Мы - поколение?

Мы - поколение?
Был я недавно в гостях у старинного академического друга. Живет он в превеликолепном месте, на озерах. Купание, загар, велосипед, рыбалка - рай на земле, одним словом. Вечерами иногда приходилось сидеть с его маленькой дочкой. Все бы - ничего, да один минус: не взял я с собой никакой лектуры. Пришлось перейти на „подножный корм”. И интересные вещи я обнаружил в тумбочке жены моего друга, женщины, скорее скромной и консервативной. Никаких догадок! Гусары, молчать!.. Интересными и необычайными они, вещи эти, могут показаться только нашему брату, т.е. мужчинам. Для  жен же наших, подруг, матерей и дочерей это - серые будни, ничего нового и неожиданного. Речь идет о женских журналах.
Господи! О чем же там только не пишут?!. И как! Пересказать, скорее всего, не получится. Да и зачем? Кто заинтересуется - обращайтесь в ближайшую тумбочку. Я о другом.
Читал я их, читал (а скорее - листал) и наткнулся на относительно интересную рубрику. Ведет ее молодая журналистка - дочка известных людей. Хотя откуда я знаю, что она - журналистка? Молодая Пишущая Особа - назовем ее так. Не знаю, как вы, а мне почему-то всегда интересней и волнительней, что ли, читать материалы молодых. Ровесников, одним словом. Всегда легче мысленно поставить себя на его, или ее, МПО, место. Проверить, не врет ли... Да и глядя на маленький портретик этой МПО в углу странички, очень даже симпатичной и вполне притягательной во всех, как говорится, смыслах, напредставлять себе там всякого...
Мол, вот зашел ты после тяжелого, по-летнему изнурительного рабочего дня по пути домой в летнее кафе. Случайно абсолютно. С мыслями разобраться, успокоиться, на вечерний ритм перестроиться, ну и кружку-другую холодного пива залить в себя, исключительно для охлаждения перегретого организма. И вот сидишь, отдуваясь от пены, дух переводишь. Мысли всякие в голове. В основном - глобальные. О красоте, назначении друзей, вреде или отсутствии такового марихуаны, озоновых дырах и прочее. Вдруг взгляд твой падает на молодую, просто, но со вкусом одетую, красивую - скажем прямо - рыжеволосую МПО (или блондинистую - уж это кому как нравится). Сидит скромно за столиком у ограды, нога на ногу, пишет что-то в маленьком блокнотике, другой рукой накручивает на палец рыжие локоны (я все-таки рыжих люблю...). Время от времени отрывается от сочинительства и, смотря перед собой отсутствующим взглядом, попивает маленькими глотками апельсиновый сок. Мой тайный друг и помощник ветер неожиданно срывает с ее столика, ну скажем, исписанные и вырванные из блокнота листки. Они, несомые самой судьбой, летят ко мне. Поймать их не представляет для меня никакого труда. Встретились взгляды, сплелись улыбки. Покатилось, понеслось... „Простите, ради Бога...” - „Да не за что, мелочи...” - „Ну, как же... а вы, право, такой ловкий...”- „А я еще и на машинке могу...” Полюса...  Минус с плюсом... Безумное притяжение... Опасность удара обоюдожелаемой молнии в любой момент... Неожиданно выясняемое единство эстетических взглядов... Рука в руке... Учащенное сердцебиение... Сладкая бессонница... Встреча в пустующей квартире друга... Глухой звук захлопываемой двери заставляет вздрогнуть... Гусары! Договорились же - молчать... Ну да Бог с ней, с МПО. Вернемся, как говорится, к нашим баранам...
Так вот, рубрика та была без названия. Писала эта девочка (да простит она меня за фамильярность) обо всем и ни о чем одновременно. Модно так нынче писать. Тем ей, слава Богу, хватало. Читал я ее с улыбкой, лениво покуривая, периодически отрываясь от чтения, прохаживаясь по комнатам, останавливаясь перед открытым окном и глядя в глубокую и загадочную темень июльской ночи.
В одном из номеров журнала она, уже знакомая мне по стилю МПО, решала, советуясь по очереди сама с собой и с читателями, кто же она такая. В том смысле, принадлежит ли она к какому-нибудь поколению, и если принадлежит, то к какому. Ничего вроде бы необычного и нового в мыслях этих нет. Нет, пока не отдашь себе отчета в том, что мучается над этим вопросом не кто иной, как твоя ровесница. Деваха, вроде бы, как раз из твоего, если конечно брать за критерий голый год рождения, поколения (наберись, читатель терпения - не раз еще заставлю тебя прочитать - а себя написать - это слово).
И отложил я в сторону смешной, казалось бы, женский журнал. И задумался я над, казалось бы, простым вопросом. И продлился мой, казалось бы, и так длинный июльский вечер... В глубине комнаты Мишель Жар милой и глубокой музыкой ждал Кусто. Меня начинало „нести”...
