дом и красивей и больше, чем было необходимо ему по условиям суровой жизни. Затем он тоже взял сестру свою в жены.
 Ева цвела и хорошела. Ее непрерывные роды, а в иной год и по двойне приносила эта достойная дама, шли ей только на пользу. Правда, дети куда-то самым таинственным образом исчезали, но супругов это не заботило, ибо на все была воля Господа. Но девочки, которые оставались с родителями, были как на подбор красавицы.
 Адам обзавелся большой окладистой бородой и походил на патриарха рода земного. Он был неспешен, рассудителен, обстоятелен и не лишен практического юмора.
 Он мне по-прежнему нравился, и когда мне по графику, составленному Михаилом, выпадала очередь сторожить опустевший рай, я всегда вспоминал того беззаботного Адама, каким он был всего несколько сот лет назад. Впрочем, в нашей жизни, где события происходили редко, как-то путался счет дням, месяцам и годам. Все представлялось одним бесконечным днем. Только борода у Адама становилась все больше и больше. Иногда он подпаливал ее над пламенем костра. И тогда мой начальник Яхве морщил нос и задумчиво вздыхал. Трудно было понять - нравится ему этот запах или нет, ибо никакого божеского повеления на этот счет он пока не отдавал.
 Тучка опустилась пониже над маленькой общиной. В отдалении катила свои мутные воды могучая река, а здесь на берегу синего прозрачного озера в окружении цветущих кустов стояли три симпатичных веселых домика.
 Я отпустил тучку, а сам скользнул на крыльях в заросли, чтобы не смущать мирное семейство. И уже из зарослей на ногах, отвыкших от тяжести земной, не очень твердой походкой пошел к семейству Адама.
 Ева по обыкновению своему была занята приготовлением пищи на всех своих детей - на двух сыновей, которым по повелению Божьему они с Адамом присвоили имена, и на целый выводок безымянных дочерей. Я это не одобрял. По-моему, все люди, независимо от пола, имели право на собственное имя. Но повеление на этот счет господина Яхве были однозначны - никаких имен дочерям Адама и Евы. И только Каин и Авель, обзаведясь женами, по примеру своих родителей нарекли жен своих. Но имена эти были чисто домашними и для официальных случаев не предназначались. В наших документах женщины по-прежнему значились как безымянная собственность, которая чуть выше по значению, чем домашний скот.
 - Здравствуй, Ева, - сказал я приветливо. - А ты все цветешь.
 Ева зарделась от похвалы. По виду она была все та же девочка, какой и была в сущности в раю.
 - Стараемся, - певуче произнесла она, и тихая радость звучала в ее голосе.
 У меня в душе затеплилась надежда, что ничего плохого не случилось, и Господь просто ошибся или даже пошутил, хотя я никогда не замечал у него склонность к безобидным шуткам. Все шутки у него неизменно носили садистский характер. А потому надежда на благополучный исход моей миссии, как появилась, так и исчезла, - Господь не мог ошибаться. Если он сказал, что на земле что-то произошло, значит, произошло. Наверно, Ева пока ничего не знала. И я поневоле должен был сыграть роль злого вестника.
 - Здравствуй, Ури, - Адам был рад неподдельно, что увидел меня. - Пойдем в дом.
 Он подхватил меня под руку и настойчиво потащил в помещение.
 - У меня там с прошлого года осталось вино. Ты такого еще не пробовал. - И он заговорщицки подмигнул. - А ты, женщина, ничего не слышала. А если даже и слышала - не лезь в мужские дела.
 - У, аспид, - замахнулась Ева тряпкой. - Лишь бы ему с кем-нибудь выпить...
 Но в ее голосе звучала такая ласка, что у меня перехватило горло: неужели Господь измыслил новое зло, чтобы отравить существование этих достойных людей?
 - Давай выпьем, Адам, - сказал я, трусливо надеясь, что после этого все проблемы исчезнут.
 - Вот и ладно. Что-то ты к нам редко стал заглядывать. Или случилось что? - сказал Адам, разливая вино в глиняные кружки. - Ну, что я говорил: превосходное вино?
 И я тут же с ним согласился. Хотя, если честно, никакого вкуса различать не смог.
 - Ты прав, Адам, что-то случилось, но что, я пока не знаю.



глава третья

Каин

 - Это не твоя вина, - сказал Адам. И его лицо потемнело от предчувствия беды.
 - Я рад, что ты это понимаешь. Но мне от этого, поверь, не легче.
 - Я знаю, - сказал Адам.
 - Ты сегодня рано закончил работу, Каин, - послышался голос Евы.
 - Будь она проклята, эта работа, - ответил Каин. Его голос срывался.
 Адам выскочил первый. Я просто не успел.
 На Каина было страшно глядеть. Его руки были в крови, волосы встрепаны, половина бороды выдрана. Глаза были белые и дикие. Нет, я не могу определить, какие глаза были у Каина. Но мне стало страшно.
 - Сынок, что стряслось, - тихо, почти шепотом спросила Ева.
 - Авель... - хрипло выдохнул Каин. - Авель, Авель...
 - Что Авель? - спросил Адам, и его руки, привычные к разному труду, сжались в кулаки.
 - Он мертвый.
 - Как?
 - Совсем мертвый.
 - Этого не может быть, - не верила Ева. - Адонай сказал бы нам, когда будет смерть.
 - Нет, он мертвый. Он лежит и не дышит. И кровь его вытекла на землю. И он не отвечал, когда я звал его. Это я его убил.
 Я понял, что пришло время вмешаться.
 - Успокойся, Каин. Возможно, тебе все просто приснилось. Поверь, так иногда бывает: приснится что-нибудь страшное, а потом понимаешь, что это всего-навсего сон.
 Я знал, что никто мне не поверит. Но это давало время, чтобы привыкнуть к страшной мысли, что Авеля уже нет.
 - Нет, он лежит на поле. Он мертвый, - упорствовал Каин.
 И я ему вполне верил. Но Адам и Ева - они еще были полны надежды, что Каин ошибся, что Адонай не может быть так жесток, чтобы допустить смерть Авеля, ведь если кто и виновен, так это они - Адам и Ева, они нарушили запрет Адоная и съели то злосчастное яблоко. Впрочем, теперь они не были так уверены, что тот плод был именно яблоком.



глава четвертая

На поле

 - Вы мне не верите, - с горечью сказал Каин, как будто сейчас самое главное было в том, верят ему или не верят. - Идемте. Я покажу, где он лежит.
 И он заспешил, не оглядываясь, уверенный, что за ним пойдут.
 И в самом деле, Ева, за ней Адам заторопились следом, Каин шел размашисто, то и дело крутил лохматой головой, наверно, пытался сам себе объяснить, как это вышло, что он убил брата.
 Я тоже отправился за семейством Адама. Теперь я знал, зачем послал меня Яхве на землю.
 Расследовать убийство.
 Хотя что тут было расследовать: вот он, убийца. Он даже не знает пока, что можно все отрицать. Можно списать все на падение метеорита, на несчастный случай - мол, играл Авель со своим ножичком и нечаянно упал на него. Ведь свидетелей в общепринятом смысле не было.
 Так что пока мне была неясна моя задача: подтвердить, что Каин признался в убийстве? Или внушить ему мысль, что он невиновен.
 Или я просто тороплюсь все сразу поставить по местам вместо того, чтобы просто следовать за событиями, а уж потом на основании всех фактов сделать определенные выводы?
 Но ведь я никогда не был сыщиком.
 Я простой архангел: приди принеси то, сходи возвести мою волю. Хотя, если честно, и возвещать было нечего.
 Пока я ломал голову, что мне делать, мы пришли на поле. Каин сразу рухнул на колени перед лежащим на земле Авелем. Рядом повалилась Ева. Схватила голову сына, положила на колени, гладила волосы.
 Но голова Авеля валилась набок.
 Адам застыл рядом, не зная, куда деть свои руки. Ему было жалко всех - и Еву, и Авеля, и Каина. И только в последнюю очередь себя.
 Мне тоже было жалко всех. Но в отличие от Адама в первую очередь я жалел себя. Я предчувствовал, что добром это не кончится.



