Социогенез и право. Взгляд извне

Социогенез и право. Взгляд извне



       Просто удивительно, как мы себя любим. Себя, как Человека (с большой буквы), как представителя Человечества (с той же большой буквы). Мы приписали себе разум, душу, свободу воли, и прочие исключительно достойные (с нашей точки зрения) качества. Заметим, кстати, что ни одно из этих качеств мы не в состоянии сколь-нибудь точно определить даже для себя. Зато мы придумали специального Бога (тоже с большой буквы) - самое что ни на есть идеальное (опять-таки с нашей точки зрения) существо и объявили себя (Человека) его наилучшим творением, созданным, для большего эффекта, по его образу и подобию. Из этого мы естественным образом вывели наличие у Человека каких-то особых достоинств и прав.
      А почему, собственно?
     Если опираться на факты, примерно 10 млн. лет назад (+/- 50%)  вдоль мелководья жили довольно своеобразные всеядные стайные обезьяны размером с овчарку.  Вели они полуводный образ жизни, вследствие чего в процессе эволюции приобрели больший поведенческий  универсализм, чем другие аналогичные животные. Кроме того, у них (как и у многих других водных млекопитающих) сформировался более крупный мозг. Дело довершила свобода передних конечностей и бинокулярное цветное зрение. Степень разнообразия поведенческих реакций переросла некий критический барьер:  переход  от одношагового предвидения (условных рефлексов) к многошаговому (ситуационной экстраполяции).
     Поскольку нас интересует формирование права, то на этой стадии можно говорить о появлении свободы и воли, которые определим так: свобода - это множество известных возможных действий, а воля - это  метод выбора исполняемого действия (определения заимствованы из теории игр).
       Поскольку, напомним, существа  были стайными (а стая предполагает коммуникацию и координацию) для коммуникативного разнообразия появилась символьная система, именуемая речью.
      Арсенал сложных поведенческих реакций стремительно нарастал - поскольку эти реакции передавались коммуникативно, помимо непосредственного опыта. Место непосредственного опыта заняли прототехнологии (эмпирические принципы использования внешней среды). Возникли специальные средства запоминания сложных реакций (технологий) - ритуалы и протомифы. Когда и этого стало не хватать возникла графическая система запоминания, за несколько десятков тысяч  лет ставшая письменностью.  Одновременно шло развитие социальных структур и организационных технологий  - от норм группового поведения стайных животных к мифологизированному общиной обычному праву.  Затем возникло директивное право древних автократий и далее - формальное право в его современном виде.   
       Параллельно со всеми описанными событиями, стаи этих существ истребили естественных врагов (поскольку те не имели в своем арсенале ничего сопоставимого с технологическими методами истребления). Эти существа размножились (поскольку природные ограничители более не регулировали их численность), обзавелись полезными для жизни предметами (имуществом) и заняли все пригодные для жизни территории. Настало время передела территорий и здесь врагами одних стай стали другие стаи тех же существ.
      Природа не выработала факторов сдерживания для такого случая, так что побежденных не оставалось (в начале их просто съедали, позже стали обращать в рабство, еще позже - просто абсорбировать). А победителя определяли три фактора: численность, технологичность и  организованность. На самом деле все три суть один метафактор: организационная структура.
      Далее для простоты мы будем называть существо, о котором идет речь, человеком (с маленькой буквы, чтобы не путать с тем Человеком, о котором было сказано в начале), а  стаю таких существ - обществом.
      Итак, мы имеем дело с новым видом естественного отбора - конкуренция социальных структур и организационных (управленческих) технологий.  Какими же были (и, впрочем, остались по настоящее время) критерии такого отбора? Рискнем предположить, что это - комплексный критерий: максимум эффективности управления при минимуме цены управления. При этом эффективность управления - это объем ресурсов, которые могут быть изъяты у индивидов для целей экспансии социума, а цена управления - это объем ресурсов, потребляемый на цели управления.
