Треугольник

ТРЕУГОЛЬНИК
(КУБИКИ О ДРУЖБЕ)




















 По улицам вечерней Москвы плыл автомобиль текучей марки «Волга».
- Олег!  Ты  не спросил у Шарбалета, что за клиент?
 Отрицательный мах головы.
- Шарбалет утверждает, что он не справочник. Да какая тебе разница? Тебе с ней не жить.
- Ну почему же. Мне и тебе с ней жить целую ночь.
- Работать целую ночь. За деньги, – откинув со лба черные волосы, Олег прикурил сигарету.
- Все равно интересно. Вдруг окажется опять старуха, как помнишь, на Ленинском? Не очень-то было приятно, согласись. – Андрей скислил в рожу черты своего приятного лица.
- Да. Но в общем-то, плевать. Если бабка, утром - в баню.
- Уж лучше была бы как та – Жанна? Нет, Анжелика, - у которой мы, ну, девственность отбирали.
- Отбирали?! Сама отдала, всучила, сбагрила, силком навязала. Отбирали! Скажи: оттирали. Отскребали и отмывали в Сандунах ее липкую девственность.
 Машина тем временем въехала во двор и остановилась.
- Приехали, - сообщил глухонемой затылок водителя. Олег развалил надвое свою записную книжку (эдакий неряшливый инвалид писчебумажной промышленности), переложил несколько листиков:
- Третий этаж, квартира шесть. Вылезай.

 Открылась стальная, зачехлёмуфлированная в резной орех дверь.
 Парни махнулись взглядами типа «йопть!..» (восхищенно переглянулись).
 В проеме, полном золотистого света, стояла одетая в длинное и вечернее, роскошных сорока, может быть, лет, греческая богиня, и платье было с глубоким вырезом, и ласково улыбнувшись, богиня сказала:
- Привет! Меня зовут Елена. Ну, проходите, молодые люди, что вы на пороге – столбы столбами! –застряли…

  В гостиной она усадила их за небольшой, сервированный на троих, столик.
- Брюнет с орлиным носом и синеглазый блондин - великолепное сочетание! По одиночке, вы, вероятно, пользуетесь чуточку меньшим успехом?
- Мы всегда работаем в паре, - Андрей не сводил с нее глаз.
Елена перламутрово улыбнулась. – Да, конечно, можно было догадаться. И при этом верные друзья. Очевидно, – вы должны быть друзьями, и даже немножко любить друг друга, – не перебивайте, – что бы с подлинной страстью вновь и вновь встречаться в теле женщины.
 Она наклонилась, разливая вино, и взгляды парней прозрачными клинками скрестились в тенистой ложбинке, между медового оттенка полушариями, наполнившими вырез, - как вас зовут, сладкие?
Они отвечали одновременно.
Смарагдовые глаза брызнули тысячью веселых лучиков.
- Ондлег? Арей? Ну ладно, давайте выпьем. За знакомство!
Бокалы, встретившись, высекли чистую ноту, и благородная кровь лозы, как по волшебству, заструилась синхронно с мягкозвучным блюзом.
- По-моему превосходно, а? (Двуглавый кивок). Я терпеть не могу шампанское, и хорошее негазированное вино, на мой взгляд, гораздо лучше какой-нибудь «мадам Клико». Это - амонтильядо, вчера прислали пару бутылок из Милана. Теперь возьмите по ломтику вот этой штучки… Все закуски острые, жирные и пряные, хорошо подкрепляющие мужскую силу. Можете выпить коньяку... но, надеюсь, вам излишне напоминать, что вы на работе.
 Сладко плакала пьяная гитара, мышцы младых челюстей, бритые юные кадыки, дымчатое стекло, длинные и сильные загорелые пальцы, похотливый сакс, и взмах ресниц, блики, озера, точки света, дрожат капельки в изумрудных веселых очах, и тише, тише саксофоновый стон, плавится эхо, золото блеска; компакт-дискплэйер автоматически выключается.
 Елена встала.
- Ну а теперь, мальчики, пора за дело. Придется вам этой ночью хорошо поработать. Халтуры не потерплю.
Она щелкает парой замков на платье, платье падает, падает, ПАДАЕТ!.. Поза Афродиты (не римская копия), и словно бы мягкий свет исходит от ее молочно-белой кожи. Ошалевшие, восторженные глаза парней. На миг им кажется, что посреди комнаты стоит античная статуя.Только живая, жаркая, желанная, с чреслами божественными, но здешними, сейчашними, томительно-тугими,  шелковистыми…