глава пятая

Такие разные следы

 Я почему-то подумал, что мне нужно запомнить все, что находится на этом поле. И то, как лежит Авель, и какие предметы находятся рядом с ним. Будь то палки, камни или - я не исключал даже такой возможности - метеорит. В конце концов, это вполне в духе Адоная - швырнуть на Землю камешек. И не важно, что он может упасть на голову добропорядочному гражданину. Его бы это лишь развеселило.
 А потому я неспеша начал осматривать поле.
 Вот следы идут рядом. На мягкой почве это хорошо видно. Надо полагать, что два брата шагают на работу в поле и мирно (или не очень мирно) беседуют. Затем братья долго топтались на месте. Это было неподалеку от пышного куста, но названия его я не знал - я не очень запоминал в свое время, как их соизволил обозначить Адам. Но куст был очень пышный, как зеленый шар.
 Я зашел за него - и он полностью скрыл меня. Я подумал, что там вполне мог кто-то прятаться, тем более там были сломанные веточки. И листья на этих веточках уже завяли. То есть, они не засохли, как если бы веточки сломали давно, а именно на них завяли листья, словно это произошло недавно.
 Я прикинул, и получилось, что это не могло быть позже убийства. Тогда листья не успели бы завянуть. Но и раньше убийства ветки еще не были сломаны. Возможно, перед самым убийством сюда зашел кто-нибудь из братьев - Авель или Каин. Но тогда остались бы следы. Однако никаких следов я не видел.
 Может быть, это была птичка. Но птички обычно не ломают веток. Если, конечно, это простые птички.
 Я не поленился и встал на колени. Пядь за пядью я обследовал рыхлую влажную землю. Вскоре все было покрыто круглыми ямками от моих коленей и оттиски растопыренных пятерней. Я уже отчаялся что-либо найти, когда там, где ветки смыкаются гуще всего увидел отпечатки двух сандалий.
 Я не мог ошибиться - это были именно сандалии. Причем сандалии божественные. Я это знал точно, потому что сам намедни чинил пару любимых сандалий Адоная. А поскольку практики в сапожном ремесле у меня не было, то пару гвоздочков я вбил криво. И вот теперь они отчетливо просматривались на отпечатках подошв.
 Я шмыгнул носом. И только потом встал. Тщательно отряхнул колени. Отчего они стали еще грязней. Тогда я еще раз шмыгнул носом и вытер его ладонью. Подозреваю, что на физиономии у меня появился грязный след.
 Ну и пусть.
 От куста я пошел все расширяющимися кругами. Я что-то искал, не знаю что. Но ничего интересного больше не нашел.
 Тогда я вернулся к неутешной семье. Ева еще гладила голову сына. Адам застыл изваянием. И только Каин не мог найти себе места: смертная мука грызла его изнутри. Выворачивала наизнанку.
 Стараясь не очень привлекать внимания, я начал осмотр рядом с телом Авеля.
 Рядом с телом лежал камень.
 На камне было что-то красное.
 Это была кровь.
 Первая кровь на земле, подумал я.



глава шестая

Авель

 Ева подняла голову. Ее глаза, сначала бессмысленные, вдруг обрели пронзительную ясность.
 -Господи! - завопила она. И все, кто был рядом, вздрогнули. - Если мы согрешили, почему караешь невинного? Господи! Возьми мою жизнь, ибо это я сорвала яблоко, хоть и по твоему наущению. Но оживи Авеля. Он ни в чем неповинен. Господи! Слышишь ли ты меня?
 Ее вид был страшен.
 Никогда раньше на земле не было ничего страшного: ни ночью в кромешной тьме, ни в пещере какой-нибудь уединенной, полной скорпионов и змей. А теперь вдруг стало страшно. Озноб потек у меня между крыльев.
 - Господи! - не унималась Ева. - Если слышишь меня, будь ты проклят отныне и во веки!
 - Ева, не богохульствуй, - попробовал робко возразить Адам.
 Ева словно очнулась, увидела Адама.
 - Что стоишь истуканом? Проси своего Господа. Может, он снизойдет к твоим мольбам, если не хочет слышать меня. Ведь я женщина, существо низшее. А вы мужчины, вы скорее договоритесь. Проси!
 - А как просить?
 - Как сумеешь, неужели тебя нужно учить этому? Просящему - воздастся.
 Адам упал на колени. Вознес свои натруженные руки к небесам.
 - Господи, - голос его был тих и смиренен. - Господи! За что караешь невинного?
 У меня сами собой брызнули слезы из глаз.
 Чтобы окончательно не впасть в уныние, я решил продолжить осмотр места преступления.
 Авель был одет в овечью шкуру, прикрывавшую его чресла. На ногах сделанные из той же шкуры грубые подобия обуви. Рядом валялся посох - длинная палка, загнутая на конце, чтобы удобнее ловить овец.
 Авель не понял, что его убивают. На его лице застыло недоумение.
 Враги человеку домашние его, подумал я. Отныне так и будет всегда, вдруг понял я. Отныне брат будет восставать на брата, сын на отца, дочь на мать. И кровь будет литься на земле не скончаясь.
 Я посмотрел вверх, туда, куда устремлял свои жалобные пени бедный Адам.
 Но все было напрасно. Тщетно. И втуне.



