Критики

 
Буфет Дома Кино. Толстый критик и худощавый неудачник сценарист  сидят за столиком и обсуждают только что просмотренный в регламенте ретроспективного фестиваля фильм.

- Огромное количество плюсов. – произнес толстый критик, - Бесспорное преимущество - очень тонкая психологическая вязь характеров героев.
-  Наблюдения, сделанные авторами фильма, скорее всего, не уникальны, - скептически заметил худощавый неудачник-сценарист. - Но при этом   доскональность и насыщенность нюансами этих наблюдений глубока и талантлива.

-  Не будем говорить здесь о художественных свойствах картины. Она снята в красивой, классической форме, с выдержанностью всех канонов советского кино тех времен. – предложил толстый критик, опрокидывая в себя стопарик водки. - Остановимся именно на характерах, на связях между этими характерами, на динамике развития взаимоотношений между героями фильма.
-  Согласен, - кивнул худощавый сценарист-неудачник, и они чокнулись.

Толстый критик отвалился на спинку стула и, попыхивая сигарой, вальяжно продолжил:
- У  известного американского психотерапевта Э.Берна в книге ""Игры, в которые играют люди"", описано множество ситуаций, так называемых ""игр"", которые используют люди в общении друг с другом. Этих ситуаций великое множество, они разнообразны и используются в каждом конкретном случае в зависимости от контекста, времени и сложившейся расстановки сил.
- Я знаком с этой концепцией, - вставил реплику худой сценарист-неудачник.
- Замечательно. А вы попытайтесь описать явления, наблюдаемые нами в фильме, не переступая порога экзистенциального восприятия мира и общества, и  сильно не вдаваясь в основы психологии.

- Но не возможно понять и прочувствовать основу главной идеи произведения, пусть даже она сакраментальна и, даже, может быть, в какой-то степени, обыденна, не сказав  о каких-то сугубо глубинных вещах, не проанализировав все ниточки, которые тянутся от одной личности к другой.  – развел длинными руками худой сценарист-неудачник. -  Начнем с того, что ""цепная"" психологическая реакция людей отображена во всем своем масштабном проявлении. Тебя бьют – бей другого. Закон сохранения энергии. Герой фильма  - замечательный показатель такого закона. Он явился метафорическим началом многомерных координат, из которого исходят векторы, ведущие к другим героям фильма: переплетающиеся, пересекающиеся, а в ином случае – и параллельные.  – они снова чокнулись, после чего худой неудачник-сценарист продолжал,  - Нереализованная потребность в любви  – отсюда – тяга к перемене мест, знакомств и пристрастий, но тяга уже преломленная в призме обиды на несчастную судьбу, чувства жалости к себе.

- Согласен. – закивал толстый критик, - Такая призма может преломлять любое, пусть даже самое чистое и светлое чувство, самым неожиданным образом. У  такого человека все  ощущения пропитаны этим, и никакая, даже самая сильная и позитивная страсть, не может в окончательном варианте оказаться истинной: в любом случае она, как  знак бесконечности, сомкнется в той точке, в которой  начинала свой путь.   

- Мне показалось довольно странным,  - задумчиво проговорил худой сценарист-неудачник, - что герой фильма, который, по сути, с раннего детства был обделен вниманием и заботой семьи…

- Да, да! – перебил его толстый критик, -  И был сформирован в таких условиях, из которых обычно произрастает  глубоко страдающий человек, способный понимать схожие проблемы и горести других людей!
Худой сценарист-неудачник провалился в свои мысли и не слышал собеседника:
- … на поверку дня оказался бездушным, бесчувственным ""зверьком"", вгрызающимся в жизнь и окружающих людей. Нужно заметить, что рядом с ним – подобные ему, прошедшие через те же страдания и  перипетии, но в них существует огромное количество настоящих, теплых, человеческих качеств. А у него в наборе этих самых качеств сконцентрированы только самые негативные,  и при этом они гипертрофированны, раздуты, и вытесняют  все хорошее.

 - Да… - вздохнул толстый критик, -  Складывается впечатление, что перед нами – пример генетического вырождения, какой-то неаккуратной ошибки природы. ""В семье не без урода"" говорит народ: это грубо , но в этом заложена некая истина, которая в данном случае работает на ""все сто"". Герой , воплощение крайности цинизма и приспособления, он не знает, как выглядит этот мир на самом деле, ему это и не нужно: мир всякий раз изменяется под воздействием его примитивных желаний и побуждений – и всякий раз у нее на глазах черные очки.

- Заметьте, что в фильме существует еще одна ""крайность"" –  назову его Учитель, другой полюс, отнесенный   на другой край  Вселенной. Борьба крайностей, доведенных практически до абсурда в свой экстремальности, -  вот центральный сюжет картины. Учитель - человек, который не умеет говорить слово ""нет"", верящий в добро, терпящий, прощающий и умеющий любить. Он так же, как и наш герой, живет в вымышленном мире, только этот мир, в отличие от второго – затуманен не черными, а розовыми очками.

- В результате они оба не имеют внутреннего стержня, и их общение заранее обречено на взаимное разрушение. – добавил толстый критик и опрокинул графин с водкой, от чего тот треснул и развалился на две половины.

Подошла официантка:
-   Бар закрывается. Получите счет, плюс – триста за разбитый графин.
- Психология  Учителя – это психология ""плюща"", вьющегося растения, которому нужна какая-то основа, чтобы обвиваться вокруг нее – но не с тем, чтобы задушить, а с тем, чтобы уберечь – к примеру, укрыть от ветра. – не обращая никакого внимания на официантку, проговорил худой сценарист-неудачник.
- Именно! – воскликнул толстый критик, - Для героя же  подошла бы метафора ""скотч"" -  клейкая, намертво прилипающая лента. Да, у него тоже нет стержня, но он ему и не нужен – ему не нужен никто – он сам выбирает объект, к которому прилипнуть, для того, чтобы реализовать очередную свою потребность, по большей части – животную…
- Ну почему же, животную? – возмутился худой сценарист-неудачник…

- Молодые люди, позвать охрану, - устало поинтересовалась официантка.
- А потому! – распалялся толстый критик,  - Для чего он все это делает? Чтобы лучше разобраться в жизни и внутреннем мире своей жертвы, чтобы лучше ориентироваться в его пространстве, знать как можно больше веревочек, за которые было бы удобнее и выгоднее дергать.
- Вы будете платить? – не унималась официантка. – Гриша, Витя, тут пьяные графин разбили.

Появились два плечистых охранника, которые подхватили худого сценариста-неудачника и толстого критика под белы рученьки, обыскали, нашли два бумажника, вытряхнули их содержимое на стол и вывели ценителей искусства из Дома Кино.

Они сидели на газоне, на мокрой травке и продолжали говорить, как будто ничего особенного не произошло.
- Что или кто есть в центре, в середине между этими двумя героями?  - задался вопросом  толстый критик.
- Трудно сказать. Обычные, скупо говоря, ""среднестатистические"" типажи не важны в данном сюжете. Они являются фоном, почвой, полем битвы двух , людей не умеющих  ""правильно"" жить в этом мире. – подытожил худой сценарист-неудачник.

Потом они замерзли, поднялись с холодной травы и, пошатываясь пошли в первом попавшемся направлении, не переставая дискутировать, спорить, и, конечно, же, соглашаться друг с другом.

Через два часа их видели на берегу Невы, в обнимку, поющих песни из старых художественных фильмов военных лет.

А на стене Дома Кино тем временем с огромной афиши улыбался, освещенный ночными фонарями, «человек без стержня», « любитель животных потребностей», веселый деревянный мальчик Буратино.