Дуэлянт

                I

    Уж не знаю, что тому виной - то ли психологическая, то ли какая-нибудь еще менее объяснимая несовместимость, то ли просто мой дурной характер - но только Игорь, со своей покровительственно-всезнающей манерой разговора, неизменно выводил меня из равновесия. Вот и сейчас, когда он, стоя у моего компьютера, вертел в руках мое последнее детище, бесцеремонно хватая микросхемы, меня не покидало ощущение отечески похлопывающей по плечу руки.
    - Ну, и что это ты наваял ? - хлопки по плечу как будто участились и приобрели оттенок какого-то нахального нажима.
    - Положи на место, микросхемы пробьются - мое раздражение было очевидным, и это злило еще больше.
    - А я выводов не касаюсь - тон Игоря не оставлял сомнений в том, что он, еще лежа в детской кроватке, полный рабочий день занимался электронной техникой, и уж конечно никогда, никогда не касался выводов микросхем. - Так что это у тебя ?
    - Сверхбыстродействующий аналого-цифровой преобразователь сигналов низкого уровня с буферной памятью и контроллером прямого доступа к магистрали - я ехидно посмотрел на Игоря, но он и бровью не повел: - И как, работает ?
    - Естественно - прозвучало это настолько агрессивно, что я почувствовал даже какую-то неловкость и, чтобы загладить ее, начал вставлять устройство в компьютер, благо, что крышка с него, как обычно, была снята.
    - Ну, вот - я запустил только что отлаженную программу, и на экране монитора заплясала совершенно дикого вида кривая, а по нижней части побежали колонки цифр. - Да у тебя там одни помехи. Забыл подключиться, что ли ?
    Ох, черт! Провод, которым я собирался подключиться к генератору, и в самом деле болтался в воздухе, свисая со стола, но сама мысль о том, что всю дорогу хватающий по верхам Игорь опять окажется прав, была мне настолько противна, что я, не успев даже подумать, зачем, заявил, что так и было задумано, поскольку принимаемый на провод сигнал имеет периодический и, может быть даже, осмысленный характер.
    - По-моему, здесь очень мало "периодического и, может быть даже, осмысленного". - Беседа явно вступала в традиционную и приводящую меня в совершенное исступление фазу (Игорь - босс пополам с экспертом-всезнайкой, я - оправдывающийся школьник). - Помехи мешают. - У меня есть один паренек - (Игорь именно так и сказал - "у меня есть", при этом впечатление, что он является, как минимум, родным отцом и духовным наставником этого "паренька", было полным), - так вот, он неплохой программист и как раз сейчас занимается похожими задачами. Значитца, так: в среду я свободен, так что мы к тебе заглянем - одарив меня рукопожатием, Игорь вальяжно двинулся к выходу.

II

    "Паренька" звали Сережей, и выглядел он так, как и должен выглядеть, если верить книжкам и видеофильмам, настоящий хакер - длинный, неухоженный, согнутый, как удилище, застиранные "ливайсы" на тощих ногах и огромные растерянные глаза за толстыми круглыми стеклами очков. - У вас по ночам работать можно ? - Лучше завтра, сегодня охранник вредный. - Ну и ладно, тогда я завтра зайду, часам к шести. - Мы поболтали еще немного, обменялись кое-какими программками и распрощались.

III

    Придя в пятницу утром в лабораторию, я застал Сережу раскачивающимся на стуле перед деловито тарахтящим принтером. Судя по отрешенному взгляду, Сережа сосредоточенно изучал разводы от многочисленных протечек на потолке, лишь изредка отрываясь от этого занятия, чтобы взглянуть на распечатку.
    А, привет. Вот, взгляни, что получается. - Получалась, пожалуй, ерунда. Как и следовало ожидать. Я смотрел на обрывок рулона, плотно исписанный совершенной абракадаброй и мне все больше хотелось извиниться перед Сережей за убитое им время, а также за собственное свинство. Что я и начал было делать, но Сережа меня перебил. - Да нет, ты как следует посмотри, вот тут, и вот тут, и дальше, видишь, какая-то фраза повторяется.
    - Серег, но это же бред какой-то, ты сам послушай : "Ашшива чурчхе зандарахшт ..." - Фффссссссс ! - Я скорее услышал, чем увидел вспышку - она была настолько яркой, что в глазах мгновенно потемнело и, пока я растерянно их тер, вокруг начало происходить что-то совершенно непонятное: сперва вдруг очень сильно похолодало, потом так же вдруг потеплело, а потом и вовсе послышался вещающий в неправдоподобно басовом регистре голос, размеренно выговаривающий какие-то слова, бессмысленностью своей весьма напоминающие только что произнесенную мной идиотскую фразу. Вот только интонация, пожалуй, была вопросительной.
 IV

