Записки рыболова-любителя Гл. 155-158

О моей командировке Лобачевский, как и обещал, поговорил с Гостремом, и когда я столкнулся с ним нос к носу в ИЗМИРАНе, Гострем не выказал особого удивления, а только сказал:
- Зачем Вы так рано сюда приехали? Вам надо быть на секции двадцать третьего, так сказать...
- Но у меня есть и другие дела. Семинар, например, у Беньковой.
- Их можно было позже, так сказать. У меня другие планы.
Похоже было, что он передо мной оправдывается вместо того, чтобы разносить за нарушение дисциплины. Оказалось, что он по телетайпу вызвал Иванова, Саенко и меня в ИЗМИРАН якобы для встречи с заказчиком (или, может, по какому-либо другому поводу - теперь уже не помню), и Иглаков ему телетайпировал в ответ (эта телетайпограмма сохранилась у меня): "Подтверждаем получение телеграммы о командировании сотрудников Москву Саенко Намгаладзе Иванова тчк сегодня они вылетают Иглаков". Они - это, надо понимать, Саенко и Иванов, так как я уже пять дней как был в ИЗМИРАНе.
Перед Костиной предзащитой мы с ним ездили на выходные во Владимир, я - тестя с тёщей навестить, а Костя - в спокойной обстановке подготовиться к выступлению. Костя выступил хорошо и на семинаре, и на секции. Диссертацию одобрили и рекомендовали к защите (отзыв семинара для секции писал, кстати, наш первый заказчик Николай Константинович Осипов, работавший теперь у Беньковой). Утвердили оппонентов: Брюнелли и Фаткуллина, а в качестве ведущей организации - Иркутский университет. Защита ориентировочно намечалась на апрель-май.
После Костиной предзащиты на секции мы (то есть Костя, Иванов, Саенко, я и, может, был кто-то ещё из университетских) собрались, как положено, отметить это дело в гостинице, в качестве которой в ИЗМИРАНе использовались две двухкомнатные квартирки на последнем этаже пятиэтажки хрущёвского типа. Обсуждали не столько Костину предзащиту - всё прошло гладко - сколько мой разговор с Лобачевским и как теперь бороться с Гостремом в свете этого разговора. Ну, и конечно, Гострем тут как тут, вломился без стука со своим:
- О-о, да тут вся шайка, так сказать! Заговорщики!
И впервые его в открытую попёрли из компании, даже мягкий Саенко не выдержал:
- Рунар Викторович, оставьте нас в покое, пожалуйста!
А я так вообще разговаривал с ним как с туго соображающим пьяным, вломившимся в чужую квартиру:
- Что Вам тут нужно?
- А я не к Вам, я к Костя пришёл, так сказать, поздравить...
- Здесь я хозяин, Костя тут не живёт, он в гостях у меня!
И Костя в этот раз был неприветлив с Гостремом:
- Рунар Викторович, у нас здесь своя компания, мы Вас не приглашали, так что идите, отдыхайте...
- Но Вы мне нужны по делу, так сказать!
- Какие ещё дела, на ночь глядя? Что Вам всё дня не хватает? Завтра поговорим.
Так и пришлось ему поворотить несолоно хлебавши.
Итак, теперь было ясно, что делать - надо "готовить народ" к приезду комиссии. Собственно, чего там готовить? В обсерватории у Гострема сторонников уже не было. Просто надо было вспомнить и собрать все факты, которые следовало бы довести до сведения комиссии, и распределить, кто о чём будет говорить. Это тоже было несложно, так как у каждого накопилось достаточно своих личных претензий, из которых складывалось мозаичное полотно взаимоотношений Гострема с созданным им коллективом. Лаговский писал вдохновенную речь и бегал ко мне обсуждать её. Даже тихий Сивицкий решил выступить против Гострема, чего уж там говорить о Шагимуратове или Лене Васильевой.
Неясно было только одно, а когда приедет комиссия? Лобачевский ничего конкретного на этот счёт не сказал. Нарыв же нагноился до такой степени, что вскрывать его нужно было немедленно. И мы решили ускорить дело, написав коллективное письмо директору ИЗМИРАН Мигулину. Вот это письмо, которое сочинили мы с Ивановым, а подписали его все сотрудники обсерватории с высшим образованием - 10 человек.