      Здесь сразу следует указать на достаточно очевидное обстоятельство: самый дорогой способ управления людьми - это прямое принуждение. Иначе говоря, чем меньше доля прямого принуждения  в управленческом процессе, тем эффективнее управление. Идеальным представляется управление, основанное на создании у индивидов устойчивой мотивации к передаче максимального объема ресурсов социуму. Такая мотивация создается путем создаеия соответствующих "правил игры" и  их признания большинством социума.
      Поскольку нас интересует формирование права, настало время ввести определение справедливости: справедливость - это следование общепринятому порядку действий (определение спорное, но именно на таком понимании справедливости, как это ни странно, построены все конструкции права). Дополнение: теоретически возможны три вида справедливости, основанные, соответственно, на индивидуальном, среднем по социуму и декларированном администрацией восприятии того, что есть "общепринятый порядок действий". 
      На этом этапе рассуждений очень важно указать специфическое место различных форм права (обычного, директивного и  современного формального) в спектре разнообразных  организационных технологий.
     Любое право - это институт регулирования и унификации поведения индивида в социуме, состоящий из взаимосвязанного набора открыто установленных правил, за несоблюдение которых к индивиду могут быть применены санкции.
      При этом:
      Обычное право появилось само собой, путем эволюции инстинктивных схем коллективного поведения высших животных. Оно оперирует интуитивно воспринимаемыми понятиями и правилами, изначально заложенными в человеческой психике (в чем легко можно убедиться наблюдая за играми детей дошкольного возраста). Обычное право поддерживается и применяется самим социумом - поскольку оно удобно и привычно для большинства. В правоприменительной практике так или иначе активно участвуют практически все полноценные индивиды.
     Обычное право весьма эффективно при регулирования отношений в малых социумах (не смотря на некоторое количество не вполне осмысленных ритуальных элементов). С  увеличением ареала социума эффективность падает. Причина - различие в условиях жизни (и хозяйствования) и, как следствие, потеря единообразности восприятия.
     Директивное право возникло путем волевого (насильственного) установления правил в пользу авторитарной администрации социума (например, фискальных правил). Директивное право поддерживалось и применялось администрацией - поскольку соответствующие правила не несли никакого позитива для остальных членов социума.
     Некоторое время директивное право, видимо, существовало параллельно с обычным, поскольку имело другой предмет регулирования.  Постепенно к администрации перешли и функции поддержания обычного права (судебно-полицейские функции). Это потребовало определенной формализации обычного права (перевод интуитивных представлений в лексически строгую форму - lex scriptum). Происходило это, естественно, с учетом собственных интересов и целей администрации. Таким образом, формальное право появилось путем трансформации норм обычного права и их смешения с нормами (или "правилами игры"), целенаправленно созданных администрацией.
     Формальное право  представляет собой связный комплекс определений и правил поведения индивидов. Оно включая порядок трактовки, модификации и поддержания обязательного соблюдения этих правил. Теоретически поддержание и применение формального права достигается исключительно силами и средствами администрации (т.е. методами  принуждения).       Реально  такая правоприменительная стратегия экономически неприемлема - она отвлекает на административные цели слишком много ресурсов. В этом случае социум становится неконкурентоспособным и поглощается соседями. Таким образом, невозможно установить на длительное время правовую систему,  которой не содействует большинство социума.
    Никакая рационально действующая администрация не могла пройти мимо выгодной возможности использования априорного уважения социума к  любому праву, оперирующему такими понятиями,  как правда, справедливость и т.п.
   Все правоприменительные конструкции, ориентированные на длительное существование позиционировали себя в обществе как системы,  ставящие в основу своей деятельности правду и справедливость (католическая инквизиция, западноевропейские тайные суды феме, шариатский суд, североамериканский куклуксклан,  советские особые совещания и латиноамериканские эскадроны смерти).
    С другой стороны, даже самые мощные организационно-управленческие структуры с поразительной скоростью разрушались как только большинство социума переставало ассоциировать их деятельность с правдой и справедливостью (римская империя, арабский халифат, австро-венгрия, советский союз).