    - Магитара зандарахшт? - Я все еще безуспешно пытался протереть глаза, когда почувствовал, как чьи-то очень жесткие руки бесцеремонно встряхнули меня за плечи. - Серег, ты чего ? ...Ооох, елки-палки... - я, наконец-то, прозрел, но тут же зажмурился: вместо Сергея меня трясло за плечи что-то невообразимо жуткое и чужое. Снова раскрыв глаза, я увидел то же самое: смотрящие на меня в упор, как будто склеенные из нескольких треугольников глаза, длинную, покрытую шевелящимися отростками морду и уж совсем противного вида оскаленные зеленоватые зубы. - Магитара зандарахшт, ха? - Я машинально изобразил жалкое подобие улыбки. - Ай"м сорри, дон"т андестэнд. - В глазах чудища что-то мелькнуло, оно схватило меня поперек тела, без видимых усилий подняло и куда-то понесло, не обращая внимания на мои вялые протесты.
    Тащило оно меня довольно долго, так, что я успел не только очухаться, но и разозлиться - висеть подмышкой было, пожалуй, унизительно, а главное, неудобно - тело и ноги были зажаты, как в тисках, какими-то дополнительными хваталками. Повернуть голову тоже никак не получалось, поэтому видел я только чешуйчатую спину, на которой, между волнообразно перекатывающимися буграми виднелось некоторое подобие клапана, ритмично открывавшееся и закрывавшееся. Левая рука моя, видимо по недосмотру, оставалась свободной, и я уже начал было примеряться, как бы посильнее врезать по этому клапану, но в этот самый момент чудовище что-то утробно буркнуло и с размаху поставило меня на ноги.
    Видимо, я уже приобрел какой-то иммунитет - ничем иным нельзя объяснить тот факт, что я остался стоять при виде обступившей меня не очень большой, но весьма разнородной толпы уродцев, уродов и просто страшилищ. Трудно сказать, что выражали обращенные ко мне морды, хотелось верить, что это было только праздное любопытство. Притащивший меня монстр снова пробасил что-то, в ответ на это из расступившейся толпы выкатился полуметровый мохнатый колобок и, повертевшись пару секунд на месте, неожиданно подпрыгнул и завис, почти вплотную прижавшись к моему лицу.
    Все произошло настолько быстро, что я не успел даже отстраниться - длинные, только что развевавшиеся лохмы вдруг вытянулись по направлению к моему лицу, а затем и облепили его. Мне показалось, что я сделал очень глубокий и очень долгий вдох - настолько глубокий и долгий, что в глазах зарябило и я потерял сознание.
 V

    - Ууу ччерт... - последние три-четыре часа я говорил и мыслил почти исключительно междометиями. Собственно, ничего другого, пожалуй, я и не смог бы произнести, придя в себя и поняв, что весь этот жуткий бред мне не привиделся: уж слишком странной была шестиугольная комната с матово светящимися белыми стенами. Пол, на котором я лежал, тоже был не вполне обычный - мягкий и теплый, словно живой.
    - Да что же это происходит ? - вопрос мой, понятно, был чисто риторическим. Тем неожиданней было услышать: - Ну, не говорил ли я, что он ни черта не понимает ? Эй, приятель, как ты думаешь, почему ты здесь ?
    - Хотел бы я знать - оглядевшись, я, наконец, увидел говорившего - полупрозрачное бесформенное создание, висевшее как бы в невесомости в одном из углов комнаты.
    - Сомневаюсь, что хочешь - мрачновато пробурчало существо - но узнаешь.
    - Ты говоришь по-русски ? - несколько запоздало удивился я.
    - Приходится. Закачать тебе в голову галактический никак не получалось - на редкость неповоротливые мозги.
    - Это у кого ?
    - У тебя, дружок, не у меня же. Мне-то твой русский без проблем внедрили. И не только мне. А вот считывать его из твоих мозгов было ой как непросто - большего беспорядка, чем под твоими черепными костями, я нигде не встречал.
    Я невольно ощупал голову. Слава Богу, никаких следов хирургического вмешательства не ощущалось - и это ободряло. Существо в углу издало неприятный и, пожалуй, ехидный звук. Вообще, эта говорящая амеба определенно хамила.
    - А ты кто такой ? - злость всегда портила мои манеры и сильно ограничивала словарный запас.
    - В настоящий момент, сударь Вы мой, на меня возложены - изысканные модуляции ставшего вдруг бархатисто-мягким голоса явно преследовали цель окончательно утереть мне нос - так вот, подчеркиваю, на меня возложены следующие функции: вашего толмача, сиречь переводчика, вашего же секунданта, герольда и оруженосца, а также консультанта по вопросам Межгалактического Кодекса Чести - в последнем качестве, видится мне, я для вас буду просто незаменим - издевательские нотки в голосе, казалось, еще более усилились.
    - И вовсе необязательно так со мной разговаривать - меня, наверное, по инерции, по-прежнему больше занимала форма, а не содержание разговора, хотя содержание-то как раз даже в первом приближении выглядело весьма неординарно.
    - Ты уж извини, но это из меня твое же дерьмо и фонтанирует. Видишь ли, при перезаписи языка, да и любой другой информации из сознания в сознание в мозги приемника попадает куча лишнего - привычки, характер, комплексы. Большинство может от этого экранироваться и не захламлять свое "я", а моя раса - не может. И избавляться от этого мусора - тоже не сразу получается. Наверное, это плата за более глубокое проникновение. Так что какое-то время придется мне пожить с тем, что я у тебя приобрел - нравится тебе это или нет. Мне-то уж точно не нравится. Кстати, неужели тебя не интересует, зачем тебе нужны секундант и оруженосец ?

