Шизофрения

«Мы выбираем, нас выбирают, Как это часто не совпадает. Я за тобою следую тенью. Я привыкаю к несовпаденью…»
               М. Танич





       О чём говорят деревья


«…деревья всё слышат и помнят. Всё, что происходит вокруг, они запоминают. То, что они смогли запомнить, неизбежно возвращается к нам. Сначала происходит процесс «впитывания» всего того, что происходит вокруг них. Это как негатив, который запечатляет происходящее. Это происходящее создаётся людьми. Все поступки, которые совершаются нами, хорошие ли плохие – нет разницы, всё засвечивается на их восприимчивых листах. Это можно сравнить с фотосинтезом. Только в этом случае происходит переработка отношения каждого к окружающему миру в то, что потом проявляется и выдаётся на просмотр. Деревья это не только фотопластинка, но и проявитель и закрепитель. А в роли света выступает энергия каждого. Год за годом происходит накопление этих изображений. Получается многомерный отпечаток действий каждого в зависимости от условий, создаваемых всеми. Интересно то, что потом, при просмотре, отчётливо видно то чёрное, которое нам кажется белым. И белое, которое мы видели как чёрное. Что дальше? Дальше идёт раскраска. Проявляя этот негатив, дерево не стремится приукрасить или заретушировать полученное. Оно просто оставляет за нами возможность выбора увидеть или не увидеть. Эти картины может увидеть каждый. Нет избранных. Все равны. Острота зрения роли не играет. Играет роль только дин фактор. Желание это увидеть. Если желание есть, то происходит показ или «прокрутка» эпизодов. Эпизоды не есть что-то отдельно взятое. Это непрерывный фильм, состоящий из эпизодов, увязанных или не увязанных между собой. Как это можно увидеть? Например, смотря фильм в кинотеатре, можно заметить, что между кадрами происходят некоторые вещи, которые не имеют к сюжету никакого отношения. Однако, это не так. Границы «врезки» строго определены. И имеют самое прямое отношение к показываемому зрителю «между строк». Кто-то не придаёт этому значения, кто-то просто удивляется, кто-то не замечает. Причём, каждому показывается свой фильм. Поскольку каждый управляет этим процессом сам. Причём управление происходит на уровне подсознания. Сценарий каждый пишет сам. Для себя. И каждый в состоянии оценить и изменить действия своих главных героев.
Что можно увидеть в этих фильмах?
Примеров может быть много.
Например, собственные картины детства. Радости, ошибки, поражения. Или просто кого-то из близких, родных. Это могут быть эпизоды жизни. Но в любом случае, в этих эпизодах будет главным героем тот, кому демонстрируется этот фильм. Каждому даётся возможность посмотреть на себя со стороны. Это не зеркальное отображение. Это изображение уже будет трансформировано в соотношении с поступками и суждениями окружающих. Это собственный суд. Тот, кто к нему готов, воспринимает это как процесс познания. Тот, кто не готов к такому просмотру, просто не замечает этого. Но в последнем случае, его фильм уже будет усложнён в последствии. Причём, чем дальше, тем искажённей будет главный герой происходящего. И тем меньше будет сходство с ним. И с годами требуется всё больше усилий для понимания себя в главной роли. Чтобы узнать себя, надо познать себя. Осознать свои действия и поступки, провести свой анализ процесса синтеза этих деревьев. Деревья легко обмениваются между собой информацией, так как их корни пролегают в земле. И через неё, где бы мы ни находились, каждое дерево обладает базой данных на каждого, кто находился рядом с ним. С нами всегда рядом живые молчаливые свидетели происходящего. Свидетели, от которых нам никогда не избавиться. Срубленное дерево всегда успевает передать накопленное соседям. Поэтому человека так тянет к деревьям. Лес снимает усталость. Потому, что он забирает в себя всё то, что мы уже сделали. Деревья облегчают нашу жизнь для того, что бы сделать её сложней. И что бы мы в будущем её сами себе не усложняли. Нам всего лишь нужно это понять. Каждый должен понять свой сценарий. Каждый должен понять, что он в состоянии его изменять. Изменять ровно настолько, насколько ему захочется.
Возникает вопрос.
Значит, человек в состоянии сделать свою жизнь?
Нет. Не совсем так. Сказать, что «человек кузнец своего счастья» и больше ничего не добавить, было бы не совсем правильным. Человек кузнец своего счастья. Но при наличии наковальни, молота и объекта ковки. И в зависимости от того, какой молот, объект ковки, и условия обработки мы выбираем, получается и готовое изделие. Вот почему не так редко получается, что вроде бы и куём всю жизнь, и спина мокрая от усердия, и руки устают, а ничего не получается. Выбор неправильный. Кто предоставляет этот выбор?
Есть ошибочное мнение, что выбирает сам кузнец. Отчасти это верно. Но предоставляет ему это право выбора кто? Кто именно раскладывает сырьё для получения конечного продукта, кто даёт несколько молотов и молоточков? Которые, на первый взгляд, все одинаковые, но каждый бьёт по-разному. Кто предоставил всё это для выбора? Об этом позже.
Пока остановимся на том, что-то, что мы куём, мы можем увидеть со стороны чужими оценками. Без пристрастия и приукрашиваний. И это увиденное можно сравнить именно с фотографией. Позитив и негатив умело, переплетены происходящим. Деревья самые способные в этом плане живые существа. Они не наделены человеческим умом и не способны переживать и фантазировать. Фотография не способна обмениваться информацией с себе подобной. Но она чётко хранит то, что происходило в момент фотографирования. Дерево есть уникальный инструмент запечатления и передачи данных. Каждое годичное кольцо содержит колоссальный пласт информации о происходившем. Нужно только уметь читать этот пласт. Даже произрастающие в аномальных районах деревья или подвергнувшиеся техногенным воздействиям и внешне выглядящие, как мёртвые, на самом деле остаются живыми. Дерево живёт пока его корни в земле. Оно в состоянии запоминать и передавать. Дерево, лишённое корней, есть просто запоминатель. Тот, кто рубит дерево, не спросив у него разрешения на это, просто-напросто вырубает часть своей жизни. К этой части у него больше никогда не будет возможности вернуться. Поэтому, прежде чем сломать ветку, или срубить дерево, нужно получить у него разрешения на это. Необходимо время для передачи информации к его собратьям по листве. Вот в этом плане человек есть кузнец. Он управляет передачей информации или её не передачей. И часто мы не только можем лишить дерево корней, мы лишаем себя своих собственных корневых ответвлений. Поэтому, каждый должен заботиться о своих корнях, сохраняя, чужие корни. Без корней не только деревья, но и люди становятся простыми свидетелями происходящего. Теряется связь поколений прошлого, настоящего и будущего. В этом случае все будут смотреть один и тот же фильм. Потому, как помнить будет некому. Да и смысла в этом просто не будет. Если ничего не может измениться, напоминание становится раздражающим фактором. Это проще списать на жизненную усталость. Тот, кто рассматривает дерево, как источник сырья, косвенно относится к человеку как к носителю определённого количества животного белка. Дерево позволяет строить человека. Из его же собственного материала. Отсутствие этого понимания ведёт к совершенствованию технического прогресса, который неизбежно удаляет человека от духовной связи с природой и друг с другом…»

Он улыбался. Однако улыбка эта была грустной и пустой. Скорее, это была привычная гримаса отрешения. Он не помнил, как и откуда взялось это в его голове. Главное, что он это понял. И был согласен с каждой буквой из сказанного. Но легче от этого не становилось. Не становилось потому, что мимо него проходили сотни людей, которым на это было наплевать. Ещё были такие, которые, не дослушав то, что он говорил, внимательно и с улыбкой смотрели на него. А потом, открыто смеялись у него за спиной, называя его ненормальным. Он злился, не понимая, как можно не понять таких простых истин. Он злился на людей. Злился за их непонимание и равнодушие. Равнодушие не к нему. Нет. Равнодушие к себе.


       2
       



       «Я привыкаю, я тебе рада.
Ты не узнаешь, да и не надо.
Ты не узнаешь и не поможешь,
Что не сложилось, вместе не сложишь...»
                М. Танич




       Как забивают гвозди


Вы когда-нибудь видели, как забивают гвозди? Думаю, что да. Помните, сначала его крепко обхватывают с боков, слегка вдавливают в поверхность и, затем, начинают наносить удары.
«…натренированные руки санитаров держали его крепко и привычно. Им было неведомо чувство жалости. Это была их работа. Да и какое чувство жалости может быть к человеку, который не воспринимал их? Основными задачами этих медбратьев было поймать и удержать. Попросту скрутить. Затем в ход шла смирительная рубашка, которую так стремительно и заботливо одевали на него…»
Сначала бьют не так сильно. Для того чтобы гвоздь укрепился в поверхности. Чтобы стоял ровно и точно. Потом начинают бить сильнее. И следят за тем, чтобы гвоздь не гнулся. Чтобы заходил быстро и уверенно. Тут всё зависит от умения забивать.

«…потом укол. И всё начинает успокаиваться. Внешне. Внутри всё клокочет и рвётся. Каждая клеточка организма протестует. За что? Почему они здесь? Зачем? Кто даёт право на всё это? Хочется рваться вперёд, оттолкнуть, освободиться от этих жёстких и жестоких объятий их мнимого спокойствия. Кому нужно это спокойствие? Им. Тем, кто рядом с ними. Так удобнее. Им. И тем, кто рядом с ними. Они здоровы. Это он болен. Болен потому, что не скрывает того, что он болен. А они здоровы, потому, что скрывают свои болезни. Интересно, эти санитары, врачи, все, кто с таким интересом наблюдает за этим шоу, в котором он играет главную роль, в котором его, как особо опасного рецидивиста, конвоируют, связанного, эти крепкие, плечистые парни, лицо которых не обезображено умственной деятельностью, всегда такие мирные? На работе, дома? Они не издеваются друг над другом? Не упражняются в жестокости по отношению к своим детям, жёнам, родителям и просто к тем, кто их окружает? Они всегда рассудительны, спокойны? Легче всего сделать укол. Дать таблетку, которая парализует не твои руки, ноги. Она парализует твой мозг. Делает бесполезными твои ощущения, чувства. Они просто не доходят до тебя. Не осознаются. И тебя начинает разрывать чувство безысходности. Что ты ничего не можешь сделать. Не можешь противостоять этому давлению. Оно как гигантский пресс, который сминает на своём пути тебя. Но каждая клетка протестует. Каждая капля крови против этого пресса. Организм становится на дыбы, но он слабеет от каждой дозы. Каждая доза превращает его в равнодушную куклу, которая выбивает из него способность сопротивляться. Но не всё так бесследно. После этого остаётся память. Память того, что произошло. Памятью обладает любой материал. Даже тот, который не имеет мозгов. Есть физическая память. То место, в котором тебя согнули и разогнули, помнит это до последнего момента, до последней подробности. Можно на время отключить мозг, но отключить память не под силу никому. Нужно уметь её включать. И он учился это делать. Оставалось две вещи. Память и злость, которая копилась с каждой такой встречей…»

Гвоздь шёл хорошо. Сначала было сопротивление. Но оно быстро исчезло. Два натренированных, хорошо поставленных удара и гвоздик уже ровно и плотно сидел в поверхности. Уже почти половина пути гвоздём была пройдена. Со стороны это выглядело красиво и профессионально. Ни одного лишнего движения. Охватить как тисками гвоздь. Немного надавить. Потом три удара. Каждый из последующих ударов был чуть сильнее предыдущего. Мастер невольно залюбовался своей работой. Ещё два сильных удара и шляпка коснётся поверхности. Короткий взмах молотка. Но что это рука мастера в самый последний момент дрогнула. Он ошибся? Вряд ли. Что-то отвлекло его. О чём он подумал? Конечно, люди не гвозди. Люди могут отвлечься. И этого момента может быть вполне достаточно для роковой ошибки. Кто определит силу удара, необходимую в данный момент? Ведь поверхность, в которую входит гвоздь, тоже может быть неоднородной. А если там сучок? Сучок, не видимый снаружи? А если сам гвоздь неоднороден? Если там какой-нибудь атом или молекула не так скрепилась с соседом вследствие неожиданного перегрева или охлаждения? Никто не определяет точно все эти критерии. Руководствуются размером, толщиной. И всё определяют опытным путем. Методом наружного осмотра. Только вот вся штука в том, что глаз никогда не сможет увидеть то, что ему увидеть не суждено. Малейшая дрожь в руках, шальная мысль, пролетевшая в голове, делают своё дело. Гвоздь начинает гнуться.

«…лекарство спокойно делало своё дело. Методично и обстоятельно. Согласно отведённой ему химической реакции. Лекарство слепо. Оно не учитывает ни настроение, ни мысли, ни желания. Ему всё равно. В каком бы состоянии ты не находился, оно тебя достанет. Всё зависит от дозы. Пересчитанной на килограмм живого веса. Цинично, не правда ли? Или это не цинизм, когда на врача смотрят затравленные глаза, которые умоляют не колоть, когда из горла вырывается крик «Не надо!», когда человек бьётся в длинных и стянутых рукавах смирительной рубахи? А врач спокойно делает укол. Стараясь не смотреть в эти глаза, спокойно говоря санитарам о том, что нужно держать крепче. И потом ещё приходит и смотрит уже в глаза, определяя на свой профессиональный глаз, сколько ещё раз нужно врезать химией по его голове, чтобы превратить этого буйного в спокойное и мирное животное. Клятва Гиппократа. «Не навреди». Конечно. Каждый врач считает, что он делает благое дело. Каждого учат лечить согласно методик, разработок, новых достижений. Химия не может лечить душу. Химия может только подменить реальность. Ещё больше обострив её понимание. Потому, как всё равно поймёшь, что та реальность не реальность, а химическая завивка. Почему люди такие жестокие? Откуда эта благородная ненависть выполненного долга? Вы же видите, во что превращает людей ваше лечение. Равнодушное животное, обременённое смыслом физиологических потребностей. Покорное, спокойное и безразличное. Удобно управлять такими. Санитарам удобно издеваться. Каждому хорошо. Хорошо всем, кроме тех, о ком так позаботились. Невозможно отключить голову. Голова всё равно думает, даже когда этого не ощущаешь. Ни одному человеку это не дано. Просто это будет потом, когда организм справится с этим отключением и начнёт бунтовать. Что принято называть приступами. Так и живи. От одного удара к другому. Пока не сломается твой организм. Как же всё-таки это больно и неприятно. Это противоестественно. Давить живого человека. Как бы я хотел колоть тебя, мой доктор. Колоть и видеть, как тебе плохо. Как глаза твои постепенно мутнеют и становятся стеклянными. Но всё равно, ты вряд ли поймёшь то, что чувствую я. Не потому, что я умный, а ты нет. Потому, что ты не хочешь этого понять. Потому, что думаешь, что прав. Полная безнаказанность овладевает тобой. Ни один врач не поставит официально под сомнение ошибку другого. Потому, как в этом случае он автоматически лишит себя права на эту ошибку. Болезнь всё спишет. Если не спишет одна болезнь, придумаем другую. Химия. Химия выгоняет всё живое. Она устанавливает свои законы. Химия выгоняет Бога. Оставляя меня наедине с Дьяволом. Кто дал вам право на это? Действительно. Парадокс. Называем «душевная болезнь», а лечим химией. Где ваши души? Где сердца ваши? Как насчёт сострадания, понимания, терпения? Изолировать, закрыть, повесить замок. Что может быть душевнее? И колоть, пичкать таблетками. Делать всё, чтобы человек никогда не ушёл отсюда и не мешал другим. Конечно, нас меньше, чем тех, кто там, за пределами окон, на которых решётки. И в этом всё дело. Только такими как я могут стать все. И ты, мой дорогой доктор, готовящий меня к уколу, и ты, мой любимый медицинский брат, так крепко меня держащий, что у меня руки будут в синяках завтра к утру. И ты, мой сосед по палате, думающий, что я болен сильнее тебя и радующийся тому факту, что не являешься самым дурным на этой планете, поскольку увидел меня. Очень хочется вырваться и убежать. Но что это даст? Поймают, завалят на пол, скрутят руки и поволокут, словно мешок с тряпьём в кабинет. И всё начнётся сначала. Пустите, сволочи! Что же вы делаете! Господи! Не оставляй меня! Я не хочу к нему! Как мне надоела его противная морда! Как мне надоели его мысли, которыми он меня пичкает. Опять я в полной власти Дьявола. И как же мне будут тяжело к тебе дотянуться. Не колите, не надо. Нет. Поздно. Разве можно остановить человека сделать то, что приносит ему удовольствие? Причём, при полной безнаказанности. Напротив, он всё делает как надо. По закону, по методике, как говорят, профессионально…»

Мастер смотрел на согнутый от удара гвоздь. Что он испытывал? Это была смесь досады, раздражения. Было обидно. Как этот гвоздь мог согнуться в его руках? Ведь он профессионал. Он не может быть виноват. Это неоднородность стали всему виной. Разучились делать гвозди. Мельчают гвозди. Экология, наверное. Что делать теперь? Гвоздь наполовину зашёл. Вытащить его, не испортив поверхность, или попробовать, распрямить его, и забить снова? Он решительно взял плоскогубцы, выпрямил гвоздь и начал забивать снова. Но после второго удара гвоздь опять начал гнуться. Мастер начинал злиться. Он опять выпрямил гвоздь. Он уже был не такой красивый. Уже не было той стройности, силы и элегантности в этом сером стальном цвете. Гвоздь уже был в следах царапин от плоскогубцев, кривой и некрасивый. Но его же не будет видно. Его тело будет внутри поверхности, в которую его забивают. Зачем ему красота? Удар следовал за ударом.

«… что врач делает потом, когда видит перед собой совсем уже другого пациента? Спокойного и покладистого? Начинается вторая фаза помощи. Выведения человека (или уже не человека?) из состояния полного равнодушия. Начинается подкормка другими препаратами с прямо противоположным действием. До тех пор, пока опять не покажется, что врач уловил грань равновесия на чаше весов. Если перебор, значит, берём другое лекарство. И так пока пациент не будет находиться в равновесии. Вот чего добивается теоретическая медицина в практических опытах над человеческой психикой. Согнём, разогнём. Согнём, разогнём. Кого на сколько раз хватит. Кто-то сломается. Его отбросят, как неудачный материал. И он просто пополнит упрямую статистику в чьей-то диссертации. Вызывают интерес особи, которых годами не могут записать в списки. Как сказал один врач, не один пациент не может выдержать такого. Максимум хватает лет на пять. А он уже 15 лет. Посмотрите на него. В течение этого времени он сохранил способность трезво мыслить. А какой интеллект! Это просто феномен! Да. Он кто угодно для них, только не человек. Потому, что больной уже не человек. В плане шизофрении. Кстати, интересное название. Раздвоение, значит. Как будто каждый человек один. В каждом живёт как минимум два человека. Или два начала. Иначе бы человек не видел бы своих ошибок. Не с кем было бы спорить. Значит, шизофрения не есть раздвоение. Ошибаетесь, эскулапы. Вы научились не лечить. Вы научились изолировать и обеспечивать спокойствие другим. За это вам придётся отвечать. Перед Богом, естественно, не передо мной. Кто я для вас? Белая крыса. Рабочий материал. С определённым сроком жизни в ваших экспериментах. Нет. Не дождётесь. Лучше быть в ваших глазах феноменом, чем крысой в моих глазах. Поборемся…»

Он опять согнулся. Очередная попытка выпрямить гвоздь не увенчалась успехом. Гвоздь сломался. Одна половина торчала неровным обрубком из поверхности, а вторая половина находилась в объятиях плоскогубцев. Рваные неровные края. Гвоздь устал от сгибания и разгибания. У каждого гвоздя есть запас прочности. Если его исчерпать, наступит разрыв. Мастер зло выругался. Всё-таки придётся тащить. Он резким движением выдернул гвоздь из поверхности. Отбросил в сторону. Рядом с творцом лежали две половинки. По окончании работы он выбросит этот мусор и никогда о нём не вспомнит. Сколько такого мусора он уже выбросил в своей жизни. Запоминают не то, что выбрасывают. Помнят то, что остаётся. В этом и состояло его искусство. Искусство бездарности. Он достал новый гвоздь. Вставил его в отверстие, которое для него подготовил предшественник. Два удара и… Что опять?! Гвоздь согнулся. Так спокойно и быстро. Нет, хватит, уже нет временя на все эти выкрутасы. Он выдернул гвоздь и отбросил его в сторону. Но он не упал рядом с обломками. Он лежал в другой стороне. Рядом с такими же уродами. Уродами потому, что они уже были согнуты. Кто в одном месте, кто в нескольких. Их ещё можно поразгибать. Ещё можно использовать для работы. Мастер вставил новый гвоздь. Их у него было ещё очень много. Этот очередной вошёл как в масло. Шляпка сидела аккуратно и ровно. Можно было любоваться. Но времени уже на это не было. Он много времени потратил на предыдущие два экземпляра. Любоваться будем потом. Не сейчас.