    Метод понятийного камуфляжа  по сей день является основным методом обоснования и стабилизации того или иного способа социального регулирования, той или иной правовой системы. Суть метода - следование принятому в социуме соотношению интуитивных понятий при тенденциозной трактовке смысла самих понятий.
   Почему это возможно? Казалось бы, человек, как разумное существо, легко может распознать грубые несоответствия в обосновывающей логике любой порочной организационно-управленческой, а тем более правовой системы.
   Дело в том, что разумность человека в этих вопросах, мягко говоря, сильно преувеличена. Как уже говорилось выше, т.н. "разум" - не более, чем способность к ситуационной экстраполяции. Иначе говоря, человек может принимать рациональные решения лишь в тех ситуациях, с аналогами которых он практически знаком (в силу собственного опыта либо в силу специального обучения). Ситуации, связанные с политикой, экономикой, идеологией и формальным правом для среднего индивида не являются практически знакомыми. Следовательно, он может или судить о них исходя из "бытового" опыта (что так же сложно, как судить о морской навигации из опыта купания в ванне), или пользоваться чужими суждениями (что обычно и происходит в силу характерной для человека реакции подражания).
    Индивиду постоянно  предлагается заимствовать чужие "авторитетные" суждения по любым вопросам (включая даже бытовые, по которым индивид обладает необходимым опытом и легко мог бы выработать собственное разумное суждение). Предложение чужих суждений представляется индивиду в крайне привлекательной для заимствования форме. Они высказывается "авторитетными" персонажами, с использованием лексических конструкций, содержащих символы уверенности. При этом индивиду не предоставляется времени и возможности подвергнуть эти суждения анализу.  В итоге  даже в бытовых вопросах значительная часть суждений индивида оказывается результатом заимствования. В вопросах же политики, экономики, философии и права суждения среднего индивида оказываются полностью заимствованными из того или иного источника, без сколь-нибудь значимого собственного осмысления. Средний индивид даже не фиксирует смысл терминов в которых строит якобы "свои" политические и правовые суждения.  Он просто преобразует заимствованные суждения в инструкцию (мотив) для своей собственной деятельности.
   Именно так формируются предпосылки для совершенно диких и необъяснимых с точки зрения "здравого смысла" массовых социальных явлений (акты народного вандализма и геноцида, религиозного фанатизма, финансовые аферы с десятками тысяч пострадавших, приход к власти психически неполноценных диктаторов и т.д.). Заметим: объяснения типа массовой аффектации или "эффекта толпы" не выдерживают никакой критики - многие из таких явлений  происходят на протяжении длительного времени либо регулярно повторяются.  Так же формируются и предпосылки для менее очевидных, но столь же неразумных и разрушительных массовых явлений:  телемания, консьюмеризм, трудоголизм, вступление в тоталитарные секты и пр. Наконец, также формируется и электоральное поведение в демократических государствах: средний избиратель (т.е. большинство) действует неосознанно, неразумно и безвольно, выбирая зачастую совершенно негодную администрацию.
   С другой стороны, истории известны лишь единичные акты разумного массового поведения вообще и электорального поведения в частности (их можно буквально пересчитать по пальцам).
    Напрашивается вывод: средний индивид, полноправный член общества, которого принято считать обладающим осознанными желаниями,  разумом и свободой воли, на самом деле не обладает в достаточной мере ни одним из перечисленных качеств. Его желания ему навязаны, разум проявляется лишь в некоторых бытовых и профессиональных ситуациях, а волю заменяют заимствованные извне поведенческие штампы. Статистика говорит о том, что таких "средних" индивидов в любом современном обществе примерно 2/3. Лишь примерно 1/3 индивидов действительно в большинстве случаев принимает самостоятельные решения (причем именно эта 1/3, если верить косвенным данным статистики, создает порядка 90% прироста ВВП любой страны). 
    Такое положение не является результатом чьего-либо злого умысла или человеческой порочности, а есть лишь следствие системного взаимодействия нормальной человеческой психики и действия естественного отбора социальных систем.
