Сорвалось...

СОРВАЛОСЬ...


- Але! Привет! Как настроение?
- Привет. В порядке.
- Ну тогда приготовься к моему плохому настроению. Очень плохому, ****ь.
- Господи, что опять случилось?..
- Да-а-а... С работы меня поперли...
- Да ладно?!. Тебя? С работы?
- Прикинь?..
- Ну, приезжай.
- Уже еду. Конец связи.
Откидываюсь на заднем диване такси. Отключаю телефон и бросаю его в портфель. Стягиваю с шеи удавку галстука. Закрываю глаза. Пытаюсь расслабиться. Вдо-о-ох. Вы-ы-ыдох. Вдо-о-ох. Вы-ы-дох. Ни хрена не получается. Сердце колотит, как очумелое. В голове неопределенный шум, во рту - вкус железа, в руках - холод, в ногах - вибрация. Что за чертовщина? Вибрация то откуда? А-ааа... Спокойно, это мы просто съехали на брусчатку...
Таксист вжал лысеющую голову в плечи. Рулит молча. Научен, видать, жизнью - в такие моменты лезть с разговором или, того хуже, с потешениями к клиенту - все равно, что масла в огонь - такого можно наслушаться...
- Jesteśmy, - слышу из темноты неуверенный голос таксиста.
Я, кажется, все-таки немного отключился. Приподнимаюсь от нагретой спинки сидения и лезу в портфель за бумажником. Привычно заявляю: «Счет, пожалуйста, на фамилию...» - и тут же понимаю, что он, счет, мне уже не нужен, денег мне никто не вернет, рыжеволосой молодухи из бухгалтерии я больше не увижу - «...хотя не стоит, оставьте, лишнее это... сдачи не надо...» Хлопаю дверцей. Машина тихонько, как бы виновато отчаливает, растворяясь в тумане весеннего вечера. Подхожу к двери подъезда и долго-долго вжимаю в стену клавишу домофона, навалившись на нее всем телом. Ловлю себя на мысли, что со стороны, наверное, напоминаю пристарелого министерского работника, ненавидимого всеми соседями - такими же, впрочем, бездушными управленцами, этакими мешками стареющей плоти в одинаковых державных серых пальто - женой, собственными черствыми, поверхностными и циничными - мое воспитание! - детьми, умерающего на лестничной клетке от инфаркта, не успевшего доползти до своей двери. Фу!.. Морщусь от собственных мыслей.
Это я.
Заходи, - встревоженный голос Ирины, искаженный преобразованием в цифровую ипостась и обратно, запускает меня внутрь.