Директору ИЗМИРАН
член-корр. АН СССР МИГУЛИНУ В.В.

Уважаемый Владимир Васильевич!

В связи с тем, что в 1975 г. Калининградская обсерватория ИЗМИРАН завершает научно-исследовательские работы по х/д теме "Каштан", научный коллектив обсерватории глубоко обеспокоен сложившимися отношениями коллектива с заведующим обсерваторией Р.В. Гостремом, ставящими под угрозу срыва выполнение наших планов научных исследований, в первую очередь, по х/д тематике. Попытки изменить ситуацию мерами общественного воздействия через профсоюзную и партийную организации обсерватории успеха не имели. Поэтому убедительно просим Вас назначить официальную комиссию для ознакомления на месте с положением дел в обсерватории. Убеждены в безотлагательности нашей просьбы.
Просим извинить за беспокойство.

С.н.с., к.ф.-м.н., отв. исп. темы "ДМИ", зам. пред. месткома НАМГАЛАДЗЕ А.А.
Зав. сектором, отв. исп. темы "Каштан" СAEHKO Ю.С.
М.н.с., секретарь партбюро ИВАНОВ В.П.
М.н.с., председатель месткома ШАГИМУРАТОВ И.И.
Зав. группой, член партбюро ЛАГОВСКИЙ А.Ф.
Инж., член месткома КОРЕНЬКОВ Ю.Н.
Ст. Инж. СИВИЦКИЙ Р.А.
Ст. Инж. КОРЕНЬКОВА Н.А.
М.н.с. НАМГАЛАДЗЕ А.Н.
М.н.с. ВАСИЛЬЕВА Е.К.

156

И где-то через неделю в обсерваторию приехала комиссия из ИЗМИРАН во главе с Лобачевским. Кроме него в состав комиссии вошли: Анна Тимофеевна Яньшина - заведующая отделом кадров, от парткома - Юрий Михайлович Михайлов, и от профкома - ... Виталик Чмырёв! Держался он солидно, как и подобает члену официальной комиссии. Я предложил ему остановиться у нас, но Виталик отказался дабы не вызвать подозрений в необъективности: Чмырёв, мол, - приятель Намгаладзе и т.д., - и поселился вместе с остальными членами комиссии в Калининграде, в гостинице "Москва", даже не заезжая в Ладушкин. Это, впрочем, не помешало Гострему позже заявить, что Намгаладзе с Чмырёвым в первый же день пьянствовали на квартире у Намгаладзе, где тот настраивал Чмырёва против него - Гострема. Конечно, я рассказал Виталику о нашей ситуации, да он и сам знал Гострема, но разговор наш был довольно сухим, былой дружеской близости между нами почти не осталось.
Не помню - до этого времени или чуть позже, летом семьдесят пятого, остатки моих тёплых чувств к Чмырёвым были выстужены приёмом, который оказала нам с Костей Виталькина жена - Наталья, правда, в отсутствие самого Виталика. Мы приехали в ИЗМИРАН по делам то ли темы, то ли Костиной диссертации, а остановиться было негде, в гостинице не было мест. Дело было уже к вечеру, и мы решили пойти к Чмырёвым, которые недавно справили новоселье в микрорайоне "В". Открыла нам Наталья. Мы объяснили ей своё положение и попросились переночевать. Та запричитала:
- Ой, Саша, я не знаю, Виталик в командировке, дочка болеет, где же я вас положу? Сам видишь, как мы тесно живём!
Я огляделся. Чмырёвы занимали две смежные комнаты в трёхкомнатной квартире. Сосед отсутствовал. Виталька сам рассказывал, что сосед практически не живёт дома, и квартира вся в их распоряжении. Я бы нашёл, где расположить гостей, на одну ночь тем более.
- Ну, что ж, ладно. Извини, пожалуйста. Передавай привет Виталику.
И мы ушли. Ай, да Наталья! Такого я не ожидал. Вот тебе и друзья. А как радовалась каждый раз Лия Силячевская, когда я заваливался к ней в её однокомнатную квартиру, где она жила с мужем и дочкой, в том же микрорайоне "В"! И в тот раз она нас с Костей   приютила. Да... Ну, ладно.