VI

    ...Переварить то, что я услышал в следующие полчаса, было так же муторно и непросто, как проглоченную вилку. Выяснилось, что существует какой-то галактический кодекс чести, согласно которому любой, кому взбредет в голову считать себя чурчхелом (совершенно бредовая помесь Ильи Муромца, сэра Ланселота и голливудского ковбоя) - так вот, любой такой ненормальный может вступить в гильдию чурчхелов и потом вызывать на поединки подобных себе энтузиастов (раса и весовая категория в расчет не принимаются, совпадала бы только среда обитания, чтобы не драться в скафандрах).    Для приема-передачи вызовов в мыслительные органы чурчхелам вживляют соответствующую аппаратуру (точнее, искусственно выращенный орган).    Наиболее преуспевшие в этих забавах молодцы пожизненно попадают в какое-то подобие высшей лиги и получают право рассылать свои приглашения, так сказать, до востребования - для принятия вызова достаточно услышать его и повторить вслух. Что, как выясняется, я и сделал - и угодил туда, куда угодил.
    Все это было бы забавно, если бы не одна деталь: сражаются чурчхелы до полной невозможности продолжать поединок, а это, принимая во внимание их вооружение, выучку и добросовестность, могло означать только одно: драку до летального исхода.

VII

    - Слушай, но ведь я не собирался ни с кем воевать, и знать ничего не знал про ваши развлечения, да и вообще я не этот, как ты их там... - я изо всех сил старался говорить как можно более небрежно.
    - В гильдию чурчхелов ты вступил, как только ответил на вызов, а случайно ты это сделал или нет - совершенно несущественно. Ты - взрослая особь своей расы, и незнание закона не освобождает тебя от ответственности - так это, кажется, у вас формулируется ?
    - А отказаться от поединка я могу ?
    - Можешь, но вот этого как раз я тебе не советую: тебя объявят... ну, проще говоря, как бы вне закона, и уж тогда любой, кто только сможет, будет иметь право поступать с тобой, как захочет. Скорее всего, тебя сделают колонизатором...
    - Кем-кем ?
    - Ну, забросят на какую-нибудь дикую планету - выяснить, годится ли она для заселения одной из родственных тебе рас. А могут отдать в школу юных чурчхелов - как... эээ... учебно-тренировочный инвентарь. А могут продать в рабство. В лучшем случае, просто прирежут.
    - Ребята, да вы тут, как я погляжу, просто обожаете друг друга.
    - Обожаем или нет, а Межгалактический Кодекс вырабатывался многими поколениями многих рас, и с его нарушителем никто церемониться не будет.
    - Так что же, выходит, у меня нет никакого выбора ?
    - Нет, почему же, ты можешь выбирать - оружие.

VIII

    Тааак... Пожалуй, это уже был повод для размышления. Впрочем, долго размышлять мне не пришлось - в одной из стен появилось плавно расширяющееся отверстие, в    которое, быстро-быстро перебирая многочисленными ножками, вкатилось серо-зеленое трюмо, живо напомнившее мне бессмертное: "Вдруг из маминой из спальни, кривоногий и хромой..."
    - Господа, - ну разумеется, трюмо изъяснялось на чистейшем русском языке -
я попрошу вас немедля пожаловать следом за мною, дабы условия мог огласить я, как то подобает - хорошо поставленный голос и исполненная достоинства манера держаться вполне соответствовали значимости произносимых гекзаметров. Сходство с Мойдодыром усилилось - знать я хотел бы, избрал ли оружье достойнейший витязь ?
    - Эээ... - начал было я ответный спич, но мой оруженосец, мягко оттерев меня в сторону, неожиданно забубнил в той же тональности : - Следуем мы за тобой, хоть явился ты ранее срока. Что же оружья касаемо, в зале объявит ... эээ... достойнейший витязь - и, уже гораздо тише, прошипел : - соображай быстрее, чем драться будешь, чайник, иначе нам обоим абзац.
    "Достойнейший витязь" соображал, и соображал лихорадочно. Тем не менее к концу недолгого нашего путешествия по извилистым коридорам я успел всего лишь придти к выводу, что если моим соперником будет тот верзила, который нес меня подмышкой, то единственно возможным оружием для меня будут шашки, домино и прочее пенсионерское оборудование.