«…странно, как быстро привыкаешь к ощущению безразличия. Не хочется его покидать. Нет переживаний, значит, нет проблем. Только видно, что твоё прекрасное состояние, твоё тихое счастье мешает другим. Они хотят сделать тебя здоровее и ещё счастливее. И опять со своей химией. Опять лекарства. Опять всё переворачивается на сто восемьдесят градусов. Опять мучения во имя светлой цели. Цель светла, но до неё ещё никто не добрался.
Как больно. Кто сказал, что сгибаться сложнее, чем разгибаться? Не сказал бы. Когда тебя согнули так, что уже не можешь ни о чем думать, и ничего уже не хочется, то очень привыкаешь к такому состоянию. Ничто не мешает, ничто не тревожит. Хотя спокойствием такое состояние не назвать. Безразличность не даёт спокойствия. Это просто привычка. И когда этой привычкой уже овладел в совершенстве, любое движение на разгибание причиняет адскую боль и сопротивление. В этом, наверное, и есть медицинский способ «лечения» этой заразы. Доставлять искусственную боль в любом случае. Чтобы не чувствовать боли внутренней. Клин клином вышибают. Только чтоб клин вышибить, нужно две вещи. Клин видеть и знать в какую сторону бить. Иначе можно или забить насмерть или разорвать этим клином. Что, в принципе, недалеко друг от друга. Разгибание ещё более болезненно, чем сгибание. Когда отвыкаешь от беспокойства, а тебя заставляют опять воспринимать всё, что вокруг тебя, но уже под другим углом, с другой высоты. Ты уже не хочешь брать эту высоту, а тебя заставляют. Причём, не спрашивая ни твоего желания, ни того, боишься ли ты этого или нет. Люди не гвозди, но кто об этом помнит? И кому нужно об том помнить? Я не хочу сгибаться только для того, чтобы меня разогнули. Я не хочу разгибаться лишь для того, чтобы меня опять согнули. И я не хочу ломаться от этих двух вещей. Чего же я хочу? Того, чего они не хотят, чтобы я хотел. Вот и вся разница. А значит, это не лечится. Им это не вылечить. А кто тогда вылечит всё это и освободит меня от этого кошмара? Пока не вижу я этого человека. Или он будет не один? Значит, будем ждать. Искать бесполезно. Нужно, чтобы он сам пришёл. Это лечится пониманием. А пока буду ждать. Только хватило бы сил, чтобы не сломаться. Боже, дай мне сил...»

А согнутый гвоздь лежал в куче похожих на себя коллег. Скрюченный, некрасивый и неприметный. С одной стороны он был рад, что он ещё находится в этой куче, а не там, где лежали две половинки сломанного сородича. Там уже всё закончилось, а в его кучке всё ещё могло продолжаться. С другой стороны он уже порядком устал от всех этих экспериментов. И не раз испытывал желание быть по-настоящему разделённым на две части. Чтобы каждая часть жила отдельно. Жила своей жизнью. Или не жила. Но опять же только своей.


       3


       
       «Кто ошибётся, кто угадает,
Разное счастье нам выпадает.
Часто простое кажется вздорным,
Чёрное – белым, белое – чёрным…»
                М. Танич



       Вера и надежда


«…что такое вера? Для чего она нужна, если ты уже не один? Если тебя уже как минимум двое, как можно верить во что-то одно? Вера. Вера это тот остров, где ты можешь спастись. Спастись от действительности, которая, уже тебе так надоела, что уже согласен её забыть. В этом случае вера есть то, что позволяет надеяться на будущее, не замечая всей гадости настоящего. Говорят, что надежда умирает последней. Вряд ли. Последним умирает желание. Именно желание позволяет верить и надеяться. Если нет желания верить и надеяться, значит, не будет ни веры, ни надежды. Человек остаётся человеком до той поры, пока у него не отбиты желания. Желание мыслить, желание верить, желание надеяться. Без желания человек есть простое животное, которое просто подчиняется определённым природным инстинктам, поддерживающим жизнедеятельность его организма. А если вера не остров, а океан, в котором тонут все проблемы, невзгоды, печали, разочарования? Странно, но с верой обычно связано только то, что впереди. Никто же не верит, что прошлое ты понял не так, как нужно было. Обычно, прошлое никого уже не волнует. Прожил час, день, неделю, месяц, год и всё. И веры, которая сопровождала правильность этого прожитого, нет. Поскольку это обременительно, верить и в прошедшее, и в настоящее, и в будущее. Да и кто верит в настоящее? Зачем верить, что ты силён сегодня? Лучше всего верить в то, что ты будешь сильным завтра. Что завтра у тебя всё получится. Что завтра будет лучше, чем сегодня. Так проще. А если разобраться, как можно верить в завтра, если так и не понял, что на самом деле было вчера и сегодня. Химера. Получается, что верим в то, чего не знаем. И вера становится океаном, который топит в себе всё. Человек становится слепым к прошлому и настоящему, если он одержим верой завтрашней. А если вера это вершина? Неприступная, высокая и манящая? Она манит тебя к себе. Ты хочешь взобраться на вершину. И оттуда посмотреть вниз. И что тогда? Осознать, что ты наверху? Что ты достиг того, во что верил? Значит, вере пришёл конец? Больше верить в это не нужно? И нужен новый объект веры? А если вера это пропасть? Пропасть, которая тянет к себе. Которая кружит голову и затемняет разум. Когда смотришь вниз, ноги подгибаются, голова начинает кружиться. И ты уже в объятиях этой пропасти. Ты летишь и ничего не чувствуешь. Значит, в любом случае, вера полностью овладевает тобой. Значит, вера это тот же наркотик? Естественный наркотик, который позволяет смотреть на жизнь под другим углом. Значит, мы сами себе в состоянии подбрасывать адреналин. Верой. А если ты уже не один? Если тебя уже двое? Как тогда быть? Ведь когда ты не один, то уже адреналин подбрасывает тебе твоё второе «я». Он - тебе. Ты - ему. Симбиоз. Совместное сожительство двух организмов, приносящее мучение обоим. В этом отличие этого симбиоза от классического природного. В природе это сожительство приносит пользу обоим. А тут только мучения. Но оттого, что кто-то один мучается, второй получает ещё и удовольствие. Садомазохистский бесконечный симбиоз. Редко бывает так, что один и другой верят в одно и тоже. Значит, то, что хорошо одному, для другого смертельно? Значит, если один верит, второй мучается? Значит, шизофрения есть способ себя истязать? Скорее всего, так. Но ты не сможешь остановить этот процесс. Ты лишь вправе жить по этому сценарию. Меняя его в пределах той просеки, в которую тебя положили. Вот и ползи по ней. И у тебя есть право смотреть на всё глазами не одного человека. Тебя уже помножили. И в одном тебе живут уже несколько. Как правило, двое. Чёрное и Белое. Нельзя верить в одно, если в одном более одного. Если в тебе более одного, значит, и верить ты будешь более чем в одно. Значит, если тебя двое, ты уже обязан верить в Бога и в Дьявола. По-другому не может быть. Ты уже находишься в руках обоих. Если ты веришь в любовь, значит, тебе хорошо знакомо чувство ненависти. Если тебе знакома доброта, значит, хорошо известна и злость.
Тогда получается, что если тебя больше, чем один, значит, вера в этом случае есть выбор? Выбор или одного, или второго? При этом чтобы ты не выбрал, ты однозначно будешь мучить себя. Поскольку выбор того, что хорошо одному, причиняет боль другому. Поскольку раздвоение всегда противоположно. В тебе живёт человек и зверь. В тебе живёт человек и животное. Цинизм и добродетель. Ложь и правда. Доброта и жадность. Получается, что когда ты один, вера есть спасение. А когда тебе уже есть с кем поспорить одному вдвоём, вера уже есть мучение. Получается ад ума при жизни. Интересный способ изменить душу при жизни. Она уже в аду. Поскольку вера не даёт человеку спокойствия. Мучение. Днём и ночью. Во что бы ты ни верил, тебе больно. И сам ты не в состоянии справиться с этим. Нужна помощь извне. Нужен толчок веры. Или той, или другой. Чтобы чашу весов вывести из равновесия. Один раз и навсегда. И не колебать её постоянно. Изнутри её не исправить. Изнутри её можно только поочередно тянуть. Или туда, или обратно. И опять боль. И лекарства это тоже есть колебание. Сначала в одну сторону, потом в другую. Лекарства есть мучение. Внешне ты спокоен, внутри всё горит огнём. Там рана. Душа твоя мучается. Что ей ад после такого? Не каждый может перенести такие мучения. Значит, человек должен быть подготовлен. Каждый готовит себя к этому своими поступками. Или поступками своих родителей. Мамы, папы, бабушки, дедушки. Вы и есть те источники вирусов раздвоения. Если в каждом из вас уже больше одного, что же хотеть от детей? Естественно, при таком рассмотрении очевиден факт, что шизофрения передаётся по наследству. А как же иначе? Вот оно и есть. Наследство. Между прочим, это одно наследство, от которого нельзя отказаться. От всего материального ты вправе отказаться. Не взять в наследство дом, деньги, старый диван, картину или собаку. Это твоё право. А в этом случае, согласия твоего не спрашивают. Хочешь, не хочешь, а возьми и раздели себя. На два. На три. На четыре. И живи так. Жестоко. Но очень поучительно и наглядно. Мучайся при жизни, что б потом ад был для тебя раем. Значит, шизофреники это люди, которым не место в раю, а ад для них есть рай. Так как настоящий ад для них там, для кого тут рай. Или что-то среднее между адом и раем. А у них среднего нет. Получается, что вера для них есть выбор. Между мукой и сильной мукой.
Душевный садомазохизм. Поскольку в этих муках успеваешь ещё получить некоторое удовольствие. Значит, вера уже есть не надежда на будущее. Вера уже есть только настоящее. Поскольку во что бы ты ни верил, будущее твоё неизменно. И ты имеешь только возможность сравнивать её с прошлым. Вчера было хуже, чем сегодня. Сегодня лучше, чем вчера. Значит, в этом случае, вера позволяет оценить прошлое. Тогда такое выпадает людям, которые относились к своему прошлому легкомысленно. И за это им выпадает эта пожизненная возможность? Возможность ценить это прошлое за всех, кто был до него? Вера есть путь познания своего прошлого, если ты не один. Вера есть путь к будущему, если ты одинок. Тогда в каком виде лучше быть? Одному в себе или многим в одном?
А зачем мне надежда? Может, она мне и нужна, но я это не ощущаю. На что мне надеяться? Надежда мне нужна не более чем необходимость полного комплекта. Чтобы было, как говорится. Мне с ней не тяжело. Она меня не отягощает, так как в ней нет необходимости. Надежда для меня есть пустота. Ничто. Пустое место. Без неё хорошо. С ней тоже. Когда тебя больше одного надежда не нужна. Надеешься тогда, когда ты один на один с собой. Тогда ты взываешь к надежде. А тут и без неё есть к кому взывать. Не скучно. Нет необходимости искать то, что всегда под рукой. Надежда есть то, чего нет. Но очень хочется. А когда ты не один, есть, кому принести то, что хочется. Значит, если принесли то, что хочется, не на что и надеяться.
Надежда для многоликого ещё более химерна, чем вера. Надежда на будущее даёт успокоение в настоящем. А моё будущее и есть настоящее. Каждый день я живу будущим, ощущая это в настоящем. Поскольку всё одинаково. И никакого спокойствия. Надежда мне не может дать того, ради чего она и нужна. Смысл надежды в том, чтобы стало легче. От того, что я буду надеяться, мне легче не будет. Скорее наоборот, чем меньше надеешься, тем больше шансов на облегчение. Отсутствие надежды есть уже облегчение. На кого надеяться? На себя? Глупо. От тебя зависит не всё. Далеко не всё. Надеяться на других? Не менее глупо. Надежды могут не оправдаться, и будет разочарование, граница которому предательство. Надеяться на Бога или Дьявола? Глупо в квадрате. Если каждый будет жить в надежде на них, то это уже не люди, а животные. Чем мы от них отличаемся? Тем, что только мы можем жить в двух измерениях. В реальном, и в том, которое сами рисуем. Значит, изначально в каждом двое. Значит, изначально каждый есть шизофреник. Только ещё непонятый другими. Непонятый как шизофреник. А потому, считается он здоровым. Хотя здоровье штука относительная. Как и болезнь. Эйнштейн молодец. Зачем рыться в понятиях. Лучший способ уйти от загадок это объявить всё относительным. Ты думаешь так, я иначе. Всё относительно. И ты прав и я. Поскольку доказать обратное трудно. Каждый болен относительно другого и здоров относительно себя. Восхитительно. На что же тогда надежда? Смешно.
Получается, что для меня надежда как зарядка. Здоровому ещё не нужна, больному уже не нужна. Но ведь если есть надежда, значит, есть люди, которые ей пользуются. Значит, она приносит им облегчение. Если они надеются. Мне надеяться ни к чему. Мне от неё не легче. Значит, моя надежда уже умерла. Или ещё не родилась.
Как сказал какой-то врач, прелесть шизофрении в том, что этот диагноз можно поставить любому. Так как в каждом из нас живут как минимум двое. А, значит, люди делятся на две категории. Те, у кого диагноз есть, и те, у кого ещё нет. Те, кто знает, что они больны, и те, кто не знает, что они больны. Мучаются и те и другие. Но те, кто не знают, мучаются меньше. Как любой больной мучается меньше, пока не узнает, что он неизлечимо болен. Так как лучше? Болеть и мучиться или болеть, мучиться, но меньше только потому, что не знаешь, что болен? Второе ложь. Первое, правда. Горькая, правда или менее горькая ложь? Дайте мне икону. Нет, не надо.
Так что лучше? Быть больным или чувствовать себя больным? Или быть больным в глазах других, но не чувствовать себя больным? Так, наверное, легче. Меньше вопросов. Но и ответов не прибавилось. Что лучше? Спрашивать или не отвечать?
А какой смысл об этом думать? Можно подумать, что от того, как ты решишь, так и будешь жить. Если сам к этому подошёл, не значит, что в это сможешь влезть. Может, это ещё один способ душевной муки? Знаешь, как, но не можешь. Можешь, но не хочешь? Хочешь, а не пускают? Интересно. Что это тогда? Шизофрения в шизофрении? Или вера над верой? Дайте мне икону. И пусть будет плохо тому, кто её ненавидит. Я прощаю его, и мне становится хорошо. Я его ненавижу, и мне опять хочется икону. Хотя когда я его ненавижу, мне тоже хорошо. Странно, но видимо ему так нужно. Но не мне. Я хочу быть один. Чтобы мне было или хорошо, или плохо. Нет ничего хуже, чем в удовольствии ощущать мучение и в муке получать удовольствие. Невозможно отличить уже первое от второго. Одно перетекает в другое. И не может вырваться наружу. Всё циркулирует в одном круге. Я не хочу никого видеть. Мне жутко быть одному наедине с теми, кто во мне. Они меня разрывают. Я постоянно чувствую чужое присутствие в себе. Я ни на минуту не могу остаться один. Мне нет покоя. За мной всегда наблюдают. На меня смотрят. За меня думают. Соедините меня. Дайте мне веру, которая меня объединит. Дайте мне меня. Верните меня ко мне. Поймите меня в себе. Простите меня во мне…»


       4

       «Счастье такая трудная штука, То дальнозорко, то близоруко»
                М. Танич