Комиссии пришлось начать свою работу с утра прямо в гостинице, куда к Лобачевскому в номер первым явился - сам! без вызова! - ... Миша Никитин. Как рассказал потом сам Лобачевский, Миша счёл своим долгом сообщить, что имеет место заговор против Гострема, возглавляемый Намгаладзе, который стремится занять его место. У Гострема, конечно, есть недостатки, кто их не видит, но всё дело в Намгаладзе. Гострем же, хоть и не безгрешен, но много сделал и, безусловно, полезен как в обсерватории, так и в университете. Без него тут всё развалится. На вопрос Лобачевского: - А что Вы так за него беспокоитесь, ведь Вы не сотрудник обсерватории? - Миша ответил, что вот Намгаладзе пытается создать впечатление всеобщего недовольства Гостремом, но это не так, в университете его уважают, об этом он и пришёл сказать комиссии.
Явился ли Миша по своей инициативе или его послал Гострем? Позднее Миша утверждал второе. Пожалуй, так оно и было. Но вряд ли Гострему пришлось долго Мишу уговаривать. Сделав ставку на Гострема как научного руководителя своей диссертации, Миша решил остаться на его стороне, полагая, что комиссии вряд ли удастся поколебать положение Гострема.
Выяснив, что в кирхе сидят практически только сотрудники ЛПФ, комиссия ещё до обеда перебралась в Ульяновку. Нас, подписавших письмо Мигулину, опрашивали поодиночке недолго. Всех нас пригласили на расширенное заседание партбюро, назначенное на четыре часа. Мы в последний раз сверили шпаргалки своих выступлений и приготовились к бою.
Заседало партбюро во втором здании. Фактически это было закрытое партсобрание с приглашением недовольных беспартийных, а коммунисты были все - и обсерваторские (Иванов, жена его Маша, Лаговский, Иглаков, Сивицкий, Емельянова и Гострем), и из ЛПФ (Пахотин, Лещенко, Тимченко, Хрипов - оба, как и Иглаков, из когорты "чёрных полковников", то есть отставники с непонятными функциями, ветераны-охранники Коновалов и ещё один, не помню фамилии, был уже Печейкин, кажется, ещё кто-то), так что непонятно, почему это мероприятие называлось заседанием партбюро, хоть и расширенным. Сбились все в одну из комнат, обстановка была жаркая в прямом и переносном смысле.
Вёл заседание секретарь партбюро - Иванов. На повестке дня стоял один вопрос: "О положении в Калининградской обсерватории ИЗМИРАН и о взаимоотношениях коллектива обсерватории с заведующим КМИО Р.В. Гостремом". Открыл прения Лобачевский.
- Товарищи! Мы приехали сюда, чтобы ознакомиться с положением дел здесь у вас, в обсерватории. Мы давно к вам собирались, так как Калининградская обсерватория является подразделением ИЗМИРАН и должна находиться под контролем дирекции. Правда, Рунар Викторович не очень нас приглашал, вот мы и не были у вас до сих пор. А теперь стало ясно, что необходимо вмешательство руководства ИЗМИРАН в вашу жизнь, поскольку в действиях Рунара Викторовича, по-видимому, не всё правильно, хотя мы его, конечно, уважаем и ценим. Прошу вас высказать всё, что у вас наболело, что вас беспокоит, но только по существу, по-деловому, без излишних эмоций.
И началось. Какое там - без эмоций! Слишком много их накопилось - наболевших вопросов, и вот, наконец, представилась возможность высказаться откровенно, с надеждой, что это будет не как об стенку горох.
Я выступал первым, мне предстояло задать тон.
- Когда Рунар Викторович впервые появился в обсерватории - тогда она ещё станцией называлась, он произвёл на всех большое впечатление, заразил научных сотрудников энтузиазмом, нарисовал грандиозные перспективы. Его обещаниям мы поверили и охотно пошли за ним.