глава седьмая

Каин

 - Каин, Каин, - сказал я. - Зачем ты это сделал?
 - Я не хотел этого, веришь ли ты, Уриил, архангел Господень, что я не хотел этого?
 - Верю, - сказал я. И только потом понял, что сказал истинную правду. Не мог Каин желать смерти своего брата. Можно сказать, что он не ведал, что творил. Я попробовал сформулировать это в юридических терминах. И вот что у меня получилось: убийство по неосторожности. Да, так я и доложу Адонаю - убийство по неосторожности. И буду настаивать, что это именно так. И скорее меня отстранят от расследования, чем я отступлю от этого.
 Каин просиял. Только увидев это, я понял, как тяжело ему было. И теперь он расскажет все без утайки.
 - Так что же случилось, Каин?
 - Слушай, Уриил, слушай. Был урожай. Хороший урожай: много яблок, винограда, оливок. И я подумал: вот мы питаемся плодами, как повелел Господь. И не едим мяса. Наверно, и сам Господь любит плоды, что произрастают на земле по его благословению. И я отобрал лучшие - самые спелые, самые сочные, чтобы не было никаких червей в них, которых Господь в своей благости поселил в плодах земных. А чтобы не было сомнения, что они вкусны, я от каждого плода откусил маленький кусочек, и если плод был кислым или уже загнивал, я его не клал Господу. И вот я сложил их в корзину, украсил цветами. Ты знаешь, Уриил, я нарвал цветов и сделал все красиво (Каин застенчиво улыбнулся), и принес корзину на холм, потому что подумал, что на этом холме будет ближе к нашему Господу. Ведь правда - я сделал хорошо?
 - Правда, Каин. Ты сделал хорошо. Ты подумал, прежде чем делать. И это тоже хорошо.
 - Вот! - обрадовался Каин, как малое дитя. И в его спутанной бороде вновь появилась улыбка.
 - Только знаешь, что...
 - Что? - Каин с готовностью вытянул шею ко мне, продолжая улыбаться.
 - Я понимаю, что ты сделал это от чистого сердца, но лучше не кусать от плодов, которые ты предлагаешь другому. Если это будет кто-то недалекого ума, он может обидеться.
 - Ты думаешь?
 - Я, конечно, не уверен, но почему-то мне кажется, что это именно так и произойдет.
 - Я об этом не подумал, - улыбка исчезла с лица Каина. Он был неподдельно огорчен.
 - Не расстраивайся.
 - Я об этом не подумал.
 - Я понимаю.
 - Я сильно огорчен.
 - Не нужно корить себя. Лучше расскажи, что было дальше.
 - Я принес плоды... Поставил корзину.
 - Что ты принес?
 - Плоды...
 - А если подумать, то ты принес...
 - Яблоки, виноград, оливки... - Каин явно не понимал, что я от него хочу. Я и сам хорошенько этого не понимал. Смутно витала какая-то мысль, которая казалась мне важной, и я пытался поймать ее. А для этого использовал бедного Каина.
 - Правильно, - сказал я, - ты принес плоды своего труда. Ты их специально отложил для Господа, оторвав от себя. Правильно?
 - Не знаю. Я не думал об этом.
 - Но ведь если ты их отдал Господу, они теперь уже тебе не принадлежат?
 - Не принадлежат, - прилежно повторил Каин, но все равно не понимая, чего же я от него добиваюсь.
 - Значит, ты принес жертву. Жертву! - чуть не выкрикнул я, потому что нашел слово, которое искал.
 - Я не думал об этом. Я думал, Господу будет приятно. Ведь он тоже, наверно, любит поесть. И поесть повкуснее.
 Каин улыбнулся смущенно.
 Дитя, подумал я. Бесхитростное большое и доброе дитя. С бородой. И сильный. Такой сильный, что одним ударом отправил брата на тот свет.
 Или на этот?
 Наверно, Авель теперь в раю. Первый после Адама райский житель.
 Но рай - вот он: полчаса неспешного полета.
 Надо узнать у Рафаила (он сегодня дежурил в раю) появился ли там Авель.
 - Итак, Каин, ты принес Господу жертву. А что было дальше? Почему ты убил Авеля?
 - Я не знаю.
 Каин сел на землю, обхватил лохматую голову руками и замычал. Я понял, что сегодня больше ничего не добьюсь.



глава восьмая

Женщина

 День незаметно подходил к вечеру в соответствии с порядком, заведенным Яхве, когда он сотворил солнце и луну. Безутешные родители оплакивали сына.
 Оставаться и дальше здесь было тягостно.
 Я направился к лесу, чтобы незаметно взмыть в небеса, а там найти свободную тучку и появиться к исходу дня в своей конторе.
 Когда до леса оставалось совсем немного, вдруг на тропинку вышла молодая женщина. Вернее, девушка.
 - Ты сын божий? - спросила она, странно улыбаясь.
 Если считать, что меня, как и остальных ангелов, создал именно бог, то в определенной степени и меня, и всех остальных можно было назвать сынами божьими. Поэтому я не стал отпираться, признаваясь в своем родстве с Творцом вселенной.
 - Возьми меня, - сказала женщина. И я увидел, что она молода. И не просто молода, а совсем еще сопливая.
 - Что значит - возьми? - растерялся я.
 - А как другие сыны божьи берут моих сестер.
 - Кто?
 - Сыны божьи.
 То ли я не мог ее понять, то ли она не могла объяснить толково.
 - Как берут? - наверно, я выглядел в ее глазах полным идиотом, потому что она опять спросила:
 - Ты сын божий?
 - Да.
 - А почему же ты не знаешь, как сыны божьи берут моих сестер?
 - А почему я это должен знать?
 - Авель говорил, что это хорошо. Что это угодно сынам божьим, а значит и Богу.
 - Вот как? - глупо сказал я, оставаясь в полной прострации.
 - Да. И я уже взрослая. И я могу делать, как делают мои сестры: обнимать и целовать тебя. Ты красивый. И я буду сильно стонать. Я знаю, сынам божьим это нравится. Мне рассказывали мои сестры. И смеялись. Но я не буду смеяться, потому что ты красивый. И добрый. А ты любишь вино?
 - Вино?
 - Каин умеет делать хорошее вино, а Авель не умеет, но он берет вино Каина. И говорит: зачем делать, если можно взять просто так. А Каин - он ничего не замечает.
 - И сыны божьи пьют краденое вино?
 - Но взять у брата - это не значит украсть. Так говорит Авель. А Авель самый умный. Он умнее даже нашего отца, потому что отец не додумался приносить жертвы Господу, а Авель додумался. И его жертвы всегда угодны богу.
 - Откуда ты это знаешь, женщина?
 - Авель сам говорил, что его жертвы угодны богу, иначе бы сыны божьи не приходили бы к нему.
 - Так, - сказал я, потому что нужно было что-то сказать, а что - я не ведал. Во всяком случае, то, что я услышал, было для меня совершенно ново.
 - Ты будешь меня любить? - спросила сопливка.
 - Буду.
 - А ты дашь мне имя?
 - Что?
 - Имя. Я хочу, чтобы у меня было имя, как у жены Каина и жены Авеля. Ведь если ты меня будешь любить, ты будешь меня как-то называть. Правда?
 - Правда.
 - А ты сейчас будешь меня любить?
 - Нет. Сейчас у меня дела.
 - Но ты придешь ко мне?
 - Приду.
 - Я буду ждать.
 И она, обрадованная, что ее будут любить, как и остальных дочерей Адама, убежала вприпрыжку.
 Она еще не знала, что ее умного брата постигла смерть.
 А я понял, что поторопился закончить расследование.



