Старик

Я хотел бы быть стариком. Древним, столетним стариком. Я хотел бы уже прожить жизнь и взирать сейчас на людскую суету с высоты своей мудрости. Чтобы все вокруг меня искали что-то, хотели чего-то, гнались за чем-то, а я снисходительно смотрел на них, как взрослый смотрит на детей, копошащихся в песочнице, и думал о том, что давно уже прошли те времена, когда и я, подобно им, бегал по земле в поисках счастья.

Но счастья нет на ней, теперь я это точно знаю. Я знаю это, ибо прожив жизнь, я многократно в этом убеждался. По началу это было достаточно тяжело. Я не верил, что его нет. Просто не верил. Я упорно продолжал его искать. О, что я только не делал! Я был готов срыть Гималаи и осушить Тихий океан, если бы точно знал, что это поможет мне найти счастье. Но раз за разом круг моих поисков сужался, усилия становились всё меньше и потихоньку пропадал тот дьявольский огонёк в глазах, который вселяет в других уверенность, что ты всё можешь, пока наконец, ясным весенним (а, может быть, осенним) днём я не уверовал окончательно в то, что счастья здесь нет и быть не может. И тогда я сел в кресло и не вставал больше из него никогда. Другие подумали, что у меня отнялись ноги, даже хотели меня показать врачу – но никто не стал этим заниматься, ведь по большому счёту всем на меня наплевать. Им на всех наплевать, кроме себя. И только я один знаю, но никому не скажу, да никому это и не интересно, что с ногами у меня всё в порядке и стоит мне только захотеть, как я запрыгал бы не хуже пятилетнего мальчишки. Но зачем??? Я не вижу в этом никакого смысла. Мне куда легче сидеть и просто наблюдать, спокойно, безэмоционально. Потому я никогда не встану из своего кресла.

Если бы я был стариком, то милая девушка шестнадцати лет приходила бы ко мне каждый день (а, может быть, через день), чтобы убрать в квартире, сходить для меня в магазин и накормить меня. Она бы делала свою работу пусто… ну, не вкладывая души. Нет, я ничего не хочу сказать о ней плохого, она отличная девушка, милая, добрая, хорошо ко мне относится… Но я – это не вся её жизнь и даже не вся её работа. Голова у неё забита её родителями, у которых ей надо отпроситься на дискотеку, ухажёром, который заедет за ней завтра на мотоцикле и строгой преподавательницей  в роговых очках, которая ни за что не хочет ставить ей четвёрку по физике. Она ещё молода, впереди у неё ещё вся жизнь: женитьба, работа, тяжёлые роды, затем маленькие дети, алкоголик-муж, лоботряс-сын и проститутка-дочь, нищенская старость, тяжёлая болезнь и, наконец, мучительная смерть. Всё это я уже пережил. Всё, кроме смерти.

Если бы я был стариком, то я был бы готов умереть. Я был бы к этому готов каждой клеточкой своего тела. Я бы жаждал смерти. Ведь в этом мире есть очень ограниченное число ощущений. Очень ограниченное. И все их я испытал. Все, кроме смерти. И если ни в одном из них я не нашёл счастья, то быть может в этом, последнем, отведённом нам богом, я бы испытал высшее блаженство. Счастье. И я бы не думал о смерти. Вовсе. Я бы просто знал, что она придёт и спокойно смотрел бы, как зиму сменяет весна, весну – лето, я вместо лета, в свою очередь, приходит осень. За осенью же идёт зима и всё повторяется снова. Я бы смотрел на этот мир, на суетливость людей вокруг меня и оставался равнодушен ко всему в спокойном ожидании смерти. Она придёт тогда, когда захочет и я не стану её ни гнать, ни торопить. И каждая секунда, что я смотрю на этот мир, для меня – последняя секунда, ибо смерть может прийти внезапно и я не должен растеряться перед лицом конца. И каждое утро, просыпаясь, я видел бы новый мир, ибо, дожив до утра, я заново рождаюсь и заново смотрю на солнце. И я бы жил  и жил    и жил… До самой смерти.

Но я не старик. Да, уважаемые, я не старик, мне всего лишь семнадцать лет и я, как и все, просто суечусь под этим солнцем и на этой земле, разыскивая счастье. Ну, мне пора бежать.

Пока.

Около 24.00  21-22.04.96            Диас