 Утренний свет, проскакивая сквозь междушторный пробел, старательно изгибался по всем складкам пурпурного атласа простынь. По краям огромной кровати лежали Олег и Андрей с прикрытыми очами и приоткрытыми ртами. Подушка меж их головами хранила след от затылка Елены. Сама же она беседовала по телефону, меряя спальню сердитыми диагоналями, осеняя паркет алебастровыми крылами халата.
- Так вот, если вы его не рассчитаете, я позабочусь, чтобы вашу гнусную забегаловку закрыли, - говорила Елена ласковым, дрожащим от ярости голосом, - ах, вы понимаете? Прекрасно. Я проверю, – трубка упала на аппарат, шаг к окну, взмах крыла. Шторы раздвинулись, занавески испуганно подлетели, свертываясь в рулон, и комнату захлестнуло полноправное уже солнце.
- Выметайтесь, сладкие мои. Деньги на тумбочке в прихожей.
Всплеснул в дверях белокипенный хвост-подол, и Елены не стало в комнате.
Дверь: хлоп №1


 

- Это было… Не было еще такого, такой женщины у меня никогда не было, – прошептал Андрей.
Олег зажег свою золотую «зиппо», треугольник бледного пламени произвел локальное зарево, выстлав дерматиновое волгино нутро теплыми апельсиновыми отблесками.
- И сомневаюсь, будет ли. У тебя и у меня.
- Она ангел!
- Она дьявол...
Повисла пауза, полная разнообразных звуков улетающего назад проспекта. Олег молчал, сосредоточившись на выкуривании дымных колечек, колец, ободов, змеящихся, исчезающих…
- Олег, ты знаешь…
- Знаю. Я тоже, - он выбросил окурок в окно, - Она влюбила в себя нас обоих. Я говорю, - она дьявол, ведьма, вампир, черт побери.
- Но, Олег… Нас же двое. Мы же не можем…
- Разорвать ее пополам. Правильно. Или ты, или я. Давай решать.
- Но как? Я люблю ее. Сильно.
- И я люблю ее. Тоже сильно. Одному из нас нужно уступить. Надеюсь, уступишь ты. Иначе…
- Иначе – что?
- Иначе… Дружба дружбой, но любовь!… Да, любовь…
- Что же, мы станем врагами?
- Мы уже соперники. Вражды я не хочу. Значит, кто-то должен отойти. Я предлагаю отойти тебе. Я - не отступлюсь ни за что.
Андрей медленно провел языком по своим сердцевидной формы губам.
- Мы же были друзьями, - произнес он.
- И останемся ими, если ты…
- Нет. Не могу. Это сильнее меня. Уступи ее мне, как младшему товарищу. Я же на год младше тебя.
- С тем же успехом я могу сказать: уступи ее мне, как старшему партнеру. Бред. Она же не место в автобусе. Может, подбросим монетку?
- Не пойдет. Я обязательно проиграю, я знаю себя. Это не выход.
- Предложи что-нибудь другое.
- Не могу. Я не знаю.
- Ну, значит, все.
- Все?
- Все.
 Они напряженно замолчали, уставившись в одну точку. В одну и ту же точку.
Андрей сидел перед телевизором с чашкой чая в руке. В окне была ночь, черным квадратом намалеванная  по стеклу. На экране раздевались, ползали, валялись десертные девушки, да еще, время от времени, совали в клубничные свои ротики разнообразные предметы фаллической формы, в том числе и волосатые мужские пальцы. Андрей посмотрел на них пустыми глазами и перевел взгляд на чашку. В гладкой, подернутой дымком чайной поверхности отражалось улыбающиеся лицо Елены. Отразилось, и исчезло. Померкло в туманной красно-коричневой мгле. Взгляд вновь потерял осмысленность. Невидящие глаза уперлись в экран, по которому по-прежнему ползали лоснящиеся обнаженщины.
 Когда, облачившись в пижаму, он чистил в ванной зубы, из зеркала снова взглянула Она, и не только взглянула, но и положила руку на его плечо. Андрей не стал даже оборачиваться, а просто моргнул, и сновидный образ растаял по мановению его ресниц.
 Машинально поглаживая плечи, он вышел из ванной, улегся в постель, и, натянув на себя одеяло, закрыл глаза.