       Одиночество

«…вам никогда не приходилось сидеть в одиночной камере? Бог миловал? А находиться в закрытой комнате без окон, телевизора, радио, книг, газет, людей и животных? Нет? Вы много потеряли. В данной обстановке как никогда проявляется способность человека чувствовать себя. Каждую клеточку своего существа человек в этом случае ощущает как никогда остро. Говорят, что одиночество сводит человека с ума. Необходимо разобраться, что, значит, сойти с ума. Я считаю, что сойти с ума это, значит, потерять себя в себе. Как целое. Пока человек ощущает себя целым в себе, а точнее, пока он может собрать себя как целое из различных отдельных деталей, на которые он может себя разобрать, анализируя свои действия, мысли и поступки, он нормален. Как только он перестаёт уметь собрать себя в одно целое, он сходит с ума. Одиночество это не когда ты один, а когда ты один в себе. Это самое страшное, что может быть для человека. Человек может жить один в лесу или ещё где-то пока он в своём сознании чувствует себя во множественном числе. Получается, что раздвоение есть защита от одиночества? Один профессиональный психолог, работающий в сфере уголовно-процессуальных дел, говорил мне, что лучший способ сохранить рассудок, если тебе приходится отсиживаться в одиночке, это искусственно множить себя. Разговаривать самому с собой, спорить и доказывать. Со стороны это выглядит как помешательство, но на самом деле при таком положении ваш рассудок никогда не оставит вас. При одном условии. Если вы не запутаетесь в тех персонажах, которые вы создали. Каждый ваш персонаж, каждое ваше второе «я» должно быть под контролем. Это требует большого умения. Необходима хорошая память. Иначе вы станете заложником своих персонажей. Вы начнёте жить жизнями всех этих героев. Их жизнями, но уже не своей. И тут есть большая вероятность запутаться и потеряться. И вы уже не сможете собрать себя как одно целое. Поэтому не стоит увлекаться обилием персонажей. Необходимо сначала научиться обходиться хотя бы двумя или тремя.
Так на чём мы остановились? Что, фактически, получается так, что шизофрения есть защитная реакция от одиночества в каком-то смысле? Шизофреники никогда не будут одиноки. Даже если вокруг никого. Они умеют находить многих в одном. А обычные, как говорят, здоровые люди часто не могут найти одного среди многих. Значит, они счастливее, тех, кого считают здоровыми. Странно. Скажи этому здоровому, что он шизофреник, и тот сразу найдёт в себе ещё кого-то. Самовнушение? Скажете вы. Нет. Наблюдательность. Отвечу я вам. Чтобы увидеть то, что рядом, надо всмотреться в то, что дальше. Тогда более близкое будет мешать. И его сразу будет заметно и видно. И тогда это близкое сразу увидишь.
Так что есть одиночество? Наказание человеку за то, что считал себя самодостаточным в обществе таких же самодостаточных, как и он? Или за то, что смотрел на себя как на одного среди многих, если те многие, как он считал, не стоят его одного? Или это плата за то, что его признали гением? Когда он таковым не являлся. А для того, чтобы почувствовать отсутствие гениальности, нужно ощутить отсутствие поклонников этой гениальности. Нет поклонников, которые восхищаются гением, значит, нет и гения. Поэтому, настоящий гений поклонников не замечает. Он увлечён не поклонниками. Он увлечён тем, что приводит к нему поклонников.
Но одиночество это не только когда ты один в себе. Это ещё и тогда, когда ты один среди многих в себе. А это получается тогда, когда ты просто запутался среди своих же образов. Ты так поглощён их чувствами, что уже не знаешь и не помнишь своих чувств, эмоций и ощущений. Это тяжелее. Поскольку разделить себя на множество или хотя бы надвое проще, чем из множества собрать правильно то, что разделил и потерял по частям. Это и есть состояние шизофрении. Ты не один в себе. Но чувствуешь себя непонятым теми, кто рядом с тобой. Когда живёшь многими в себе, не можешь управлять этими многими, а, значит, и собой, и каждый, из живущих в тебе, не отвечает ни за себя, ни за другого, который живёт рядом. Анархия. Анархия мать порядка. Если отец закон. Даже анархия живёт по определённым законам. А тут закона нет. Каждая составляющая сама себе закон. И каждая составляющая судит, обвиняет и наказывает другую составляющую. Борьба за существование без права на смерть. От этого одиночества нет пути к тому, одиночеству. Когда ты один в себе. Тут уже самому не выбраться. Нужен специалист, который твою мозаику сначала поймёт, а потом сложит. Потому как успех всего лежит в понимании на пятьдесят процентов и в умении это делать. Это тоже пятьдесят процентов. И вот тут всё зависит от того, кто тебя поймёт. Тот, кто с Богом, или тот, кто с Дьяволом. От этого и получится человек. Человек, которого спасли от одиночества. Кому он будет служить? Что он будет оставлять за собой? А что нужно оставлять за собой? Как там, говорят: «Посадить дерево, построить дом, вырастить ребёнка?» Дерево срубят, продадут за границу. Дом подожжёт завистливый сосед-алкоголик. Ребёнка заберут на войну и там убьют. И в этом смысл жизни? Я вас умоляю, не смешите меня. Если бы так всё было просто. Вокруг были бы деревья, дома и дети. Но люди бы счастливее от этого не стали. Потому, как у всех было бы одно и тоже. Деревья, дома и дети. А одинакового счастья не может быть. Счастье у каждого своё. Если у всех одинаковое счастье, все одиноки. А одинокий человек не может ощутить счастье. Поделиться не с кем. А прелесть счастья в том, что им хочется делиться. Если хочешь чем-то поделиться, значит, ты счастлив. Просто этого ещё не понял. Значит, одиночество есть отсутствие счастья. Значит, одиночество это когда не с кем поделиться. Или нечем поделиться? Если поделиться не с кем, не возникнет и то, чем можно делиться. А что может быть страшнее ощущения одиночества? Наверное, отсутствие ощущения одиночества, если ты одинок. Тогда ты не просто одинок, ты ещё глух и слеп. Калека втройне. И это ощущение знакомо шизофренику. Он думает, что рядом с ним есть кто-то. Но не слышит и не видит ни себя, ни других. Но верит в то, что они есть. И что он им нужен. А нет никого. Есть только уверенность в том, что тебя много в себе. А уверенность не есть истина вещей. Уверенность не более чем условие для познания истины. Причём, не самое важное. Так и живём. Каждый сам по себе в окружении себя. Не видя других в собственном окружении и не слыша себя в окружении других. А зачем слышать и видеть других, если другие не слышат и не видят тебя? Одно расстройство и раздражение. Это шизофрения других по отношению к тебе. Это обиднее, чем собственная шизофрения к другим. А в чём она заключается? В том, чтобы не слышать и не видеть себя в себе среди себя. Лечись сам и помоги другому заболеть. А потом лечи его. Он поможет тебе от него заразиться…»


       5


       Тот, кто не носит очков, не всегда может быть зрячим человеком
       



       Страсть

       
 «… что для меня есть страсть? Или для шизофреника страсть не доступна? Ошибаетесь. Он живёт ей двадцать четыре часа в сутки. Никто не может похвастаться таким постоянно действующим наркотиком. Думаю, что вы не будете отрицать, что страсть есть наркотик. Наверное, самый сильный из всех естественных наркотиков, которые человек в силах сам себе доставить в организм. Человек, вообще, существо, которое себя может обеспечить всем. Так что же такое шизофреническая страсть? Впрочем, нет разницы. Между шизофренической страстью и обычной. Страсть всегда одинакова. Природа её может быть разной. Но действие одно. Её действие молниеносно. Человек ничего не подозревает. Вдруг происходит взрыв. Это вспышка, которая может сравниться с шаровой молнией. При этой вспышке происходит следующее. Одна из составляющих собственного «Я» полностью подавляет другие составляющие. Как бы выключая их. И человек чувствует всеми составляющими это одно «Я». Оно полностью владеет всеми остальными составляющими. Подчиняет их и управляет ими. Получается неконтролируемый процесс. С одной стороны это твоё собственное «Я», которое ты вправе контролировать и которым ты должен управлять. С другой стороны, это сделать невозможно. Так как контроля нет. Всё выключено и ослеплено. Работает только наслаждение этой страстью. Которая наслаждает и мучает одновременно. Страсть всегда несёт и наслаждение и муку. И такой процесс идёт непрерывно. Чем больше в человеке этих вот «Я», тем больше и ярче его страсти. Одна страсть меняет другую. Всё происходит непрерывно и спонтанно. Этот процесс сходен с творчеством. Он не поддается управлению и прогнозированию. В результате этого процесса человек раскрепощён и свободен. Он всецело поглощён страстью и не следит за ограничениями, какими-то правилами этики или чего-то другого. Он становится самим собой. Освобождая себя от собственной формы, в которую он был помещён этими рамками. Страсть выключает контроль. При этом человек получает такую массу впечатлений, которую не в силах сразу осознать. Поэтому, этот процесс происходит постепенно. И результаты этого осознания выдаются уже потом, после события страсти. Это накладывается на новое событие. Происходит слоёный пирог страстей. Который ещё более увлекает и добавляет остроты. Шизофреник живёт более яркой и насыщенной жизнью, чем те, кто ими не признан. Причём, самое примечательное состоит в том, что он (шизофреник) сам создаёт этот мир. И сам его осознаёт. Не с точки зрения самостоятельности управления им. А с точки зрения его природы происхождения. Всё исходит изнутри его сознания. А раскрашивается внешним миром. Получается, что страсть для него есть обычная жизнь. Каждодневная. Обычная жизнь. Будни. Страсть в буднях, а будни проходят в страсти. Нелегко. Не каждый способен такое выдержать. Это колоссальная нагрузка на мозг. Ведь мозг должен отдыхать. А страсть, которая двадцать четыре часа владеет человеком, никогда не даст ему отдохнуть. За всё надо платить. Удовольствие иметь постоянную страсть приводит к тому, что изнашивается наш мозг. Его ресурс ещё никто не подсчитал и не подсчитает. Но всё имеет свой срок работы. В этом отличие ощущения страсти шизофреника. Он живёт страстью каждый день. Он за один день может прожить недели, месяцы и даже годы впечатлений. За один день он проживает своё будущее. Смоделированное в его настоящем и прошлом. Страсть становится для него необходимостью. Каждодневной необходимостью. Без неё он уже не может жить. Хотя он этого и не ощущает. Эта потребность не тяготит. Она есть часть жизни. Благодаря ей, он чувствует и живёт. Не секрет, что шизофреники очень страстные люди. Ведь они знают, что такое страсть. Они одержимы в своей страсти. Это необыкновенно чувственные люди. Они очень эмоциональны и ранимы. Потому, как видят окружающий мир не как все снаружи, а изнутри его. Со всеми скрытыми швами. А изнанка всегда не так красива, как лицевая сторона. А тот, кто оценил изнанку всегда в состоянии оценить и лицевую сторону. А вот после умиления лицевой стороной не всегда хочется смотреть на изнанку. Хотя чужое грязное бельё всегда привлекает. При одном условии. Если человеку необходимо увидеть только это. А не составить цельное представление о человеке. Поскольку нельзя составить целое мнение по одной части. И не важно, что это. Лицевая или изнаночная часть. Нужно уметь смотреть на лицо через изнанку. Также необходимо умение видеть изнанку на лице. Все творческие люди патологические шизофреники. Поскольку способны видеть мир неординарно. С изнанки. Это видение не является критическим или презрительным. Это просто способность. Это дар. Который даётся свыше. Причём, не просто так.
Для чего же он даётся? Я думаю, для того, чтобы, научившись понимать этих людей, мы научились понимать друг друга и всё, что нас окружает. Для понимания этого мира. Эти люди носители. Промежуточное звено. Между высшим и низшим. В них всегда присутствует и высшее и низшее. Они во власти и Бога и Дьявола одновременно. Если мы не в состоянии сразу понять окружающий нас мир, то каждый в состоянии понять хотя бы одного человека. А если он его поймёт, то мир, который его окружает, перестанет быть загадкой. А благодаря постоянной страсти шизофреник понимает окружающую его действительность. Шоковая, ускоренная, естественная терапия. Её прерывать нельзя. Необходима любовь и терпение к этим людям. Они ничего зря не делают. Всё, что они творят в порыве своей страсти, есть наглядный урок для тех, кто рядом. Они только персонажи и носители того, в чём повинны люди, которые их окружают. Это нужно всем. И им. И другим. И тем, кто творит, и тем, кто смотрит, и тем, кто чувствует. Нужно всем для того, чтобы понять всех через себя. Через собственные «я». Чтобы каждый увидел своё «я» в другом человеке. В другом «я». И увидел чужие «я» в своём собственном понимании своих «я». Страсть есть ключ к пониманию жизни. В том виде, в котором она быть не должна…»


       6
       

       "Ты меня не буди, мне и так хорошо…"



       Сны



«…что для человека есть сон? Никто до сих пор не знает, что это такое. И какова природа сна. Что есть сон для меня? Пожалуй, то, что мой сон позволяет мне объединить все мои «я» в одно. Не каждое «я» само по себе. А когда все «я» встречаются вместе. И становятся одним целым. Спорят и соглашаются одновременно. Соревнуются и помогают. Притягательное зрелище. Это может быть только во сне. Но, к сожалению, сны мне снятся очень редко. Но они всегда цветные. Кажется, что они короткие. Но на самом деле они тянутся долго. Хорошее всегда летит быстро. Я люблю мои сны. Это единственное место, где я могу быть собой. Свободным от своих составляющих. Я смотрю на них со стороны. Я смотрю из чего я состою. Смотрю, кто кого любит и ненавидит. Кто с кем спорит и ждёт. В эти моменты я себя строю сам. Я беру от каждого своего «я» и строю новое «я». У меня мало времени, я стараюсь успеть. Успеть, пока сон не закончился и я не вернулся опять под власть одного из них. Как они распределяют эту власть между собой? По жребию? Договорённости? Впрочем, какая разница? Важен результат. А он один. От перестановки слагаемых сумма не меняется. Самое интересное, что сколько раз я не пытался построить своё новое и единственное «я», которое бы впитало самое лучшее из всех моих составляющих, я никогда не успевал это сделать. Труд Сизифа. Постоянный и напрасный. Только Сизиф мучился, а мне это доставляет удовольствие. Я отдыхаю за этим делом. Это похоже на хобби. Которое любишь и ждёшь. Не может быть напрасным то, что доставляет удовольствие и удовлетворение. Даже когда я понимаю, что ничего из собранного не сохранилось и придётся начинать всё сначала, меня это не расстраивает. Мне хочется начать всё сначала. Даже пусть я никогда не успею, мне интересен процесс. Я дорожу своими снами. Наверное, поэтому я не могу долго спать. И очень тяжело засыпаю. Я могу не спать ночами. Днями. А потом заснуть на четыре часа и проснуться вполне выспавшимся и свежим. За четыре часа я успеваю получить всё. Меня никогда не мучили кошмары во сне. Мне их хватает и без сна. Сон это запретное место для них. Сон это только моё. Сон это наше. Святая святых. Там только мы. Там только все мои «я». И я вместе с ними. Там они мной не повелевают. Там я могу из них выбирать. Там хозяин я. А не они. Мне это не столько приятно, сколько интересно. Я могу быть собой, не понимая, кто я. Там я пытаюсь построить себя. Из того, что в меня входит. Отбросить всё или всё взять. Это моё право. И самое главное, я это делаю постоянно. Я никогда не буду жалеть о том, что поставил не тот кубик, взяв не ту свою часть общего «я». Потому, что потом всё буду делать заново. Поэтому, я могу экспериментировать. Скажите, кто ещё может так постоянно, безболезненно, смело экспериментировать над собой? Кому это ещё дано? Это наше. Шизофреническое. В этом состоит прелесть. Нет страха. Мы свободны от него. Нас лишили ощущать это чувство. Нам нечего бояться. Нас уже ничто не пугает в жизни, которая суетится вокруг нас. Нечего пугаться тому, кому хорошо во сне. Если нравятся собственные сны, значит, нравится собственная жизнь. Значит, моё состояние можно назвать счастьем? В моей болезни моё счастье? Значит, шизофрения есть способ испытать счастье, оказываясь для всех глубоко несчастным человеком? Наказание и благодать одновременно. Тяжёлое испытание. Испытание вечным счастьем. Пусть и коротким. Впрочем, счастье не может длиться долго. Иначе это уже не счастье. А обычные будни. Мне хорошо во сне. Я счастлив. Счастлив не тем, о чем думаю. Счастлив тем, что делаю то, что хочу видеть. Делаю сам. И сам это могу сделать. Причём могу это делать всегда. И мне никто не мешает. Ведь если тебе никто не мешает, значит, тебе уже помогают. Спасибо за помощь. Спасибо за то, что это есть, и никто не в силах это у меня отнять. Потому, как это только моё. И принадлежит мне. Не по праву собственности. По праву понимания и осознания. Никто этого не поймёт кроме меня. Кому нужны все мои составляющие кроме меня? Кому нужен недостроенный фундамент моего нового «я»? Только мне. А, значит, это только моё. Хотя я могу эти поделиться со всеми. Только я ещё не нашёл человека, которому это было бы интересно и понятно. Даже среди своих коллег по болезни. Ведь каждый увлечён собственным построением и собственной архитектурой. Каждый кузнец своего железа. Каждый куёт свой металл. Каждый металл подчиняется своему мастеру. Каждый мастер знает своё дело. Каждое дело имеет начало и своё завершение. Своё начало я знаю. В чём же его завершение? Неужели в собственном начале? Надеюсь на это. Иначе, зачем тогда мои сны? Поспим, проснёмся и поймём, когда устанем и заснём…»


       7


       «Куда уходит детство? Куда ушло оно? Наверно, в край чудесный, где каждый день кино…»



       Детство


«…говорят, что ребёнок счастлив тогда, когда он думает, что у него самая красивая мама, самый сильный папа и самая лучшая страна, где он живёт. Спросите меня, было ли моё детство счастливым? В детстве я бы не задумывался над ответом на этот вопрос. Ответ был бы отрицательный. Сейчас я думаю иначе. Я думаю, что оно было счастливым в пределах той досягаемости счастья, которая есть сейчас. Лучше остаться тем несчастным ребёнком в непонимании этого счастья, чем быть счастливым в понимании своего несчастья. Я думаю, что это понимание наложило свой отпечаток именно на то, что я чувствую сейчас. На то, как я это всё воспринимаю. На то, как думаю. На то, кого люблю, кого ненавижу. На то к кому и к чему я равнодушен. Каждый раз, когда я окунаюсь в ощущения своего детства, я пытаюсь понять, в чём причина моего тогдашнего непонимания своего счастья. В том, что меня постоянно окружало состояние физической болезни? Астма. Кто знает, что это такое, тот знает. Кто с этим не сталкивался, тот не поймёт. Когда ощущаешь нехватку воздуха. Когда хочешь вдохнуть полной грудью, а тебя давят снаружи внутренние тиски. Восемь лет. Восемь лет задыхаться и мечтать о том, когда тебе будет хватать воздуха. Состояние частичной асфиксии, которое постоянно с тобой. От приступа до приступа. «Скорая» у подъезда. Уколы, лекарства. Школа? О чём вы? В школу приходилось ходить одну четверть из всех оставшихся. Это максимум. А то и меньше. Каждый раз я шёл в класс, как в первый раз. Домашнее обучение. Мать, которая всю свою жизнь положила на то, чтобы обучить меня и поставить на ноги. А что получилось? Поставили к семнадцати годам на ноги, чтобы потом, к двадцати годам я стал на голову. Чего мне не хватало? Любви? Нет, любви, и ненависти мне хватало. Даже с избытком. Может, это плата за ту любовь ко мне? Меня моя мать любила больше, чем кого-либо. Больше, чем любого другого человека. Больше чем, Бога. Впрочем, в Бога она не верила. Я был её Бог. А мне это было нужно? Думаю, что нет. Нет, бесспорно, это приятно, когда ощущаешь, что тебя любят и боготворят. Какой-то невидимый голос шепчет периодически, смотри, мол, какой ты хороший. Да что хороший, ты лучше всех. Ты нужнее всех, ты красивей всех. Ты умнее всех. Ты нужнее всех только потому, что это ты. А те, что вокруг тебя, что они могут? Что они есть в сравнении с тобой? И это сладкое ощущение превосходства, замешанное на грубой лести, окутывает твоё сознание. И ты уже действительно так думаешь и смотришь на всё через эту призму. Через призму собственного превосходства над другими. А кто есть каждый? Он пришёл в этот мир только потому, что его пустили в него. А пустили потому, что дали шанс его увидеть. Увидеть таким, какой он есть, а не таким, каким бы тебе его хотелось видеть. Мир жесток для того, кто хочет его видеть жестоким. Мир чёрен для того, кто хочет быть чёрным. Мир белый для того, кто хочет его видеть белым. А дальтоник? Ему как? Он хочет видеть мир цветным. С оттенками. А оттенков нет. И он мучается тем, что знает, что эти оттенки есть, а он их увидеть не может. Так вот. Я и есть этот дальтоник. Во мне заложено столько любви, что хватило бы на половину человечества. Я чувствую это. Но я не могу теперь любить. Что-то мне мешает и держит. Я хочу. Но не могу. Матери и отцы! Зачем вы так мучаете своих детей, обрекая их на такую кару?! Зачем вы даёте нам столько любви, что мы не знаем потом, что с ней делать?! Нельзя так! Нельзя любить человека больше, чем он того стоит. Нельзя человека ставить на то место, где ему никогда не стоять. Зачем делать из человека икону или идола? Этим вы делаете боль дважды. Обманывая себя и мучая этого человека. Трудно быть Богом. Особенно если им никогда не дано быть. Нельзя быть Богом для одного человека. Если ты для одного человека Бог, значит, для большинства ты есть изгой. Я не хотел быть изгоем от любви. Поскольку настоящая любовь не допустит этого. Значит, это уже больше чем любовь. Это смысл жизни. Смысл жизни не может быть в любви к человеку, как к Богу. В этом и есть коварство детства. Моё детство есть частность. Только любая частность познается через общее. А общее понимается только в каждой отдельной частности. Это я так думаю. А я могу ошибаться. Но только не сейчас. Сейчас невозможно ошибиться. Это я мог ошибиться тогда. Сейчас уже поздно ошибаться. На это просто нет времени. О, Человек! Помни о том, что человеку суждено любить своего ребёнка не больше, чем на его человеческую сущность! Не думай, что твой ребёнок самый умный, самый резвый, самый красивый и самый нужный в этом мире! Не люби его больше, чем человека. Это тяжело сделать, так как грань этой любви не видна. Её надо чувствовать. Мы боимся быть жестокими, чёрствыми и поэтому становимся чёрствыми и жестокими. Тот, кто боится темноты, находит там страшное. Тот, кто боится смерти, как обрыва своей жизни, обязательно найдёт этот обрыв. Я сейчас стою на своём месте. Это мой человеческий пъядестал, обожествлённый человеком. Это стоять на голове. Как я сейчас. Только мне кажется, что я стою на ногах. А все меня видят наоборот. Попробуйте стать на голову и походить ногами по земле. Что, не получается? А вот я могу. Потому, что умею мучиться. Потому, что уже привык. Мне это даже нравится. Несмотря на то, что многим это доставляет удовольствие. Вот таким я и стал. Полубогом. Это значит, что я могу иногда чувствовать окружающее меня как Бог, а могу сделать что-либо только как человек. Это кара. Которая называется шизофренией. Кому я обязан этим? Сложно сказать. А тем более, что-либо сделать. Неважно, кому ты обязан. Важнее, чем ты обязан. И насколько. А я не знаю, ни насколько я обязан, ни чем я обязан, ни кому я обязан. Я знаю технологию производства таких же недоделанных богов, как я. Для этого много не надо. Роди, ослепни и люби. Не видя никого вокруг. Надейся только на себя, на свои силы, ни у кого, ни чего не проси, будь гордым до беспредела. Верь только в себя и в объект своего обожания. И всё у тебя получится. Всё будет так, как у меня. Ошибки быть не может. Мы с тобой одной крови. Ты и я. Мы с тобой из одного детства. Несчастного от понимания счастья как понятия и счастливого в понятии своего несчастья…»