IХ

    Зал, в который мы вошли, очень походил на комнату, где я только что находился, только был много просторней. С противоположного входа нарисовалась группа существ, двигавшихся навстречу нам с торжественностью похоронной процессии. Я пригляделся: так и есть, мои худшие опасения оправдывались - верзила был там. Пожалуй, более всего он походил на ящерицу, только уж очень большую и страхолюдную. К тому же нижних конечностей у него было шесть, а сосчитать верхние мне и вовсе не удалось - они находились в постоянном и беспорядочном движении. Может, это были угрозы, а может, просто разминка - в любом случае, движения эти были мне неприятны. Я на всякий случай сдвинул брови, заиграл желваками и тоже начал разминать пальцы, потягиваться и покачиваться на носках. За спиной раздалось негромкое хихиканье - все-таки мой секундант-консультант был изрядной сволочью.
    Вряд ли стоит воспроизводить довольно продолжительный и нудный ритуал, суть которого сводилась приблизительно к следующему: "Внимайте, достойные сэры, сейчас будет выбор объявлен..." - и далее в том же духе. Немудреное пожелание это они высказывали то соло, то дуэтом, а потом и вовсе заблажили хором, как-то нервически подергиваясь. Я ошалело внимал, пока не почувствовал, как кто-то отчаянно тычется мне в спину: "Ну говори же хоть что-нибудь, пропадем ведь".
    Сообразив наконец, что вся компания ждет меня, я внушительно откашлялся и неожиданно тоненько проблеял : - В шахматы, например, можно сыграть... Я и правила могу объяснить...
    Объяснения мои были приняты в гробовом молчании. Когда я закончил, тишина стала прямо-таки гнетущей. Наконец мой предполагаемый оппонент вышел из ступора и зашипел, как Змей Горыныч : - Что же мы слышим, достойные сэры, и что лицезреем ? Мне, королю средь чурчхелов, в бирюльки сыграть предлагают ?! Кто ты ? Дурные манеры и слог, лишь мужлана достойный, - Горыныч, окончательно распалившись, наконец удостоил меня вниманием - может, ты принял мой вызов, решив посмеяться над нами ?!! - Окружение Горыныча начало что-то успокаивающе бормотать, сопровождая увещевания свои плавными обнимающими движениями. Это, по-видимому, окончательно вывело его из себя, он затрещал, как высоковольтный выпрямитель, взмахнул своими хваталками и - стена сзади меня вроде как бы охнула. Оглянувшись, я увидел точный свой силуэт, нарисованный на стене воткнувшимися в нее шипами размером с авторучку. В местах попадания шипов стена припухла и пульсировала, из проколов потекла темная жидкость.
    "Наверное, отравленные" - как-то отстраненно подумал я - "пожалуй, не стоит предлагать ему расписывать пульку". За неимением других мыслей я оглядывался по сторонам, вид у меня, наверное, был весьма растерянный.
    - Славные витязи, достопочтенные судьи! - помощь была как нельзя более кстати - рыцарь, служенье которому жребий слепой присудил мне, прибыл из очень далеких пределов, обычаев наших не знает. Я ж, со своей стороны, не успел с обучением, ибо - тут полупрозрачное тело плавно качнулось в сторону пошедшего синими пятнами трюмо - сей заявился к нам ранее срока, нарушив регламент. Требую злостную эту оплошность немедля исправить, время же нам возместить по закону - в трехкратном размере.
    Трудно описать облегчение, которое я почувствовал, увидев, что блистательная речь эта не прошла даром. Жутковатое сборище "достопочтенных судей" о чем-то пошепталось, затем к нам подъехал окончательно убитый и посиневший Мойдодыр и я задумчиво поплелся за ним обратно по коридорам. Оруженосец мой (пора бы, кстати, узнать, как его зовут) молча летел справа и чуть сзади. Я не знал, сколько времени мне дадут на размышления, я понятия не имел, как мне выбираться из этого кошмара. Но одно уже было совершенно ясно - играть в эту дурацкую игру мне придется до конца и рассчитывать на поблажки явно не стоит.

Х

    - Можешь звать меня Джим, - немного подумав, объявил мой новый приятель.
    - Извини, но... видишь ли, у меня был пес... это такое домашнее животное, точнее, не совсем животное, и его как раз звали Джим... - Ну - полувопросительно-полуутвердительно буркнул мой оруженосец и, с легкой досадой в голосе добавил: - Да все я про тебя знаю. Давай-ка лучше делом заниматься - время поджимает.
    Времени, кстати, у нас оказалось не так уж и мало, так что к следующему своему выходу в зал я был подготовлен куда лучше, чем в первый раз. Заметно успокоившийся и восстановивший былую величавость Мойдодыр в этот раз, судя по реакции Джима, был точен.
    - А чего это он в прошлый раз раньше времени заявился ? - спросил я шепотом, идя по уже знакомым коридорам. - Да боятся они, вот и хотят, чтобы Горыныч поскорей с тобой покончил и уехал куда-нибудь подальше. - А на меня, выходит, здесь никто не ставит ? - Не смеши меня, у него на счету двести сорок три поединка - И какой счет ? - Ну, раз он пока еще жив, значит, двести сорок три - ноль. - Ну да, конечно, игры-то у вас мрачноватые. А кстати, зачем вообще все это нужно ?
    Видишь ли - Джим с видимым удовольствием переключился на профессорский тон - каждая раса - одна реже, другая чаще - время от времени производит особей с повышенным уровнем агрессивности, так или иначе дестабилизирующих общество. Наиболее демократичный способ хоть как-то нейтрализовать их - наши, как ты их назвал, мрачноватые игры. А вообще-то лучше бы тебе наплевать на эти общие вопросы и подумать о своем выступлении.

