Большими зелеными елями, многолитровыми озерами, грунтовыми доро

Я так далеко…
 
Ощущениями тела размазанно по воздуху вдоль.
Пальцы ног запутаны в сером ягеле.
Там где нет колен,
их касаются нежные верхушки коробочек льна,
щекочет спелыми колосьями пшеница по ногам
и ветра хоровод мне покрывает кожу лепестками мака.

И даже если ты начнешь истерично бегать вокруг и сотрясать воздух движениями своего тела, интонациями своего голоса, попутно заглядывая в мои стеклянные глаза…

А я так далеко…

Венок из спелых ягод гроздьями рябины,
переплетается кленовыми листами
и дополняется пушистым снегом не таящим вообще.
И, водруженный на голову мне,
Он крепко держится, боясь упасть на ягель.
Сережки будут черенками вишен искать уют за мочками ушей.
А сок этих раздавленных плодов нескромно каплей заскользит по коже.
Покрыты инеем и брови и ресницы.
На губах… спит бабочка в своей обычной позе.

И даже если ты начнешь топать ногами, заходиться в крике и кататься по полу, прося о внимании к своему телу и физическим потребностям…

То это все и ты, так далеко…
Мне дикий хмель обвился вокруг пояса и заскользил побегами.
Соскальзывая вниз,
стремясь вначале к увеличению диаметра окружности,
затем, по мере приближения к земле,
опутывая ноги мне все крепче.
Усыпав плечи белым мягким клевером,
Надев на шею паутинку бус из пылающих камешков божьих коровок,
Покрыть росы вуалью спину всю и задрожать от холода.

 И даже если ты не выдержишь и ударишь меня, обессилев от гнева и ярости по поводу неподвижности моего состояния и полного молчания. Даже если стряхнешь иней с ресниц и сорвешь бусы – мне все равно.
Я так далеко…
Большими зелеными елями, многолитровыми озерами, грунтовыми дорогами имела я тебя.


Глина легким порошком легла на грудь.
Перышко от подбородка вниз по шее прочертило путь
И легло, упокоясь, в пупок.
Кисть руки погребена в песок.
Если нет белья, то, что же там?
- Большой зеленый лист марихуаны.