Два крепких дринка делают свое дело: я вышагиваю по комнате взад-вперед, картинно машу руками, кричу, срываясь на визг, одним словом, меня несет.
...и меня! Представляешь?!. Не Кшиштофа, этого халявщика, не Ингу, плоскогрудую картавящую интригантку-жополизку!:«Тю-тю-тю!.. Сю-сю-сю!.. Сергей Юрьевич, какой у вас сегодня необычный галстук!..» Это при том, что у меня их всего-то штук пять-семь! Тьфу!.. Нет, ну это просто нелогично! Не-ло-гич-но! Кто же у них работать-то будет? Кто? Кто будет вместо меня вставать в шесть, готовить графики, отчеты, сидя дома, в еще темной зимней квартире на этом лап-топе, - будь он проклят! - потом мчаться на такси в фирму, проводить летучки, в двенадцать - контрольные обсуждения с берлинским директоратом по телемосту, в час - ланч с каким-нибудь прыщавым дебилом из конкуренции, так называемый обмен плевками, потом снова в фирму, в девять вечера, ни хрена не соображая - домой, пицца, привезенная мальчиком в красном, засыпание перед телевизором на диване с нечищенными зубами, вернее не засыпание, а проваливание в тартарары усталого мозга, вечным дятлом безысходности долбящий по темечку в шесть-ноль-ноль будильник, и все заново... И так каждый день, кроме воскресенья. Воскресенья же хватает только на то, чтобы отвезти белье в прачечную, сделать необходимые покупки и заглянуть к тебе на обед... Нет, он однозначно сошел с ума, мой шеф. Вернулся позавчера с Кубы и сегодня - на тебе! Вручает мне конверт. А сам в окно смотрит. Конвертик - голубенький. Все ясно. «Наша фирма больше в Ваших услугах не нуждается...» Это в чьих услугах? В моих не нуждается! Ха-ха! Не-е-е-е, он однозначно перегрелся на этой своей Кубе. О-кэй, набери себе целый штат родственников и блатных каких-нибудь, о-кэй. А кто работать-то будет? Пушкин? Пушкин же ни хрена в логистике не шарит... - я перевожу дух, глупо смеюсь неудачной шутке, отпиваю пару глотков дринка, облизываю губы и продолжаю - Ты знаешь, а я ведь чувствовал. Чувствовал, жопой чувствовал, спинным мозгом. Чувствовал и сам себе не верил. Ведь это же не логично. Но перестраховывался. И правильно делал, как оказалось. «Ха-ха» два раза, он у меня еще пожалеет! Ведь на мне, на мне висят все контакты с контрагентами! Хрен я кому их сдам. Пусть сами нарабатывают! Интересно, а кто придет на мое место?.. Кто-то со стороны. Из наших никто не потянет. Не-е-е, еще пожалеет! Еще попросит, чтоб я вернулся! Только я уже не вернусь! Кукиш! Или вернусь, но за полтора оклада. А может он меня проверяет, а?..
Ирина сидит на диване с ногами, натянув на колени свитер и внимательно меня слушает. В ее глазах ужас. Я останавливаюсь, испугавшись этих желтых огоньков. «Бедный. Бедный ты мой человечек! Ведь я мучаю тебя. Реально мучаю. Вот уже второй год... И что ты за это имеешь? Меня по воскресеньям? Да уж, подарок, ничего не скажешь...» Мне становится жалко Иру и я несколько отвлекаюсь от своего монолога. Я сажусь рядом, обнимаю ее, стараясь сделать это нежно. Она кладет мне голову на плечо и мы сидим молча.
Ирка, вообще-то - золотой человек. Финансовая независимость - это, конечно, важно. Но я, почему-то, уверен, что даже если бы я перестал ей помогать, все-равно, приедь я к ней - получил бы тот же прием. Душевный и теплый. И дело не в ее отношении ко мне (хочется надеяться, что нас все-таки что-то связывает), а, скорее, в ее какой-то общечеловеческой нереальной в наши дни доброте. Ира - динозавр. Таких на земле больше нет. В этом ее боль, беда, страх, отчаяние иногда, что угодно, но не вина. Так и ищет она всю свою жизнь половинку себя. И ведь не найдет. Потому, как нет ей пары. Одна она такая осталась в природе. И ведь знает об этом. Но ищет. Тихим сапом, монотонно, изо дня в день, раз притупляя, раз заостряя это чувство. Ложась спать и просыпаясь, на работе и дома, в очередях и транспорте. Это даже не чувство, не ощущение, но намек на него. Тонкая пелена, кружевной паутинкой оплетающая душу. Религия какая-то получается, ей-Богу.
Я приезжал к ней поздними вечерами. Она разогревала свои вечные котлетки и резала салат. И я, незаметно для себя, стал наркоманом. Я постепенно подсел - или Ирка подсадила? - на вкус этих ее котлеток. Два-три, от силы  - четыре дня, и - все, спасайся. Меня начинало крутить, ломать, и я летел к ней. Не разуваясь проходишь на кухню, открываешь холодильник, - есть! Стоят, родные. И всегда в одной и той же тарелочке. Желтой с синенькой каемочкой. Котлетки по-киевски в национальных украинских цветах.
После ужина мы пили, я - джин, она - «белого русского», и разговаривали. Вернее я говорил. Выплескивал на нее, бедную, все переживания минувших дней. Грузил ее бесконечными проблемами, никому не нужными деталями финансовых баталий, отчетами, балансами, прогрессиями, своими маленькими победами и поражениями. То есть всем тем, от чего она была, в сущности, бесконечно далека, и в чем ничегошеньки не понимала. Тем не менее она всегда меня покорно выслушивала. И даже - не поверите - давала советы. Не знаю, как это все происходит. Вероятно в дело вступает женская интуиция. Да и психолог Ира, по-моему, очень даже неплохой. Потом она раскладывала свой огромный диван и мы ложились. После чаще всего короткой и куцой близости я засыпал. Спал я у нее как ребенок. Глубоко, спокойно, счастливо.
Я очень редко, по пальцам пересчитать, встречался с Ирой днем. Но часто представлял, сидя на каком-нибудь совещании и по-своему мидитируя, как она стоит в белом халате где-нибудь перед высоким зеленым столом и смешивает две разноцветные жидкости, держа пробирки на уровне глаз. Или сидит за столом, устало подперев рукой голову, изучая графики на дисплее компьютера. Или копается в сети, ведь она классно знает английский. Ирина - химик. Занимается органикой. И работает в исследовательском институте. Работает за идею.
Проходит какое-то время, стресс отпускает, я успокаиваюсь. Ира меня поглаживает, как котенка, убеждая, что утро вечера мудренее. Я ей верю, я расслабляюсь, я засыпаю. Сквозь последнюю тоненькую шторку сознания чувствую, как она раздевает меня, переваливая с боку на бок и вытягивая из-под меня диванное покрывало. Мое тело вяло ей подчиняется какое-то время. Потом перестает реагировать вовсе.
Я просыпаюсь от света. За окном - светло, рядом со мной мирно спит Ира. Тишина кругом. Я проснулся от света и тишины. Я же ...проспал! Кошмар! Вскакиваю с дивана, спотыкаясь, бегу к портфелю, открываю организатор. Так и есть! Проспал на встречу с... Стоп. Какая встреча? Ведь я же... Точно. Я же уволен. У-во-лен. С сегодняшнего дня. Приказ по форме АГ-32/34С-23. У меня отличная память на цифры. Мне становится даже немного смешно. Улыбаясь заспаным лицом самому себе, я иду в душ. Не буду сегодня бриться! Это мой протест. Тихо одеваюсь - Ира так и не проснулась - и с еще мокрой головой выхожу из квартиры. В магазинчике внизу, на перекрестке, покупаю на завтрак джем, молоко, круазаны и овсяное печенье. Выходя из магазина, захватываю пару свежих бесплатных газет, кричащих своей пестротой. Дверь открываю как можно бесшумнее, но Ирина уже проснулась: из ванной слышен шум воды, постель убрана, балконная дверь приоткрыта, утренний ветер гоняет штору, от ночного воздуха не осталось и следа, на кухне ворчит, отплевываясь, кофеварка. Мы завтракаем. У меня на удивление хорошее, с юморком, пусть даже несколько висельническим и истеричным, настроение. Сегодня - пятница и Ира не работает. Я чувствую себя, по меньшей мере, странно. Ну хорошо, допустим, что сегодня не пятница, но воскресенье. Законный выходной.
Давай проведем его как выходной?
Давай, - коротко соглашается Ира - поедем в супермаркет?
Нет, ты не поняла. Как настоящий выходной. Ну там, с рестораном, прогулками. Ну, понимаешь?
Вообще-то я и сам слабо понимаю, о чем говорю. Вкус нормальной человеческой жизни я забыл года три назад. Не меньше. Да ладно, гляди проблема. Забыли - вспомним. Ирина красится - выходной, так выходной - и мы выходим в город.

