Ночь...

Ночь противными липкими лапками присасывалась к телу. Она, как пиявка, поглощала последние капельки жизни. Веки наливаясь свинцом, тяжело опускались на глаза. Казалось, что ресницы цепляются друг за дружку, заштопывая и без того тонкие щелочки уже невидящих глаз. Даже поскребывания тонких лапок ночных мотыльков вызывали раздражение и дрожь.

Может быть в другое время, в другую минуту такой ночью можно было бы упиваться, наслаждаться, испить ее по капельке, росинку за росинкой. Можно было бы пробежать по звенящим травинкам, упасть на землю и зарыться в листву, как в тонкое шелковое покрывало, но не сейчас...

Сейчас удары сердца почти не были слышны, они вязли, тонули и захлебывались в черном киселе безразличия. Сейчас в висок постоянно, как метроном, билась тонкая струйка крови, каждым ударом рождая цветные круги в темноте тяжелых век.
Казалось, липкая противная ночь не смоется даже сильным потоком ледяной воды, хотелось снять ее вместе с кожей...

День ушел, последние блики вечера размывались рваной тряпкой ночной пустоты, утро... приближалось мерзкое серое утро, которое не принесет развязки и успокоения, потому что все развязалось еще вечером...

Так умирает любовь...