    Заметим: если во времена ранне-авторитарных режимов администрация социума представляла собой группу заведомо-неординарных (по происхождению, воспитанию или по решительности и управленческим способностям) людей, лидеров по родовому или природному предназначению, то в наше время в администрации социума такие же средние индивиды, как в других сферах деятельности.  И точно также, как прочие средние индивиды, 2/3 из них обладают осознанными желаниями,  разумом и свободой воли лишь в очень ограниченном наборе ситуаций.
   Возникает естественный вопрос: кто же тогда является действительным носителем воли в социуме? Позволим себе предположить, что такими субъектами зачастую являются корпоративные (политические, бюрократические, религиозные, коммерческие) образования. Концепции предназначения (mission) корпораций заменяет подавляющему большинству людей собственные желания и собственную волю. Для того, чтобы осознать истинность этого дикого на первый взгляд предположения, достаточно рассмотреть действия людей, совершаемые "для пользы дела", "из чувства долга"  и т.д. Как правило, эти действия не приносят реальной пользы не только самому исполнителю, но и ни одному конкретному человеку (такое явление широко распространено как в сфере государственного управления, так и в сфере управления крупных коммерческих корпораций).
   Второй естественный вопрос: когда и почему средний индивид утратил контроль над своими желаниями и волей?
    Ответ на первую часть вопроса: тогда, когда  "дикари" стали "цивилизованными людьми". Вместо того, чтобы заниматься самосохранением "на свой страх и  риск", они переложили эту функцию на администрацию социума. Кстати, с незапамятных времен отмечалось, что "дикарями" крайне сложно управлять в рамках обычной доктрины государственной власти. 
    Ответ на вторую часть вопроса: потому, что в т.н. "цивилизованных странах" т.н. "волевые качества" стали менее значимыми для выживания, чем  готовность воспринимать "правила игры" и подчиняться им.  Определяющим для выживания стало  копирование поведения других индивидов, в особенности - тех, кто выглядит наиболее адаптированным или  доминирующим в социуме. 
    То, что сказано выше, не означает, что достижения цивилизации порочны. Они дали среднему человеку то, к чему он и стремился: сытую и сравнительно безопасную жизнь безотносительно к его персональным способностям к самозащите и самообеспечению. При этом человек избавлен  от необходимости принимать ответственные решения. Но не стоит забывать, что за блага цивилизации человек заплатил некоторую цену и не вредно знать, какую именно.
   Чтобы вернуться к праву сформулируем кратко один из важных итогов цивилизации для психики среднего человека: "человек умелый" превратился в "человека конформного". "Человек умелый" по необходимости обладал волей - как методом действовать так, чтобы выжить (как экстраполятивной версией инстинкта самосохранения). Свобода для него означала техническую возможность действовать (опять-таки чтобы выжить), а ответственность - расплату за ошибки (как правило - смертью или увечьем). "Человек конформный"  не имеет собственных устойчивых представлений  о таких предметах, как свобода, воля,  ответственность и т.п. - им просто неоткуда взяться, да и не зачем. Все подобные представления диктуют ему системы социальной коммуникации. Проблемой его выживания и материального обеспечения занимается администрация социума. Если она занимается этим качественно - он в любом случае будет жив и обеспечен, если некачественно - то такая администрация не имеет шансов просуществовать исторически длительное время.
    Теперь еще одно важное замечание по поводу права.