На улице небо - голубое-голубое, как в детстве. Солнце бритвой режет глаза. Вот это погодка! Настоящая весна.
С этой работой, блин, света белого не видишь. Смотри, Ириш, уже весна во всю шурует, скоро отпуск... - сказал я и осекся. Ира улыбнулась, но ничего не сказала, только плотнее взяла меня под руку.
«А, действительно, что теперь? Вешаться? В доме повешенного о веревке не говорят? Да ни хрена подобного! Не дождутся! В конце концов, что случилось то? Что произошло? Что-то страшное? Непоправимое? Небо упало на землю и Висла повернула в своем течении обратно? Ничего подобного. Просто вчера уволили рядового логистика. Ну, может не совсем рядового, но это, в принципе, неважно. Гляди, событие. Каждый день кого-то увольняют. Среднестатистический американец меняет работу, вместе с местом жительства, кстати, четырнадцать раз в течение жизни. А я всего-то второй. Впереди - двенадцать. Ха-ха.
Да и хуже бывает. Гляди беда, - увольнение. Вон, сквозь только-только начинающую зеленеть сетку деревьев парка виден голубой мигающий фонарь несущейся по-вызову «скорой». «Кому-то херовато», - так, вроде бы по-японски, плоско шутили мы в детстве. А ведь кому-то сейчас и действительно херовато. У кого-то приступ какой сердечный или и того хуже. А я? Здоровый, молодой, умный мужик. Расклеился, как девочка-припевочка. Ведь, если посмотреть с другой стороны, все просто отлично. Мне придется поменять работу - ничего страшного. Даже здорово: новые ощущения, новый коллектив, новый вызов самому себе и вообще. Да и сколько можно было так работать? На износ. По-другому и не скажешь. Это еще удивительно, как у меня крыша не поехала от такого ритма...
С деньгами все более или менее ровно. Во-первых, удалось неплохо подкопить за последние два года, во-вторых договор у меня с фирмой был подписан так, что они мне будут платить полную ставку - без премий, конечно, но и так выходит некисло - еще три месяца, ведь инициатива увольнения исходила от них. Идет весна, а за ней - лето. Поедем с Ирой куда-нибудь отдыхать, наконец. Наконец. Наконец я разберусь с Ирой. И со своими чувствами в ее контексте. Вот именно. А работа от меня и так никуда не убежит. Скажем честно: за эти годы я заработал себе неплохое имя в нашем бизнесе. Конкуренция меня знает и ценит. И надо будет - возмет с распростертыми объятиями...»
Примерно такие мысли кружатся у меня в голове. Мы идем с Иришой под руку по блестящей от утренней росы аллее парка, молчим и оба улыбаемся. Кажется, она догадывается, что у меня в голове.
Ну вот и умница. Я всегда знала, что ты у меня умница, - нарушает она тишину, в такт шагам прижимаясь ко мне всем телом.
Господи! Как это прозвучало! Мне становится невыносимо сладко и абсолютно безмятежно от гремучего солнца, утра, росы и этого ее «ты у меня умница». «У меня»! Понимаете? Ради этого стоит жить, ей-Богу!