глава девятая

Сыны божьи

 Озабоченный, с явной печатью раздумий на челе я появился в своей конторе.
 Разговор вдруг прервался. Я не заметил бы этого, не будь я так взвинчен.
 - Что случилось? - спросил я довольно резко.
 - Ты не кипятись, - сказал Михаил. Старший по должности, он и в дружеской обстановке держался начальственно.
 - А я и не кипячусь, - ответил я, готовый взорваться наподобие новой звезды.
 И почувствовал, что Михаил рад моей злобе, это оправдывало его нехорошие поступки по отношению ко мне. Ведь если я плохой, и он вправе вести себя плохо. Но в чем это выражалось, я пока не знал.
 - Ну ладно, - Гавриил как главный божий вестник и тут решил принести весть. - Мы тут собрались повеселиться. Ты идешь с нами?
 - Куда?
 - А тут есть одно место.
 - Какое? - допытывался я, полный всяких нехороших предчувствий.
 - Увидишь.
 И я вдруг согласился. Не знаю, почему. То ли потому, что день выдался отвратительный. То ли меня вело какое-то предчувствие. То ли повлияла встреча с юной женщиной, которая обещала ждать.
 Но я согласился.
 Все с облегчением вздохнули. И даже Михаил улыбнулся.
 Мы выходили из конторы странным образом: сначала Михаил. Через некоторое время ушел Рафаил. Я ничего не понимал.
 - Все будет путем, - хлопнул меня по плечу Гавриил. И засмеялся. - Теперь и нам пора.
 Прикрываясь редкими облачками мы заскользили к земле и опустились у райских врат. Там стоял серафим с огненным мечом.
 - Как дела? - спросил Гавриил.
 - Все тихо, - ответил серафим и подмигнул совершенно омерзительно.
 - Прекрасно. Мы тут немного повеселимся, а ты, если что, сразу свистни. Вот тебе, чтобы не скучал.
 Гавриил отдал серафиму внушительный бурдюк.
 - Не беспокойтесь, - ответил серафим, и я понял, что такие делишки для него были не в новинку.
 - Дамы уже пришли?
 - Телки?
 - Ну, телки, если тебе так больше нравится.
 - Пришли, - и серафим гнусно ухмыльнулся. Честно говоря, мне его улыбка не понравилась. Если бы было можно без урона для репутации смыться, я бы это сделал. Но вслед за Рафаилом я проскользнул мимо серафима, который отвернувшись уже присосался к бурдюку. Слышалось только бульканье.
 Раздвинув райские кущи, мы вышли на поляну. Горел костер. Вокруг извивались в танце полуобнаженные женщины.
 - А вот и мальчики, - закричали, захлопали они в ладоши.
 Я ничего не понимал. И вдруг чьи-то горячие ладони закрыли мне глаза. От неожиданности я сделал слишком резкое движение, и неизвестный отлетел от меня в кусты. Я услышал обиженный женский плач. Даже не женский, а почти детский.
 Не думая, я бросился к кустам.
 - Я знала, что ты придешь. Но зачем ты сделал мне больно?
 - Прости, я просто не ожидал. Где у тебя болит?
 - Здесь, - она показала на бедро, - и здесь, - она прикоснулась к своей юной и почти голой груди. - Поцелуй меня.
 И я прижался губами к ее прохладному бедру.
 - И сюда, - шепотом сказала плутовка, - касаясь груди. - Здесь ведь тоже болит.
 - Да у него баба есть, - вдруг услышал я уже пьяный голос Михаила. - А прикидывался святошей. Ну и хмырь!
 И он заржал, как табун лошадей.
 - Идем отсюда, - потянул я сопливку, сам не зная, куда идти.
 - Но здесь весело, - заупрямилась она. - И ты обещал дать мне имя...



глава десятая

В райских кущах

 - Ну, хорошо, - сдался я, - мы побудем немного, а потом уйдем.
 - А тогда ты дашь мне имя?
 Неизвестно почему, но, видимо, эта мысль крепко втемяшилась в ее хорошенькую, но совсем еще глупую голову.
 - Ну, конечно, - сказал я самым противным голосом. Но ни одного женского имени я не знал. И никто не знал, кроме, конечно, Господа. Еще не было в мире женских имен.
 - Эй, Уриил, - кто-то хлопнул меня по плечу, и обернувшись я увидел, что это был Михаил. - Ты не хочешь выпить?
 Я не знал, хотел ли я выпить, но моя сопливка тут же выхватила с каким-то визгливым хохотом бурдюк у Михаила и, запрокинув голову, стала вливать вино в свое горло, еще такое нежное, что, казалось, струя красного вина просвечивает изнутри.
 - Ты пьешь вино, ты веселишься... Тебе не жалко брата?
 - Мне жалко Каина, - вдруг ответила девушка.
 - Каина?
 - Да, Каина. А что - нельзя?
 - Почему же, можно. Но ведь Авель мертв, а Каин жив.
 - Ну и что?
 Это был странный вопрос. Я подумал, что она просто еще не поняла, что такое смерть, потому что никто в мире еще не знал, что это такое. Может быть, даже Адонай не до конца сознавал, что такое вошло в мир со смертью Авеля.
 - Тебе виднее, кого жалеть.
 - Вот именно, Ури. Мне виднее. Ты думаешь - вот это, - она обвела поляну с костром и пьяными полуголыми и голыми женщинами рукой - кто это придумал?
 - Это - что?
 - Ах, какой ты непонятливый, архангел! И где только таких непонятливых делают.
 - И все-таки, женщина, что придумал Авель?
 - Бордель для архангелов.
 И она захохотала.
 Я подошел к костру. Вырвал бурдюк из рук какой-то совершенно пьяной женщины и сам присосался к нему. Мне вдруг захотелось напиться.
 - Не надо миленький, - подскочила моя малявка. - Не пей! Не надо.
 И потащила меня в темноту.
 Но хмель уже ударил мне в голову, потому что это было не благородное вино Адама, а какая-то совершенно гнусная гадость, которая обжигала рот, горло, растекалась по внутренностям огнем и сразу ударяла в голову.
 Я чувствовал, что мои ноги не хотят идти, что меня тащит на себе эта молодая хрупкая женщина. Нет, не женщина, - дитя. И все-таки женщина.
 - Я люблю тебя, - сказал я заплетающимся языком.
 - И я тебя, миленький Ури.
 - Я назову тебя Анна. Тебе нравится?
 - Да, мне очень нравится, Ури. Поцелуй свою Анну. Поцелуй крепче. Еще крепче. Ури, Ури, Ури...




глава одиннадцатая

Жертва

 - Здравствуй, Каин. Мир Господа с тобою!
 - Привет, Уриил.
 - Ты не разговорчив.
 - А с чего бы мне быть разговорчивым?
 - Я понимаю.
 - Только ты один и понимаешь.
 - Расскажи, как было. И тебе станет легче.
 - Ты думаешь, что это действительно так?
 - Да, я так думаю.
 Каин молчал, уставившись в землю.
 Прошедшая ночь далась ему нелегко. Он осунулся. Под глазами были мешки.
 Впрочем, я, наверно, выглядел не лучше. После вина и бурных ласк хотелось спать. Но я с упорством павиана допытывался у Каина:
 - Как это было? Ты подошел и стукнул его по голове?
 - Нет.
 - А как?
 - Он прыгал вокруг камня, вымазав кровью лицо, руки, грудь. И вот в таком ужасном виде он прыгал и кричал...- лицо Каина исказилось, он замолчал.
 - Что он кричал?
 - Он кричал, подвывая:
 Адонай, Адонай!
 Мою жертву принимай.
 Агнец на закланье -
 а тебе вниманье.
 Вот сладкий тук,
 и еще жирней курдюк.
 А вот печень, а вот сердце -
 никуда им не деться.
 А вот яйца,
 чтоб сношаться.
 Боже вечный,
 бесконечный,
 ты вовеки благ,
 поесть и выпить не дурак.
 Податель жизни, света и добра,
 пускай твоя десница будет мне щедра:
 дай мне вина побольше, мяса, баб,
 и чтоб вовеки член мой не ослаб.
 Меня ты создал и благословил,
 чтоб я отныне вечно жил.
 Я пред тобою прах и персть,
 но я хочу вкусней поесть...
 Адонай, Адонай,
 мою жертву принимай!
 Я подбежал вне себя. И повалил его камень, вымазанный кровью, опутанный кишками несчастных ягнят.
 Авель сначала не понял, что произошло. А потом как бешеный бросился на меня. И кричал...
 - Что он кричал?
 - Что Господь благословил его жертву. Но я же знал, что Господь запретил проливать кровь. И употреблять мясо в пищу он тоже запретил. И мы боролись.
 Каин замолчал. И погрузился в свои мысли. Он словно забыл обо мне.
 - Что было дальше, Каин?
 - Дальше я не помню.
 - А все-таки?
 - Не помню.
 _ Ну, ладно. Вот вы боретесь.
 - Да.
 - Как?
 - Ну, я его повалил.
 - Он вырывался?
 - Да. Он вырывался.
 - А потом?
 - Потом он вывернулся.
 - И убежал?
 - Нет. Он прижал меня к земле. Схватил за горло. И я стал задыхаться.
 Каин вновь замолчал. Дыхание его стало прерывистым, словно ему и теперь не хватало воздуха.
 - Ты стал задыхаться...
 - Да. И тут я увидел его глаза...
 - Глаза?
 - Они были бешеные. Я испугался. А он все сжимал мне горло.
 Каин обхватил свою шею, показывая, как душил его Авель.
 Я ждал. Каин опустил руки. И глубоко вздохнул. И я понял, что все это время тоже не дышал.
 - А потом?
 - Потом он вдруг обмяк. Его руки разжались. Он повалился.
 - А ты?
 - Я никак не мог отдышаться.
 - А когда отдышался?
 - Ну, отдышался. Гляжу - он лежит. И не дышит. Просто лежит. Как мешок. А у меня в руке камень.
 - Вот этот?
 - Не знаю. Я как увидел, что камень в крови, так и бросил его. И стал звать Авеля. Мол, хватит прикидываться, пора вставать. А он молчит. И у него тоже кровь.
 - Может, это кровь, которой он мазался?
 - Нет. Та уже засохла. А эта текла.
 Каин закрыл глаза и застонал.