    Формальное право  традиционно не содержит определения воли, свободы, насилия,  правды, справедливости, имущества, владения и многих других базовых понятий, полагая их априорно ясными каждому. Вместе с тем, это совершенно не так. Достаточно ознакомиться  с несколькими наиболее распространенными социально-политическими доктринами - и окажется, что они расходятся по отношению к этим понятиям до диаметральной противоположности (а, между прочим, такие доктрины через механизм выборов формируют национальное законодательство).  В результате где-то собственника заставляют (по закону!) использовать свое имущество себе же в убыток. Где-то мужчину подвергают штрафу (через суд!) за нескромный взгляд на женские ножки. Где-то доплачивают (за счет других людей!) бездарному бизнесмену, который не в состоянии рентабельно вести собственное дело. Еще более показательный пример: во всем цивилизованном мире индивида (опять-таки в соответствии с законом), путем грубого психического насилия, заставляют приобретать абсолютно не нужные ему предметы.  Это называется "формирование спроса". В результате люди 10-15 часов в неделю работают для того, чтобы произвести и продать ненужные предметы и получить за это деньги, на которые приобрести эти ненужные предметы. Причем в конечную цену ненужных предметов включена и цена процедуры законного психического насилия, необходимая для их сбыта.   Не будь этого, рабочая неделя к концу 20-го века сократилась бы с 40 до 25 часов без каких-либо негативных последствий для уровня жизни.
    Дикая (с точки зрения обычного права) ситуация распада смысла базовых правовых (в т.ч. экономико-правовых и социально-правовых) понятий возникла не вчера.  В 1866 г. Ф.М.Достоевский (до сих пор безгранично уважаемый европейской интеллектуальной элитой) выдал через посредство своего героя удивительную максиму: "тварь я дрожащая или право имею?".  В результате этих размышлений  герой совершил слабо мотивированный акт криминального насилия и через непродолжительное время оказался в тюрьме. А сами размышления преподносятся современным школьникам как пример осознания глубокого смысла права - вообще и прав Человека (с большой буквы)  - в частности.
    Если понятную любому доисторическому фермеру наказуемость убийства соседа с целью грабежа надо разъяснять через теологическую доктрину сочетания тварности и божественности в Человеке, то говорить о ясности базовых правовых понятий - даже не смешно.
    С другой стороны, есть базовые понятия формального права, которые необъяснимы вообще с любой рациональной точки зрения и являются правовыми оксюморонами. Типичный пример -  "равенство". Представить себе равенство между гражданином №1 - нищим, вечно пьяным, живущим в подвале и гражданином №2 - с  годовым доходом  около $100000, живущим в собственном доме, можно лишь теоретически. Практически же невозможно представить  себе ситуацию, в которой это равенство будет иметь место (в каком угодно, в том числе и в правовом смысле). Невозможно просто потому, что никакой третий гражданин (будь то частное лицо или государственный чиновник) не сможет равно воспринимать гражданина №1 и гражданина №2. Как это ни странно, единственное место, где оба гражданина будут иметь равные права - это избирательный участок (и в этом есть логика  - поскольку в любом стабильном государстве выборы - это всего лишь милый обычай вроде масленицы). 
    Можно с уверенностью утверждать, что нормы "всеобщей декларации прав человека" (далее - ВДПЧ), равно как и сходные нормы национальных конституций, применительно к "человеку конформному" вполне бессодержательны, если базовые понятия права формально не определены.
   Покажем это, начав читать ВДЧП с конца. Ст.29  "каждый человек имеет обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности. При осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе".
   С учетом ст.29, рассмотрим основные блоки ВДЧП.
   Согласно общеправовому блоку ВДПЧ: каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность, он не может быть произвольно лишен имущества, а требования к нему подлежат установлению компетентным судом.   Действительно, зачем обижать человека, если администрации это не нужно? А если нужно - то этому автоматически есть масса оснований (обеспечение признания и уважения... удовлетворение справедливых требований...). Кстати, "компетентный суд", который должен устанавливать пределы требований к человеку  - тоже не более, чем элемент администрации социума.  И этот элемент разрешает исключительно жестоким образом убить невинного человека на неясно кому нужной войне в каком-нибудь гнилом углу планеты. 
   Согласно социальному блоку ВДПЧ: каждый человек имеет право на материальную обеспеченность и удовлетворительную занятость.  Действительно, если администрация социума не может этого обеспечить большинству социума, то она не имеет сколь-нибудь длительной перспективы (о чем уже говорилось выше в связи с конкуренцией социальных структур).