 Он пробирается с огромным трудом сквозь толпу совершенно нагих девушек и женщин. Здесь особи женского пола всех мастей и возрастов, от девочек до старух. Они хватают его, цепляются за одежду, отрывают рукав, воротник, пытаются завладеть Андреем, но он упорно прокладывает себе путь среди них, отдирая от себя жадные руки. Впереди возникает отвесная скала. Он начинает карабкаться по ней, женщины хватают его за ноги, стаскивают ботинки, носки, но он все же преодолевает их сопротивление и лезет наверх. Он забирается выше и выше, скала, однако, все круче. Хватается за гладкий уступ. Побелевшие пальцы скользят, он срывается и падает вниз, со страшной высоты. Под ним пропасть, полная колыхающейся женской плоти. Он летит, летит туда летит взбухающим сердцем к взрыву сейчас вот миг – но, вдруг - его подхватывает Елена, исполненная в виде ангела с огромными белыми крыльями. Ласково улыбаясь, она несет его,- босого, в лохмотьях, - на руках, несет над холмами, полями и речками, пока не снижается на опушке затопленной солнцем березовой рощи. Они стоят, и улыбаясь, смотрят в глаза друг другу.
- Елена! – восторженно восклицает Андрей, - ты прекраснейшая из женщин! Возьми мое сердце!
 Он достает из кармана брюк красное спелое яблоко, и, потерев об уцелевший рукав, протягивает Елене. Она принимает плод, подносит его ко рту, откусывает и жует,  улыбка  при этом не покидает ее лица. На физиономии Андрея написано счастье. Вдруг, бросив взгляд через плечо женщины, он замечает тихонько подбирающегося  к ней  Олега. Тот крадется на полусогнутых, зловещая улыбка кривит его губы, в руках огромный – не меньше метра длиной - резиновый фаллос. Андрей в ужасе, он готов закричать. Олег все ближе. Ничего не подозревая, Елена жует яблоко сновидение вдруг опрокинулось  ровно на сто восемьдесят градусов, и стало обратной копией самого себя а Андрей, ухмыляясь, кажет из-за женского точеного плечика чудовищный фаллоимитатор. Ужас искажает лицо Олега, на коленях стоящего перед Еленой. Он открывает рот и кричит, но - словно кто-то убавил до минимума громкость его голоса, и вместо мощного вопля отчаяния, горло издает лишь тоненький горестный писк…

 Олег, тяжело дыша, приподнялся на руках среди смятых простынь. Лицо и мускулистая грудь блестели от пота.
 За мутным окном брезжил рассвет. Послышался звонок трамвая, шум проезжающей машины. Олег вскочил с кровати и начал лихорадочно одеваться. Андрей захлопнул дверь квартиры и запер ее на ключ. Олег сбежал по ступенькам, Андрей выскочил из подъезда; Олег поднятием руки остановил такси - Андрей захлопнул за собой дверцу.