А кто же я такой? А кто же мы такие? Мы - мои друзья, знакомые, сослуживцы, школьные товарищи и просто проходящие мимо по улице и просящие прикурить. Что нас объединяет, кроме общей даты рождения в паспортах - 196...-197...? и объединяет ли вообще? Насколько правомерно применение к нам этого обобщающего местоимения. Местоимения сильного, могучего, за спину которого человек всегда может спрятаться. Может быть, и нет никакого „мы”? Может быть, это просто совокупность тысяч и тысяч „я”, собранных в кучу? Именно „я”, настолько непохожих и разных, что трудно из них составить некое целое...
Поищем, однако, похожести, отбросим в сторону разности.
Школа. Недавно прошли выборы комсомольского актива. Мы, то есть ваш покорный слуга, в ту пору молодой и прекрасно наивный, и друг моего детства Володька сидим - ноги на стол - в нашем новом жизненном приобретении - кабинете комитета комсомола. Мы - радостные его новые хозяева. Планов, что привыкло называться, - громадье: все - в свои руки, чуть ли не культ личности в отдельно взятой школе... Прием в ряды организации с заветной абривеатурой в названии. Желающие приколоть маленький значок слева на груди, понятное дело, ужасно волнуются. Заходят в кабинет по очереди. За окном - апрель. С той стороны двойных стекол - проталины, ручьи и неестественно и ново быстро колотящееся в груди сердце. С этой - пыль, дохлые синие мухи и заросли алоэ. У милой и вполне половозрелой восьмиклассницы и моей однофамилицы на ногах - ярко красные полупрозрачные колготы - первые вестники весны и не менее яркий румянец на щечках. Мы, битые волки и доморощенные ковбои (как нам тогда наверняка казалось), откинувшись на спинках кресел, закинув руку за руку и хитро прищурившись, откровенно бессовестно так: „А что это у тебя, Анюта, ножки то покраснели?..” Бедная Анюта начисто забывает принципы демократического централизма... Был я недавно в этой самой школе, стоял напротив закрытой наглухо двери некогда важного помещения. Туман воспоминаний медленно и загадочно просачивался через замочную скважину... И бог наш мертв и храм его пуст...
„ ...пожалуй, нет сегодня в нашей стране человека, который не сверял бы свой шаг с решениями внеочередного (апрельского) пленума ЦК КПСС, который бы не ...” Общешкольное собрание. Какой-то там доклад. Вдохновенно размахивая руками, я читаю его с трибуны. Не смеется в кулак только тот, кому лень. Большинство смотрит отсутствующим взглядом. Собственно говоря, вполне заурядная картина, известная, пожалуй, миллионам... Десятью годами позже судьба сводит меня в ночном клубе с красивой девушкой. Зовут ее Иркой. Она младше меня на два года. Оказывается, мы учились в одной школе, хотя я ее абсолютно не помню. Зато она прекрасно помнит меня. И те собрания. И вот где разгадка отсутствующих взглядов десятилетней давности. Вовсе не в раннем отрицании главенствующей идеологии или всеприсутствующем молодежном нигилизме. Ирка рассказывает мне, как они тогда, практически всем классом перед уроками „дули дурь” - так тогда это называлось. Мы сидим за баром, попиваем что-то алкоголесодержащее и искренне смеемся. Теперь то я понимаю, вернее, догадываюсь, что могло быть в головах этих восьмиклассников на том (или любом другом - какая разница) собрании. Ведь в таком (назовем: обкуренном) состоянии Ирка со товарищи могла часами и с искренним интересом разглядывать, к примеру, узоры на моем галстуке... Или громко смеяться в самый неподходящий (для меня) момент любой неожиданно нахлынувшей мысли...
Зимой они ходили всем классом в театр, тоже в „оживленном состоянии духа” (здесь я цитирую Ирину). Классная руководительница никак не могла понять, почему ее подопечные в середине представления решили переместиться из партера на балкон. Ребятам просто-напросто хотелось движения...
Я смотрю в Ирины (красивые, надо признаться) глаза десять лет спустя, слушаю ее рассказы, и искренне поражаюсь. Два года разницы. Всего два года. Или целых два года. Как по-разному мы видели тогда... И где тогда гарантия, что одинаково, или, во всяком случае, похоже, видим сейчас. Она пьет свой коктейль и мило улыбается. Могу ли я прочитать ее мысли?.. Похожи ли мы?.. Одной ли крови?..
Один мой друг, зовут его Костей, на мой взгляд, является очень типичным представителем нашего (заметьте – все-таки обобщаю) поколения. Что такое ХО-2  Костя знает не хуже параметров своего модема; вкус „Жигулей”, несколько разбавленных, отличит от чистого напитка; владеет несколькими языками, не забывая при этом о чисто „совковом” сленге; одинаково свободно чувствует себя на званом обеде в претензионном ресторане и на вечеринке в новом клубе для геев (можно познакомиться с приятными девчонками, которых берут туда для „прикрытия”); и красное и черное, и чет и нечет, и тысячи других вещей, необязательно взаимоисключающих, просто - разных. Примеров можно привести кучу. Но они останутся только примерами: случайно вытянутыми на поверхность нелогичными нитями некоего вполне логичного и исправно функционирующего целого. Типичный представитель нетипичной группы.