глава двенадцатая

Архангелы

 Вот теперь мне все стало ясно. Это было убийство в целях самообороны. И только очень предвзятое существо могло обвинить Каина в убийстве по неосторожности.
 Я так и собирался доложить своему начальнику, ибо посчитал, что мое задание выполнена.
 С этими мыслями я и явился в свою контору.
 Наша шатия-братия была в сборе. У всех после вчерашнего перекосило лица, а крыльями, казалось, подмели все дорожки в Эдеме. Вид у архангелов был мерзопакостный.
 Наверно, поэтому я и не уловил неприязнь, исходившую от них, приписав ее действию похмелья.
 Но Михаил, морщась от боли, внес ясность:
 - Что ты все копаешь, Уриил? Что ты хочешь отыскать?
 - Адонай дал мне задание, и я должен выполнить его наилучшим образом, - ответил я самым приветливым образом, сочувствуя перепившему коллеге, хотя и считал, что он достаточно взрослый, чтобы уже знать свою меру и не напиваться до скотского состояния пять раз в неделю.
 - Будь проще, Уриил. Будь проще, - процедил Михаил с непонятной злостью.
 - Я не понял, Михаил, о чем ты говоришь.
 - Я говорю о том, что если Авеля убили, значит, так надо в высших интересах.
 - Подожди, получается, что вы все знали, что Авеля убьют?
 - Ну, не то чтобы знали, но дело шло к тому.
 - Но убийство надо было предотвратить...
 - Это не наше дело.
 - Ты хочешь сказать, что Адонай благословил это убийство?
 - Я не знаю, что благословил Адонай, но то, что это не обошлось без его участия...
 Он вдруг оборвал свою речь. Глаза его закатились, он посинел и рухнул на пол.
 - Что с ним? Он умирает?
 Гавриил мерзко засмеялся:
 - Он просто испугался, что сболтнул лишнего, и Адонай узнает об этом... Оклемается. Не впервый раз... Но имей ввиду, что он прав: будь проще.
 - Проще, проще... Ты можешь сказать по-человечески - что это значит?
 - Это значит: не суй свой нос куда не следует. И все будет в порядке.
 - А зачем Адонай дал мне это задание?
 - Проверка.
 - Ты хочешь сказать, что он мне не доверяет?
 - Кто может знать, что думает Адонай и каковы его цели на самом деле? Только сам Адонай.
 Рафаил, совсем зеленый, в продолжении разговора все время молчал. Я уж думал, что он на моей стороне. Но он шатаясь поднялся со стула, схватил графин и вылакал его, сопя и отдуваясь. Затем перевел дух, перекосился и бросился к двери, чуть не вышибив косяк. Уже за дверью послышались характерные звуки: божьего архангела нещадно выворачивало наизнанку.
 В это время Михаил разлепил глаза и слабым голосом спросил:
 - Где я?
 - Пока еще тут.
 - А я уж думал, что в преисподней...
 Его глаза приняли почти осмысленное выражение. Он сосредоточил взгляд на мне и вдруг заорал, разбрызгивая слюну:
 - Это он виноват. Что ты все копаешь? Что ты все хочешь отыскать?
 - Правду, - ответил я как можно спокойней.
 - И что - уже нашел?
 - Нет правды на земле.
 - Тоже мне открытие, - фыркнул Гавриил.
 - Но правды нет и выше.
 - А вот этого не надо. Такие мысли держи при себе. Иначе...
 - Иначе - что? - внутри у меня все заледенело.
 - Знаешь, я не стукач, но по долгу службы обязан доложить.
 - Что делаешь, делай скорее, - ответил я и вышел.



глава тринадцатая

Ева и другие

 - Он был послушный мальчик. И такой веселый.
 Ева вытерла слезы, которые так и катились по ее щекам при одном имени Авеля.
 - И всегда был рад услужить.
 - А Каин? - спросил я, потому что мне вдруг стало обидно за бедного Каина.
 - Каин угрюм. Молчалив. Никогда не знаешь, о чем он думает. Но Авель... Овцы щиплют траву. Авель смотрит на горы, на небо. Улыбка сияет на его губах. И он пел песню, которую мы слушали с Адамом в раю. Откуда он узнал эту песню, я не знаю, но он так славно ее пел.
 Кажется, я теперь знал, откуда Авель принес эту песню. Но даже под страхом смерти я не смог бы сказать правду этой доброй женщине.
 - Каин добывал огонь, возделывал землю. Вся ваша семья ела его хлеб. В том числе и Авель, - сказал я.
 - Да, Каин работящий, - согласился Адам.
 - А Авель?
 - Авель... Тот любил полениться. Поэтому и выбрал пастушье дело. Но он был такой ласковый, такой добрый...
 Добрый, подумал я. И от доброты своей начал приторговывать своими сестрами...
 Больше с Адамом и Евой говорить было не о чем. Они в сотый раз повторяли, какой Авель был добрый. Но я знал, что это не так.
 Я шел по направлению к злополучному полю, на котором совершилось убийство. Наверно, вид у меня был совсем не радостный.
 - Ури, Ури, подожди!
 Я обернулся. Меня догоняла Анна. Но с ней была и жена Каина Ада.
 - Ури, послушай, что хочет сказать Ада.
 - Конечно, я слушаю тебя, Ада.
 От смущения она говорила почти шепотом.
 - Надо уметь жить. Хочешь жить - умей вертеться. Справедливости нет. И никогда не будет. Господь волен делать, что хочет. И кого он призрит - тоже волен.
 - Ада, кто так говорил?
 - Авель.
 - Когда? - каждое слово из нее нужно было тащить клещами.
 - Он всегда так говорил. И сеялся над Каином. И я говорила Каину - уйдем от греха. Но Каин слишком послушный сын. И мы остались. Вот.
 Она вздохнула, и пальцем босой ноги стала чертить в пыли.
 - Спасибо, Ада. Ты мужественная женщина.
 Она зарделась. Стрельнула на меня прекрасными коричневыми глазами и уже смелее произнесла:
 - Я пойду.
 Не успела Ада сделать двух шагов, как Анна бросилась мне на шею и чуть не удушила в объятьях.