Прошло десять дней. И каких! Что вообще происходит? Я - как заново родился. Честное слово! Как ребенок заново открываю жизнь. Заново чувствую запахи, слышу звуки и различаю цвета. Оказывается, она, жизнь, действительно прекрасна! И никакое это не преувеличение. Вдруг открылось, что кроме отчетов, заседаний и деловых ланчей существует миллион других вещей. Например, карусели. Позавчера мы с Иришкой катались на каруселях. Несколько часов! Ее чуть не стошнило, а меня было просто за уши не оторвать. А какое чудо театр? Я сидел в темном зале и плакал. И мне было стыдно, да, да, стыдно перед самим сабой за то, что я не делал этого раньше. «Браво» я кричал как сумасшедший и здорово отбил друг о дружку ладони. Ира смотрела на меня и, кажется, в глазах ее светилась гордость. Кстати, об Ире. То, чем мы занимались раньше, оказывается, не было сексом. Это были просто про-ни-кно-ве-ни-я. Секс начался четыре дня назад. И какой! Ируня меня не узнает. Да что там Ируня, я сам себя не узнаю!
Короче говоря, все у меня меняется с бешеной скоростью. Жизнь набирает цвета, по-другому дышится, иначе выглядит зеркало, по утрам не хочется спать - жалко времени - хочется соскакивать с дивана, прыгать по квартире голым, дурачась, и включать радио «на фул», в магазинах продают другие овощи и фрукты: болгарский перец хрустит, помидоры - спелые, яблоки пахнут детством; стоя в пробке, я болше не жму на клаксон, матерясь, а - не поверите - улыбаюсь своим мыслям и соседним водителям; те, правда, меня частенько посылают, но я не реагирую, мне - по барабану. Я завел новый сотовый, и в его записной книжке - телефонов двадцать, не больше. Мне никто не нужен, меня никто не тревожит, прошлая жизнь ушла в прошлое, я запихнул ее туда ногой и сверху поставил трехтонный венский платьевый шкаф - не вылезет. Кажется, я счастлив.

Ира берет трехнедельный отпуск за свой счет. Мы собираемся ехать в Грецию. А потом в Италию. Или наоборот. Пока не решили. Этим я как раз сейчас и занимаюсь. Нужно все распланировать (успел забыть о существовании этого слова), выбрать турбюро и так далее. Сегодня - понедельник. А это значит, что сегодня выходят все основные газеты с объявлениями. За ними как раз я и спускаюсь вниз, к киоску, весело прыгая вниз по мраморным ступеням старого модернового, начала века, подъезда.
Ну и газетки нынче печатают... По килограмму, не меньше. Прижимая к груди пачку свежей, пахнущей краской, макулатуры, по-собачьи держа в зубах пакет с завтраком, я открываю дверь и вваливаюсь в квартиру. Чередуя булочки с джемом и шеколадные рогалики, попивая горяченный кофе, по очереди разворачивая газеты, листаю цветные страницы. «Авто-мото», «Антиквариат», «Аукционы», «Бизнес», «Голодание», «Дачные участки», «Кругосветные путешествия», «Лифтинг», «Морской туризм», «Морщины, устранение, профилактика», «Отдых», «Путешествия», «Работа», «Собаководство»... Стоп.
Работа... Нет, ну честное слово, просто интересно. Гляну. Только гляну. Так, так, так... «Требуются... Международная корпорация ищет... Спедиционной фирме требуется... Примем мужчин после службы в армии с личным оружием... От 25 до 35 комуникативных... Главного бухгалтера с минимум трехлетним опытом... На место начальника отдела логистики...» Так. Ну ка, поподробнее: «Варшавский филиал большой международной корпорации, занимающейся, распространением табачной продукции и сопутствующих товаров, проводит конкурс на замещение вакантной должности начальника отдела логистики. Требования, предъявляемые к кандидатам: опыт руководящей работы минимум два года, соответствующие референции, знание двух иностранных языков, Майкрасофт-Офис и т.д., комуникативность, самостоятельность в принятии решений, креативность, бля-бля-бля...»
Я откладываю на блюдце надкушеный рогалик, вытираю руку о майку, не переставая читать объявление, а правой рукой тянусь к телефону. Дотянувшись, набираю искомую серию цифр.


Ноябрь 2001г.
Познань.