       8



 
       Если зачем-то опять включают Электрическую лампочку перед моими глазами, Значит, кто-то меня будет кормить
       (из мемуаров собаки господина Павлова)



       Животные инстинкты или человеческая слабость в членах



«…представьте себе такую картину. Вы берёте прохладный, жёлтый, упругий лимон, размером с хорошую картофелину. Держите его левой рукой поперёк тугих боков, которые приятно притягиваются к вашим пальцам своими гладкими и мелкими выпуклостями его корки. Затем в правую руку берёте острый нож, отрезаете начало лимона. Затем режете ломтик, толщиной миллиметров пять. Сок приятно брызгает из-под ножа, попадая вам на пальцы. Он прохладный и приятный. Отрезав ломтик, вы берёте его аккуратно двумя пальцами за края кожуры. Открываете широко свой рот. Кладёте ломтик туда. Прямо на язык. И быстро сжимаете челюсти, не дождавшись, пока кислота почувствует поверхность языка. Всё наполняется соком. Но этот сок уже смешался с вашей слюной. Слюна уже начала у вас выделяться тогда, когда из-под ножа уже брызнул сок. Не правда ли? Как интересно. Слюна есть. Она реальна. А лимона во рту нет. Мы сделали материальное при отсутствии реального. Рефлекс? Или воображение? Так что первично тогда? Наше представление о предмете или сам предмет? Неважно, какой будет предмет. Важно, как мы его представили? И выделили свою слюну для этого? Что нам дают инстинкты? Мне кажется, что благодаря животным началам, мы, имеем возможность, чувствовать жизнь такой, какая она есть. Кислый лимон. Красивая женщина. Привлекательный мужчина. Злая собака. Глубокая яма. Это то, что нас приближает к животным. Человек есть двоякое существо. Смесь животного и человека. Как животные мы чувствуем то, что вокруг нас. И как человек его осмысливаем. Люди попадают под машину, как правило, когда её не видят. Кошки или собаки видят машину. Но попадают под неё потому, что не успевают перебежать перед ней. Они не задумываются, успеют или нет. А человек задумывается. Кстати, чем он меньше задумывается, тем он ведь ближе к животному. Значит, полностью поддаваясь своим инстинктивным желаниям, мы лишаем себя возможности ощущать себя человеком. Не секрет, что часто наши животные порывы приносят нам в сию минуту больше удовольствия, чем осознание содеянного. Мы часто специально выключаем возможность осмысления своих действий, чтобы насладиться тем, к чему давно стремились. Оправдывая это размышлением типа «потом – это потом. А сейчас – это сейчас». Значит, в животности есть своя привлекательность. Похоже на страсть. Не так ли? Часто шизофреников по поведению, особенно в период приступов, связывают с животными. Неверно. Абсолютно. Животное не задумывается над тем, что оно делает. Оно подчиняется зову природы. Человек же всё продумывает заранее. Я имею в виду шизофреническое поведение. В процессе приступа человек делает то, что уже давно обдумал. Именно в этот момент он человек на все сто процентов, хотя внешне выглядеть может как глупое животное. Слабость человека в его животных инстинктах. У шизофреника некоторые инстинкты просто подавлены. Они его не беспокоят. А человека именно часто беспокоят животные инстинкты. Просто чаще всего многие люди не могут себе признаться в своей слабости. А если ещё животное начало перемешано с его человеческим осмыслением, то в этом признаётся ещё меньше людей. Действительно, какому человеку хочется выглядеть животным в мыслях и поступках? Поэтому для них алкоголь или другие наркотики служат проявителем их тайных помыслов. Животное начало начинает постепенно подавлять человеческое. В плане ощущений. И человек уже начинает мыслить как очеловеченное животное. Животное же может мыслить только как прирученное человеком. А тут наблюдается обратный процесс. Это может только человек. Значит, благодаря своему животному началу, человек способен наиболее остро прочувствовать действительность. И наложить отпечаток на человеческое мышление. И на собственное поведение в дальнейшем. Кому-то нравится себя ощущать в роли умного животного. Кому-то нравится ощущать себя в роли человека, который может ощущать себя животным. Кто-то презирает своё животное начало. Стремясь оградиться рамками этикета, воспитания, культуры, общественного мнения. Вот это уже есть первый шаг к тому, чтобы своё животное начало переместить в рамки маниакального осознания. Сжатая пружина рано или поздно вернётся в первоначальное положение. Что это? Раздвоённость, предрасположенная природой? Путь в шизофрению, как в понятие врачебной практики? Или шизофрения есть путь от животно-человеческой маниакальной жизни? Это спасение от такого поведения?
Значит, ещё не известно кто болен по-настоящему. Тот, кто больше человек, или тот, кто больше животное. Что тогда остаётся? Равновесие? Дело в том, что человек находится в постоянном состоянии заложника. Он заложник. Вещей, которыми он себя окружает. Общества, в котором ему приходится находиться по соображениям работы. Имидж, престиж, это всё, что превращает человека в мыслящее животное. Человек загоняет себя в рамки. А потом, как любое животное, попавшее в загон, с тоской смотрит на свободу вокруг себя. Животное, пусть даже домашнее, иногда мечтает ходить без поводка и ошейника.
Чем больше над нами властвуют животные инстинкты, тем больше нам больно как людям. Слюна выделяется, а кушать ещё не хочется. Так что же лучше, кушать, когда хочется, или быть готовым есть в любой момент, съесть всё предложенное?
А знаете, что интересно? Интересно то, что мы можем влиять на свои животные инстинкты. Вспомните опыт с лимоном. Мы представили и вот он, инстинкт. Значит, можно моделировать своё животное поведение в рамках человеческого восприятия. Создать своё виртуальное животное, которое будет жить в реальном человеческом образе. Помните «Собачье сердце» Булгакова? Так вот, самое удивительное, что каждый может сделать себе своего собственного Шарикова. Из себя. При желании и условиях, которые, опять же может сделать себе сам. Удивительное существо человек. Безграничные возможности для экспериментов.
Всё зависит от цели. Что это за цель. Животное наслаждение или человеческое осмысление. Может ли человек наслаждаться как человек? Может, если он научится видеть в себе животное. И животное он должен это уважать. А не бояться остаться с ним один на один. Шизофреник своё животное не боится. Он его иногда просто презирает. А презрение к себе есть источник постоянной боли и беспокойства. Ему часто хочется вырвать из себя своё животное начало. Но от этого будет не легче, а ещё тяжелей. Потому как человек должен воспринимать всё, что происходит вокруг него и как животное, и как человек. Третьего не дано. Человек без животного начала не интересен. Он сух и лишён возможности насладиться. А тот, кто находится в постоянном состоянии услады, перестаёт думать и осмыслять. Тогда что остаётся? Быть человеком в своём животном порыве и не забывать о своей животной природе, размышляя как человек?
А я пойду. Отрежу ломтик лимона. Тонкий, влажный и кислый ломтик лимона. Положу его в рот и сильно сожму свои челюсти, давясь кислым, отрезвляющим соком. До дрожи в теле. А у вас пусть опять работает слюнно-выделительный рефлекс…»


       9


       От чего люди не летают, как птицы?
Летают, просто не все они могут это осознать.
Ведь не каждый может увидеть сразу
Свою собственную болезнь так близко.


       
       Птицы



Человек есть птица. Только это птица, которая ещё не нашла своих крыльев. Вы мне возразите, сказав, что есть птицы, которым крылья не нужны. Так как они не летают. Ошибаетесь. Каждой птице крылья просто необходимы. Для осознания того, что она птица. Птица без крыльев уже не птица. Она уже никогда не в состоянии будет это осознать. Что самое страшное для птицы? Самое страшное для птицы, когда у неё отнимают крылья. Не способность летать, а именно крылья. Человек может обойтись без рук. При определённой тренировке и сноровке можно научиться обслуживать себя самостоятельно без помощи рук. Или протезы, в конце концов. Конечно, полностью заменить руки невозможно. Но жить без них возможно. А вот крылья это другое. Для птицы крылья это то, что ей движет не только в воздухе. Она осознаёт себя свободной и независимой благодаря крыльям. Крылья это смысл жизни птицы. Это её способность жить. Без них она мертва. Без них она не более чем живой бройлер с отмеренным сроком существования.
Для чего я все это говорю? Ведь мы рассуждаем о человеке, а не о птице?
Дело в том, что каждый из нас проходит состояние птицы. Каждый способен почувствовать себя птицей. Каждый способен полететь над собой. Над всем, что его окружает, над всем, где он существует. Это полёт не человека, возомнившего себя высоко поднявшимся над всем и всеми. Это полёт созидательный. Человек может хоть раз в жизни ощутить себя в другом качестве. В качестве человека, которому разрешено испить свободы и понять себя. Кто-то идёт к этому состоянию всю жизнь и не доходит до него. Кто-то идёт к нему незаметно для себя. Незаметно для себя проходит его, так и не успев насладиться полётом. Кто-то входит в это состояние без подготовки, наслаждается им и получает от этого состояния необыкновенное наслаждение и удовлетворение. Что же это за полёт? Это не что иное, как соответствие человека тому, что он есть на самом деле, с тем, кем он должен быть.
Если соответствие равное, полёт стремительный, плавный и спокойный. Только ветер в ушах. Только волосы твои разлетаются в разные стороны. Лицо обдувается прохладой неизвестного, но приятного ожидания. Всё выше и выше ты над землёй. Сердце приятно замирает, холодеет всё, что находится внутри груди. Но это не страх. Это что-то другое. Приятное чувство собственной гордости за себя. Что тебе позволено вот так взлететь, как тем, кому это положено по природе. Одно дело, когда это делают в виду обыденности жизни и её необходимости, другое дело, когда ты делаешь то, чего сделать не можешь.
Если соответствия нет, то полёт твой резкий. С взлётами и пикированиями. Ты чувствуешь каждую яму окружающего тебя пространства. Что это за ямы? Это отражение того, что окружает тебя на земле. Своеобразная проекция. Проекция земли на небо. Её не видно. Но она чувствуется. Что, бросает? То, чего не чувствуешь на земле, в небе ощущается острее. Тут негде спрятаться. Ты беззащитен, как голое тело перед объективом. Ты весь на ладони. И ты не только ощущаешь свои ошибки, ты их видишь своим телом, а не только головой.
В этом прелесть этого полёта.
Но есть и другая сторона.
Каждая птица в процессе своего полёта имеет шанс быть сбитой. Неважно, кто это сделает. Охотник, хищник или просто кто-то любопытный естествоиспытатель.
Так вот, тот, кто полетел, также имеет шанс быть сбитым. Не каждому дано полететь, а тем более, не каждый в состоянии ощутить себя сбитым на лету. Для этого нужна подготовка. Вам уже удавалось летать? Нет, не во сне. Во сне это каждый испытывает. Говорят, что это процесс роста. Согласен. Неважно как ты растёшь. Духовно или физически. В любом случае это состояние полёта.
Так вот, о том, что тебя могут сбить.
Всё зависит от того, в какой момент тебя собьют. От этого может зависеть вся дальнейшая жизнь. Ведь сбивая, можно просто оборвать полёт. А можно и посадить. Пусть даже вынужденно. И насколько ты готов пикировать, зависит и твоя вынужденная посадка. Что там за ощущения? Наверное, они ещё острее, чем при простом полёте. Ведь в голове не только мысль о том, что ты летишь, что само по себе доставляет некоторую неуверенность в посадке, а ещё и тот факт, что ты уже летишь не так, как хотел. И не знаешь, чем всё это может закончиться.
Значит, тот человек, который себя уже хоть раз увидел на месте летящей птицы и ощутил это всё на себе, уже никогда не сможет смириться с чувством приземлённости? Значит, его всегда будет тянуть в высоту со всеми её страхами и захватывающим душу прелестями?
Значит, он обречён на постоянное желание полёта?
Несомненно, высота это наркотик. Наркотик, который всегда манит к себе. Но не умерщвляет организм. Он даёт ему шанс вылечиться.
А при чём тут шизофрения, спросите вы меня.
Шизофрения тут не при чём. Это просто её часть. Шизофреник постоянно испытывает состояние полёта. Так же как и состояние, при котором его полёт постоянно прерывается. Его сбивают. Сбивают основательно или вынуждают садиться не там, где ему хочется. Он лётчик-испытатель с творческим подходом. Он без этого не способен жить. Он очеловеченная птица. Он птица с человеческим пониманием. Их двое. Человек и птица. Птица и человек.




       10


       Я это ты. Ты это не я до тех пор,
Пока ты сам этого не захочешь.


       Интеллектуальное чревоугодие или бисексуальность
       

«…интересное слово. В отношении к человеку. Мы же не называем людей всеядными. Люди едят и растительную пищу и животную. Причём, особо не задумываясь о половом различии между представителями флоры и фауны. Баранов и козлов едят чаще. И только потому, что с них толку в виде молока не наблюдается. Впрочем, неизвестно что лучше, всю жизнь доиться или быть один раз съеденным.
Если человек вегетарианец, значит, он, в гастрономическом отношении имеет одну единственную ориентацию? А любой человек, имеющий более чем одну наклонность, уже должен себя чувствовать с приставкой «би»?
Впрочем, не будем рассматривать сексуальность и гастрономический аспект, хотя даже на первый взгляд, можно заметить сходство в этих, казалось бы, абсолютно разных вещах.
В чём сходство? В потребности. Секс и потребление пищи. Человек без этого не может обходиться. Без секса он, правда, может обходиться дольше. А в чём, собственно, разница между приставками «гомо» и «би» в слове «сексуальность»? Каждый человек вполне осознаёт хотя бы раз в своей жизни интерес (или хотя бы только мысль об этом) к сексу с себе подобным. По крайней мере, у себя в голове. В любом случае, он задаёт себе на эту тему рано или поздно вопрос. И пытается найти одну или несколько причин, которые отметут эту мысль. Пусть эта мысль никогда не покинет вашу голову в виде высказанного желания. Но в вашей голове она родилась. И этого вполне достаточно. Шизофреник как никто другой, способен понимать бисексуальность. Так как ему понятна природа этого. Бисексуальность это раздвоенность. Своего рода сексуальная шизофрения. Понять раздвоенность с точки зрения шизофрении проще, чем понимать шизофрению с точки зрения раздвоенности. Не будем вдаваться в подробности причин с точки зрения сексуальных влечений, потребностей, желаний и фобий. Этому значительную часть посвятил господин Фрейд. Только позволю себе заметить, что так разбираться в тонкостях человеческих ощущений способен человек, понимающий и мужчин и женщин. Налицо его принадлежность к раздвоенным людям. Основной принцип тут думать за двоих. Думая за одного, никогда не поймёшь другого. Если хочешь понять женщину, должен уметь чувствовать как женщина. Если только ты хочешь понять, как женщина мыслит. Если хочешь понять мужчину, должен уметь чувствовать как мужчина. Если хочешь понять человека, смотри на него как на человека, а не на как представителя того или иного пола.
Значит, шизофреники склонны к бисексуализму? Скорее наоборот, бисексуалы склонны к шизофрении как к таковой. Им её проще понять. Она им ближе, чем та жизнь, которую принято называть нормальной. Странно, вроде бы всё это должно отталкивать нормальных людей, а это действует притягательно. Потому, как является запретным плодом? Почему люди называют друг друга дураками? Потому, что каждый хочет выглядеть умнее и чище на фоне своих мыслей в отношении других. Для самоуспокоения. Я думаю, что это он такой. Значит, у меня всё хорошо. Чем чаще и больше человек доказывает собственную нормальность, тем он более в этом сомневается. А в чём, собственно принцип бисексуальности? В том, что человек имеет себе подобного? Два в одном? А смысл? Чтобы не иметь себя самого, так как это больнее? Так делает человек, живущий по гомосексуальным принципам. Получается в этом случае уход от себя. В себя в качестве другого человека. Ширма? В качестве подобного себе пола. Половой признак выступает скорее не как половой, а как психологический. Содержание просто облачено в половой признак. Человек способен получить несравненное удовольствие от этого. Рвётся оболочка. Содержание не может вырваться наружу. Непрерывный и нескончаемый процесс интеллектуального мазохизма, поддерживаемый половой функцией.
В этом и есть сходство между сексом и процессом насыщения. Человек сыт, но желудок ещё позволяет набить его. А когда желудок набит, человек ещё способен есть глазами. И неизвестно, чьи мучения сильнее. Того, кому позволяет место в желудке, но присутствует ощущение сытости, или тому, кому ещё хочется есть, но места не хватает в утробе.
Кстати, чем отличается бисексуальность и наличие более одного полового партнёра? Лично для меня никакой разницы нет. Раздвоение в любом случае. Организм устроен так, что он запоминает каждого, кто прошёл через ваш половой орган. Вам кажется, что вы его забыли. Перевернули, как прочитанный лист. Но организм не обмануть. Не обмануть никогда. Он всё равно сам вспомнит и сравнит. Причём тогда, когда вам этого не захочется. Он живёт своей жизнью. И вы никак не можете управлять этим. Тот, кто хоть раз допустил в себя раздвоение в сексе, даже с людьми противоположного пола (в качестве более одного полового партнера) уже есть бисексуалы. Они уже думают более чем за одного. И им уже понятнее состояние раздвоения во всём. Впрочем, кому-то животные ближе, чем люди. Но это уже другая тема. Это уже другая шизофрения. Шизофрения отождествления себя с животным, как с человеком. Мы уже об этом говорили. Это проявление лишь следствие этого. Так к чему мы пришли? К тому, что каждый шизофреник бисексуал или что каждый бисексуал есть шизофреник? Вряд ли. Я думаю к тому, что каждому подвластно и то, и другое. У каждого есть такая возможность. А чем определяются эти возможности?
Шизофреник есть гомосексуал в дальнейшем развитии. Он пошёл дальше, так как понял, что иметь себе подобного в себе самом скучное занятие. Он прекрасно думает и понимает за двоих. Иметь в другом себе подобном себя самого гораздо интереснее. Гомосексуал это тот же маньяк. Который каждый раз, убивая свою жертву, убивает своё собственное духовное начало, которое противится началу естественному. Он не может жить со своим началом, но и не в состоянии от него избавиться. Поэтому он убивает это начало в других. С той разницей, что для него это всего лишь начало, а для его жертв это их жизнь. На время, делая себе легче, он убивает человека. Маньяк есть раздвоенное начало. Виртуальное начало, которое не реализовалось в жизни. И реальное начало, которое не смогло реализоваться ни в реальной жизни, ни в виртуальной. Значит, шизофрения своего рода уход от жизни маньяка? И единственным путём спасения для человека, ступившего на тропу интеллектуального гомосексуализма, есть уход в шизофреническое мироощущение? А верен ли обратный процесс? Может ли быть шизофреник маньяком? Для меня, очевидно, что этого быть не может. Маньяк ненавидит своё начало в себе, от которого он не может избавиться. А шизофреник так влюблён в себя, что с удовольствием себя множит. Он не в состоянии себя убить в себе подобном. Поэтому в любом «гомо» он видит «би», а в любом «би» как минимум, двух «гомо». Видите, как всё связано. Если кто-то уже не в силах больше есть, значит, кто-то просто умирает от голода. Впрочем, тот, кто уже не в состоянии больше есть, в данный момент, и находится в состоянии, мягко сказать, полного обжорства, тоже чувствует себя не в своей тарелке. Он тоже испытывает состояние некоторого ощущения умирания. И не известно, что лучше. Впрочем, сытый человек никогда не поймёт голодного, а голодный только догадывается, что может думать сытый человек».