глава четырнадцатая

Снова Каин

 Наверно, я действительно занудлив, и нечего мне обижаться на моих сослуживцев. Поделом мне. Но таким сотворил меня Адонай, имея в виду какую-то свою цель. И хотя я уже понял, что мое расследование никому на дух не нужно, я все равно продолжал заниматься этим делом с упрямством барана.
 А может, все дело заключалось в Анне. Я вдруг прилепился к ней сердцем, и мне было больно, когда она сокрушалась об участи Каина. Расставшись с ней после бурных и продолжительных объятий и поцелуев, я вновь отправился к Каину.
 - Ты знаешь, Уриил, мне ведь по сердцу сеять зерно, поливать, ухаживать... Они такие маленькие, ростки, такие нежные, а потом становятся большими. Я люблю ухаживать за виноградом. Ты знаешь, - Каин смущенно улыбнулся, - это наслаждение - возиться в земле...
 Конечно, было интересно слушать Каина, обсуждать с ним не торопясь виды на урожай, способы борьбы с вредителями сельскохозяйственных культур, которых, в смысле - вредителей, в своей бесконечной благости сотворил Адонай, но я чувствовал, что у меня осталось совсем немного времени: как раз столько, чтобы Гавриил протрезвел и нашел нашего общего шефа, чтобы выложить ему свои соображения о моей благонадежности.
 - Давай вспомним все, что было в тот день, - сказал я, и мне самому не понравился мой занудливый голос.
 - Давай, - покорно согласился Каин.
 - Вот утром ты выходишь из дома... Что было дальше?
 - Нет, я еще не вышел6 я стал искать нож. А потом спросил: Авель, ты не брал мой нож?
 - И что ответил Авель?
 - Он сказал: зачем мне твой нож.
 - И что ты сказал?
 - Я сказал5 вот и я думаю, зачем тебе мой нож.
 Такими темпами мы могли беседовать как раз до конца света, если он состоится, как обещал Адонай в своей безграничной доброте.
 - Это был хороший нож. Я сделал так, что им удобно было подрезать виноград6 обрезать сучья у деревьев. Ты знаешь, что у деревьев нужно подрезать сучья. И вот этот нож пропал.
 Кажется, Каин с такой же обстоятельностью, как только что рассуждал о видах на урожай, собрался рассказывать о ноже. О том, как добывал руду, выплавлял металл, ковал сталь, а затем опытным путем выбирал наиболее удобную форму ножа.
 - Что было дальше? - резко прервал я Каина. Он обиженно засопел, но спорить не стал. Заскреб в бороде, восстанавливая в памяти минувшее.
 - И я пошел на поле. И собрал плоды. И принес на холм. Вон холм, видишь?
 - Вижу.
 - Вот там я поставил корзину с плодами. Ведь там ближе к Господу? Правда?
 - Правда, - согласился я малодушно.
 - И тогда я увидел, как Авель поймал ягненка, а потом перерезал ему горло.
 - Где это было?
 - Пойдем, я покажу.
 И мы пошли.
 Место, надо сказать, было уединенное, окруженное деревьями и кустами. Там стоял камень, весь забрызганный кровью. Я понял. что жертвы Авель приносил уже не один раз. И если бы Каин в тот день не поднялся на холм, то никто бы и не догадался, что Авель справляет кровавые жертвоприношения.
 - Вот здесь все и было. И вот когда он зарезал ягненка, кровь так и брызнула. Мне стало плохо. Я упал. А когда очнулся, увидел: Авель зажег костер и бросил туда ягненка. И шерсть вспыхнула. Ты знаешь, как пахнет паленая шерсть?
 Я отрицательно помотал головой: не знаю.
 - Ужасно. Она пахнет ужасно.
 - И когда ты увидел, что Авель сжигает ягненка, что ты подумал?
 - Я огорчился. Я знал, что убивать животных - зло. И бог не разрешил этого. Ведь так? - в глазах Каина была надежда.
 - Так, - сказал я.
 - Вот. И я хотел объяснить это Авелю. Но он был как бешеный. вымазанный кровью ягненка. И еще он кричал эти ужасные слова. И я налетел на него. И мы стали драться.
 - И ты убил его?
 - Нет, Уриил. Мы потом встали, и Авель стал смеяться и называть меня дураком. И еще он сказал, что если не подмажешь, то и не поедешь. И я не помню, что было дальше.
 - А все-таки?
 - Мне стало обидно.
 - Обидно?
 - Да.
 - Ты обиделся, потому что Авель назвал тебя дураком?
 - Нет. - Каин подумал. - Нет-нет, он всегда называл меня дураком. Только дурак может ковыряться в земле, говорил он. Ведь никогда не знаешь, будет урожай или нет. Но я не обижался. Я же старший...
 - А тут обиделся?
 - Да.
 - Почему?
 - Ну, мне показалось... - Каин замялся. Словно не решался сказать. Или у него не хватало слов.
 - Что показалось? - поторопил я.
 - Мне показалось, что он оскорбил Господа.
 Это было интересно. В голове Каина, как будто бы темной и необразованной, занятой только добыванием хлеба в поте лица своего, оказывается, копошились интересные мысли.
 - Почему?
 - Ну, он принес жертву не от чистоты сердца, а из корысти. Словно покупал его.
 - А почему ты так подумал?
 - Ну, он же говорил: не подмажешь, не поедешь. Вот и хотел подмазать Господа своим подношением... А еще он сказал: меня любит Адонай. И я спросил: откуда ты это знаешь? Он ответил: я приношу ему жертвы. Кровавые, сказал я. И тогда Авель сказал: Адонай любит кровь. И я спросил: откуда ты это знаешь? Он засмеялся: знаю и все. А ты работай, гни спину. И мы шли и разговаривали. А потом он напал на меня и стал душить.
 - И тогда ты убил его?
 - Нет, Уриил, я не убивал Авеля.
 - Но он мертв?
 - Мертв...
 Тоска смертная звучала в голосе Каина.
 - Каин...
 - Да, Уриил.
 - Ты можешь повторить то, что кричал Авель?
 - Конечно. Адонай, Адонай, мою жертву принимай...
 Я выдернул перо из крыла и стал записывать.




