Шуба и покойник

В ту новогоднюю ночь 1990 года, когда к девятиэтажке улучшенной планировки, почти все окна которой разноцветно светятся и пропускают приглушенные праздничные звуки, подъезжает "скорая", ничто не предвещает несчастья. Его и не происходит. Вместо врачей в белых халатах из "скорой" выходит человек в шубе. Впрочем, это врач, более того, врач "скорой": просто заступившая на смену бригада подвезла смененного коллегу Мрачного на новогоднюю вечеринку. Пожелав оставшимся в  машине спокойного дежурства, Мрачный входит в подъезд. "Скорая" отправляется дальше по вызову.

Вечеринка происходит у одного знакомого Мрачного, студента мединститута Авоськина, и, когда врач входит в квартиру, она в самом разгаре. Весь встроенный шкаф в передней давно уже занят, и Авоськин играючи закидывает тяжелую шубу приятеля на внушительную гору пальто на диване в "непраздничной" комнате, в которой в данный момент происходит, кажется, выяснение отношений между студентом и  студенткой из группы Авоськина, а вообще в эти дни проживает его дядя Бейкер, приехавший в командировку, но сейчас он за столом со всеми в другой комнате.

Пока Мрачный раздевается, моет руки, проходит к столу и начинает поспешно наверстывать упущенное на работе время, Авоськин пытается пересказать ему, что вот тут вот сейчас было. Коллега Гусаров сегодня дежурный по палате послереанимационных больных, и отпустил всех сестер на праздник, а больной у него был только один, причем здоров, как огурчик, и это и есть предмет сенсации, потому что только что был привезен с улицы совершенно окоченевший и с трудом реанимирован, и  вот Гусаров взял да и взял его с собой сюда, это вон тот, щупленький, в пижаме, видишь? И на бутылку так тоскливо уставился... Да смотри же!

Но Мрачный, не глядя, отмахивается от сенсации. Ему нужно срочно поправить настроение, а упоминание реанимации вообще действует ему на нервы. Он сегодня работал как раз на реаниматоров и слышать о них не может без содрогания. Да ты знаешь, что они делают, когда оживить не удается, а план висит и премия горит?.. А-а, ладно!.. Он машет рукой, выпивает и наливает еще. Сидящий рядом Бейкер, выделяющийся среди студентов своей лысой яйцеобразной головой и непомерно пышными закрученными усами, пододвигая Мрачному блюдо с бутербродами с черной икрой, строго советует племяннику отвязаться от человека. У тебя свои дела есть.

Студент отходит. Ему, на самом-то деле, действительно, больше не до приятеля, потому что окончательно собирается уходить профессор Бассейников, и самое время произнести тост, который Авоськин давно заготовил, но все что-нибудь мешало. Коллеги! Давайте поднимем бокалы и обмоем, или, правильнее будет сказать, зальем предстоящее мне в этом году неминуемое отчисление!

Коллеги - в основном это студенческая группа в полном составе - со смехом выпивают, а профессор, уже стоя в дверях, подзывает Авоськина и выводит в  другую комнату. Где ваша зачетка?.. И, поставив уже не чаемый "уд.", Бассейников одевает шубу и удаляется, улыбнувшись обалделому виду студента.

Авоськин возвращается в комнату и собирается произнести новый тост, противоположный последнему, но его отвлекает, чтобы попрощаться, давно отчисленный из мединститута приятель-бомж Веселовский. Авоськин удивлен. Веселовский обычно сидит до последнего и остается ночевать, и назавтра помогает доедать недоеденное и мыть посуду, и гостит потом недельку-другую, но сейчас его, по его словам, ждут еще в одном месте. Авоськину это даже кстати. Обычно он Веселовскому рад, но сейчас у него дядя...

Реанимированный устраивает Гусарову скандал. Сначала он порывается уйти вместе с Веселовским, что, конечно, совершенно невозможно. Тогда он требует вернуть его в больницу, ему тут скучно, то он вот с товарищем разговаривал, а теперь что?.. Бунт подавлен разрешением немного принять в медицинских целях.

Гости начинают расходиться. Уходит в своем пальто Мрачный. А чья это такая богатая шубка? А это дяди. А-а. Последним собирается выходить Гусаров со своим больным. Ему пора сдавать смену (и больного). И тут начинается. Гусаров стоит в своем зимнем пальто и поглядывает на часы, а больной бродит из передней в дядину комнату и обратно в поисках своего. В дядиной комнате ничего нет, а на вешалке только куртка Авоськина, шуба Бейкера и... халат профессора Бассейникова. На кармашке инициалы, из кармашка торчит ручка профессора с золотым пером, в боковых карманах конспект лекции и портмоне с зарплатой. Впрочем, это выясняется потом, пока же ясно только, что пальто больного куда-то делось. К поискам подключаются студент и его дядя. Гусаров выходит на лестницу и окликает уходящих (они, поминутно отвлекаясь на обсуждение удавшегося вечера, с трудом выясняют, кому куда ехать и группируются по географическим интересам, а потому еще доступны), не одел ли кто чужого пальто по ошибке. Нет.