       11


       Трудно быть Богом.
Ещё труднее быть Богом и об этом не догадываться



       Мечты


 «… когда я вырасту, то стану сильным и всемогущим. Тогда я смогу всё сделать так, как я хочу. Я хочу не изменить всё вокруг, а просто сделать так, как мне хочется. Это разные вещи. Вы не находите? Изменить всё вокруг, значит всё, что окружает меня, сделать другим. Цвет, оттенки, местоположение, размеры, присутствие или отсутствие. Я не хочу так. Если я так сделаю, значит, другие, кто рядом со мной и не рядом, это больше никогда не увидят. А им было хорошо в этом окружении. Может, им было плохо с ним, но они не хотели с этим всем расставаться. А тут приду я, и всё это сделаю другим. Я сделаю себе хорошо, а другим плохо. Значит, так всегда? Если одному хорошо, другим плохо? А если другим хорошо, то плохо мне? Не знаю. Может быть. Но мне нужно не это. А что мне нужно?
Чего я хочу?
Я хочу, чтобы мороженое у меня в руках не таяло так быстро и не стекало бы на пальцы. Потому, как всё время приходится их облизывать. А они грязные. И никуда от этого не деться. Они потом липкие. А вытереть не обо что. Нет, если только об одежду. И она будет грязная. И руки будут ещё грязнее. А мороженое опять течёт. И опять по пальцам. И уже быстрее. И опять их облизывать. Оно всё тает и тает. Злюсь. Поэтому хочу сделать, чтобы оно не так быстро таяло. И не текло по пальцам. Никому от этого хуже не будет.
Чего ещё я хочу?
Чтобы собаки не кусались. Собаки кусают потому, что люди кусаются. Если люди кусаться не будут, некого будет кусать собакам. Я не хочу, чтоб собаки кусались. Никому от этого хуже не будет.
Чего я ещё хочу?
Чтобы не было бродячих собак. Бродячие собаки оттого, что люди друг друга не любят. Пусть не будет бродячих собак. Никому от этого хуже не будет.
Чего я ещё хочу? Я ещё хочу…»
Он кусался и кричал. Никому не хотелось быть непонятым. Никому не хотелось быть не нужным. Отчего он кричал? От злости? От того, что голова раскалывалась надвое от ощущения беспомощности своей силы? Он мог спокойно сдавить пальцами рук банку из-под сгущённого молока. Смять её. Но он не мог сопротивляться этому состоянию. В его голове словно был ручей раскалённого металла, который делил её на две части. В одной половине оставалось то, чего ему хотелось, но он не мог до этого дотянуться. В другой половине было то, что ему было не нужно, но это было рядом. Ему хотелось стекать, обжигая всё вокруг. Ему хотелось быть дворнягой. Грязной, бездомной, но свободной от всего. От любви, от ненависти. Просто быть спокойной шавкой, которая никому не нужна. Даже пусть её пинают и гоняют. Лучше пусть пинают оттого, что ты не нужен, чем пнут тебя оттого, что ты всем необходим. От этого хочется кусать. Кусать всё и всех. Это обидно. Когда ты кусаешь потому, что ты нужен. Кусаешь того, кто в тебе нуждается, но всё равно норовит пнуть посильней. И от этого хочется укусить сильнее. До крови. До боли в деснах. До хруста в костях. А потом плюнуть. И посмотреть на место укуса. Если к тому времени тебя не отшвырнёт уже пинок в бок. Или в морду. Некоторые метят именно туда.
«…Чего я ещё хочу?
Я хочу, чтобы у каждого играющего в песочнице ребёнка, была своя лопата. И своё ведро. Чтобы каждый сыпал общий песок своей лопатой. Так как только своя лопата знает свою меру. Никому от этого не будет хуже.
Чего я ещё хочу?
Я хочу, чтобы мне не врали. Это не столько оскорбительно, сколько глупо. Я всё равно не верю, что мне врут. Значит, врать бессмысленно. Мне от этого не хуже. Другим от этого может быть хуже. Если мне не будут врать, другим от этого хуже не станет.
Чего я ещё хочу?
Чтобы свет не бил мне в глаза. Если он не будет бить мне в глаза, другим от этого хуже не будет.
Я хочу, чтобы мне всегда хватало воздуха и не хотелось бы вдыхать полной грудью часто и без причины. Кому будет от этого хуже? Никому. Значит, я правильно хочу.
Я ещё хочу, чтобы я никуда не опаздывал. Кому от этого будет хуже? Никому не будет. Наоборот, будет только лучше. Я буду этого хотеть.
Ещё я хочу, чтобы у меня никто не просил денег. Мне не жалко. Нет. Просто те, кто просит денег, будут их отдавать. А отдавать вдвойне неприятней, чем просить. Просишь чужое, отдаёшь своё. Если никто не будет просить, будет лучше не только мне, так как мне приходится делать людям больно, ведь потом, отдавая деньги, они будут себя мучить. Будет лучше и им. Значит, им будет не плохо, а хорошо. Значит, я хочу правильно.
Я ещё хочу…»
Что ты там ковыряешь? Песок? Чем? Лопатой? А она твоя? Сейчас же отдай её мальчику. Это девочка? Какая разница. Твоя лопата дома. Нет, мы не пойдём домой. А если пойдём, то пойдём гулять только вечером. Нет, скорее уже только завтра. Лопата не твоя. И нечего так орать. Это не ты орёшь? А кто? А, это орёт этот мальчик? Какая разница, пусть девочка. А что она у вас так орёт? Лопату жалко? У нас лопата больше. Гораздо больше. И красивей. И дороже. Какой у вас жадный мальчик. Девочка?! Тем более. Никогда бы не подумал, что это девочка. Такая жадная и девочка. Пойдём в другую песочницу. Там нет таких жадных девочек. И бабушек таких нет. Что вы говорите?! Вы не бабушка, а её мама? Что вы говорите?! Сама вы такая. Нет, вы даже хуже. Гораздо хуже. Вам надо следить за своей внешностью. Впрочем, это вам уже не поможет. Вы такая злая. Моя внешность? Вы на свою внешность посмотрите. Нет, лучше не смотрите. Меня ещё дедушкой не называли. Не кричи. Не в лопате дело, видишь, какая может быть у мальчика мама. Похожа она на бабушку. А ещё с лопатой. Что? У вас девочка? Представляю себе. Видно, что это наследственность. Не ори, мы уже уходим. Куда? Домой. Хорошо, что наша лопата дома. Скажи тётям «до свидания». Видишь, какие они не воспитанные. Только орать могут. И лопата им не помогает. Как таких людей только допускают к песочнице.
Какой резкий свет. Но он приятен. Несмотря на то, что он ослепляет на некоторое время. Ничего не видно. А и не хочется. Иногда приятно и необходимо ослепнуть на время. Не слышать того, что тебе говорят. Не слышать правды, выдаваемой за враньё. Не слышать вранья, которое выдают за правду.
Как они мучают себя, думая, то сказать. Кому сказать и как сказать. Полжизни в раздумьях. А мне это надо? Конечно, надо. Мне приятно видеть их мученья. Каждый мучает себя ровно настолько, насколько ему это приятно и необходимо. Пусть себя мучают. Они думают, что они причиняют мне дикую боль. А они мне причиняют удовольствие. А за удовольствие надо платить. Той же монетой. Значит, я буду слушать и делать вид, что верю в их вранье. Пуст им будет приятно. И больно от этого. И опять приятно. Мне будет приятно от этого. Всем хорошо. Все счастливы.
А ещё я люблю опаздывать. Не важно куда. Мне нравится опоздать и смотреть со стороны, как меня ждут. Ждут, нервничают и не уходят. Смотрят на часы с нетерпением. Как меняется при этом лицо. И когда уже человек собирается уйти, появляюсь я. Я делаю виноватое лицо. Но не настолько, чтобы меня посчитали безнадёжно виноватым. При этом я, не отрываясь, смотрю в глаза и вижу, как моментально меняется выражение. Только что он готов был меня порвать на части, а сейчас уже счастлив оттого, что я всё-таки есть. Я пришёл. Он уже простил меня, не дожидаясь моего оправдания. Оно ему нужно для формы. На самом деле он уже простил меня. Ведь я с ним. Жестоко? Но я только что доставил ему удовольствие. И себе. Значит, я несу радость людям.
Попробуйте попросить у меня денег. Я дам. Столько сколько смогу. Но что будет потом, вы себе не представляете. Нет, я не буду помнить об этом всю жизнь. Вы этого не забудете. Вы поймёте, что такое зависимость. Я не буду ничего говорить. Я буду улыбаться. Вы будете это чувствовать. Всё время. Пока меня помните. Даже если забудете меня, у вас это ощущение останется. Но это не значит, что вам это не нравится. Это как наркотик. Вам нужны деньги, вы приходите. Но платите не только возвратом долга. Вас заставляет необходимость попадать в зависимость. Даже если вы будете относиться к этому просто, как бы не замечая всего этого отношения, всё равно я буду получать удовольствие оттого, что видите это отношение, но стараетесь его не замечать. Стараются не замечать плохое. Значит, всё-таки вы знаете и видите источник этого. Идите ко мне. Пейте из этого источника, чтобы стать козлятами. За всё надо платить.
«…чего я ещё хочу? Если б я знал. То я бы смог. Если б я смог, то я бы знал. Не важно, что я хочу. Важнее, что из этого получится. Если я смогу это сделать. Если я захочу, то я смогу это сделать? Или я сделаю только то, что я захочу? Замкнутый круг. Нет. Скорее квадрат. С углами, в которых неуютно сидеть. Хорошо, что я не Бог. А Бог не я.
А надоело всё. Не мечтается мне. Не потому, что не о чём и всё есть. Скорее потому, что ничего не надо из того, что есть и ничего не хочется из того, чего нет. Растёшь, ничего не меняется. Живёшь, а не понятно где. Идёшь, а не видишь сколько. Считаешь, только не знаешь что. Думаешь, что считаешь своё, а оказывается, что чужое. Уверен в том, что отдаёшь долги, а отдаёшь своё. Хочешь подарить себя, а, получается, торгуешь. Мечта это то, что глупо, по сути, несбыточно по природе. Ибо как только мечта сбудется, она перестаёт быть мечтой. Мечтать о том, что может сбыться глупо. Это можно достичь. Мечтать о том, что никогда не сбудется, бесполезно. Нереальное притягивает ровно настолько, насколько оно нереально. Чем ближе реальность, тем больше мечтаний. И, как правило, они требуют к себе всё большего внимания. И беспокоят сильнее и чаще. Взрослеешь, а умнеть не хочется. Стареешь, а смысл остался в детстве».



       12

       «Как вы яхту назовёте,
Так она и поплывёт»


       Без названия
       


«… всё имеет своё название. Даже то, что не имеет названия, всё равно как-то называют. У каждого человека есть своё имя. У собаки кличка. Даже если клички нет, она собака. Это уже говорит о том, кто она есть. Кто решает, как кого назвать и куда поставить? И нужно ли это? У каждого своё место? А какое место у меня? Я, вот лично ничего не ощущаю. В смысле, никакой явной тяги куда-то быть прикреплённым, у меня нет. По крайней мере, пока. Нет, мне говорят, мол, ты мог бы быть тем-то. Или кем-то ещё. Может, и мог. Но этим не являюсь. Значит ли это, что я на своём месте? А если вам кто-то завидует, это говорит о том, что завистник хотел быть на месте объекта своей зависти? Значит, я не на своём месте? Или завидующий мне человек хочет поменять своё место на то, которое не своё? То, которое ему не должно принадлежать. Вполне логично, если человек чего-то достиг на определённом месте, значит, он находится там, где надо. Однако, где вероятность того, что, находясь на другом месте, он достигнуть мог большего, чем достиг там, где он есть сейчас? Никто не может эту вероятность посчитать. Для этого нужно знать возможности человека. А кто их знает? Только не те люди, умеют считать вероятность. Не всё поддается исчислению. Особенно то, что не имеет названия. Как можно назвать то, чего ещё не знаешь? Есть люди, которые пишут музыку, но не называют себя композиторами. Есть люди, которые пишут стихи, но ни сами, ни те, кто читает их стихи, не называют их поэтами. Что нужно для того, чтобы тебя назвали композитором, художником, поэтом? Общее признание? А если оно не нужно тому, кто пишет, сочиняет, рифмует? Есть мнение, что человек этим занимается, чтобы что-то кому-то показать или доказать. Вы не задумывались над словами Михаила Жванецкого, который сказал, что писать и писать (ударения на разные слоги) нужно тогда, когда уже не можешь. Какие точные слова. Так вот в каждом человеке сидит то время, когда он понимает, что нужно взять в руки перо, кисть, нож, револьвер, кастрюлю, молоток или ещё что-то. О чём он никогда не задумывался. Чего он никогда не предполагал. И человек начинает заниматься тем, чего никогда не делал ранее. Некоторые говорят, что в нём раскрылся талант. Или это его хобби. Хобби есть то, что понимаешь и знаешь. Например, собирать марки. Конечная цель понятна. А когда ты, например, пишешь стихи, как может быть понятна конечная цель? Если этой цели нет как таковой. Ты пишешь, потому, что пишешь. Потому, что не можешь не писать. Причём, иногда, это написание приносит не удовольствие, а муку. Хобби приносит только удовольствие. Значит, это не есть хобби. Тогда что, это талант? А что есть талант? То, чем человек наделён владеть в совершенстве от природы? От Бога? А кто оценит его совершенство сейчас? Как правило, талант оценивают гораздо позднее. Обычно после смерти. Значит, талант не имеет названия в настоящем. Он имеет название в будущем. Значит, то, что имеет название в прошлом, будет иметь совсем другое название в настоящем. И, возможно, поменяет его в будущем. От чего это зависит? От понимания этого таланта другими? А у них это от чего зависит? Жили люди, не тужили. И вдруг прозрели? Скорее у каждого просто пришло своё время, которое разбудило его. У всех оно разное. Кто-то уже разбужен с детства. Кого-то будят несколько раз за жизнь. А кто-то всю жизнь спит. И просыпается только перед смертью. Но то, что каждый просыпается, это точно. Причём его будят не только для того, чтобы он что-то начал делать из того, чем никогда не занимался. Его ещё будят для того, чтобы он начал понимать тех, кого разбудили раньше его. И плывёт то, что не имеет названия к тому, что ещё не названо. И от того, как они встретятся, зависит то, как их обоих назовут. Куда мы все плывём? Лично я плыву в разные стороны. Меня много. Поэтому вопрос выбора передо мной не стоит. Вопрос для меня в другом. Сколько из тех, кого много, доплывёт до своего названия? И сколько будет названий у тех, кто всё-таки доплыл…»



       13

       
«Да, ты, наливай, поговорим…»
       