ХI

    - Значит, достойные сэры, сейчас я скажу, чего выбрал - голос мой, непонятным образом усиленный, стен зала, может, и не сотрясал, но звучал очень даже внушительно. - Прежде всего надлежит вам построить... такую вот штуку - я развернул свиток, на котором были коряво нацарапаны мини-футбольные ворота. - Заднюю стенку ворот надо сделать как можно слабее. Так, чтобы этот вот шар, значит, нижней конечностью пнутый, мог проломить бы ея. - Загнув эту блестящую фразу, я слегка перевел дух и огляделся: достойные сэры были явно заинтригованы, даже Горыныч, как-то по-собачьи наклонив голову, внимательно слушал.
    Ободренный, я продолжал: - Пусть же за этою стенкою спит чианчвел смертоносный, запахом нашим разбужен, он вломится к нам на арену, схватит того, кто поближе, повадке своей повинуясь, и непременно сожрет, и предаст его смерти жестокой. Суть состязанья же в том, что один из нас шарик пинает, дабы ворота пробить, а другой же - старательно ловит, будучи к хищнику ближе и встретиться с ним не желая.
    Снова, как и после моего первого выступления, в зале воцарилась тишина, но тишина совершенно другая. - Ох, и ни фига себе, - напрочь забыв ритуальные завитушки, наконец выразил общее мнение Мойдодыр. И, в общем-то, даже я был в этом с ним солидарен. Другое дело, что иного выхода у меня просто не было - своими руками я с Горынычем ну никак бы не справился, вот и пришлось приплести этого самого чианчвела - одно из самых жутких, по словам Джима, созданий в Галактике. То обстоятельство, что, согласно ритуалу, первым в воротах должен был стоять я, меня не очень-то смущало - массивные колонноподобные ноги Горыныча были явно не приспособлены для ударов по мячу, да и времени для тренировок у него будет немного.

ХII

    ...Я даже и предположить не мог, что наша с Горынычем дуэль соберет столько народу (вообще-то народом это пестрое сборище можно было назвать с очень большой натяжкой). "Ну точно, цирк, только детей с мороженым не хватает" - мрачно подумал я и посмотрел на ворота. Лучше бы я этого не делал - задняя стенка была сделана из чего-то прозрачного и за ней, в ярко освещенной комнате, задумчиво фланировало нечто, более всего похожее на танк на воздушной подушке. Время от времени это "нечто" с грохотом испускало электрические разряды, после чего непременно разевало двухметровую (поперек всего туловища) и очень зубастую пасть, окутывая пространство вокруг себя густым оранжевым туманом. "Пищеварительный газ" - вспомнил я рассказы Джима о том, что чианчвелы парализованных разрядом жертв обрабатывают этим газом до желеобразного состояния и только потом съедают.
    Стараясь думать о том, что красавчик за стеклом ориентируется исключительно по запаху, я встал в ворота. Тоненькая стена за моей спиной угрожающе вибрировала от каждого движения чудовища. "Вот сейчас он заденет стену и... Вот уж придумал, так придумал, идиот..." - от этих веселых мыслей меня с трудом отвлекло даже появление Горыныча. Судя по тому, как он подошел к мячу, он придумал что-то интересное: развернувшись к нему чуть ли не спиной, он поднял свой длинный уродливый хвост...
    - Эй, эй, это не по правилам - заорал я, сорвавшись с места и размахивая руками, как стрелочник перед поездом. - Что за проблемы ? - высокомерно оглянувшись через плечо, ледяным тоном произнес Горыныч - кажется, сей в непотребстве меня обвиняет ?! - немного подумав, он все-таки решил разгневаться и даже начал потрескивать. "Сейчас он опять начнет швыряться шипами и проткнет перегородку" - лихорадочно подумал я и, как только мог спокойнее, сказал - мы же договаривались бить по шару нижней конечностью. - Это конечность ? - вопросил Горыныч, картинно подняв хвост, и, видя мое замеша-тельство, безапелляционно заявил - конечность. Может быть, верхняя ? - хвост протестующе зазмеился по полу - есть ли вопросы еще ?
    Вопросов не было... Я встал в ворота, Горыныч размахнулся хвостом от самых ушей и врезал в нижний угол, да так, что я, разъехавшись ногами в каком-то немыслимом шпагате, еле дотянулся до мяча, отбив его куда-то вбок. Зрители заорали, завыли, совсем как на итальянском или испанском стадионе. Я с трудом поднялся на ноги и заковылял к уже установленному мячу. Ступня болела так, как будто я весь день отбивал ей кирпичи и булыжники. Горыныч прошествовал мимо торжественно, как носорог, даже не оглянувшись, и утвердился в воротах, закрыв их почти полностью.
    Как я и думал, реакция у Горыныча была, что надо - но она-то его и подвела: как только я сделал вид, что бью в левый угол, Горыныч уже приземлился там со страшным грохотом и, повернув голову, растерянно наблюдал, как я издевательски медленно закатил мяч в правый.

ХIII

    А вот пижонить-то мне как раз и не стоило - мяч, еле докатившись до стенки, легонько коснулся ее и остановился в углу,  чианчвел за стенкой даже не шелохнулся. По каменной морде Горыныча легким облачком пронеслось облегчение. Странно, но я испытывал то же самое чувство, хотя, если задуматься, вот теперь мне точно был каюк: в следующем раунде выбор оружия был за Горынычем.