   Наконец, согласно политическому блоку ВДПЧ: Человек вправе избирать администрацию социума и участвовать в ее деятельности (т.е. в государственном управлении). Это - т.н. "демократия", величайшее изобретение в сфере социального администрирования, позволяющее с минимальным применением насилия, за счет чисто мифологических приемов (о подмене понятий - см. выше), изымать у индивидов предельно-возможное количество ресурсов.
   Поясним это утверждение. Ни один древний автократ  не мог бы позволить себе в мирное время отбирать у каждого из подданных половину доходов - против такой дикой несправедливости взбунтовались бы его вассалы.  Администрации развитых демократических стран с легкостью проделывают это на протяжении нескольких десятилетий (кто не верит - может ознакомиться с налоговыми системами стран скандинавии, западной европы и северной америки) и не происходит ни гражданской войны, ни бунтов. Более того, большинство населения считает это справедливым. Причина проста - отсутствует конкретный персонаж (автократ), который занимается этим легализованным грабежом, зато присутствует абстрактная администрация (парламент, правительство), которые как бы избраны населением и вроде бы занимаются этим безобразием в его (населения) интересах.
   При этом говорить о демократических выборах как о сознательном волевом акте со стороны массового избирателя просто смешно: даже реклама конфет и лимонада не допускает столь грубого давления на психику потребителя, как политическая реклама - на психику избирателя. Это при том, что средний индивид понимает в еде и напитках несравнимо больше, чем в политике и праве. Более того, достаточно посмотреть на избираемых персонажей  объективно, чтобы понять: в большинстве своем они непригодны для принятия  любых ответственных решений.
   Возникает естественный вопрос: а имеет ли смысл исследование права вообще при таких условиях (при отсутствии свободы воли у большинства субъектов права и объективной бессодержательности базовых правовых понятий)?
   Следует ли остановиться на утверждении, что право - просто некий фантом, маскирующий  совершенно внегуманитарные биологические закономерности развития человечества, как вида высокоразвитых стайных животных, и исключить из разряда серьезных занятий концептуальные исследования в этой области (как исключили из этого разряда, например, теодицию или антропософию)?
   Нет. На наш взгляд, это было бы столь же несуразно, как исключить любовь из нормальной человеческой практики лишь на том основании, что она является фантомом, маскирующим инстинкт размножения.
   Концептуальные исследования в области права, на наш взгляд, имеют весьма глубокий смысл.
   Только  не надо воспринимать его как нечто самоценное, абсолютное и совершенно особенное, или как научную дисциплину, по своей строгости сходную с классической геометрией, теорией множеств или хотя бы физикой - с присущей им четко очерченным предметом и жесткой аксиоматикой.
  Право - такой же компонент человеческой культуры, как философия, искусство, религия или экономика. Все эти компоненты базируются на весьма переменчивой психологии вообще и социальной психологии в частности.  Они a priori, не имеют строгой аксиоматики, но тем не менее, люди не без пользы для себя (и для своей будущей деятельности) создают концепции этих компонентов. Концепции рождаются, развиваются, конкурируют между собой и исчезают из повседневной практики, уступая место новым концепциям и превращаясь в часть истории культуры.
   Заметим, такая непрерывная эволюция концепций характерна даже для экономики, которая, казалось бы, имеет дело со столь понятным предметом, как динамика материальных благ. Только во 2-й половине 20-го века сменилось минимум 3 доминирующих экономических концепции. Право же имеет дело с гораздо более "тонким" предметом  - человеческими представлениями о допустимом и должном. 
   Так вот, самое интересное, на наш взгляд, что могут дать концептуальные исследования в области права (разумеется, с использованием информации о состоянии других компонентов культуры) - это прогноз состояния права хотя бы на 10 - 20 лет вперед. Попытаемся пояснить о чем идет речь.  Ниже мы будем говорить о технологически (и финансово) наиболее развитых странах и экономически адаптированных в них людях.