И вот прошло пять лет. Вместе с университетом мы выполняем хоздоговорные работы на огромные суммы денег, исчисляемые сотнями тысяч рублей и даже уже миллионами. К концу этого года мы должны отчитаться перед "Вымпелом" за тему "Каштан", и у нас, ответственных исполнителей участков этой темы, имеются большие опасения за итоговый результат. Мы считаем, что научный руководитель темы - Рунар Викторович Гострем препятствует её выполнению в полном объёме и в срок, желает он того или нет.
Начну с того, что стиль руководства у Рунара Викторовича - волевой. По любым вопросам - научным, техническим, кадровым, финансовым, хозяйственным - он принимает решения, ни с кем не советуясь. Но для этого надо быть достаточно компетентным во всех этих вопросах, особенно в научных, иметь научный авторитет, а это-то у Рунара Викторовича как раз отсутствует.
Я руковожу группой моделирования ионосферы. В вопросах ионосферного моделирования Рунар Викторович не разбирается - это всем известно. Тем не менее в мою деятельность как руководителя группы он непрерывно вмешивается, и ни разу не было, чтобы это вмешательство пошло на пользу дела. Тут и запреты проводить наши внутренние рабочие семинары в его отсутствие - а отсутствует он чаще, чем присутствует, и в непосредственной работе этих семинаров никак не участвует, просто надзирает за нами. Тут и волевые решения по кадровым вопросам внутри нашей группы, в частности, попытка искусственного раздела группы на физиков и математиков. Тут и запреты на поездки в Калининград мне или в Ульяновку тем, кто работает в Калининграде, и запреты на командировки - вот совсем недавно был случай, все знают, Гострем не пускал меня на предзащиту Латышева, у которого я являюсь научным руководителем диссертации.
Но самое порочное, что я нахожу в стиле руководства Рунара Викторовича - это моральная нечистоплотность, наушничество. Латышеву или Захарову, или Саенко, или Лаговскому он говорит обо мне такое, что никогда не скажет в моё присутствие, приписывая мне поклёпы на моих товарищей, настраивая их против меня. К счастью, ему мало кто верит, мы тут достаточно сдружились уже и рассказываем друг другу, что говорит о каждом из нас Гострем. Короче, политика у Рунара Викторовича простая - разделяй и властвуй.
А давление на ребят, вполне откровенное, с целью включения его в соавторы наших статей?
А сколько вреда он нам приносит своей крикливой рекламой наших пока ещё скромных достижений! Профессор Валерий Михайлович Поляков - крупный специалист по ионосферному моделированию, на работах его школы мы учимся, а Гострем может публично заявить где-нибудь: - Что Поляков? Он ерунду делает, так сказать, его модели никому не нужны. Вот у нас в Калининграде - это да! Лучшая модель в мире!
Кому это нужно? Нам такая популярность не нужна, и нам потом приходиться открещиваться от высказываний своего руководителя, ибо они нас только дискредитируют.
Наконец, Рунар Викторович просто не держит своего слова, говорит одно, а делает другое, много обещает, а своих обещаний не выполняет. Какое тут может быть к нему доверие? Заказчикам был обещан к концу выполнения темы автоматизированный комплекс, а где он? Им и не пахнет. ЭВМ надо стыковать с датчиками, это большая работа, а она - ЭВМ - до сих пор в ящиках стоит, гниёт.
В общем, говорить можно много, а суть одна - Рунар Викторович некомпетентен как научный руководитель, но непрерывно вмешивается в дела ответственных исполнителей и только мешает им, а своим наушничеством отравляет атмосферу в коллективе, нервирует людей. Вот против этого мы и выступаем. Рунар Викторович одержим гигантоманией, а мы хотим не бесконечно расширяться, а нормально работать, выполнять то, что наобещали.