глава пятнадцатая

Адонай

 - Садись, - предложил Адонай, когда я явился пред его светлые очи и по всей форме доложил о своем прибытии. Я понял, что разговор будет долгим и не особенно приятным.
 Адонай молчал, и чем дольше он молчал, тем больше мне это не нравилось. И тогда я спросил:
 - Господи, почему ты призрел дар Авеля, а дар Каина не призрел?
 - Уриил, ты допрашиваешь меня?
 - Господи, я только исполняю твою волю.
 - Гм, да. Вот именно - волю. Но во всем надо соблюдать меру, Уриил.
 - Я понял так, Господи, что я отстранен от расследования?
 - Ни в коем случае. Я внимательно следил, как ты беседовал с Каином. Да, и скажу вот что: это мне доставило большое удовольствие. Я узнал много нового и неожиданного. Я хвалю твою добросовестность, хотя ты иногда и перебарщиваешь. Но и тебе это расследование пошло на пользу. Ты стал толерантнее...
 Я всегда знал, что наш шеф имеет пристрастие к разным заковыристым словечкам. Но я не понял, что он хотел сказать.
 Адонай зажурчал довольным смехом, и пояснил:
 - Это от латинского слова "терпимость". И означает, что ты стал терпимее к поведению своих товарищей по работе. И меня это радует.
 - А что такое "латинский", Господи? И прости мою серую необразованность.
 _ Ну, это я немного увлекся, - он хитро подмигнул мне.- Знаешь, я тут решил, что неплохо бы на земле иметь много разных народов. Вот, например, будут римляне. Гордый воинственный народ. И они мне больше нравятся, чем... Хм, да. В общем, чем... Да. Не будем об этом, а то еще обвинят в антисемитизме... Но мы отвлеклись. Продолжим?
 - Да, Господи. Да будет на все твоя воля. Итак6 почему ты жертву Авеля призрел, а жертву Каина не призрел?
 Адонай поскучнел. Он дернул себя за бороду. Сдвинул кустистые брови. Вот-вот должна была разразиться гроза. И я понял, что вся эта болтовня о римлянах была неспроста. Он как бы приглашал меня в сообщники, поверяя свои замыслы. А между сообщниками всегда царит согласие. Между сообщниками не принято вести разговоры, если они кому-то неприятны. В данном случае Адонаю. И не поддавшись на его маленькую уловку, я навек - или даже больше - упал в глазах своего начальника.
 - Я готов ответить. Если быть формальным, я действительно не призрел. А почему?
 - Прости, Господи, действительно: почему?
 - Я подумал, что это взятка. А как всякая взятка - она не от чистого сердца. Каин хотел, чтобы я вовремя посылал дождь на его поля, берег их от бури, всякой пакости, сотворенной мной довольно легкомысленно, в припадке творческого вдохновения. В конце концов, имею я как творец право на некоторые фантазии? И я не призрел.
 - Каин просил тебя об услуге?
 - Не помню. Возможно, и не просил. Но я знал, что он когда-нибудь попросит. А я не люблю когда мне докучают всякими просьбами. Не люблю, и все.
 - Господи, а как же это?
 Я вытащил блокнот и с чувством завыл:
 Адонай, Адонай,
 мою жертву принимай...
 И чем дольше я выл, тем больше чувствовал, что я превращаюсь в страшного зверя, вымазанного кровью. И вдруг я заметил, как мой шеф притопывает ногой, поводит плечами и на лице его написано истинное удовольствие.
 Я резко прервал завывание. И повисла тягостная тишина.
 Через некоторое время Адонай крякнул смущенно, огладил бороду и сказал:
 - Вирши, конечно, не очень. Прямо скажем - слабые вирши. Но от души. А это, как ты понимаешь, в стихах главное. Ты согласен, Уриил?
 - Да, Господи.
 - Хоть в чем-то ты со мной согласен.
 - Да, Господи. Но поскольку Авель творил недоброе, он решил умилостивить тебя обильной жертвой, или иначе взяткой.
 - Знаю.
 - Не от любви он принес жертву, а от страха и корысти.
 Знаю. И все-таки Авель... - Адонай замолчал и пожевал губами, словно пробовал непроизнесенное слово на вкус.
 - Что - Авель? - непочтительно прервал я раздумие своего шефа.
 - Авель хороший.
 Хорошо, что я сидел. Иначе бы свалился от неожиданности.
 - Почему?
 - Он выбирал лучших ягнят, без единого изъяна.
 - А тебе не жалко было?
 - Кого?
 - Ягнят.
 - Ягнята предназначены для заклания.
 - Откуда это ведомо?
 - Я сказал?
 - Когда, Господи? - опешил я от такого нахальства, ибо точно помнил, что ничего подобного Господь наш всемилостивый никогда от сотворения мира не произносил.
 - Да вот только что, - без малейшего смущения заявил господин Яхве. - Ты разве не слышал?
 - Я, наверно, слишком глуп, чтобы справиться с твоим поручением, Господи.
 - Ну что ты. Я же специально тебе и поручил это дело.
 - Спасибо за доверие. Но вернемся к нашим ягнятам. Ведь Авель совершил убийство.
 - Это во славу Господа.
 - Он пролил первую кровь на земле.
 - Это во славу Господа.
 - Разве это не грех?
 - Все, что во славу господа, не грех.
 - Но Каин этого не знал.
 - Должен был догадаться.
 - Но он не знал?
 - Незнание не освобождает от наказания.
 - Я спрошу иначе, Господи. Проливать кровь грех?
 - Безусловно, грех.
 - Употреблять плоть животных в пищу грех?
 - Грех.
 - Значит, Авель дважды согрешил перед Господом?
 - Странный ты какой-то архангел, Уриил. Каин убил Авеля, а ты судишь убитого.
 - Я просто пытаюсь разобраться.
 - А вот это не твоего ума дело. Больно ты ушлый. Хочешь разобраться в делах Господа своего. Да если бы кто-то мог разобраться в делах божественных, зачем, спрашивается, нужен был бог? Ты представь мне отчет о том, кто и что делал, а уж в том, кто и что при этом думал, я как-нибудь разберусь и сам.
 Я понял, что пора подобру-поздорову заканчивать этот разговор. И все-таки какой-то бес дернул меня за язык:
 - Где ты был, Господи?
 И перед моим мысленным взором отчетливо встал отпечаток божественной сандалии в кустах неподалеку от места преступления.
 - Я не сторож своим созданьям. Ступай.
 - Слушаюсь, Господи.
 Я вскочил и почему-то щелкнул голыми пятками. В голове у меня тоже что-то щелкнуло. И в душе стало холодно, как на Северном полюсе - однажды занесла меня туда нелегкая.