ХIV

    Выбором своим Горыныч меня не удивил - длиннющие сабли из какого-то легкого, но очень твердого металла, острые невероятно, по одной в каждую руку - чего-то такого, "самурайского", я от него и ждал. Джим с грехом пополам вдолбил мне несколько приемов (лучше меньше, да лучше, батенька - зявил он, гаденько хихикая). Даже не оглянувшись в ответ, я сейчас же начал сосредоточенно размахивать шашками, мрачно сопя и замысловато переступая, как пьяный на сельской танцплощадке.

ХV

    ...Я опять стоял на середине ярко освещенной арены, на меня, выписывая зажатыми в двух щупальцах шашками немыслимые фигуры, наезжал Горыныч. Остальные хваталки Горыныч заплел у себя за спиной. "Ишь, благородный, шансы уравнивает" - мелькнуло у меня в голове. Я ошибался. Шансы не были уравнены даже приблизительно - это стало ясно сразу, как только он подобрался ко мне поближе. Сверкающие лезвия с ошеломляющей быстротой замелькали у моего горла, у глаз, возникая, казалось бы, из ниоткуда. О том, чтобы хоть как-то контратаковать, не было и речи - я еле успел раза два отскочить, да один раз каким-то чудом отдернул голову: клинок, просвистев на уровне переносицы, ударил по моей бестолково торчащей вверх сабле и выбил ее из судорожно сжатой руки. Я невольно проводил ее взглядом, а когда снова посмотрел перед собой, то в нескольких сантиметрах от своего лица увидел лишенную приятности морду Горыныча. В ту же секунду на моих запястьях и лодыжках как будто защелкнулись стальные наручники - вырываться было бесполезно, это я уже знал, а поэтому для начала изо всех сил боднул Горыныча в глаз.
    Глаз был выпуклый, лишенный всякого выражения и очень, очень твердый. Кровь из ссадины на лбу капнула мне на нос. Горыныч поразглядывал меня еще немного, потом как-то совсем по-человечески вздохнул, разжал щупальца, повернулся и пошел прочь.

ХVI

    Странное дело! Каждый раз, утешая себя тем, что хуже уже быть не может, потому как хуже некуда, я оказывался неправ. Тем не менее теперешняя ситуация, пожалуй, была окончательно безвыходной - изобретать очередной способ убийства Горыныча, размышлять о его слабых местах, о выборе оружия и прочей бодяге я уже не мог, расслабиться и пропадать ни за грош - было не менее противно. Хотя, похоже, ни на что другое я сейчас не был способен. Впрочем, нет - кроме этого я еще мог ходить из угла в угол, хвататься за голову, говорить "Ну, ващще..." - короче говоря, жалеть себя от всей души. Чем я и занимался с небывалой самоотдачей. Вообще-то я никогда не считал себя суперменом, но от себя теперешнего меня просто тошнило. "Напиться бы сейчас до полного идиотизма и... "Стоп. А ведь это мысль, и, вроде бы, неплохая.
    Я с трудом разыскал в одном из углов плотный матово-белый шарик - окончательно впавшего в меланхолию и порвавшего все связи с внешним миром Джима, растолкал (точнее, расковырял его) и устроил очередной - который уже по счету! - военный совет.

ХVII

    Самым трудным оказалось вспомнить химическую формулу этилового спирта и растолковать здешним умникам, какая буква какое вещество обозначает. Дальше все пошло-поехало, как по маслу: уже через пару земных часов похожий на трехногий опенок туземный умелец вывел каких-то бактерий, выделявших спирт со скоростью бытового самогонного аппарата средних размеров. Я тут же вызвал Мойдодыра и отправился в зал, где объявил, что желая, наконец, закончить наш чрезмерно затянувшийся поединок, - "каков наглец!" - пробормотал зависший за ухом Джим - я предлагаю самый смертоносный из всех известных мне способов разрешения подобных споров: мы оба - я и мой противник - принимаем яд, самый ужасный из всех известных на моей планете, до тех пор, пока один из нас (а может быть, и оба) не отправится туда, где лучшие витязи прошлого... пока не помрем, короче говоря. Или, что то же самое, полностью не утратим разум и личность.
    Горыныч во время моей речи стоял, застыв, как киношный индеец, только однажды скосил на меня глаза, но когда я закончил, пульсировавший на его спине клапан (тот самый, по которому я хотел приложиться еще в первую нашу встречу), неожиданно отделился от Горыныча, выкатился на середину зала и затараторил в том смысле, что он ничего такого не хочет сказать, что он вообще-то не видит причин для недоверия, но элементы, входящие в состав яда, предложенного глубокоуважаемым соперником его высокочтимому сюзерену - ("так это оруженосец" - наконец догадался я) - в большом количестве входят в вещества, из которых глубокоуважаемый соперник и состоит. Более того, они, элементы, то есть, там, в веществах этих, значит, даже преобладают. Поэтому он от лица... и т.д., нисколечко не желая... и т.д., хотел бы все-таки немножечко покопаться в голове, ой, хе-хе, извините, то есть порыться в мыслях высокочтимого соперника, чтобы, так сказать, убедиться в искренности, поймите правильно, намерений высо... Тут уже давно проявлявший нетерпение Горыныч досадливо шлепнул себя щупальцем по спине и суетливый оруженосец его, сейчас же замолчав, как в пущенном задом наперед фильме взлетел на прежнее место. Горыныч забасил было что-то насчет доверия и чести, но достопочтенные судьи уже окружили меня и потащили куда-то вон из зала.