157

Следующим выступал Лаговский. Свою речь он произнёс вдохновенно и почти не заикаясь. Многострадальная ЭВМ была, конечно, главным её предметом.
- Рунар Викторович вводит в заблуждение руководство машзавода. Мы не сможем работать с ними на паях, так как в ИДК машина должна работать в непрерывном режиме. Кроме того, установка ЭВМ на машзаводе потребует организации линии связи ЭВМ с датчиками, расположенными в Ульяновке. Я об этом непрерывно говорю Рунару Викторовичу, а он отмахивается, никаких контрдоводов не приводит, и я боюсь, что мы к концу темы так машину с датчиками и не состыкуем, ведь осталось уже меньше года.
Ну и, конечно, про моральный облик Гострема Намгаладзе правильно сказал. Он мне такое про Намгаладзе наговаривал, что можно только ужасаться, а я его теперь хорошо знаю, мы соседи, и я убедился, что Гострем просто клеветал на него, да и на Саенко тоже, и на других, а другим на меня, наверное. Это, конечно, никак не вяжется со званием коммуниста.
Выступал Саенко. Он говорил немного, но темпераментно, поддержав все пункты выступлений моего и Лаговского. Выступал Шагимуратов и с возмущением говорил о том, что Гострему никакие законы не писаны, профсоюзную организацию, местком - ни во что не ставит. По хозяйственным вопросам сколько к нему претензий предъявляли, особенно по отоплению и по подвозу людей, а с него как с гуся вода.
Тут Гострем совершенно неуместно загоготал, видно, последнее сравнение его очень рассмешило, чем окончательно разозлил Юру.
- Вон, посмотрите на него, он и сейчас думает - говорите, говорите, а всё равно будет по-моему, - закончил своё выступление Шагимуратов. Гострем, действительно, сидел, хотя уже и слегка раскрасневшийся, но с видом весьма самоуверенным и даже вызывающим.
Очень гневным было выступление Сашули, которая буквально вся пылала, что наверняка было вредно для здоровья в её положении. Её короткая речь сводилась к тому, что Гострем просто лгун, непорядочный человек, и как только можно таким доверять руководство людьми.
Выступал Сивицкий, жалуясь на то, что Гострем оскорблял его за глаза, называя ни на что не пригодным бездельником, необоснованно занижал ему премии. Выступал Кореньков и говорил, что был крайне удивлён, когда Гострем послал его в командировку в Москву с заданием привести отчёт Штуббе и велел держать это в тайне от Намгаладзе, его непосредственного начальника.

На заседании присутствовали и условные "сторонники" Гострема - коммунисты Пахотин, Иглаков, Лещенко, - люди, никогда с ним не конфликтовавшие, во всяком случае публично, из них лишь Пахотин открыто стал на сторону Гострема, заявив, что при всех имеющихся отдельных недостатках Гострем полезен и нужен коллективу как руководитель, он много сделал и ещё сделает. Иглаков выступил сдержанно, но, как ни странно, в основном с критикой Гострема: надо, мол, прислушиваться к мнению народа, а Рунар Викторович оторвался от коллектива.
Горячо выступил Коновалов - отставной чекист, ветеран, числившийся в охране кирхи. (Он прославился у нас тем, что написал стихи на тему, как его обидел ИЗМИРАН: на юбилей Победы ему подарили джемпер, который оказался ему мал. Стихи так и назывались: "Рана от ИЗМИРАНа".)
- А куда смотрели научные сотрудники раньше? Где они были эти пять лет? Ведь Рунар Викторович не первый день здесь работает! Значит, тут, действительно, заговор: молчали, молчали, а теперь скопом навалились. Так нехорошо, так не поступают с начальством.
- Да в том-то и дело, что не молчали. Выступали, да Рунар Викторович слушать не хотел, - ответил ему Иванов. - Мы не хотели сначала выносить сор из избы, но убедились, что внутренними усилиями справиться с Гостремом, перевоспитать его не можем. Поэтому мы и написали письмо Мигулину с просьбой прислать комиссию. Я присоединяюсь ко всему сказанному выступавшими до меня и хочу только добавить, что и в жизнь нашей парторганизации Рунар Викторович внёс много путаницы, бестолковщины. Совершенно не оправдало себя создание по настоянию Рунара Викторовича объединённой партийной организации из работников разных учреждений, расположенных к тому же в разных городах. Невозможно даже партбюро оперативно собрать, невозможно эффективно применять административные рычаги воздействия на людей, поскольку у них разные производственные задачи, разная подчинённость, разная дисциплинарная структура. Создаётся впечатление, что всё это выдумано специально с целью больше намутить воду, чтобы ни в чём не было возможно разобраться.