   Мир, в котором живут люди, бесспорно меняется. Во-первых, мир стремительно усложняется - и люди привыкают к жизни среди предметов и явлений, которыми вынуждены пользоваться или хотя бы учитывать их существование, но устройство и свойства которых  или понимают лишь в общих чертах или не понимают вовсе. Во-вторых, происходит вытеснение непосредственного общения опосредованным (через технические средства коммуникации и массовой информации - ТВ, интернет), причем расширяется число людей, для которых доходная деятельность вовсе не требует непосредственного общения (программисты, брокеры, дизайнеры и пр.).  В-третьих, возникают средства имитации действительности (виртуальные миры), которые пока еще уступают т.н. "физическому" миру в качестве, зато неизмеримо превосходят его в готовности следовать желаниям конкретного индивида (в частности, в виртуальном мире можно вести себя безнравственно, аморально и даже криминально - причем без ощутимого риска наказания).
    Человек отчасти вольно, отчасти в силу сложившейся ситуации,  привыкает к жизни в мире фантомов. Мир субъективно перестает быть единым, общим для всех людей. "Физический" мир (и социум, как его часть) утрачивает монополию на "рынке реальности" и, соответственно, теряет свойство целенаправленно влиять на  поведение индивидов. В этих условиях общественные обычаи  стремительно распадаются - поскольку поступки индивида перестают ежедневно подвергаться оценке социума.
   При этом оказалось, что стремление человека жить в обществе сильно преувеличено. Люди, стремятся выбраться из переполненных городов, в которых таким образом растет доля деклассированных и криминальных элементов (эта тенденция, имеющая т.н. положительную обратную связь, описана еще в 80-х, как "гибель городов").  Более того, оказалось, что человек месяцами  может обходиться без общения с себе подобными не испытывая никакого дискомфорта (серия опытов "жизнь через интернет", 2000 г. ).
   Не забудем и про то обстоятельство, что люди перестали быть привязаны к одному месту, определенному имуществу, дому, поселению или даже к одной стране. Они приобрели свойство мигрировать, менять работу и соседей  (в среднем - 1 раз в 5 лет) в поисках большего комфорта и новых впечатлений,   заниматься  экономической деятельностью без привязки к территории.
   А при чем тут право?
   Дело в том, что право основано на понятии справедливости, а справедливость, как было сказано выше - это следование общепринятому (т.е. принятому в определенном обществе) порядку действий.  А наиболее экономически активные люди, как мы выяснили, десоциализируются. Эти люди следуют профессиональным, а не социальным моделям поведения (особенно хорошо этот аспект исследован на примере социального слоя  "яппи"). Именно эти люди, как уже говорилось выше, составляя порядка 1/3 социума, создают порядка 90% его экономического результата. Было бы странно, если бы подобных людей привлекали такие идеалы социального устройства, как демократия, всеобщее равенство и гарантированное материальное обеспечение для всех (ведь по сути именно им приходится оплачивать благополучие большинства). Скорее, им ближе глобализм с минимальной экономической ролью национальных границ и национальных администраций и, соответственно, без искусственного материального выравнивания.  С другой стороны, то самое большинство 2/3 тоже не в восторге от либеральной демократии - но по другой причине.  Либеральная демократия обеспечивает  лишь в частичное равенство, сохраняя некоторую зависимость материального положения от волевых и профессиональных качеств.  Большинству скорее ближе социально ориентированный авторитаризм (обеспечивающий сытую и сравнительно безопасную жизнь без необходимости принимать ответственные решения и без видимого неравенства).  Специально отметим: ни одна из этих групп не является хорошей или плохой, правой или неправой. Обе описанные позиции достаточно аргументированы "ad hominem".  Важно лишь то, что противоречия между ними таковы, что не допускают взаимоприемлемого  компромисса - поскольку они предполагают абсолютно разные мировосприятия и цели.
Получается, что модель либеральной демократии (вместе с ее порождениями - регулируемым свободным предпринимательством, социальными гарантиями, равенством, всеобщими выборами и  абстрактными правами человека) из наиболее устойчивой формы социального структурирования превратилась в  неустойчивое состояние баланса диаметрально противоположных тенденций. Как любая неустойчивая модель, она разрушится при любом достаточно сильном потрясении и уступит место какой-то другой модели (как это и следует из сформулированного выше принципа конкуренции социальных структур). 