ХVII

    Честно говоря, я не очень-то и упирался, поскольку в числе прочих вариантов просчитывал и этот, а потому, едва завидев лохматые шары, начал лихорадочно пережевывать все антиалкогольные лозунги и плакаты, какие только сумел вспомнить. Шары, подпрыгнув, облепили мою голову со всех сторон. Самый настырный устроился на переносице, шерсть его, извиваясь по лицу, полезла в нос и в рот, мешая дышать. "Любой подвыпивший водитель - самоубийца и вредитель... Не пей, братец Иванушка - козленочком станешь..." - отдирая колобок и отплевываясь, прокручивал я в мозгах с настойчивостью психопата. Голова начала кружиться, похоже, я терял сознание - а вот этого как раз допускать было никак нельзя, поэтому, пытаясь собрать мысли в кучку вокруг обрывков когда-то читанной страшной статьи из журнала "Здоровье", я из последних сил рванул мешающего сосредоточиться телепата, и, оторвав, наконец, уже не помня себя, шарахнул им об стену. Не долетев до стены сантиметров десять, колобок резко затормозил, поднял шерсть дыбом и, фиолетово светясь и потрескивая, возмущенно (как мне показалось), выплыл из комнаты. "Пошел, пошел" - торопливо подумал я, одновременно пытаясь как можно красочнее представить себе виденную однажды на пляже татуировку - бутылку и женское лицо на фоне рассыпающихся карт вместе с трагичным и скупым, как мужская слеза, резюме: "ЭТО НАС ГУБИТ".
    ...Похоже, я недооценил добросовестность колобков - время шло, казавшийся поначалу неисчерпаемым запас катастрофически быстро подходил к концу, а эти гаденыши, похоже, только входили во вкус. "Пьяница-мать для сыночка-дебила шапку-ушанку с получки купила. Не потеряет обновку дебил - папа гвоздями к затылку прибил... Ээээ... Лучшее кино - красное ви... Нет, это, пожалуй, не то... ...Водку любить - себя погубить... Алкоголь - отрава, не пей, шалава..." - в отчаянии выскребал я из самых дальних уголков сознания последние аргументы в пользу здорового образа жизни, когда колобки, наконец, отвалились и, возбужденно подпрыгивая, покатились в зал. Совершенно обессиленный, я поплелся следом.

ХVIII

    - Страшное дело задумал ты, мягкоголовый уродец... - судя по голосу, Горыныч был несколько потрясен тем, что передал ему только что отпавший от его угловатого лба колобок, хотя внешне по-прежнему был чрезвычайно грозен и представителен. - Сколь извращенным и злобным должно быть сознание расы, дабы измыслить паскудство, подобное этой отраве! Память отнять и сознанье, оставив бездумное тело!! Чести лишить и достоинства, вырвать с корнями потомство!!! Светлой надежды лишить до скончанья Вселенной!!!! - Горыныч
набирал обороты, его раскатистый бас сотрясал стены, щупальца патетически извивались, складываясь в выразительные и красивые фигуры, а в конце этой прямо-таки шекспировской тирады трагически поникли. Эффект был потрясающий. Судейский корпус, в полном составе сгрудившись в центре зала, ритмично ухал, подергиваясь в такт, что, очевидно, означало безутешные рыдания. Мойдодыр, опрокинувшись на пол, переливался всеми цветами радуги. Над ухом у меня послышались огорченные вздохи и посвистывания - даже Джима, прекрасно знавшего что к чему, не на шутку проняло.
    "Капли больше в рот не возьму" - опрометчиво подумал было и я, волей-неволей поддаваясь общему унынию, но, глянув на стоящий посреди зала прозрачный кувшин замысловатой формы, вовремя спохватился и гусарской походкой продефилировал к нему. Задача, на первый взгляд, была не слишком сложной: напиться до полной потери сознания, я бы даже сказал, до уровня инфузории, и пробыть в таком блаженном состоянии три часа двенадцать минут по земному времени - ровно столько потребуется достопочтенным судьям, чтобы зафиксировать потерю личности и отправить мое "бездумное тело" обратно, на Землю. Домой.