Все эти выступления заняли часа два. Рабочий день уже кончился, а заседание продолжалось. Дали слово Гострему. Он уже изрядно раскраснелся, но держался молодцом и по инерции даже пытался шутить. То ли он не до конца прочувствовал серьёзность положения, то ли просто не мог вести себя иначе, во всяком случае речь его звучала отнюдь не покаянно, а скорее напористо, энергично, в духе его традиционных рекламных выступлений.
- Товарищи! Мы здесь видим, так сказать, какой у нас теперь большой коллектив, как мы выросли, так сказать. У нас теперь есть крупные специалисты - Намгаладзе, хотя он и горячий, так сказать, петушок -ха-ха! - но это ничего, из него толк будет, Саенко и другие, в университете тоже - Латышев, Юсупов. Товарищи! Надо работать, так сказать, у нас большие задачи! Я признаю некоторые ошибки в подходах, так сказать, но я не могу заниматься мелкими вопросами. Поэтому надо помогать друг другу... - и т.д., и т.п. И ничего по существу высказанной в его адрес критики! Это вызвало возмущённый шумок среди заседавших - хоть всё сначала начинай, действительно - как с гуся вода!
Наконец, слово взял Лобачевский. Он начал с тех, несомненных, на его взгляд, достижений, которых коллектив обсерватории добился под руководством Рунара Викторовича Гострема. Во мне при этом всколыхнулось недовольство: что он - хвалить Гострема сюда приехал? Я как-то не сообразил сразу, что Лобачевский - лицо официальное и обязан соблюдать принятый ритуал критики. Тем более, что на заседании присутствовал помалкивавший пока представитель (точнее, представительница) Октябрьского райкома партии, а Лобачевский, как это ни странно при его должности замдиректора академического института, членом партии не был (как, впрочем, в аналогичной должности и Брюнелли в ПГИ). Но, закончив хвалебную часть, констатирующую достижения, Лобачевский, не меняя тона, перешёл к недостаткам, и тут выяснилось, что настроен он вполне определённо и решительно.
- Но и наломал дров Рунар Викторович много. К сожалению, всё, что было здесь сказано выступавшими товарищами, соответствует действительности. Даже и про наушничество. Рунар Викторович вчера мне сам про Намгаладзе - сначала говорил только плохое, потом вдруг тут же стал предлагать перевести его в ИЗМИРАН, мол, он у вас полезнее будет, а теперь здесь хвалит его... Авторитет свой где-то Рунар Викторович растерял, и коллектив у него вышел из-под управления. А всё потому, что Рунар Викторович игнорирует мнение коллектива, мнение ведущих специалистов. Вот, например, у нас в ИЗМИРАНе Владимир Васильевич Мигулин - куда более титулованный учёный: член-корреспондент Академии Наук, завкафедрой теории колебаний в МГУ, председатель Совета директоров Академгородка и т.д., и т.п., а руководит работой института коллегиально. Каждый вторник на дирекции он заслушивает мнения руководителей подразделений по различным вопросам и всегда принимает их во внимание. Рунар же Викторович никак не может найти контактов со своими ведущими специалистами. Вместо того, чтобы сплачивать их - сталкивает их лбами. Вот сегодня утром ко мне приходил человек, Никитин - его фамилия, ругал Намгаладзе. Чувствуется, что его Рунар Викторович направил - мы же приехали сюда проверять работу не Намгаладзе, а Гострема. Так этот Никитин и Гострема тоже ругал. Куда это годится?
В возрасте Рунара Викторовича трудно надеяться на его перевоспитание. Поэтому властью, которой наделил меня директор ИЗМИРАН Владимир Васильевич Мигулин, я отстраняю Рунара Викторовича от руководства обсерваторией. Мы посадим его, так сказать, под домашний арест, чтобы он не вмешивался в текущие научные дела. А комиссаром при нём я назначаю товарища Иванова, пока не выйдет приказ директора, составленный на основании мнения нашей комиссии.
- У Вас нет права, так сказать! - возмутился Гострем. - Это должен решать Мигулин.
- А я Вам гарантирую, что Мигулин решит так, как мы ему порекомендуем. Раз он нас назначил в комиссию, значит, он нам полностью доверяет, - спокойно возразил ему Лобачевский.
Объявили перерыв. Все раскрасневшиеся, возбуждённые вывалились в коридор курить. Наконец-то по-настоящему запахло нашей победой.