 …Добравшись до этажа Елены, Андрей придавил побелевшим от усилия пальцем кнопку звонка; под его мелодичные трели по лестнице взбежал  запыхавшийся Олег.
 Они встретились глазами.
- Ты уже здесь, - задыхаясь, выговорил Олег.
- Да. И что? – отчеканил соперник. Дверь отворилась, на пороге заспанная Елена куталась в шелковый халат с драконами и цветами.
- Вам что, молодые люди? Забыли что-нибудь?
Олег:
- Нам…
Андрей:
- Нужно…
Олег:
- Поговорить!..
  И они решительно шагнули в прихожую. Елена посторонилась. Взгляд ее, яблочно-зеленый спросонья, выражал недоумение.
Андрей:
- Я
Олег:
- Люблю
Андрей:
- Тебя!
Они зло переглянулись. Елена сложила руки на груди и посмотрела на них уже с интересом.
- Давай по честному, - вполголоса сказал Олег, - пусть она сама выберет – ты или я.
Андрей, самую малость помедлив, кивнул. На правах, видимо, старшинства, Олег первым держал свою речь.
- Елена! Мы оба любим тебя! И мне и Андрею немыслимо более существование без тебя! Ты явилась для нас идеалом который…
- Весьма. – Елена выдержала довольно долгую паузу. - Весьма интересно, ангел мой. Одна просьба: выражайся по нашенскому, по земному, ладно? Ну, продолжай.
Выпустив закипающий уже в груди воздух, он заговорил снова:
- В общем, я влюбился в тебя без памяти, Андрей тоже. Выбирай. Или я. Или он.
-  Илион!.. – всплеснула руками Елена, - действительно   Илион! Как мило! Нет, правда, ребята, мило. Я очень, ОЧЕНЬ польщена. Но право же, вам не стоит ссориться из-за такой старушки как я.
- Нет-нет, не говорите так! – заволновался Андрей, а Олег сказал мрачно: Выбирай. Наша дружба уже позади.
- Если честно, Андрюша, Олежа, вы зря пришли, - ответила она, - Вы неплохие любовники, у вас прелестные мордашки. Но я, к сожалению, не испытываю к вам никаких чувств. Вы мне безразличны.
- Абсолютно? – почему-то шепотом спросил Андрей.
- Абсолютно.
-  Тогда хотя бы ночь, – вступил Олег, одна ночь наедине,         ты и я.
-  Или я! Я! – крикнул Андрей, задав на этот раз хорошего петуха.   
- Бесплатно? Лестно. Но… не хочу.
- Нет не бесплатно! Я буду платить! Тысячу! – зажегся синеглазый жиголо.
- Долларов? Превосходно. Олеж, а ты?
- Две тысячи!
- Так, прошлая ночь уже окупилась. Блестяще. Андрюша?
- Три, три тысячи за ночь с тобой!
- Четыре!
- Даю пять!
- А я, черт побери,.. – яростно зарычал было горбоносый мачо, но умолк, зачеркнутый плавной ладонью Елены.
- Стоп! Лот снимается с аукциона по собственному желанию. Прошу вас, господа, покинуть помещение, – и она легенькими тычками вытолкала парней на лестницу, - всего хорошего, мальчики!
Дверь: хлоп №2

  Во дворе ее дома, на узком бортике песочницы подавленные солдаты любви примостили свои стройные задницы. Олег закурил. Андрей закинул в рот кубик жевательной резинки.
- Я знаю, - начал Олег.
- Что?
- Знаю, в чем дело.
- Ну?
- В том, все-таки, что нас двое.
Пауза. Олег решил развить мысль:
- Она не выбрала никого, потому что существует сама проблема выбора. Такие женщины не решают проблем. Результат им преподносится на блюдечке.
- Она не любит ни меня, ни тебя. Вот и все.
- Нет, не все. Будь я один на один с ней, я боролся бы за свою любовь и победил. Но наличие твоей персоны связывает мне руки. Ты – тот фактор, который делает проблему проблемой.
- То же самое я могу сказать и про тебя.
- Мне плевать, что ты можешь, а что ты не можешь, – злобно сказал Олег, - Я вот могу набить тебе морду.
- За что же?
- Да так.
- Что – так? Совсем уже? Ты всегда был грубым, но …
- А ты всегда был желторотым херувимчиком!
- Я просто нежный!
- Ты сопляк!
- А ты – скотина!
- Я - мужик! Ты баба, а я мужик!
- Ты… Знаешь ты кто? - (Нарастающая дробь басового барабана, торжествующий перст, пауза.) -  Ты ОВЦЕБЫК!
Олег размахнулся и ударил Андрея в челюсть. Тот свалился в песочницу. Олег молча бросился на него, и, придерживая левой рукой, колошматил правой. Андрей пытался отмахиваться, потом сложиться, съежиться, учерепашиться несуществующим панцирем, но - Чернявый Бизон вышел на Тропу Войнушки, Бык бил,   был бит бледнолицый враг.
- Вот!… Вот!… На! Получи!… Теперь, когда… когда я…    испорчу… твою херувимскую морду… ты ей… на хрен… нужен не будешь! …

 Олег в одиночестве шагал по улице и разглядывал свои трясущиеся руки. Отодрал от костяшек правой прилипшую к ним розовую лепешечку жевательной резинки и швырнул в урну.
 