       Встреча

«…приехал как-то ко мне брат. Здоровый стал, как кабан. Естественно, поборолись с ним на руках. Сломал он меня, как ветку. Силён, брат. Я у него спрашиваю, мол, чем вас там накачивают? Он улыбается, говорит, кушаю хорошо.
Ну, говорю ему, садись. За встречу, стало быть, выпьем. Открываю бутылку водки. Беру стаканы. Наливаю по полному ему и себе. Он смотрит и говорит, мол, что ты, я не выпью столько сразу. Я как начал смеяться. Эх, говорю, молодо-зелено. Хотя я помню время, когда, не смотря на свою молодость, ты пил стаканами. И не закусывал. А он мне отвечает, мол, прошли те времена, брат. Не могу уже так. Опять я смеюсь. Не можешь потому, что не думаешь. Думать разучился ты. И желание понять всё вокруг себя потерял. Вот вспомни слова классика. Умом Россию не понять. Знаешь, почему он её не понял? Он её трезвый понять хотел. Наивный классик. Русских называют часто дураками. А я тебе вот что скажу. Русский человек умён. У него такой ум, которого нет ни у кого. Пытливый у него умишко. Русский человек любознателен до беспредела. А водка ему нужна для того, чтобы думать быстрей. Так как он ещё и нетерпелив. Вот смесь. Он сразу хочет всё и сразу. Некогда ему ждать. Это национальный допинг. Пока человек пьёт, он стремится к знаниям. Просто кто-то стремится явно, а кто-то скрывает этот порыв. Стесняется чего-то. Но это у каждого своё. Своя причина на это. Так вот, что я хочу сказать ещё. Помнишь такое изречение? Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Не полно сказано. Я скажу полнее. То, о чём умный трезво думает, пьяный глупо делает. Почему глупо выглядит у пьяного то, о чём трезво думает умный? Во-первых, не всё, о чём думает умный действительно умно и выглядит прекрасно. Если бы стали видны все наши помыслы, вот это было бы весело. Если бы каждый мог (а это действительно реальность) увидеть все мысли другого, вот это было бы интереснейшее зрелище. Это как свобода. Дай её тем, кто к ней не готов, получится оскорбление друг друга. Каждый будет говорить гадости в лицо соседу. При этом он будет думать о том, что говорит правду. И имеет на это право, так как он свободный человек. И живёт в свободной стране. А если ещё выпьет, то он свободен, будет на порядок выше. Так вот. Пью я водку стаканами. Для чего? Чтоб свободным быть? Да нет. Не нужна мне эта свобода. Мне так думается быстрее. Пока ты, брат мой, себе в бицепс силу железом закачиваешь, я понять пытаюсь жизнь нашу. Твою жизнь. Свою. И всё, что творится вокруг нас с тобой. Не зря говорят, что, мол, смотрит на всё сквозь призму стакана. А ты сам посмотри. Многое поймёшь из того, чего раньше не понимал. Россию можно понять только по пьянке. И понять может только пьяный. Не надо её рассматривать сквозь трезвое пенсне. Тем более, в микроскоп. Применять к ней социальные выкладки западных магистров и бакалавров. Они у себя в странах уже так наисследовались, что уже им плохо стало. Гниют от своей учёности и не знают, куда с ней сунутся. Своих хомячков и крыс уже истребили. Принялись за человека. Вот, клонировать начали. Так они к нам сунулись. Для того, что б использовать наших людей, как своих хомячков. За наши деньги, причём. Для полной чистоты эксперимента. Гнать их надо. В шею. И теорию их гнать. Пусть у себя, её двигают. У нас своя теория. Пусть с голым задом, но своя. А что, оттого, что у меня на трусах будет надпись «кока-кола» или американский флаг, я буду думать, как их член свободного общества? Они к нам всю жизнь ехали за червонцами золотыми. И бумажки их зелёные у нас не котировались. А тут воскресли. На наших развалинах. Да, ладно, брат, не о них разговор. Ты пей. Если что-то хочешь понять в этой жизни. Ты не думай, что я алкоголик. Нет. Что ты говоришь? Что Россия спивается? Спивается. Не спорю. Но от чего спивается? От того, что не хочет понимать этого. В этом и есть загадочность души русской. Не знаю, чего хочу, но знаю, что мне этого не хватает. А когда находит то, что ему не хватает, оторопело, думает над тем, что ему теперь с этим делать. Наркотик в малой дозе лекарство. В большой дозе это путь к смерти. Так что ты определи для себя дозу. Разовую и постоянную. Для чего стаканом пить? Наши отцы, деды и прадеды не зря так придумали. В малой дозе водка для веселья. А стакан он к пониманию путь. Там уже другой подход. Поэтому, если о серьёзном деле говорить со мной хочешь, не меньше стакана налей. И увидишь себя сразу другим человеком. Мыслить будешь не так, как привык. Правильно будешь мыслить. Честно будешь мыслить.
Вот, чудак. Смотрит на меня и молчит. Глазами хлопает. Не поймёт никак. Ничего, настанет время, поймёшь. Вспомнишь меня и скажешь, как мой брат прав был. Правда, уже мышцы твои будут не такими крепкими. Чем крепче мышцы, тем слабее ум. Это я тебе говорю. Всё должно быть в гармонии. Мышцы не должны опережать мозг. Иначе будешь, похож на древнего человека. Мыслить будешь как он. Кто сильнее, тот и прав. Или выживает сильнейший. Это принцип бездумного животного. Сильный духом и умом мышцы нарастить может. Но не каждый здоровяк ум свой в состоянии развить. Так как уже считает себя правым в силе. Мозг не терпит фальши. Если он чувствует, что в нём усомнились, он включает другую функцию. Функцию подмены мозга. Вои и иди, играй бицепсами, если не можешь играть умом. Тело должно чувствовать мозг, а мозг должен контролировать тело. Не штанга и не спортивный тренажёр должен быть хозяином твоего тела. Только твой мозг. Тело производная мозга. А ты мозг в производную превращаешь».
Прозрачная жидкость, которую называют «огненной водой». Точное название. Огонь по телу, дым в голове, угли в сердце. Потом огонь в голове, дым в теле и угли в душе. Или дым в сердце угли в теле, огонь в голове. Или всё в дыму. Огонь погас, угли истлели. Это самое последнее. Что может быть. Это уже конец. Такое действие только у водки. Ни один напиток так не действует. У каждого своё действие. Но действие водки сказочно. Чуть меньше или больше доза и всё совсем по-другому. В этом и состоит умение пить водку. Угадать дозу и количество. Не угадал, значит, ничего не понял и не получил. Или получил то, чего не ожидал и к чему не был готов. А раз был не готов, значит, не всё смог унести из того, что тебе далось.
«…да ты наливай. Ты пьян уже? Это нормально. Сейчас из тебя вся дурь полезет. Ещё бы. Столько её в теле твоём. В виде подмены ума силой. Ничего. Всё будет хорошо. Ты всё поймёшь. Ты можешь. Посмотри на себя со стороны. Вокруг себя. Ты уже смотришь так, как должен смотреть. Без прикрас. Ты себя чувствуешь сейчас собой. Согласен? Вот так. И не надо спорить со мной».
Уехал он потом. Состояние его было двоякое. А как же иначе? Смириться с мыслью, что тот, кого все считают больным, смог ему что-то открыть и чему-то научить? Абсурд. Но я знал, что он понял это. Для него было нелегко понять всё, что я ему сказал. Он понимал, что всё это правда. Не готов был ещё к этому. Поэтому не принял всё сразу. Нужно время, чтобы всё осознать, прочувствовать, рассмотреть. Я подожду. Он приедет, опять поговорим. Посмеемся, поспорим. Чем мне его удивить? Он ещё не знает этого. А я уже это прошёл. Пусть меня догоняет. Он всю жизнь меня пытался обогнать. Физически ему это удавалось. Соревновались с ним всегда. Я и люблю его за это. За то, что не плёлся в хвосте моём. Старался быть впереди. Обогнать. И если обгонял, то не показывал своё превосходство. Он просто был лучше меня в этом. Он гордился этим, но никогда не хвастал и не унижал своей победой. Впрочем, как и я сейчас. Ведь он уехал побеждённый. Но поумневший от своего поражения. Что ж, будем учиться дальше.
«… с приездом, брат. Садись. Ты с водкой? Ну, выпьем. Как не выпить за встречу. Стаканы? Ты теперь стаканами пьёшь? Молодец. А я, знаешь ли, уже стаканами не пью. Ты удивлён? Почему не пью стаканами, когда сам тебя учил этому? Как тебе сказать. Ты должен понять. Прошло моё время пить стаканами. Понял многое. Теперь нужно переосмыслить. А тут ударные дозы не нужны. Я теперь пиво полюбил. Новый этап у меня. Переосмысление понятого. Литров шесть в день. Естественно, каждый день. А ещё курил я много. До того, как на пиво перешёл. Две, три пачки в день. Что? Ты курить бросил? Значит, самое время к пиву подойти. Пиво никотина не любит. Всё вовремя должно быть. Вот такие дела. Пиво мне сейчас нужно. Знаешь, почему? Пиво это то, что бродит. Вот оно мой мозг и поддерживает в состоянии брожения. Для переосмысления нужно тихое, но постоянное брожение. Удар тут не помощник. Я тебе пива налью? Ты хочешь сказать, почему всё так изменилось за два года? Да это же понятно. Некоторые всю жизнь водку стаканами пьют и не понимают ничего. Как я тебе говорил. Есть одна причина для этого. Это просто пить для того, чтобы быть дальше от понимания по своим индивидуальным причинам. А моя причина в том, что я шизофреник. Ты же в курсе этого. А ты слыхал такое выражение? Одна голова хорошо, две лучше. Вот. Соображаешь и понимаешь быстрее. За двоих как минимум. А меня же много. Вот я всё быстрее и понял. У меня всё быстрее идёт. И живу я быстрей, чем один. И тяжелее мне, чем одному. Всё имеет две стороны. Жалеть меня? Нет, брат, ты меня не жалей. Жалея меня, ты унижаешь меня и не веришь в себя. Унижать меня не надо, так как я этого не заслужил. Тебе нужно в себя поверить. В силы свои. Ты у меня учись. Тогда я тобой гордиться буду, а ты себя уважать начнёшь. Потому, как если учишься у другого человека, значит, уважаешь его. А если уважать кого-то начал, значит, на верный путь встал. Так я тебе пиво налью?»
Белая пена покрывала янтарную жидкость. Прохладная, стеклянная, гранёная кружка с ручкой. Где он её взял? Такие кружки можно было встретить только в старых пивных барах. Он это помнил. Да, действительно, манит оно. И не торопит. Не стоит торопиться, если торопиться некуда…



       
       14

       
       «Кроха сын к отцу пришёл, и спросила кроха…»



       О главном
       


«…сейчас я вам расскажу, что для меня есть главное. Устраивайтесь в удобное для вас положение, отложите все свои дела и будьте внимательны. Готовы? Поехали.
Ну и что вы так всматриваетесь в этот текст?! Ну, сами подумайте, какой же нормальный человек вам расскажет о том, что для него является главным?! Что вы говорите? Что я ненормальный? Правильно. Есть такое. Но если вам об этом нормальный не скажет, то такой шизофреник как я тем более. Каждый своё главное так глубоко прячет и дорожит им, что никогда, ни при каких обстоятельствах его не покажет. А если это главное вырвется наружу, то он всячески будет это скрывать от постороннего взгляда. Начнёт прилагать максимум усилий для того, чтобы запихнуть это вырвавшееся обратно. Для чего? Он что, стыдится этого? Или неуверен в том, что его главное есть главное вообще? Или для всех он говорит одно, а на самом деле это другое? Или он им так дорожит, что боится потерять? Ведь если кому-то его главное понравится, то на него могут позариться? Вспомните Буратино. Он в Стране Дураков так тщательно зарывал свои пять золотых. А Лиса и Кот за этим наблюдали. Ваше главное всегда кому-нибудь нужно. И как его ни поливай, ни прячь и ни охраняй, всегда есть возможность его лишиться. Значит, главное это не то, что хотят показать, а то, что так мастерски прячут? Получается, что это и есть тот «серый кардинал», который управляет помыслами, действиями, поступками и всей жизнью в целом? Какой вывод можно сделать из всего этого? Самое первое, что приходит на мой незатейливый ум, это то, что как только отпадёт необходимость прятать своё главное глубоко в себе, тогда сразу станет легче. Кому? Спросите вы тут же. Я, думаю, всем. В первую очередь тому, кто перестаёт прятать. Очевидно почему. Человек перестаёт бояться. А когда человек перестаёт бояться главного, он начинает жить, как человек. Страх перед обнародованием своего главного заставляет человека юлить, обманывать, играть. Этой игрой он не только удивляет и поражает других. Этой игрой он поражает и себя. Потом сидит в задумчивости, смотрит на свою игру, на усилия, затраты, переживания и сравнивает со своей глобальной скрытостью. Сравнивает он постоянно. Зачем? А чтобы не ошибиться в выборе своего главного. А если ошибся, нужно это бывшее главное уже закопать не так глубоко. Перепрятать. А то, что уже требует более тщательного скрытия, закопать поглубже. Так и живёт человек. В постоянном творческом процессе перепрятывания откопанного. Откопает, полюбуется, как скупой рыцарь, почахнет над своим сокровищем и опять в глубину его. Подальше от посторонних глаз. А после того, как закопает, оглянется по сторонам, мол, не видел ли кто, улыбнётся заговорщицки и идёт, путая следы дальше. Далеко ли идет? Да до следующего укромного места. Поскольку каждый человек, который что-то спрятал, имеет потребность периодически проверять своё спрятанное сокровище. Тянет его к нему. Пока он прятать не перестанет. Как только это его главное потеряет смысл спрятанного, человек теряет к нему интерес, как к объекту, который нужно скрывать от других. Так как если это не нужно тебе, это ненужно никому. Теоретически, могут быть люди, которым это пригодится. Но искать их утомительно. Цена вопроса не та. «Игра не стоит свеч, а результат труда». Кому нужно, сам придёт. Тогда можно и запрятать это снова. Если расставаться, всё-таки не захочется. А спрятанное уже дороже стоит. Вот я и думаю, а что если прятать не главное, а всё? Тогда всё моё внутреннее содержание будет состоять из главного. И весь я буду как большой клад. Интересно будет? Люди ко мне потянутся? Как к объекту непознанного или как к объекту, в котором можно что-то открыть? Или забрать? Каждый клад имеет своего хозяина. И, как правило, хозяин становится у клада другой. Один его закапывает, другой находит. По закону он имеет право на двадцать пять процентов. Как всё продумано. Только четверть того, что нашёл. Остальное не твоё. Но и не того, кто этот клад спрятал. Делиться нужно кладами. Если их находишь. А чтобы не потерять, не закапывать. Так я о чём говорю? Значит, если я всё в себе закопаю, не выделяя главного, значит, в один прекрасный день или вечер, я могу себя полностью потерять? И меня поделят? Кто-то заберёт от меня двадцать пять процентов, а остальное отдаст неизвестно кому. Точнее, известно. Но какие у этого известного на меня права? А если тот, кто меня найдёт полностью, соберётся владеть мной на все сто процентов? Значит, он имеет шанс потерять меня вовсе. И будет иметь шанс иметь проблемы с законом. И ему придётся всё моё содержание закопать в себе ещё глубже, чем я закопал это в себе. Вот в чём тогда главное? Один закопал, другой откопал и закопал ещё дальше? Всю жизнь так ковыряться? Скучно. Или нет? Ковыряя других, закапываешь себя. Или закапывая других, откапываешь себя, что б потом зарыться ещё глубже? А знаете, что меня согревает? Шизофреник более живуч, чем сам Кощей Бессмертный. У этого костлявого всё было просто. Одно в другом. Главное, не устать открывать и идти дальше. А у меня всё сложней. Меня много. А главное только в одном. Всё остальное миражи. Сначала нужно найти главного среди миражей. А потом ещё в этом главном откопать своё главное. Как шарик в напёрстках. Замечали, где шарик? Катаю, перекатываю, на игру зарабатываю. Подходи, присмотрись, ловкостью похвались. У волшебника Сулеймана всё по честному, без обмана. Но там, в напёрстках, система. Один зазывает, другой прикрывает, третий обманывает, четвёртый не даёт уйти. А у меня системы нет. Нет обмана. Нет системы. Там ловкость рук, а тут ловкость мысли. Игра поинтересней будет, чем прятать от других в себе то, что потом ещё не раз перепрятывать придётся от себя самого. «Подходи, не скупись. Покупай живопись». А на деньги от вырученных репродукций я куплю лопаты и отдам их нуждающимся кладоискателям и кладозакапывателям. Тем, кому не хватает лопат. Так бывает иногда. Есть что закапывать или раскопать, а сделать это нечем. Дорога лопата к кладу. «Ведь если каждый конопат, где на всех набрать лопат?!»
Вы спросите меня, мол, зачем такая благотворительность и забота о безлопатных? Да нет тут благотворительности. Просто хочется, чтобы каждый накопался досыта. Наковырялся вдоволь. И перестал землю рыть, почву портить. Почва восстанавливается медленно. Хочу, чтоб не ковыряли понапрасну землю. Устала она. Отдохнуть бы ей нужно».















       15



       «Вернись ко мне, Олень, по моему хотенью, Умчи меня, Олень, в свою страну оленью…»


       В лесу



Шёл я на днях по своим делам. Иду, смотрю вперёд под ноги, думаю о чём-то. Возможно, улыбаюсь даже. О чём думал, не помню. Вдруг слышу, меня кто-то спрашивает. Мол, извините, не подскажете, какое сегодня число? Я остановился, поднимаю глаза, смотрю. Стоит передо мной мужик. Не то, чтобы бомж, нет. Скорее всего, не бомж. Просто одежда на нём грязноватая в некоторых местах. Помята малость. Ну, а сам он выглядит также. Синяки под обоими глазами. Глаза слезятся. Но уставшие они. И такие просящие. Грустные, как у побитой собаки. А меня как заклинило. Вот, говорю, спросил ты. Я и сам тебе сейчас не отвечу. И так неудобно стало. Вроде бы ничего он у меня не просил. Только узнал, какое сегодня число. А я и тут ничем помочь ему не могу. Стал думать. А какое же сегодня число? Подожди, говорю ему, мол, сейчас прикину. А прикинуть не выходит. Как вышибло всё. А он стоит, смотрит и говорит, да ничего, мол, ничего. Ему не смешно, а у меня улыбка глупая на лице. Вот думаю, разные мы с ним, а не помним одно и тоже. Говорю ему, знаешь, наверное, восьмое сегодня число. Но я не уверен. А день недели сегодня суббота. Это я точно знаю. Сказал он мне спасибо, извинился ещё раз и пошёл. А я ему в след посмотрел и пошёл дальше. Иду, думаю, интересное дело. Он и я забыли, какое сегодня число. Для того чтобы забыть, причина нужна. Причины у нас одинаковые или разные? Отчего он забыл? Отбили память ему? Или от горя всё забыл. Или не было случая помнить счёт дням? Обычно счёт дням ведёшь, когда ждёшь чего-то. А если ничего уже не ждёшь, какой смысл дни считать? Если вчера ничего не ждал, сегодня ничего не ждал, есть ли смысл завтра ждать? Видимо, появился, раз захотелось узнать, какое сегодня число. А я? Я, что, выходит, тоже ничего не ждал? Да нет, вроде бы каждый день приносит что-то новое. Не похоже на однообразие. Тогда почему так внезапно вывалился день из памяти? Оказался не нужен он, что ли там? Так не бывает. Нет ничего ненужного, из того, что нам встречается на пути. Да ладно, скажете вы, мол, проблему сделал из ничего. Ну, забыл и забыл. Придёшь домой, посмотришь в календарь и всё. Да? А тот факт, что у меня календарик в кармане был, и я о нём не вспомнил даже? Это ни о чём вам не говорит? Совпадение? Память у меня, между прочим, прекрасная. А тут как отрезало. И нет никаких путей для того, чтобы вспомнить. Стоял, как не известно, кто. Нет, известно кто, конечно. Мужик, когда спрашивал, такое лицо у него было, мол, виноват, извините, понимаю, как я выгляжу, догадываетесь, что со мной приключилось. Но вот мне нужно узнать, хоть какой день сегодня. И число. Виновато так спросил. И встретил такого же. Который никуда не попадал. Которому никто физиономию не бил. А результат такой же. Не помнит он числа. Значит, ни чем не отличается от того, кто спрашивал. Все мы равны перед своей памятью. Забыл кто ты есть и всё. Новая жизнь пошла. А не поверите, ощущение такое было не приятное. Как будто сделал что-то такое, чего делать нельзя. Хотя, с другой стороны, было ощущение некоторой свободы. Как будто что-то оставил. Оставил то, что было тяжело и неудобно нести. Так вот, что навело меня на мысли. Получается, что у каждого человека есть ключ, которым можно переключать человеческую память. Что это даёт? Я думаю, это даёт возможность давать человеку воспринимать по-новому то, что уже воспринято ранее. Да и вообще, при известной сноровке и комбинации переключений можно получить совершенно другого человека. А если при этом учесть, что человеку под силу использовать всего лишь мизерную часть своего мозга? А если самому научиться управлять этими переключениями? Тогда вполне понятна такая вещь, как раздвоенность или другая множественность. Если сам умеешь управлять такими вещами, это одно. Если это совершается помимо твоей воли, это совсем другое. Но вряд ли это переключение подчиняется закону генератора случайных чисел. Слишком сложна система, чтобы так её упрощать. Можно ли научиться самому это делать? Думаю, что да. Раз такое явление возможно извне, значит, возможно, и изнутри.
Но это процесс, я думаю, не безопасен. Если в процессе переключения запутаться, можно потерять то, от чего отталкивался. Как в лесу. Если довериться компасу, забыв обо всём, можно набрести на какую-нибудь магнитную аномалию и заблудиться. Бесспорно, процесс интересен. И неизвестно, что может дать более острое ощущение, чем участие в собственном многогранном восприятии всего окружающего. Получается, что ты имеешь возможность осмотреть это всё с разных сторон, не сходя с одного места. Согласитесь, захватывающая штука. Почище рентгена будет. Был один взгляд, стал другой. Потом третий, четвёртый.
Был один человек, очутился в другом городе, напился, его обворовали, забрали всё, деньги, документы. Потерял человек память. Кто он – не помнит. Одно понял. Он уже другой. Бомж. Нашлись люди, вернули всё, возвратили обратно. Опять тот же человек. Но всё заново. Узнавать, вспоминать, привыкать. Немного похоже на чёрный юмор. Но что есть истинно белое? Всё же относительно. Всё же относительно для того, чтобы быть удобным. Так как вы думаете, шизофреник, это человек, который умеет сам переключать состояние своей памяти, или это делается извне, по определённому сценарию? Это творческий человек. Который поглощён познанием окружающего при помощи своего самопознания или это всего лишь робот, подопытный экземпляр, превращённый в естественный манипулятор? Или это и то и другое? Сначала это творчество, а когда оно подходит к определённому этапу, включается барьер извне? Если творчество опередило готовность в целом? Тогда человек становится ведомым манипулятором. Но он не согласен с этим. Он пытается бороться. Начинаются приступы? Смирительные рубашки, уколы, таблетки? Иного выхода нет? Получается так. Ведь время спросить не у кого. Если сам впереди. Получается, что ты знаешь больше других. Остановить тебя не кому. Или это другое? Или это наоборот, направление на нужный путь? Чтобы не сбился с курса? Скорее всего, ни то и ни другое.
Наверное, суть этого заключается в …
«Извините, пожалуйста, подскажите, который сейчас час?»
Нет у меня часов. Счастливые люди часов не наблюдают. Это вы меня за это извините, пожалуйста. А число сегодня одиннадцатое. Вторник сегодня. Декабрь месяц. Года две тысячи первого.