158

Вторая часть заседания была закрытой, остались только партийные и комиссия. Решался вопрос о партийном взыскании Гострему. Мы болели за исключение из партии, что, как казалось нам, было бы справедливым решением. Но Иванов в перерыве разъяснил, что на это надежды практически никакой, поскольку из партии так просто не исключают. Когда закрытая часть заседания началась, удалённые из комнаты беспартийные не расходились, а околачивались тут же в коридоре и в соседних комнатушках, обсуждая перипетии первой половины заседания. Рабочий день уже давно кончился, но домой никто не рвался.
А там, за закрытой дверью дебаты, похоже, продолжались вовсю, несмотря на то, что всё уже казалось ясным. Наконец, заседание закончилось. Было около девяти часов вечера. Гострему объявили выговор. Даже не строгий с занесением в учётную карточку, который предлагал Иванов, а простой, что, конечно, разочаровало ожидавших в коридоре. Уже где-то в одиннадцатом часу, вернувшись из Ульяновки в Ладушкин, мы, заговорщики, в очередной раз собрались у нас на квартире - поделиться впечатлениями и снять стресс с помощью умеренной дозы водки, благо она до одиннадцати продавалась. Всё, что мы могли сделать, мы сделали и, кажется, победили, хотя почему-то оставались ещё сомнения в окончательной победе, уж больно хитёр и изворотлив Гострем. Неужели и сейчас вывернется? Ведь отделался же он по партийной линии простым выговором!
Из нашей компании только Лаговский и Иванов присутствовали на закрытой части заседания. Они рассказали, что представительница райкома выступила с критикой не Гострема, а членов парторганизации, которые не сумели помочь товарищу Гострему избежать ошибок - сделали профессора козлом отпущения, а виноваты во всём сами. Она никак не могла понять, как члены партии вообще могли допустить, чтобы партийного профессора так поносили кому вздумается. Тут сторонники Гострема оживились, воспрял духом и сам Гострем, опять зазвучали намёки на заговор во главе с Намгаладзе, на то, что Гострем не так уж во всём виноват и плох, хотя, конечно, и допускал ошибки, и, если бы не присутствие Иванова, Лаговского и, разумеется, Лобачевского, ему, возможно, удалось бы даже и простого выговора избежать. На вид поставили бы и всё.
- Так что подождите, друзья, радоваться, - заключил Лаговский. - Гострем ещё себя покажет. Такие так просто не сдаются.
Следующий день, 14 февраля 1975 года проходил по такому сценарию: до обеда комиссия вместе с Гостремом ездила в обком утверждать сверху вынесенный ему выговор, с ними от парторганизации ездили Сивицкий и Лаговский; в обсерватории в это время заседал местком, а после обеда, когда комиссия вернулась в Ульяновку, состоялось общее профсоюзное собрание.
В обкоме выговор утвердили, хотя ради этого комиссии пришлось провести там несколько часов, созваниваться с Москвой - с Мигулиным, который должен был по телефону подтвердить полномочия Лобачевского. Оказывается, и снять-то Гострема с должности можно было только с согласия обкома, а заполучить последнее оказалось непросто, поскольку Гострем в обкоме числился номенклатурной единицей, и только разговор с Мигулиным по телефону решил дело. В обкоме Гострем бился до последнего. Здесь он чувствовал поддержку, ещё бы - такие грандиозные планы! Лаговский и Сивицкий, которых в кабинет завотделом науки, где проходило обсуждение, не пустили, рассказывали, что, выходя из кабинета, Лобачевский достаточно громко сказал Гострему:
- Ну, и сволочь же Вы, Рунар Викторович!
О том, как проходили местком и профсоюзное собрание, свидетельствуют протоколы, копии которых я сохранил себе на память. Привожу их здесь практически без редактирования.

