Зима FM

Застывая в слюде первых заморозков, корчась на обочинах брошенными пластиковыми стаканчиками, корча уродливые гримасы отражениям фонарей в замерзших лужах, в муках издыхала осень.
Щенок положил голову на передние лапы и смотрел на свечу. До этого он никогда не видел огня. Свеча была необычная, немножко опасная и очень заманчиво показывала щенку желтый танцующий язычок. Сначала в глазах от нее было очень светло и как-то по особенному щекотно в носу, потом –  тепло и темно, а потом стало никак – щенок уснул.
Алька дремала в кресле, завернутая в плед, как в клетчатый кокон. Ей снился снег – настоящий, крупнокалиберный, ложащийся на плечи и волосы сладким  воздушным попкорном без добавок и ароматизаторов.
Щенку приснилось что-то страшное и он заскулил во сне.
Алька проснулась. В окно барабанил последний ноябрьский дождь. Когда Алька была маленькой, она любила смотреть в окно во время дождя – дома было тепло и сухо, родители смотрели телевизор или говорили вполголоса о чем-нибудь взрослом, скучном и непонятном,  и от этого становилось так уютно, хорошо и убаюкивающе. Потом она выросла и дождь стал приносить лишь тоску и глупые вопросы.
Щенок задергал лапами и перевернулся на бок.
Зачем ей собака? Алька вспомнила слова Славика, обидные слова, притворяющиеся шуткой: «Если женщина до определенного возраста не выходит замуж и не рожает детей, тогда она обычно заводит собаку, чтоб было кого мучить.» -  и Славик усмехнулся в усы. Козел.
Алька потянулась к столику и, выкрутив ручку громкости на минимум, включила радио.
«Нарисуй мне барашка…» -сказало фальцетом 105,5 FM. 
Остальные FM вещали о грядущих заморозках, новостях спорта и курсах валют.
Алька выключила радио  и нажала кнопку Power  на пульте породистого плоскомордого самсунга и почему-то подумала – как хорошо, что она не завела какого-нибудь пекинеса. Лабрадоры куда симпатичней. В телевизионных джунглях мужчина в прикиде мальборо мэна молча боролся я с огромным боа-констриктором при помощи мятно-эвкалиптовых леденцов и побеждал. Зазвонил телефон. Славик приглашал ее в кино. Голос у него был усталый и извиняющийся. Алька не хотела в кино, не хотела выходить под дождь, не хотела оставлять щенка дома одного, но, подумав, согласилась.
Щенок плакал, когда она уходила, а, когда закрыла за собой входную дверь, начал царапать дермантин лапами и громко скулить.
Фильм был дурацкий, без компьютерных спецэффектов и с хеппи-эндом, в процессе которого переженились почти все присутствующие в кадре с начала картины. Такие фильмы Алька  не любила. И сырный попкорн, который купил Славик, терпеть не могла, но мужественно жевала его и досидела до конца сеанса. Провожая ее домой, Славик что-то рассказывал, но Алька почти не слушала. Она думала о щенке и еще о том, что, кажется, забыла выключить утюг.
Дома было тихо. Утюг был выключен. Щенок спал в своем манежике и, увидев хозяйку, только заворчал, приоткрыв один глаз и, накрыв лапой морду, снова уснул.
Алька чмокнула Славика в щеку и собиралась уже попрощаться и закрыть дверь, но передумала и разрешила ему остаться.
…
Утром, выглянув в окно, Алька зажмурилась. Заметая наледь, в которую за ночь превратился вчерашний дождь, с тревожно-матового неба валил снег.
Нужно поставить чайник. Аргонавты на картине, предназначением которой было закрыть дыру на обоях, плыли по никогда не замерзающему Эгейскому морю в надежде найти золотое руно. Сытые удавы теплых водопроводных труб уползали в пол. Радио молчало.
Щенок проснулся и сделал лужу в коридоре. Славик наступил в эту, еще теплую,  лужу по дороге в ванную и громко выругался.
Так началась зима.