глава шестнадцатая

Печать

 С этим холодком в душе я и вернулся в свое служебное помещение. Архангелы, дай им бог здоровья, сидели трезвые и злые, как сущие черти.
 - Ну, вправили тебе мозги? - ехидно поинтересовался Михаил.
 - Так вы все знали? - запоздало прозрел я. - Может быть, вы и камень подсунули Каину?
 - Ну, это ты хватил через край, - усмехнулся Гавриил.
 - Господи, какие же вы мерзкие, - вырвалось у меня.
 - Ну-ну, - пробурчал Рафаил. - Не будем обострять. Но разве ты ничего не замечал?
 - А что я должен был замечать?
 - Ну... - Рафаил медленно повел крылом, обозначая некую таинственную кривую. Он полагал, что этот жест заменяет слова.
 - Но если вы замечали, нужно было принять меры...
 - Ты и впрямь дурак или прикидываешься? - прорычал Михаил. - Так было задумано.
 Я повернулся и вышел. И пока я летел к земле, в голове непрестанно крутились какие-то мысли, которые я хотел высказать, но не знал - кому. Мой солилоквиум пропал втуне, как и положено это молчаливой беседе с самим собой.
 А думал я вот о чем.
 Адам и Ева не ведали, что такое добро и зло. Но в тот миг, как они вкусили запретного плода, это знание вошло и в них, и в их детей. Значит, Авель прекрасно знал, что такое добро и зло, и тем не менее он выбрал зло - убийство живого существа, убийство преднамеренное и корыстное.
 Как всякий честный и бесхитростный человек, Каин, столкнувшись со злом, творимым по убеждению, не мог этого понять. Ему казалось естественным, что здоровый человек должен чуждаться зла. А если человек, зная, что делает зло, все-таки делает его, значит, он болен. И его надо изолировать от здоровых, чтобы он их не заражал. Я не сомневался, что Каин не думал убивать Авеля.
 К сожалению, никто не хотел меня слышать.
 Тот злополучный куст, под которым произошло убийство, был на месте. Может быть, я надеялся, что увидев его еще один раз, я смогу написать докладную записку в нужном для нашего шефа тоне. Не знаю. Во всяком случае я оказался там.
 Или тут. В общем, здесь.
 Под кустом кто-то лежал и громко стонал.
 Адам, подумал я сначала. Ева, была моя вторая мысль. Убивается, бедная, о сыне.
 Под кустом лежал Каин. Сказать, что на нем не было лица, означало бы не сказать ничего. Его лицо представляло сплошное кровавое месиво, в котором угадывался рот, из которого с долгими перерывами вырывались душераздирающие стоны. Да и все тело - сплошной кровоподтек.
 В один могучий взмах крыльев я очутился у ручья, намочил свою желтую тунику и вновь перенес себя к страждущему человеку. Я выжал всю воду на Каина, он облизал губы, и стоны стали тише.
 Я хлопотал над ним, плохо соображая, что делать. А когда понял, что он передумал умирать, я подхватил его и потащил к ручью. Там я наконец смыл с него кровь и убедился, что все кости целы.
 Надо сказать, что я так разозлился, даже не зная, что именно приключилось с Каином, просто разозлился, что с пальцев сыпались искры голубого огня. Видимо, они заключали в себе целебную силу, потому что Каин оживал прямо на глазах. С него сошли синяки и кровоподтеки, лицо приобрело более или менее человеческий вид. А еще через какое-то время я счел возможным спросить его:
 - Что случилось, Каин?
 - Ахр... - он закашлялся, сплюнул кровь и вполне внятно произнес слово, которое я уже отгадал, но в которое не хотел верить: - архангелы, будь они прокляты.
 - Что они сделали?
 - А разве не видно? - ухмыльнулся Каин злобно. - Били. И больше ничего.
 - За что?
 - А мужики с похмелья особенно злые.
 Он захохотал. И вновь сплюнул кровь.
 - А почему ты такой добрый, Уриил? - внезапно спросил он с непонятным для меня подозрением.
 - Не знаю, - честно ответил я. - Наверно, такой уродился.
 Злой, как сатана, я взмыл в небо и ввалился прямо к шефу.
 - Вы знаете, что произошло?
 - Я не сторож своим созданьям, - ответил Яхве присловьем, которое, видимо, ему очень понравилось.
 - И тем не менее знаете?
 - Ну?
 - Я требую, чтобы Каина больше никто пальцем не трогал.
 - Даже так?
 - Именно.
 - Что же мне ему - печать поставить?
 - Неплохая идея, - сказал я.




глава семнадцатая

Мемория

 Я не мог заставить себя сесть за написание докладной записки. Странно, но шеф словно забыл о ней. Во всяком случае, он не напоминал, не торопил, не делал укоризненных глаз, когда мы случайно сталкивались с ним в бесконечных переходах божественной канцелярии. Честно говоря, мне уже начинало становиться стыдно, но что-то, что было сильнее меня, удерживало мою руку, когда я брался за перо. И я плюнул на это дело, решив: пусть будет то6 что будет.
 Однажды, проходя мимо личных апартаментов нашего шефа, я услышал его размеренный голос, совсем не похожий на тот, который мне доводилось слышать ранее. Я остановился.
 - Ну, написал "мемория"?
 - Да, Господи, - ответил голос Гавриила. - Написал, Господи. А что это такое?
 - Какая тебе разница, божий вестник? Предположим, это запись с кратким изложением сущности дела, которого тебе не хочется забывать.
 - Как это мудро, Господи. Тем более, что ты и так ничего не забываешь.
 - Ладно, не подхалимничай. Пиши: "И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец".
 - И кузнец, Господи.
 - Это несущественно. Пиши то, что тебе говорят: "Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу".
 - Но получается, что Каин первый додумался принести тебе жертву.
 - Да, первый. Да, додумался. Что же по-твоему я одних дебилов сотворил, прости Господи за невольный гнев.
 Я ухмыльнулся, представив, как ерзает задом бедный Гавриил, пытаясь выбраться из неловкого положения, как он потеет и пускает ветры.
 - Пиши, олух царя небесного: "И Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его; а на Каина и на дар его не призрел". Ну и свинья же я, прямо скажем. Будь я на месте Каина, я тоже бы огорчился. Так и пиши: "Каин сильно огорчился, и поникло лице его. И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним". Это я правильно сказал: грех влечет к себе. Вот не знаю, почему, но грех влечет, а добро не влечет. Добро - оно какое-то скучное: вовремя вставай, делай зарядку, иди на работу, соблюдай исполнительскую дисциплину, трудись в поте лица своего. Скучно. Ну, ладно. Это я отвлекся. Пиши: "И сказал Каин Авелю, брату своему. И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его". Круто это я завернул, круто. А, Гавриил? Чуешь, как это круто?
 - Чую, Господи.
 - Ни хрена ты не чуешь.
 Бедный Гавриил от смущения вновь испустил ветры.
 - Продолжим. "И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой?
Он сказал..." Что он сказал? Ты не знаешь, Гавриил?
 - Не знаю, Господи.
 - Вот! "Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? И сказал: что ты сделал?" Подожди, это же получается, что Каин мне говорит: что ты сделал? А, какой наглец! Я и не знал, что он такой наглец. Я его, значит, спрашиваю добром: где твой брат? А он мне: что ты сделал? Ну, предположим, я сразу увидел, что он морду воротит, когда плоды принес. А вот что он Авеля в поле увел, это я не видел. Не видел - и все. А потом гляжу - нет Авеля. Вот только что был, а вот уже - нету...
 Мне стало страшно, когда я услышал это бормотанье всевышнего. Мне показалось, что какое-то злобное существо вселилось в Адоная и бормочет его устами, искажая истину до неузнаваемости. Но сила, которая была сильнее меня, удерживала на месте. И я не мог оторваться от двери, из-за которой до меня доносились голоса.
 - Значит, повторим. "Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? И сказал: что ты сделал?" А теперь продолжай: "Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли. И ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей." Ну что, Гавриил, славно мы с тобой поработали, а? Пора и отдохнуть. А завтра продолжим. Да. Или послезавтра. Свободен.
 Я едва успел отпрянуть от двери, как пулей вылетел Гавриил. Но следом показался Адонай и зычно крикнул:
 - Уриил!
 - Да, Господи, - откликнулся я , невольно подражая интонациям Гавриила.
 - Все слышал?
 Отпираться было бесполезно.
 - Слышал.
 - Такова моя святая воля.
 - Да, Господи.
 - А я есмь благ.
 - Да, Господи, ты суть благ.
 И вновь я повернулся и вышел. И вся печаль земли была в моей груди. И я взмахнул крылами и воспарил над землей. Но крыльев моих не хватало, чтобы обнять ее и защитить. И слезы текли по моему лицу.
 А там, внизу, Каин с женой своей Адой шли в изгнание. И перед ними, как когда-то перед Адамом и Евой, лежала неизведанная и негостеприимная земля, на которой они будут трудиться, чтобы сделать ее лучше.
 А еще внизу бежала маленькая фигурка и, махая руками кричала:
 - Ури, Ури, Ури...




Молитва Уриила

Господи!
Ты благ и всеведущ.
Ты создал все сущее -
планеты,
гравитацию,
электричество,
компьютеры,
а также тьму и свет,
добро и зло,
поскольку зла
не знало мирозданье,
пока ты не вмешался
волею своей
в его законы.
Господи,
пусть и тебе воздастся
от щедрот...


12.12.98
0.53