Тут происходит еще некоторое недоразумение, потому что, как оказывается, больной не считал выданное ему Гусаровым пальто своим, а Гусаров был уверен, что это его пальто (хотя оно и было ему заметно велико), так как оно лежало в единственном мешке в кладовке. Больной же считал, что его пальто, видимо, недоступно, а  это чье-то, на время. Гусаров мысленно примеряет на больного различные пальто и высказывает предположение, что мог видеть его в шубе. Студент бледнеет и  хочет что-то сказать, но удерживается. Больной отрицает наличие у него когда-либо шубы, хотя его пальто было ничуть не хуже выданного (это странное сравнение, так как выданное пальто никто не счел бы соответствующим холодной зимней ночи), а теперь и то сперли, и за это придется отвечать, ведь говорил же, пошли, а теперь что?..

Недоразумение выяснялось бы очень долго, потому что все пьяны, если бы не Бейкер, вносящий конструктивный элемент. Он одалживает больному свою шубу, с тем, чтобы Гусаров занес ее, проводив больного. Они, наконец, выходят, причем вместе с ними выходит Авоськин. Он хочет отнести профессору халат. У подъезда они расходятся.

Пока они идут в разных направлениях, Мрачный, которому вполне удалось утопить осадок от неприятного дежурства, уже добрался до дома. Перед дверью он сует руку в карман и, пока шарит в поисках ключа, замирает от мысли, что он-то в шубе, а ключ в пальто, но тут же понимает, что нет, он в пальто, и по ощущению, и одевал же его у студента. А где же шуба?.. Но тут пальцы натыкаются на ключ, это его ключ, дверь открывается, Мрачный понимает, что сейчас он слишком пьян, чтобы разобраться в этом, и ложится спать.

Между тем Авоськин, уже бывавший ранее у профессора со своей тройкой, то есть двойкой, легко находит его дом (недалеко от своего) и вручает халат. Там тоже празднуют, тихо, по-семейному. Студента благодарят, внучка профессора пытается затащить его играть в шарады, и Авоськин, конечно, пренебрег бы тем, что эта просьба остается без поддержки профессора, если бы у него не было важной причины вернуться. Ему надо разобраться в странном происшествии с пальто. Поэтому он с сожалением отказывается, чем, кстати, повышает свои шансы и у внучки, и у профессора, и отправляется домой, убедившись, что шуба профессора висит на вешалке.

Дома он застает Гусарова, уже сдавшего дежурство и больного и вернувшегося с шубой Бейкера. Гусаров объясняет, почему ему показалось, что он видел больного в шубе. Теперь я понял, в шубе был больной, привезенный перед этим, причем, вроде, был, к тому же, похож. Я хотел помочь реаниматорам, но они меня отослали, их и так там много. Ко мне тот, в шубе, потом не поступал. Видимо, его, как это ни грустно, оживить не удалось, и он был отправлен в морг. Так что он здесь ни при чем.

Очень даже может быть, что причем! Студент не выдерживает и признается в неблаговидном поступке. Этим вечером профессор проводил с нашей группой занятие в морге. Это здесь, совсем близко к дому. Именно оттуда я хотел позвать всю группу на вечеринку: отпраздновать намечавшуюся тогда тройку. Но Бассейников тройку поставить не захотел. Тогда, сам не знаю, как это вышло, но я стащил труп, предназначенный профессором на следующее занятие ("как живой", сказал про него Бассейников), одел в шубу профессора и вынес на перекресток.

Вернувшись, я увидел, что наш рассеянный профессор, увлеченный беседой, собирается выйти на мороз в халате. Наверное, думает, что шубу забыл в другом корпусе либо вообще оставил дома. Мне стало стыдно, да и не пропадать же заготовленной еде, опять же не обязательно отмечать только радостные события - и я пригласил всех к себе на Новый год, причем как раз в тот момент, когда кто-то пытался выяснить у профессора, куда делась его шуба.

Так вот, этот больной, когда Гусаров сказал про шубу, показался мне похожим... Но я сбегал сейчас к профессору и убедился, что его шуба у него!..

Да нет, возражает Гусаров, наоборот, тот, в шубе, отправлен в морг, и там ты его и украл. А этот точно был в том пальто. И вот почему. Он теперь вспомнил, когда больного привезли, он еще обратил на это пальто внимание, потому что оно было очень похоже на пальто коллеги Мрачного. (Да? - удивляется Авоськин,  - он тут был сегодня, рядом с тобой, дядя, сидел). Я даже подумал, уж не надел ли Мрачный свое пальто на больного, если того, например, на улице раздели грабители. Но понял, что нет, когда Мрачный сдал больного вместе с пальто и укатил.

Дядя Авоськина подает реплику. А может, это все же было его пальто, и после праздника он спьяну забыл, что одевал его на больного, одел сам и ушел?