 Андрей поднялся из своей песчаной купели и, закрыв лицо руками, заковылял по двору, с волос сыпался мелкий сероватый песок.

 Махнув на все рукой, Олег поймал машину.
-  Улица Мясковского, «Вэлла».

 Олегу помыли и высушили феном волосы, подстригли виски и затылок, причесали, побрили, обработали пилочкой ногти, выщипали волоски между бровей и даже – специальными щипчиками,- из ноздрей. Он поехал домой; дома надел отлично выглаженные черные брюки от Картини, белоснежную рубашку от Серджио Джирамбелли, шелковый шейный платок от Дольче и Габбана, черные носки от Кельвина Кляйна и черные лаковые туфли от Гуччи. Золотые часы «Картье» и черные подтяжки от Лаурена завершили гардероб. Побрызгавшись «Давидофф», он вышел из дома на улицу, и уличный продавец алых роз продал ему две корзины алых роз, отборных алых роз.

 Машина остановилась возле дома Елены. Олег вышел, обогнул огромный белый «роллс-ройс» у подъезда и взбежал по лестнице с тяжелыми корзинами в руках. Он  нервничал. Позвонил в дверь. Елена открыла ему, она была в серебристом платье, веселая.
- А, это опять ты? А где же твой друг?
- Неважно. Можно мне войти?
- Да конечно, проходи.
  В прихожей Олег поставил цветы на пол и сделал театральный жест.
- Это - тебе, Елена!
- Спасибо, Олеженька, спасибо, милый. За что мне такая красота?
- Я люблю тебя. Я не могу жить без тебя. Я могу убить за тебя. Я прошу – стань моей женой, Елена! – глаза очумелые, руки судорожно воздеты к потолку. Елена жалостливо улыбнулась и повернула голову к комнатам:
- Миша! Миша, у нас гости! Выходи! 
 Тут же, как дух, из полумрака возникла маленькая, но словно бы кремниево-твердая фигурка сорокалетнего мужчины в роговых очках и стального цвета костюме «Китон». За его спиной полыхали в раскрытой двери алые, красные, кровавые розы, затопившие гостиную.
- Только что вспомнил, дорогая, - теребя себя за мочку уха, сказал – каменный топор, вот кого он напоминал!- Миша, - я же купил тебе в Милане «ломбарджини», завтра она будет здесь. Салатово-зеленая, как ты и хотела…
- Миша! – укоризненно взглянула на него Елена, - познакомься с молодым человеком. Как можно быть таким бестактным!
- Да-да, простите ради бога!.. – Миша, сердечно улыбаясь, сунул Олегу железную свою клешню, и тот, переменившись в лице, слегка сжал ее неожиданно ослабевшими пальцами.
- Олег, это мой любимый муж, только что из Италии. Миша, это Олег, один из тех двух жиголо, что я позволила себе позавчера, ну я тебе говорила. Бедный мальчик влюблен.
- Да–а-а, в Елену влюбиться немудрено! И то сказать, - какая женщина! Фемина, выражаясь словами классика! Но! Все это бесполезно. Дело в том, молодой человек, что мы с Еленой беззаветно любим друг друга, и нам никто не нужен более, ни ей, ни мне. Когда мы не вместе, мы можем удовлетворять свои плотские вожделения с другими мужчинами и женщинами, но в души наши не в силах проникнуть никто. Их связывает и оберегает любовь, высокое, неземное чувство. Вот уже сколько лет я без ума от моей жены…
- …А я от своего мужа!
- Видите?!
Миша обнял Елену за талию и, вытянув хоботком губы, поцеловал ее в мочку уха. Припал, как вяленый окунек к розовому лепестку. Сушеная рыба, собирающая  амброзию с райских цветов. Окаменелый Олег стоял в позе свежеукушенного Вещего тезки: ноги на ширине плеч, руки висят плетьми.
- Да вы не расстраивайтесь так, Олег! Когда-нибудь и к ВАМ придет это святое и столь же взаимное чувство, и ВЫ будете счастливы! Поезжайте куда-нибудь, развейтесь. Махните в Сочи на недельку! Деньги есть? Я дам вам денег.  Не возражаете, если я выпишу чек?..  Джаст а момент, я fortissimo!
  Миша нырнул в одну из комнат. Олег вдруг ожил. Раскаленным победитовым взором  просверлил участливо улыбающуюся ему Елену.
- Цветов я смотрю у тебя хватает, - он подхватил изнемогающие розами корзины и ударом ноги распахнул входную дверь. – Прощай.
Дверь: хлоп №3