ХIX

    "Боже мой," - только приблизив нос к горлышку кувшина, я отшатнулся, как от удара в лоб. - Пошто кощевряжишься, шокол, аль штой-то не так покажалошь? - еле внятно прошамкал грибообразный самогонщик-умелец, увидев, как отчаянно замотал я головой, словно пытаясь вытрясти из нее жуткий сивушный дух, пробравший мозги, кажется, до последней извилины. "Да ладно..." - махнул я рукой и уселся напротив Горыныча, возлежавшего неподалеку наподобие древнего римлянина.
    - Ну, будь здоров - машинально брякнул я, кивнув Горынычу, и молодецки опрокинул сильно уменьшенную копию стоявшего между нами кувшина. Обжигающе-вонючая жидкость потекла из уголков рта по подбородку. - Ну и отрава - просипел я перехваченным горлом. - Так ить, штаралша же, шокол ты мой, не жа штрах, а жа шовешть - подкатился, лучезарно сияя, опенок-самогонщик. "Штарательный ты мой" - с ненавистью посмотрел я на него, но промолчал.
    - Все-таки сколь благороден, хотя и ужасен обычай - неожиданно забубнил Горыныч - яд выпивая смертельный, здоровья врагу пожелать... Вот мне урок, дабы выводов впредь я не делал поспешных. Будь же и ты вечно здрав, благороднейший витязь! - С этими словами Горыныч, поднеся щупальце с кувшинчиком к несуществующему эполету, запрокинул шишковатую башку.

ХX

    "Ох, елки-палки" - испугался я, увидев, как корчится и передергивается всем телом Горыныч. Впервые я подумал о том, что Горыныч, будучи существом "неземным", и в самом деле может отравиться, а этого мне совершенно не хотелось. Но - как бы невероятно это ни выглядело - алкоголь, похоже, действовал на Горыныча точно так же, как и на меня, только, пожалуй, чуть посильнее.
    - Плохо дело - Джим, в отличие от меня, по-прежнему рассуждал трезво и просчитывал ситуацию на шаг вперед. - Если он сейчас отрубится, то его отправят домой, а ты... В соседнем зале уже очередь выстроилась, чтобы подраться с победителем вашей дуэли.
    Я попытался представить себе разношерстную ораву вооруженных до зубов страшилищ, вздрогнул и, зачерпнув из кувшина до краев, поспешно выпил.
    - Сказано будь не в обиду, я думаю, ты не воитель. - Всегда сурово-непроницаемого, как Чингачгук, Горыныча потянуло на душевные разговоры. - Слишком уж мало для ратного поприща ты приспособлен, да и в искусстве сражаться ты, сказано будь не в обиду...
    "Да уж, супермен из меня, скажем прямо, хреновый." - подумал я, вполуха слушая Горыныча и машинально ища глазами соленый огурец. "Пока катался по кругу, как на карусельной лошадке, все было очень даже... А чуть только вылетел из колеи, так и выясняется - попинать мячик и организовать пьянку - вот и все подвиги, на которые я способен. А вот Горыныч, например, хоть здесь, хоть на Земле - везде бы..."
    - Нет, погоди. Ты меня уввважаешь? - совершенно неожиданно вопросил Горыныч. - Конечно, уважаю - я от удивления даже потряс головой - а почему ты спросил?
    - Да так... - Горыныч оставил свои гекзаметры, как-то сник, и даже несколько протрезвел. - Сколько себя помню, всегда... Еще головастиком был, а уже, чуть только кто не так посмотрит, дергался, как ненормальный - все доказать что-то всему миру пытался. Я и в чурчхелы-то подался из-за этого. А сейчас уже, вроде, и доказывать никому ничего не надо, а вот поди ж ты...
    - Кого-то он мне напоминает... Угадай с трех раз - кого? - Джим, удобно расположившись у меня на плече, явно наслаждался происходящим. Я, в    отличие от него, никакого наслаждения    не испытывал: меня основательно мутило, в глазах еще не двоилось, но    уже плыло, доносящийся откуда-то издалека бас Горыныча ритмично убаюкивал...


ХXI

    - Ммммм... Ооохххх... Да где же это я?.. - Вопрос был как нельзя более актуальным, но продрать глаза и осмотреться почему-то никак не получалось. Было невыразимо гнусно и вообще непонятно, жив ли я, уже умер или еще не родился.    Голову, во всяком случае, держать я пока еще не умел. Голова, кстати, распухла до невозможных размеров, и мысли летали в ней плавно и свободно, изредка сталкиваясь, как воздушные шары в пустой комнате. "Уж лучше было... сразу в колонизаторы... Нет, а что, в самом деле..."
    - Ну, ты даешь - вслед за знакомым до оскомины голосом в сознание вплыла представительная фигура Игоря. - Компьютер спалил, четверо суток где-то пропадал, - подойдя ко мне еще поближе, он потянул носом и, очевидно, в первый раз в жизни потеряв дар речи, сделал минутную паузу, в течение которой только отдувался и крутил головой, после чего зловеще пробисировал свое "ну, ты даешь".
    ...Понемногу приходя в себя, я посмотрел на ставшего вдруг каким-то маленьким Игоря, на обшарпанные стены лаборатории, а когда налюбовался вдоволь, постарался сфокусировать взгляд на окне, за которым моросил мелкий осенний дождь. Затем, не говоря ни слова, подошел ко все еще воняющему горелой изоляцией компьютеру и оторвал торчащую из принтера распечатку. - Ашшива чурчхе зандарахшт! - проорал я в дохлый монитор, вытаращив глаза для большей эффективности. Ничего не произошло, если не считать севшего мимо стула Игоря. Аккуратно вырезав ножницами заклинание, я засунул его в карман, обогнул все еще сидевшего на полу Игорька и вышел из лаборатории.

1994