       16



       Эскалатор



Эскалатор – подъёмно-трансп. машина в виде наклонённой на 30-35 градусов к горизонту лестницы с движущимися ступенями для перемещения людей с одного уровня на другой. Ступени лестницы прикреплены к БЕСКОНЕЧНОЙ цепи, к-рая приводится в действие от электродвигателя через редуктор. Э. распространены на станциях метрополитенов, вокзалах, в кр. магазинах
Большой энциклопедический словарь, 1998 года издания, стр. 1413)



«…начну с анекдота. Учительница спрашивает у детей в классе. Мол, скажите, дети, чему я вас научила за пять лет. Одна девочка говорит, читать, Мария Ивановна, научили. Потом ещё один мальчик говорит. Вы нас научили, Мария Ивановна, считать. И так далее. Вовочка слушал всё это и зевал. Потом устал и говорит. Мол, да что там, Мария Ивановна, говорить! Вы нас научили логически мыслить. Учительница была приятно удивлена. Попросила Вовочку пояснить. Тот охотно соглашается и предлагает рассмотреть простейшую бытовую ситуацию. Идут три девушки. Все три кушают мороженое. Одна его кусает, вторая лижет, третья сосёт. Вопрос. Как вы думаете, Мария Ивановна, какая из трёх девушек замужем? Учительница покраснела и после некоторой паузы предположила, что замужем та девушка, которая мороженое сосёт. Вовочка снисходительно улыбнулся и сказал, что ход мыслей Марии Ивановны ему абсолютно понятен. Но, с точки зрения логики, с большей степенью вероятности замужем та девушка, у которой на руке обручальное кольцо.
К чему я это всё рассказал? Догадались? О логике будем рассуждать. Глубоко не пойдём. Не будем выяснять, что это такое, откуда взялось, кто стоял у истоков этого понятия и так далее. Рассмотрим только один аспект. Нужно ли пытаться понять чувства, поступки и поведение человека, применяя логику.
Как видно из анекдота, логика есть понятие настолько относительное, что докопаться до самого краткого пути не всегда можно занимаясь выстраиванием логических ступенек. Прошу обратить внимание, что я употребляю именно слово «ступеньки», а не «звенья». Обычно говорят «логическая цепочка». Не согласен с этим определением. Цепочка не имеет ни начала, ни конца. Все звенья одинаковы. В лестнице всё ясно. Как её не ставь, всегда будут ступеньки нижние, от которых идёшь. Также будут ступеньки верхние. К которым поднимаешься всё выше и выше, в своих рассуждениях опираясь на нижние ступеньки. От простого, к сложному, от очевидного к предполагаемому, от доказанного ранее к неизвестному. Это подход логики. Если смотреть общие черты.
Но как же можно применять эти «сухие», безжизненные, молчаливые, равнодушные методы к поведению человека? Его поступки пронизаны эмоциями, ощущениями. Как можно взвешивать то, что не весит? В каждом человеке есть много маленьких (но не всегда) и больших (но не так часто) составных «я». Как можно все эти «я» поставить на одну общую ступеньку? Каждую составляющую понять другому человеку очень трудно. Практически невозможно. А уж тем более оценить все его составляющие.
Человек сам никогда не знает, к чему приведут споры его всех собственных «я». Какие действия последуют за этим спором, и к чему они могут привести. Мы можем только предположить это. Предположить по той же самой логике. Но знать конечный результат невозможно. Там, где начинаются чувства и эмоции, заканчивается логика. И там, где начинается логика, нет места ни эмоциям, ни чувствам. А что такое человек без эмоций и чувств? Машина. Холодная машина. Которая просто любуется тем, что непогрешима в принятии своих решений. Она не должна ошибаться. Не имеет права на ошибку. Ведь всё должно просчитаться. Всё должно быть учтено. Выстроено в лестницу. Потом уверенный подъём вверх. Нет сомнений. Нет боязни высоты. Всё застраховано. Нет шансов проиграть. Но будет ли там, на верху, состояние радости покорения вершины? Не будет. Эмоции нельзя включать и выключать по своему усмотрению. Их можно только давить. Как тот факт, что нельзя полностью вылечить застарелый сифилис. Его можно только залечить. Но в любой момент (как правило, самый неподходящий) он даст о себе знать в том или ином проявлении. За всё нужно платить. За удовольствия надо платить. И за отсутствие удовольствий нужно платить. Невозможностью насладиться из-за отсутствия желания это чувствовать ранее. Эмоции и чувства можно только давить. Но от этого они не становятся притупленные. Наоборот. Они обостряются, сжимаются. Растёт напряжение. Как говорил классик, «верхи не хотят, а низы не могут». Или он сказал наоборот? Неважно. В данном случае, это неважно. Тогда что есть логическое завершение? Это есть начало мук от окончания проделанного. Не более того. Логически это победа. На уровне человеческих ощущений это выглядит не так. Если выключил возможность радоваться и плакать в пути, по окончании пути не будет ни улыбки, ни слёз. Будет только усталость. В этом и есть профессионализм. Плата за отсутствие эмоций в работе. Плата в виде оплаты за работу. А не за ощущения, чувства и эмоции. Настоящий профессионал не получает удовольствия от работы. Он получает удовольствие от её выполнения. Это разные вещи. Поэтому у профессионала всегда есть хобби. Потому, что работа, которая его кормит, не доставляет ему настоящего душевного удовольствия. Значит, там, где начинается логика, заканчивается возможность получить удовольствие?
Я ехал по эскалатору. Знаете, что заметил?
Некоторые люди в нетерпении начинали по нему идти. Или вверх. Или вниз. Чтобы ускорить процесс спуска или подъёма. Зачем? Ведь логическая лестница продумана. Верхние ступени. Нижние ступени. Скорость подъёма и скорость спуска. Расслабься и получай удовольствие. Нет. Не даёт удовлетворение эта логическая расслабленность. И процентов тридцать из тех, кто начинает идти по эскалатору, это вдруг осознают. Вы мне возразите, мол, нет, они просто торопятся. Может быть. Но отчего они торопятся? От того, что логика слишком медленна для них. Не всегда нужно увязывать между собой все ступени. Часто можно просто перепрыгнуть или перешагнуть через некоторые ступеньки. Не ищите логического конца там, где нет логического начала. Тогда ехать по эскалатору станет интересней. Захочется по нему походить.
Только сумки на поручни не ставьте. Не сбивайте с ритма остальных. У кого-то просто нет другого пути. Просто нет другого желания. Кому-то логика смерть, а кому-то единственный способ существования для оправдания своих действий. Потому, как не находят они оправдания своим мыслям. Своим чувствам. Своим ощущениям. Поэтому на эскалаторе всегда есть место в виде полосы. Которую не занимают. Которую нельзя занимать по правилам езды. По которой можно идти, а не на которой можно стоять. Но это не логика думает о нас. Это люди, которые думают о логике, как о не единственном способе движения вниз или вверх. Не занимай полосу своими вещами. Если сам стоишь, дай шанс другому идти. И не ворчи ему вслед, что его движение есть продукт глупости, нетерпения или невоспитанности. Это также вероятно, как и то, что твоё движение, стоя на месте, есть продукт того же самого. С правом боязни совершить ошибку. Или просто лени.
Каждый будет, судим той меркою эскалатора, которой мерит другого, двигаясь на нём…».
Граждане! Соблюдайте меры поведения на эскалаторе! Тем более что за вами наблюдают. На вас смотрят. Вас считают. Вы на нём просто элемент статистики. Не обольщайтесь тем, что он вас везёт. Это вы его двигаете. Помните, что движение в противофазе может привести к разрыву в самом тонком месте. Будьте осторожны в мыслях и действиях. Помните о том, что рядом должна быть всегда свободная полоса…


       17


       По тому, как человек старается выглядеть
Можно определить то, чего ему не хватает…


       Зеркала



«…каждый из нас носит с собой зеркало. Я имею в виду не то зеркало, в которое мы смотрим для оценки своей внешности. Это только один из осколков другого зеркала. Внутреннего зеркала. Зеркала, которого невозможно разбить даже при собственном желании. Зеркала, от которого невозможно никогда отвернуться. Зеркала, которое всегда показывает то, что есть на самом деле, а не так, как нарисовал. Можно обмануть тот осколок, который мы носим в косметичке или повесили в ванной комнате. Можно обмануть зеркало в спальне, на работе или в машине. Там можно быть красивее, спокойнее и добрее. Но то зеркало, которое смотрит на нас изнутри, обмануть невозможно. Внутреннее отображение безразлично к внешнему гриму. Его не волнует ни что на вас надето, ни сколько это стоит. Внешнее волнует только внешних. Внутренних же волнует внутреннее. Внутреннему не нужно внешнее. А внешнее зависит от состояния внутреннего. Наше внутреннее зеркало управляет внешним. Парадокс. Как можно управлять чем-то, не связываясь с этим непосредственно? Что же это? Что это за таинственное внутреннее зеркало каждого, которое управляет всем каждым внешним? Оно не одно. Это зеркало состоит из нескольких зеркал. Скорее это оптическая система, которая из проекций отражения формулирует то изображение, которое потом подвергается внешнему проявлению. И выходит на поверхность в том виде, который нужно подать обладателю этой проекции. Если он не хочет выставлять её в том виде, в котором эта проекция получилась, он начинает её преображать. Занимаясь, как ему кажется, творческим процессом самопознания. На самом деле он не, сколько познаёт себя, сколько отказывается от собственного понимания. Иногда до неузнаваемости меняя свою проекцию. Но внутренняя зеркальная машина не стоит на месте. Она создаёт новое изображение. Постепенно удаляясь и изменяя первоначальную проекцию. И каждый обладатель этой зеркальной системы уходит всё дальше и дальше в дебри. Виртуальные дебри. Дебри, которые он сам себе создаёт. Так что же это за зеркала? За части оптической машины каждого?

 
       Зеркало Достаточности

У каждого есть перечень достаточного. Не спорьте, пожалуйста. И не говорите, что у всех потребности бесконечны. Я не утверждаю, что у каждого человека есть конечные, конкретные вещи, которыми он, начав обладать, скажет, что ему больше ничего не нужно. Заимев в один прекрасный день то, о чём мечтал, к своему удивлению обнаруживаешь, что уже мечтаешь о том, чего пока ещё нет в руках. Но это если смотреть снизу вверх. А если посмотреть сверху вниз, то человек, зная, что ему обрезан верх достижений по каким-либо причинам, начинает искать необходимые достигнутые ранее цели, расстаться с которыми он не в состоянии. Или, по крайней мере, считает, что расставание с ними нецелесообразно. Он проводит границу. Границу необходимого обладания. Именно об этом списке я и говорил. Когда есть угроза утраты всего, возникает необходимость изыскания возможности сохранить необходимое. Пожертвовав всем остальным.
В этом и состоит влияние зеркала достаточности. Вглядываясь в него, отображаемый видит то, что ему нужно на самом деле. А не то, чем он оброс за время своей жизни. Каждый несёт на себе гораздо больше, чем ему необходимо. Зачем женщине накладывать на лицо колоссальный слой грима, делать пластические операции, если всем известен её возраст? Я имею в виду большинству её окружения. Для того чтобы быть объектом уважения? Вряд ли. Там больше зависти, чем уважения. Для самоуважения? Думаю, что нет. Всё это из-за того, что существует страх потери. Потери кого-то или чего-то. Что муж, любовник или друг обратит внимание на более красивую и молодую. Полный бред. Если в зеркале достаточности у мужа, любовника или друга есть этот другой объект вожделения, все труды тщетны. Они не помогут. Лишние траты денег и времени. Впрочем, освобождаясь от этих денег и времени, вы разгружаете своё зеркало достаточности. Однако разгрузить его можно было бы быстрее и эффективнее. Например, отдать деньги, которые вы собирались потратить на пластическую операцию детям, у которых в зеркале достаточности нет ни родителей, ни средств на хлеб. А как они распорядятся ими, зависит от их собственных зеркал и зеркальцев. Зеркало достаточности безошибочно отражает то, что нужно каждому на самом деле. Вопрос в том, что не каждый хочет смотреть в своё зеркало. Многим его проще спрятать. Или разбить. Разбить его невозможно. Это наш хранитель. Оно играет роль предохранителя в наших мечтах. Как только наши мечты раскаляются до предела и превышают допустимые токи прохождения в сознании, срабатывает зеркало, отключая нас от внешних грёз и показывая на время остывания то, что действительно нам нужно. Если второпях, не остыв ещё от грёз, увиденных только что, мы не успеваем или не хотим посмотреть в это скромное зеркало, мы не замечаем истинной потребности нашей. И опять спешим за очередной ненужностью. Часто перешагивая на пути своем через то, что нам действительно дорого и необходимо. Теряем близких людей, отношения, чувства, эмоции.
Но есть и другой вариант попытки обмана своего зеркала достаточности. Человек сам, не всматриваясь в своё зеркало, проводит круг собственной достаточности. Искусственно ограждая себя от лишних усилий, действий или переживаний. Например, у меня есть квартира, машина, работа, дача, гараж, семья, любовница, любовник, собака, кошка, компьютер, телевизор, свежая газета каждое утро, тёплый плед, камин, бассейн, отпуск два раза в год и так далее. В зависимости от своего состояния лени. Мол, что ещё нужно, чтобы достойно встретить старость? Написав на зеркале губной помадой в ванной комнате имя своего любимого человека, не стоит ждать, что он там от этого заведётся. Зеркало достаточности безошибочно определит то, что на самом деле нужно. Если не хватает этого, оно будет требовать вас найти это недостающее. Если найдёт избыток, настойчиво, но мягко посоветует вам от этого избавиться. Не прячьтесь от своего зеркала достаточности. Дружите с ним. Это честный друг. Он никогда не лжёт. Но не всегда и всем такой друг необходим. Но в любом случае у каждого человека наступит хотя бы один момент в жизни, когда он всё-таки найдёт своё пыльное зеркало достаточности, которое он так когда-то надёжно спрятал. Найдёт, чтобы посмотреть в него. Хватит ли тогда у этого человека воли, сил, а главное, желания, освободится от того воза глупых побед и достижений, которые оказались не нужны не только тому, кто явился их счастливым обладателем, но и тем, ради которых совершались все эти победы? Если они совершались не только ради себя? Тяжесть всего этого постоянно возимого за собой всё равно неотвратимо заставит найти и посмотреть в это зеркало. Для отражения своей собственной достаточности в отражении достаточного в себе. Не нужно покрывать свою достаточность слоем пыли. Иначе пыль покроет достаточность на всю жизнь. От пыли у людей, как правило, аллергия. Зеркала более живучи к пыли. Они могут с ней жить. Пыль искажает отражение в зеркале, но не само зеркало…

       Зеркало Любви

Может, вы не слышали о таком собственном зеркале? Или для вас это не больше, чем стекляшка? Охотно верю. Нет, не думайте, никаких лекций на тему «что такое любовь, откуда берётся и как с ней жить» не будет. По ряду причин. Во-первых, говорить много и умно о любви есть занятие само по себе крайне глупое. Пытаться дать определение любви есть ещё более глупое занятие. А советовать, как жить в любви и согласии глупость в размере совокупности первой и второй, описываемой выше.
Тогда о чём я хочу сказать?
Рядом это зеркало. С зеркалом достаточности. И проекция зеркала любви очень тесно соприкасается с проекцией вашей (или нашей, как угодно) достаточности.
Их проекции схожи. Зеркало любви также отражает только то, что необходимо.
Его также пытаются обмануть. Пряча в самый дальний угол. Забывая о нём, покрывая пылью. Даже разбить пытаются.
Но и это зеркало есть ещё один предохранитель. Предохранитель, который хранит всё, что, является необходимым не только для того, что уже свершилось, но и для того, что ещё впереди, но об этом не подозревает ещё сам обладатель зеркала. Это зеркало, которое способно показать не только настоящее, но и часть будущего. Но при условии, что перед ним будет стоять человек, который хочет смотреть в это зеркало. Насильно подведённый для отражения образ не увидит там ничего. Для него это зеркало будет прозрачным стеклом. Для того чтобы найти отражение в этом зеркале, нужно сначала найти это зеркало. Понять, чем это стекло отличается от других, похожих стёкол. Это зеркало благодарно. Оно отблагодарит своего обладателя чистым, отражением, не потребовав от него ничего взамен. Зеркало любви не в силах ничего отобрать. Оно только может показать. При условии, что его нашли. А не перепутали. И, не увидев в нём ничего, кроме игры цветовых бликов, отбросили в сторону и забыли. Нельзя забыть то, чего ещё не нашёл. Глупо отталкивать дающую руку. Но глупее вдвойне брать всё без разбора. Обилие предложения притупляет необходимость поиска. Тот, кто не ищет, никогда не находит. Тот, кто ничего не находит, рано или поздно что-то теряет.
Но это единственное зеркало, которое не пылится. Пыль не садится на то, что пока не обнаружено никем. А если уже обнаружено, то, что уже отражается в этом зеркале не подвержено запылению. Пыль производная ненужности. Любовь нужна всегда. Нужно просто не спутать это зеркало. С похожими простыми прозрачными стёклами. Их может быть много. Но зеркало это только одно. Если не найти это зеркало, то никогда не сможешь правильно оценить свою проекцию от других зеркал. Глупо быть слепым при зрячей жизни…

       Зеркало Свободы
       
Говорить об объективной доказуемости наличия данного зеркала в каждом не буду. Каждый сам принимает или не принимает его наличие. Это зеркало выбора. Выбор должен быть всегда. Это зеркало нашего творчества. Без свободы нет творчества. Каждый сам выбирает, что отражает это зеркало. То, чего ему не хватает для своей свободы, или то, что эту собственную свободу сковывает. Каждый сам принимает или не принимает то, что это зеркало отражает.