Что будет тогда? Возможно, национальные государства (как метод администрирования социума по территориальному принципу) вообще исчезнут, а на их месте появятся другие методы (например, администрирование по принципу принадлежности к определенной корпорации, конфессии или клубу,  по принципу профессиональной принадлежности и т.п.). Есть смысл обратить внимание на то, что уже сейчас для многих социальных групп корпоративные регламенты образования имеют гораздо большее значение, чем национальные законы. Между прочим, согласно законом диалектики, государства просто обязаны исчезнуть, уступив место каким-то другим социальным структурам.
Что будет представлять из себя социум, структурированный не по территориальному, а по  корпоративные, конфессиональные или профессиональные группы?
Возможно, это будет жестокий мир, в котором одна, большая, часть людей будет находиться практически в рабстве, а другая, меньшая - в непрерывном состоянии войны ("холодной" или "горячей") по принципу "все против всех" - без  правил и без линии фронта. Соответствующие модели описаны футурологами. 
Возможно, это будет сказочный мир, в котором одна, большая, часть людей будет находиться в состоянии перманентного сытого безделья и поиска удовольствий (от самых примитивных до самых утонченных), а другая, меньшая, будет заниматься некой работой, больше напоминающей некую игру, результатом которой будет материальное обеспечение  и технологический   прогресс. Соответствующие модели также описаны футурологами. 
Возможно, наконец, что произойдет окончательная дегуманизация управления социумом и человечество в полном составе окажется в рабстве у некой глобальной компьютерной системы. Даже такие модели описаны футурологами, причем с вполне серьезной (даже пугающе-серьезной) аргументацией.
А как же быть с правом в любой из этих моделей? Иначе говоря, как будут выглядеть в этих моделях обоснования норм и соотношений должного и допустимого? Как это ни странно, точно также, как и сейчас, они будут обоснованы принципом справедливости. Еще раз напомним: справедливость - это следование общепринятому порядку действий. Неравенство, рабство, тоталитаризм, массовые репрессии и вообще любые формы насилия - все это будет справедливым лишь только станет привычным (вся история человечества - лучшее тому подтверждение).  Так что право в любом случае будет справедливым - по определению. К сожалению, этот вывод не добавляет уверенности в завтрашнем дне.
Мир, как мы уже говорили,  меняется быстро. 20 лет назад мир был разделен на сферы влияния двух незыблемых империй, между которыми шла холодная война. Сейчас одной империи нет вообще, другая воюет с ветряными мельницами, а остальной мир играет в глобалистов и антиглобалистов. А мир меняется все быстрее и мы не имеем никакого внятного представления о том, что станет с людьми, обществом и человечеством вообще еще через  20 лет. Единственно, в чем мы можем быть уверены, что это недалекое будущее не намазано для нас медом. Мир будет меняться еще быстрее и с каждым изменением будут рушиться все новые иллюзии.  Возможно, право, каким мы его знаем сегодня (включая право на жизнь, свободу, стремление к счастью и прочие права человека), рухнет с удивительной легкостью.  Возможно, что этого не произойдет ни через 20, ни через 200 лет. Но чтобы обоснованно судить об этом, а тем более чтобы влиять на это, следует как нам кажется, заниматься концептуальными правовыми исследованиями исходя из природы человека (с маленькой буквы), а не созданного Богом (с большой буквы) Человека (тоже с большой буквы).
В одной книге А.Беляева говорится: "плохо не то, что человек произошел от животного - плохо, что он так и остался животным - жестоким, злым и неразумным". Мы скажем иначе: плохо совсем не то, что человек остался животным - плохо, что он не находит смелости признаться в этом. Как известно, чтобы решать проблему, надо сначала хотя бы назвать ее.   Именно это мы и попытались сделать.  Кто может - пусть сделает больше.  И да поможет ему Бог (с большой буквы) - если, конечно, он есть.



12.10.2001.