Не майся ты так

Каждое утро начинается с обычной борьбы со сном и усталостью.
Каждый день я даю себе зарок, что лягу пораньше, чтобы выспаться.
Каждый вечер находится куча дел, которые мешают выполнить данное себе обязательство.

Я выхожу из дома, и тяжелые ледяные крупинки снега колют мое лицо.  «Надо было бы шапку одеть». Но возвращаться обратно домой – новое испытание заставить себя опять выйти на улицу.
Я бреду по слякоти вдоль редких горящих огней окон. Ни один фонарь не горит. Я ступаю в лужу и промокаю.

Второе испытание. Очередь на маршрутку. Чем  хуже погода, тем длиннее очередь. Тем реже ходят маршрутки.
Народ жмется в воротники. Снег покрывает волосы шапкой.
Суетливые частники на легковушках подбирают особо спешащих. Но очередь не редеет. Подходит ГАЗель. Но не маршрутка. Очередь сбивается в толпу и пытается заполнить семнадцать мест. Два парня оказываются конкурентами на одно последнее место. Вцепившись в поручни, они пытаются вытеснить друг друга из машины. В итоге, очкарик потеряв иную аргументацию, наносит удар в скулу сопернику. Тот отпускает поручень и хватает за грудки обидчика. Молодые люди валятся в слякоть. Женщины истерично заливаются  истерикой. Мужчины равнодушно взирают сверху.

Когда-то доходит и моя очередь…

Маршрутка выплевывает пассажиров у метро. Мы смешиваемся с коллегами по дороге из соседних машин в толпу.  И устремляемся в переход.
Женщина в оранжевом жилете скоблит ступеньки и перекрывает половину оперативного пространства. Толпа стопориться, и начинается давка. Красноречие спешащих вводит в краску неопытных провинциалов.
Давление крайних и невозможность сдержать напор передних втирает оранжевый жилет со скребком в стену. Турникет не успевает рассечь толпу. И, несомый густым потоком, я попадаю на платформу. Поезда нет четыре минуты. Народ прибывает. Каждый, как спортсмен марафонец, пытается занять наиболее выгодную позицию перед стартом. Переминаются с ноги на ногу. Оценивают окружающих. Подталкивают слегка друг друга локтями.
Реакция на подошедший поезд, как у зрителей первого фильма. Звук открывающихся дверей: «Старт!» Мне везет. Я оказался в full position. Меня вносят в салон и бросают в сторону. Мгновенная реакция оценки обстановки. Пустое место. Я плюхаюсь между двумя мужиками. И тут же надомной зависают менее проворные. Бабка, вскочившая  одной из первых, но долго выбиравшая место, распихивая локтями и тяжелыми сумками, пробирается к молодому мальчику и зависает над ним, изображая отдышку. Парень закрывает глаза и не реагирует на ситуацию.
Поезд трогается. На следующей остановке народ трамбуется еще плотнее. Женщина в шубе застывает на одной ноге в наклоненном положении. Хватается за плечо преклонного возраста мужика и пытается выпрямиться. Не получается. Она повторяет попытку. Мужик взрывается и грубо отпихивает ее и еще несколько, рядом стоящих, человек в сторону. Женщина считает это хамством: «Что Вы себе позволяете?»
«Это, что Вы себе позволяете? Что Вы все ко мне на плечо вешаетесь?»
Женщина продолжает о своем: «Совсем обнаглел, старый?!»
«Совсем наглая?!»
«Вообще, наглость!»
«Дура!»
«Козел старый!»

На моей станции выходит большинство. Меня выносят. Делаю пересадку на другую ветку. Здесь народа поменьше. Я занимаю место у дальней двери. Поезд входит в туннель. И замирает. Народ умолкает. Только две студентки громко вспоминают вчерашнюю лекцию и звонко хихикают. Грузная женщина, над головой которой происходит диалог, покрывается потом и: «Девочки, вы можете помолчать?! И так нечем дышать».

В полубредовом состоянии я выползаю из метро. Бесконечный снег уже превратил в сугробы торговок сигаретами. Очередь у остановки трамвая – ностальгия  по Советской Родине. Кто-то сообщает, что на линии авария и трамвая скоро не будет…

«На черта вообще выходить из дома? Переться на эту проклятую работу. Все равно опоздаю. И шеф устроит душевный променад по моим недостаткам?!»

Я переворачиваюсь на другой бок и тревожу, спящего в ногах, Мейсона. Тяжелыми лапами, ступая по моему телу, он поднимается к изголовью. Заглядывает в приоткрывшиеся глаза нарушителя своего сна. И видит вселенскую усталость.
Грациозно перетекает на пол и удаляется через форточку.
Через какое-то время он является обратно и тычет мне в нос что-то холодное, мокрое и мягкое. С усилием, я приоткрываю опять глаза и вижу перед собой на подушке полудохлую крысу.
Кот смотрит на меня сочувствующим взглядом: «Не майся  ты так…  На, вот, повозись… Все пройдет!»