 Из комнаты появился Миша с чековой книжкой и золотым «паркером» в руках.
- Получить «кэш» Вы сможете… - Миша оглянулся, - а где молодой человек?
- Убежал. Представь, и розы прихватил.
- Ну что ж, конечно. Шел с таким настроением в сердце, а тут ему – нате! - наклали на бабочку, без малейших калош.  Хороший парень, мне понравился.
- Мишечка, пойдем на нашу кухню пить кофе. Я по тебе соскучилась.  Пойдем?
- Конечно! Сто грамм espresso, душ и - в койку, – он обернул шелковистым плавником благодарный стан супруги. Прибавил, добро улыбнувшись барракудовой своей пастью: 
- Что-то я устал за эту неделю.
 
  Олег шагал по улице с корзинами в руках. Ветер, налетал на него, хлопками да порывами раскидывая его так тщательно (выше)уложенную шевелюру. На набережной он остановился и закурил, потом, подумав, размахнулся корзиной, что бы кинуть ее в воду, но не кинул; замер, копируя - с некоторыми натяжками - античного дискобола.  Новая мысль посетила его скульптурную голову. Задумчиво изгрязнив парапет сажей тушимого, затушиваемого, наконец умерщвленного окурка, он бросил его. Вниз. И прихватив корзины, удалился.

 Андрей лежал на диване, его лицо было залеплено примочками и пластырями. Олег сидел на стуле рядом, и с грустью смотрел на друга. Андрей смотрел в потолок. В комнате пульсировала тишина. Олег вскочил, вышел. Вернулся с корзинами роз.
- Это тебе, Андрей, - он поставил цветы возле кровати, - Прости. Я был дураком.
- Мы оба были дураками, сказал Андрей, глядя на Олега, - но ты – большим, согласись.
- Конечно, большим. Конечно.
Пульс. Пульс. Пульс.
- Ты знаешь, Андрей… Ты всегда мне нравился.
- Ты знаешь… Ты мне тоже. Очень.
- Дорогой!
- Да!
- Плюнем на баб!
- Плюнем!
- Плюнем на этих дырявых!
- Плюнем!
- Я же на самом деле люблю только тебя!
- А я – тебя, дорогой!
Они обнялись, и сжали друг другу плечи в кольце сильных, мускулистых мужских объятий; и грянула мощно Патетическая симфония глухого Людвига, разливаясь по жилам, артериям, венам, исцеляя острые углы и тупой болью ноющие закоулки двух гречески-красивых, равнобедренных мужских душ, израненных жесткими биссектрисами страсти. Скупые слезы искупления повисли, словно аметистовая роса, дрожащая на выгнутых лирою, долгих ресницах мужей; натекая, будто линзы шлифованных бриллиантов в излучины бархатных глаз, собирали они стрелками лучей самоцветные нити радужной Радости. Обнявшись, прижав друг друга к своим грудям, за широтой которых бились в такт полнокровные и нежные, равносторонние практически тетраэдры их огненных сердец, они соединились, как найденные в Счастливый Миг части головоломки, - ТЕ САМЫЕ части - вырезной, в шестнадцать цветов - головоломки,и на мгновение могло показаться, что (О Боги Эллады!) род андрогинов поднялся, в сиянии своей мощи, из вод медлительной Леты, - вырос из пепла сгоревших любовишек, подобно Фениксу – четверорукий, двуспинный, двояколикий Андролег, - но так, в сущности, и случилось. Сомкнувшись, они стали целым.
 О, кубоватость дружбы!