Вовсе он не такой альтруист, сердится Авоськин, знаю я его, он вроде Веселовского, ну это такой знакомый бомж у меня, а кстати, он здесь был сегодня, и почему-то сорвался так рано... Да и больной с ним прекрасно спелся, может, тоже бомж, и даже знакомый. Они все и устроили!

Подумавши, Гусаров высказывает сомнение: могли того, в шубе, и не в морг отправить. Он подозревает, но старался закрывать на это глаза, потому что стыдно, что, когда план висит и премия горит (Авоськин вспоминает, что Мрачный что-то такое говорил, но он не обратил внимания; дядя: и напрасно), реаниматоры наши могут труп и обратно на улицу положить, если уверены, конечно, что случай безнадежный. А тогда уж его могли раздеть грабители, а коллега Мрачный одел на него пальто. На голого. В мешке-то, в кладовке, ничего, кроме пальто, не было!

Авоськин возражает, что тогда непонятно, откуда у профессора шуба взялась. Не он же ее с трупа, то есть с больного, снял?

Приятели в полном недоумении.

Дядя заявляет, что все очень просто. Ваш друг Мрачный снял.

Общие восклицания.

Авоськин: не может быть!

Гусаров: как это? А зачем опять привез? А-а, переодел, чтобы обмануть реаниматоров!

Бейкер заявляет, что все это видит, как будто оно происходило при нем. Вот послушайте. Итак, ты, племянник, взял в морге труп ("как живой"), одел в шубу профессора и вынес. Профессор этого не заметил и пошел в халате, который и  остался потом у тебя на вешалке. Бригада врача "скорой" Мрачного тело в шубе привезла в реанимацию, где его оживить не удалось, и сразу было видно, что не удастся, потому вас (обращаясь к Гусарову) и отослали. А план, премия, в общем - вези и положи на место. Теперь представьте себя на месте своего коллеги Мрачного. Он приглашен сюда на Новый год, но должен работать. Работа тяжелая, холодно, на нем под белым халатом пальтишко не по сезону... Теперь ему приказ везти тело назад. И зряшный труд, и неэтично, а главное, премия у всех, а свалили все на него. Все остальные члены бригады "скорой" старательно отворачиваются, когда он один выволакивает тело из машины. Вконец озлобившись, врач теряет всякие нравственные устои и делает то, предположение о чем вызвало ваше возмущение. Он снимает халат и пальто, снимает шубу с тела, благо, она не застегнута, одевает шубу и халат, нацепляет на тело пальто и сует в сугроб. Все это время он готовится изругать вдоль и поперек всякого, кто обернется и, хотя бы молча, удивится. Но они, раз отвернувшись, так и не оглядываются. Покачивание машины, хлопок дверцы, и шофер трогает... Теперь уже можно никому не говорить.

Гусаров по-прежнему не понимает, зачем Мрачный второй раз его подобрал. И  вообще, это чудовищно.

Но Бейкер возражает, что не столь уж чудовищно, если сравнить кое с чем другим. Что такое шуба по сравнению с человеческой жизнью? Вы же покорно ушли, когда реаниматоры вас послали, и закрыли глаза на то, что неудачно оживленный, простите, не оживленный, он может не дойти до морга. А человека-то оказалось можно оживить, в конце концов. А что касается того, зачем опять забрал, то представьте себе такую ситуацию. Возвращаясь с очередного вызова, бригада видит в сугробе человека и хочет его забрать. Не будет же врач сопротивляться и объяснять, что это тот же самый? Ведь для этого ему пришлось бы рассказать, что он сделал. Так что альтруизм тут не обязателен. Впрочем, может быть, вы и правы. Могла у него быть и такая мысль, насчет еще одного мизерного шанса. Но вряд ли. Хотя он и не знал, что это труп из морга. Между прочим, интересно, до него дошло, что этот мизерный шанс осуществился?

Авоськин говорит, что вряд ли. Он пришел позже, и больного не узнал или даже вообще не заметил. А то бы он не ушел в пальто. А кстати, почему он не ушел в шубе?

Дядя объясняет, что в ней раньше ушел рассеянный профессор.

Вот черт, как все сходится! Студент восхищен. Но все-таки снимать шубу с трупа неэтично.

Дядя удивлен. Должен ли он так понять племянника, что снимать ее со своего профессора и одевать на труп этично? Ты, кстати, потом, пригласив профессора в гости, не собирался пойти поискать его шубу? И снять ее с трупа.

Авоськин смущен. Он хотел, но забыл. Думал, в основном, про свое предстоящее отчисление, а про шубу хотел, но не успел. Ладно, дядя, я понял, не мне его осуждать. А ты его не осуждаешь?

Бейкер заявляет, что все хорошо, что хорошо кончается.

Гусаров все же не понимает, как такое могло произойти. Раз - не оживили, другой  - оживили?

Бейкер делает вывод, что, значит, ему требовалось три раза.

Племянник пытается поправить его, что два.

Дядя стоит на своем. Три. И тебе ли об этом не знать. Ты ведь его взял из морга. Не сам же он туда пришел?