       Зазеркалье
       
Поговорив о некоторых зеркалах, нельзя не уделить внимание такому понятию как зазеркалье.
Есть такая притча.
Шли два монаха.
Один монах молодой. Другой уже достаточно старый. Подошли они к реке. Им нужно было перейти на другой берег. Река была неглубокой, но вода была в ней холодна. На берегу реки стояла девушка. Она была абсолютно нагая. Девушка обратилась к монахам с просьбой перенести её на другой берег, так как она была больна. Холодная вода усугубила бы её болезнь. Молодой монах стыдливо отвёл глаза от молодого и прекрасного тела, сказав, что монаху брать на руки грешное женское тело есть большой грех. Старый же монах молча взял девушку на руки и понёс её через реку. Молодой монах шёл за ними и молчал. Когда старый монах перенёс девушку на берег, она, поблагодарила его и скрылась между деревьев. Монахи шли по своим делам дальше. Через некоторое время пути молодой монах спросил у старого, почему он пошёл на такой грех. Старый монах ответил ему, что он перенёс эту обнажённую девушку и забыл о её существовании. А ты до сих пор несёшь эту девушку в своём сердце, хоть к ней и не прикасался. Так что грешны не его действия старости, а молодые помыслы другого в своих праведных действиях.
Так вот, зазеркалье, это как выше рассказанная притча.
Зазеркалье это то, что осталось за пределами отражения в зеркалах. То, что не нашло себе места в этих отражениях.
Для кого-то это просто название. Так как он забыл о том, что туда отправил и когда. Он расстался с тем, что туда переместил. И Зазеркалья для него не существует. Зазеркалье для него есть не что иное, как путь для удаления лишнего.
А для другого это то, что хранится там и помнится. Хоть оно не нашло себе места для отражения, но и не забылось. И до сих пор несётся в сердце и мыслях. Как чемодан без ручки. И нести неудобно, и бросить жалко. Поэтому, неудобные чемоданы, как и удобные, впрочем, лучше сдавать в багаж. И иногда полезно лишний багаж не получать обратно. Для того, что бы было легче дальше идти. Если цена вопроса продвижения вперёд превышает стоимость багажа.

Вы спросите меня, а при чём тут все эти зеркальные зазеркалья и шизофрения?
Во-первых, все эти зеркальные зазеркалья есть у каждого человека. Шизофреник такой же, как и все, человек. Значит, это ему не чужое.
Во-вторых, у шизофреника вся эта оптическая машина работает, как и у всех людей. С той лишь разницей, что она работает в демонстрационном режиме. Она открыта для всеобщего обозрения. Бесплатно. Платит за всё это зрелище обладатель демонстрационного режима. Он не в силах им управлять. Кому это нужно? А тем, кто на всё это смотрит. Это нужно для тех, кто ещё не понял, что такое шизофрения в этом оптическом внутреннем понимании…»



       18


       Всё вокруг течёт, всё вокруг меняется.
Что не меняется вокруг, на нас же отражается.


       Ртуть



«…мне с самого детства нравилось смотреть на ртуть. На её движение. Отточенное, спокойное, величавое поведение. Ни одного лишнего движения. Ни одного намёка на панику. Я любил тайком от родителей собирать ртуть от разбившегося градусника в стеклянный пузырёк. Ртути становилось всё больше и больше. Потом я иногда открывал пузырёк и выливал ртуть себе в ладонь. Ни с чем не сравнимое ощущение. Тяжёлая холодность металла в совокупности с подвижностью воды. Какое ещё вещество способно на такое? Холодный расплавленный металл. Металл, который, будучи в нерасплавленном состоянии, ведет себя, как расплавленный. Приятная тяжесть в ладони и спокойный холодок. Если всмотреться в этот расплавленное металлическое зеркало, увидишь себя. Холодное отражение. Тяжёлое отражение. Отражение, которое ты чувствуешь в своей собственной руке. Своё собственное отражение в своей же собственной руке. Чуть нагнул руку, и твоё отражение перекатилось. Но оно не изменяется. Металл катится по ладони, а отражение стоит на месте. Фантастика. Движение не изменяет твой образ. Он постоянен в этом металлическом блеске. Расплавленный металл в холодном состоянии. Если его начать подогревать, то наступает определённая температура и ваш блестящий холодный огонь исчезает. Он испаряется. Его нет. Металл исчезает так бесследно, словно вода. Не оставляя после себя ничего. Ещё я любил выливать ртутное тело на полированную поверхность стола. Одно зеркало катилось по другому. Мягкое, податливое зеркало катится по твёрдому, неподвижному отражению. Вот оно подходит к краю стола и срывается вниз. Стремительно и быстро оно летит вниз. Удар и словно сотня мелких брызг разливается по полу. Потом мелкие брызги, считывая наклон пола, начинают приближаться друг к другу и сливаться воедино. Мелкие шарики остаются наедине. Как всё продумано. Пока тело едино, всё движется по одному закону. Все составные части соединены и подчинены одной цели единства. В полёте всё готовится к удару. К встрече с неизведанной поверхностью. Удар, и словно по команде, всё рассыпается на сотни составных мелких и крупных частей. Потом начинается слияние тех, кто может и должен слиться. Спокойное притяжение необходимости. Быстро и незаметно. Сколько раз я пытался запомнить факт слияния. Тщетно. Всё происходило незаметно для глаза. Раз и всё. Словно кто-то кого-то поглотил. Как совершенно и продуманно до мелочей. Я любил собирать эти частички. Поочередно придвигая к мелким более крупные частички. Крупные укрупнялись, мелкие поглощались. Только что на моих глазах разбитый механизм вновь становился одним крупным целым. Мелкие части лежали, словно ожидая своего часа. Час наступал. Мощь опять становилась мощью. Поведение сильного металла, имеющего все слабости жидкости. Металл, который может протиснуться сквозь отверстие в дереве, бумаге, не оставив никакого следа. Расплавленный металл неминуемо всё подожжёт, или обожжёт. Холод не обжигает ничего. Это разумный холод. Это созидающий холод. Пары ртути вредны для нашего здоровья. Я знаю почему. Для того чтобы люди не увлекались исследованием поведения этого металла. Оно напоминает поведение шизофреника. Удерживать в себе сотни составных частей, готовых при ударе разлететься в стороны. Чтобы потом, при необходимости, собраться вновь. В единое целое. Собраться спокойно, без паники. Тихо, незаметно для глаза. Не мешая никому. Каждая часть вполне может существовать сама. Но при необходимости легко соединяется с другой. Как будто, так и было. Одна часть растворяется в другой. И уже никогда не поделится так, какой была до слияния. Фантастика. Самоуправление без мозгов. Каждый делит себя пропорционально внешнему воздействию. Без боли и сопротивления. И так же благодарно соединяется. Без сопротивления. Этот металл не победить. Потому, что его невозможно разрушить. Никто не знает, сколько составляющих может быть в одном таком целом. Шизофреническое состояние. Движение под управлением всех. Но при этом движение спокойное, не хаотичное, не анархичное. Никто не мечется из стороны в сторону. Переливается себе, словно смеётся над суетливой действительностью. Ртуть это свобода. Настоящую свободу не оградить. Даже если её запереть в банку, почувствуешь, как она давит твою руку своей тяжестью. Она остаётся свободой даже в ограничении. Поэтому ртуть так тяжела. За свободу надо платить её ощущением. Если не можешь понять её, то хотя бы почувствуй её как тяжесть. Но тяжесть ртути в её лёгкости и грациозности. Грациозный танец ртути на колеблющейся поверхности. Невозможно оторвать глаз. Как будто это огонь. Холодный танец металлического огня, которому никогда не суждено стать горячим. Нужно уметь показать горячность в холодном танце. Быть горячим от горячности легко. Стать горячим от холодности, вот настоящее мастерство гения. Зажечь холодом. Это нужно уметь. Сотни холодных частиц способны так же увлечь, как языки огня. Но неконтролируемый огонь губит. А неконтролируемый холод? Он лежит. И спокойно ждёт своего часа. Для удара, чтобы рассыпаться холодными брызгами. Или для того, чтобы поглотить своего же. Чтобы подготовиться к удару. Разделённое созидание. Или созидающее деление? Ртуть готова и к тому и к другому. Самодостаточное вещество. Разумное вещество. Вещество, которое находится во власти ощущений и чувств. Вещество, которое способно влиять на них. Вещество, которое управляет эмоциями, ощущениями и чувствами. Потому, как сочетает в себе точность расчётов и грацию эмоций. Его не понять ни простым делением, ни процессу, который противоположен делению. Ртуть не надо понимать. На неё нужно смотреть. Учиться у неё. И не терять. Не нужно её нагревать до состояния испарения. Она становится невидимым паром. И тогда она необычайно вредна. Она наиболее сильно вредна тогда, когда её не видно. Не игнорируйте людей, которых принято считать шизофрениками. Они не должны себя ощущать невидимым паром. Они не хотят вредить другим. Им этого не хочется. Для них это боль. Они созданы для созидания. Их обычная жизнь это, разбиваясь, сливаться вновь. Нагревание губительно. Нагревание происходит в процессе игнорирования. Когда никто ни кому не нужен. Люди не могут быть ненужными никому. Даже ртуть этого не выносит. А люди гораздо теплее ртути. Поэтому более уязвимы. Они не могут безразлично отражать окружающее. Берегите ртуть. Она очень легко исчезает. Её уже потом не собрать. Исчезла грация и началась болезнь. В болезни грации не увидеть, а в смерти нет гармонии. Смерти от грации не бывает. Но каждая смерть, как и болезнь, есть составная часть общей гармонии. Поэтому, не стоит спешить подменять одно другим. Всему своё время. У каждого составного звена ртути своё назначение, которое скрывается в общем, теле и раскрывается при ударе об пол. Кому-то суждено вновь соединиться в новое состояние, кому-то испариться. Кому-то попасть в щель в полу. Но чтобы не произошло, ртуть остаётся ртутью. Независимо от желания окружающих…»

Танцуй ртуть. Смейся, играй, плыви, отражайся и отражай. Я тебя в себе вижу. Я себя в тебе вижу…




       19


       «У попа была собака, он её любил…»


       Жизнь после смерти



«…каждый человек хотя бы раз чувствует себя немного шизофреником. Точнее состояние шизофрении. Знаете когда? Когда он умирает. Происходит отделение души от тела. Раздвоение. Разделение. Чем не состояние шизофрении? Хотя бы, в принципе? Так легко и непринуждённо покидается то, что уже неподвижно. Но нет ощущения, что какая-то часть тебя осталась. Как будто сам вышел из себя. И увидел себя. Но уже не в том виде, которым был. А в том, в котором вышел. И остался. Значит, если что-то покинул в себе, то ты уже не найдёшь себя в этом покинутом? Неужели для того, чтобы разделиться как минимум надвое, нужно чтобы что-то обязательно умерло? А что тогда умирает у шизофреника? Что он теряет, для того чтобы обрести многоликость? Что у него умирает? Или он сам хоронит это заживо? И этим платит за свою многоликость? Умирает то, что способно всем этим управлять. Управлять этой многоликой системой. Она становится предоставленной самой себе. Каждый управляет другим. Точнее, в состоянии управлять. Получается, что идёт процесс жизни после частичной смерти. Умерло то, что является тормозом для получения многоликости. Что же не даёт этому случиться? Что сдерживает? И является ли наличие этого тормоза достаточным условием для того, чтобы обезопасить себя от попадания в это состояние? Для чего интересна такая своеобразная жизнь после смерти? Если только она интересней своему обладателю, чем та жизнь, которая осталась за гранью многоликости. Та одноликая жизнь не представляла интереса. Получается, что душа шизофреника уже не одинока в своём теле? Или она уже не чувствует себя одинокой. Говорят человек не чувствует себя одиноким, пока он в состоянии сам с собой говорить и спорить. Как только этот интерес пропадает, начинается одиночество. Полное одиночество. Лучше постоянно спорить с собой, как со всеми, чем быть в постоянном согласии с собой в лице всех. Или нет? Что нужно похоронить в себе? От чего нужно отказаться, чтобы потерять навсегда покой? Или нужно от кого-то отказаться? Вычеркнуть кого-то из жизни своей, из памяти, из сознания? И забыть. Не просто похоронить, а закопать. И не оставить ничего на месте закопанного. Иначе не забыть. Что нужно потерять для того, чтобы чувствовать себя многоликим? Естественно, нужно потерять своё лицо. Странно. Получается, чем меньше индивидуальности, тем больше шансов стать многоликим и затеряться в толпе. Стремясь к индивидуальности, на самом деле стремишься к усреднению? Это плата за это стремление? Чем выше, тем труднее дышать. Чем ближе вершина, тем меньше кислорода. Тот, кто карабкается наверх, получается, катиться на самом-то деле вниз? Или он катится вниз для того, чтобы вновь потом карабкаться выше? Что нужно убить в себе для того, чтобы возомнить себя Богом? Естественно убить в себе Бога. Но, даже убив в себе Бога, всё равно Богом самому не стать. Тогда что получается на самом деле? Подмена действительного желаемым? Плохо быть умным? Говорят, что тот, кто живёт умом, попадает в ад. А тот, кто живёт сердцем, попадает в рай. Куда попадают шизофреники? Ведь они живут и сердцем и умом. Причём, за одну жизнь умудряются прожить как минимум, за двоих. Откуда такое самопожертвование? Где плата за это? Как можно жить за двоих в одном разуме? А за троих? А что произойдёт после смерти у шизофреника? Его покинет душа, которая так и останется многоликой? Или она в ответе за все его лики? Она их все соединит в один? Или же она ничего не воссоединяет. Потому как воссоединять нечего. Нет никакой многоликости. Лик один. Просто на самом деле ему всё это кажется. Его сознание находится в плену отражений его же собственного лика. Отражений, которые он сам себе рисует. Рисует в воображении. С одной деталью. Он рисует их в своих виртуальных фантазиях. Но проживает их и переживает в реальной жизни. Только ему не кажется, что это фантазии. Его собственные фантазии. Он уверен, что это всё приходит извне. Некому эти фантазии прекратить. Он, в один прекрасный день, или вечер, принял решение обменять эти фантазии на того, кто ему мешал эти фантазии принимать за реальность. И фантазии стали управлять человеком. На уровне желаний, ощущений и чувств. Фантазии никогда не будут Богом. А Бог никогда не превратится в фантазию. Тот, кто путает реальность с выдумкой, несомненно, становится многолик. Но он многолик для себя. Для остальных он просто обычный шизофреник. Жизни после смерти нет. Если смотреть на смерть как на окончание жизни. Есть вечная жизнь. Но это не вечная молодость, о которой так мечтают некоторые люди. Мечтают те, кто не хочет покидать эту жизнь. Потому, как боятся новой жизни. Поэтому и живут, как в последний раз. А после них хоть потоп. Жестоко. Потому, как трусливо. Трус всегда жесток. А трус никогда не оценит по-настоящему обычную жизнь. В размере продолжительности человека. Куда уж ему оценить вечную жизнь, к которой он так стремится. Впрочем, ему кажется, что он стремится к вечной жизни. На самом деле, он просто желает оттянуть свою старость. Став беспомощным. Трусость в квадрате. Это та же шизофрения. Жить ощущениями в придуманных желаниях. Переживать придуманное самим собой в реальности. Убивать по-настоящему то, чего нет. И любить то, чего никогда не будет. Не нужно сооружать пьедестал, который никому не нужен. Самому на нём утомительно. Кого-то подсаживать на него глупо. Ступеньки сами найдут своего обладателя. А если не найдут, значит, не нужны обладателю эти ступеньки. А ступенькам не нужен этот обладатель…»


       20


       «Мой друг, Отчизне посвятим
Души прекрасные порывы…»


       Это всё


«…а так ли важно другим то, что каждый оставляет после своей смерти? Думаю, что не в этом дело. Неважно, что ты оставил, кому, когда и где. Каждого помнят в первую очередь как человека. Зачем жене помнить своего мужа как директора крупной фирмы? Ей достаточно его помнить как человека.
А что мы будем помнить? Мы не сможем никогда помнить, какими мы были. Иначе это была бы нескончаемая шизофрения. Нельзя помнить своё настоящее, как прожитое ранее прошлое. Это уже раздвоение совсем другого рода. Это раздвоение над раздвоением. Это уже слишком крутые ступеньки на винтовой лестнице. Это уже другая логика. Это уже не живые деревья, а их голограммы. И годичные кольца на срезе уже видны как трёхмерные. Негативы цветные и неестественно яркие. И лекарства уже не просто лекарства, а сильные наркотики. И психиатрические больницы уже не просто больницы, а целые резервации. И медицинские братья в этих резервациях уже больше похожи на воинов, чем на медицинских братьев. И гвозди уже не гвозди, а крепкие, закалённые дюбели. И забивают их не молотком, а монтажным пистолетом. И нет уже там места ни вере, ни надежде, ни страсти. Там никому не снятся сны. Никто не помнит своего детства. Каждый поглощён мечтами о своём высоком предназначении. В постоянном движении по эскалатору, представляющий себя одинокой птицей, которая никогда не ощущает слабости в своих членах, всегда опасающейся заблудиться в лесу. Он постоянно смотрит в свои зеркала в надежде найти своё главное. А ещё он жутко боится отравиться парами ртути и боится жить после своей смерти. Разве ли это не есть шизофрения? Именно в настоящем понимании этого слова. А не в аспекте непонимания врачебной практики. Суета. Безрассудная, как сама цель. Никогда бы не хотел очутиться в числе этих производных высокого предназначения в глобальном аспекте собственной значимости мирового масштаба вселенского уровня. Уж извините за бессмысленность последней фразы. Я не на Олимпе. Я гораздо ниже. Умножая свои знания, умножаешь свои печали. Но и постоянный смех без причины, не есть признак умственного развития. Но лучше смеяться от глупости, чем печалиться от ума…»


       21

       То, что доктор прописал…


       Выписной эпикриз


«У вас ещё нет диагноза? Поторопитесь. Иначе вас запишут в кандидаты на производную высокого предназначения. И тогда вам останется мне только позавидовать. Как обычному нормальному шизофренику…»

Я не умею по латыни. Учился плохо. Поэтому пишу на русском языке…

       октябрь-декабрь 2001 г.