ПРОТОКОЛ
заседания местного комитета Калининградской обсерватории ИЗМИРАН
от 14.II.75 г.

Присутствовали: Шагимуратов И.И., Намгаладзе А.А., Васильева Е.К., Фролова З.Н., Кореньков Ю.Н., Коновалов Н.А.
Приглашен секретарь партбюро Иванов В.П.

Повестка    дня
1. Информация секретаря партбюро тов. Иванова В.П.
2. Обсуждение выступления Иванова В.П.
3. Принятие решения

По первому вопросу выступил секретарь партбюро Иванов В.П., который просил рассмотреть вопрос о праздновании 30-летия победы над фашистской Германией, а также информировал местный комитет о состоявшемся 13.II.75 заседании партбюро, на котором обсуждался вопрос о положении в Калининградской обсерватории ИЗМИРАН и о взаимоотношениях коллектива с заведующим обсерваторией Р.В. Гостремом. Обсуждение этого вопроса проходило с участием комиссии из ИЗМИРАН и приглашённых научных сотрудников и коммунистов обсерватории. Выступления были откровенными и сводились к осуждению порочного стиля руководства Р.В. Гострема, не отвечающего ленинским нормам и приведшего к потере руководителем авторитета и отрыву его от коллектива.
В обсуждении информации секретаря партбюро приняли участие все присутствовавшие на заседании.
Намгаладзе А.А. сообщил, что месткому известно о создании административной комиссии по празднованию 30-летия Победы, и местком намерен оказывать всякое содействие работе этой комиссии. Далее он поделился впечатлениями от заседания партбюро и сказал, что был крайне удивлён поведением Гострема во время этого заседания, тем, что Р.В. Гострем смеялся, когда все за него краснели.
Шагимуратов И.И. повторил свою точку зрения на взаимоотношения Р.В. Гострема с коллективом, высказанную им на заседании партбюро, и осудил заведующего обсерваторией за постоянное игнорирование деятельности общественных организаций и за моральное разложение коллектива путём сплетен и наушничества. Предложил провести общее профсоюзное собрание для обсуждения этого вопроса и подготовить от местного комитета проект решения собрания.
Коновалов Н.А. присоединился к мнению Шагимуратова И.И. и отметил полнейшее безразличие Р.В. Гострема к хозяйственным нуждам обсерватории.
Фролова З.Н. высказала своё возмущение тем, что Р.В. Гострем предлагал ей сообщить председателю комиссии о якобы имеющем место заговоре против Р.В. Гострема.
Кореньков Ю.Н. поддержал предложение Шагимуратова И.И. и сказал, что после заседания партбюро он окончательно убедился в том, что работать с Р.В. Гостремом невозможно в принципе, и что он недостойный уважения человек.
Васильева Е.К. оценила выступление Р.В. Гострема на заседании партбюро как намерение и дальше работать в обсерватории в таком же стиле.

Затем местный комитет приступил к выработке проекта решения общего профсоюзного собрания, который прилагается к протоколу, и единогласно проголосовал за данный проект. Закончив рассмотрение повестки дня заседания, местный комитет принял решение:
1. Оказывать всякое содействие административной комиссии по проведению празднования 30-летия победы над фашистской Германией.
2. Провести общее профсоюзное собрание для обсуждения вопроса о взаимоотношениях коллектива с заведующим обсерваторией Р.В. Гостремом и предложить собранию проект решения, подготовленный месткомом.
3. Ознакомить членов профсоюза с данным проектом.
(продолжение следует)