Что я имею в виду? А вот что. Разные мы все, разные. И одновременно одинаковые. Разные в своей одинаковости и одинаковые в своей разности. Не спеши криво усмехаться, дорогой читатель! Это не словоблудие и не пустое желание заполнить чистый лист. Действительно, так и есть. Мы одновременно являемся представителями и советской эпохи (пожалуй, последнее поколение, слава богу) и гутоперчево-непонятной первой генерацией новой „свободной” России (читай: постсоветского пространства). Но в силу временных рамок и однобококости времени, как процесса, представителями неполнокровными, в какой то мере ненастоящими. Этакими своего рода картонными солдатиками: вроде бы в профиль похож, а в фас превращается в тонкую невыразительную, почти ничего не говорящую о свойствах предмета форму. Можно даже определение придумать: „Поколение эклектизма переходного времени”. Допустимы небольшие отклонения в ту или иную сторону. Но небольшие. Главная же, общая, черта остается - универсальность. Хотя назвать это явление можно по-разному. Универсальность ли? Не всеядность? Не безразличность? Может быть, проникшее в кровь и удачно прижившееся хамелеонство? Сам точно не знаю...
Огромные, если не сказать, глобальные, политические и социальные изменения, превратившие нашу родину в постоянно шипящий и время от времени извергающий пену (часто к несчастью - кровавую) котел, разбросали немало „нашего брата” по миру. У каждого, кто уезжает, свои на то причины. Это предмет отдельного разговора. Сейчас меня больше интересует другое: продолжают ли эти люди, находящиеся уже в разных, иногда абсолютно разных, ситуациях, культурных и языковых средах, климатических зонах и временных поясах, принадлежать к одному поколению, к некой общности, целостности, структуре.
Два моих товарища, оба с прекрасными русскими именами: Никита и Илья, любят женщин, романы Аксенова, музыку „Массив Аттак”, немецкие автомобили, соленые грибы и „Столичную” водку. Оба крепки телом и духом. Никита живет в Москве. Он - бывший разведчик. Ныне - журналист, „помешанный” на войне. Снимал репортажи во время военных действий в Чечне. Говорить об этом не любит, но я видел его фотографии „оттуда”. Это страшно... Илья, „сын алма-атинской вечерней духоты”, ныне живет в Германии. Два года назад он служил в армии. Немецкой армии. И рождается у меня в голове следующая картина... Допустим, резко ухудшаются отношения между Россией и Западом (в Европе - в первую очередь с Германией). Место для проверки сил и бряцанья доспехами „при желании” найти можно всегда (та же многострадальная Югославия, вернее то, что от нее на сегодняшний день осталось). И вот сидят они, Никитка и Илюша, в окопах. Но с разных сторон, друг против друга. Один - в „камуфляже”, другой - в бундесверовской „серо-зелени”. Курят в кулак и поют вполголоса из того же, к примеру, Аксенова: „Come to me, my melancholy baby, cuddle up and don’t be blue ...” Докуривают и начинают поливать друг друга свинцом, или и того веселее - оголят штыки и - в рукопашную, глаза - в глаза. И делать это будут на совесть, качественно, как учили; халтурить парни не любят... Кто они мне? Старинные приятели. Кто они друг другу? Братья по оружию? Непримиримые враги? Или?..

Разного я нахожу много. Но и общего немало. Чего больше? Сказать трудно. Может быть, объективно определить даже невозможно...
Да и стоит ли. Стоит ли насилу вытаскивать из темной воды сегодняшней жизни новые ярлыки и штампы. Стоит ли снова причесывать всех под одну гребенку и расставлять акценты. У каждого - своя правда. Может быть, из хитрого сплетения этих тысяч и тысяч правд как раз и родится истина.
А пока... Пока вы можете встретить нас везде. На земле и на воде, в консерваториях и ночных клубах, в библиотеках и на базарах, в церквях и кабаках, в роддомах и абортариях, на боевых постах и за праздничными столами, в постелях с любимыми и в объятиях хохочущих проституток, на прогулках с детьми и пьяно спящих на лавочках в парке неподалеку; в телефонных книгах тысяч и тысяч городов, разных-приразных стран; хороших и плохих, умных и глупых, щедрых и скупых, богатых и бедных, красивых и безобразных, потерянных и уверенных в себе... Нас, 196...-197..г.р.

Пусть. Пусть у нас нет общего хребта. Но это вовсе не значит, что мы - поколение беспозвоночных. И в это я верю.