От тюрьмы и от сумы не зарекайся

               
Не зарекаюсь! Но боюсь. Больше первого, ибо второе по сравнению с ним вполне переносимо. Ночными кошмарами приходит ко мне маленькая грязная камера, полная людей-монстров, озлобленных, готовых набросится в любую секунду. А за тяжелыми украшенными “кормушкой” дверьми - оскаленные садисты-вертухаи, жаждущие забить любого из находящихся здесь до смерти. Мне как-то рассказывали про их любимую игру: выгнать из камеры всех зэков и поставить их к стенке, а зазевавшегося, опоздавшего - молотить дубьем до потери сознания, до отсутствия на его теле места, свободного от ссадин и кровоподтеков. И никуда отсюда не денешься, не помогут никакие крики и слезы, мольбы о пощаде.
Можно быть законопослушным, как овечка, пить только дома и одному, чтобы в пьяном угаре кого-нибудь не покалечить, бояться наркотиков, как чумы, жить на одну зарплату... Раньше всего этого было достаточно хотя бы для самоуспокоения, ибо всякий советский гражданин знал, что “там” сидят за дело. Да и как живется за проволокой - никто не знал, ибо нигде об этом не говорилось, а отсидевших знакомых имели далеко не все.
Потом появился знаменитый “Архипелаг Гулаг”, который в сравнении с современными “Криминальным чтивом” или “Вне закона” выглядит как сказка про Красную Шапочку в сопоставлении с первоянварским репортажем из Чечни 1996 года. Крылатая фраза “был бы человек, а статья найдется” гуляет по стране уже давно, но в современной Эрефии каждый дурак знает о том, что попасть в тюремную камеру проще всего ни за что, и чем больше ты совершил дел, достойных попадания туда, тем меньше имеешь шансов там оказаться. Даже более того - получаешь сокровенную возможность отправлять за решетку других...
В нашу эпоху любой страх моментально переходит в фобию, становится навязчивым. Так случилось и с моим...
За три квартала стал я обходить Арсенальную набережную, на которой расположены знаменитые “Кресты”. Вид ментов начал бросать меня в дрожь, и места их наибольшего скопления преодолевал обычно бегом, не оборачиваясь. Спиной я чувствовал их взгляды и весь напрягался в ожидании погони. Вот сейчас они меня настигнут, повалят на заплеванный асфальт, дадут дубинкой по почкам, нацепят наручники  и потащат в зарешеченный фургон. Окажусь я в черной, не имеющей выхода коробке, мчащейся по направлению к угрюмому грязно-кирпичному зданию с наглухо зарешеченными окнами...
Нет, все тихо. Спокойно идут по своим делам люди, а менты все так же спокойно покуривают и рассказывают друг другу анекдоты. Однажды они все-таки выцепили меня из людского потока - посмотреть паспорт. Трясущимися руками я вытащил из внутреннего кармана документ, и чуть было не пустил струйку в штаны. Но, слава Богу, обошлось.
А схватить ведь могут не только на улице. Вернее всего, хватают не на улице, а приезжают на квартиру, в три часа ночи, будят стальным криком: “Откройте, милиция!” Что делать тогда? Спотыкаясь, заплетающимися ногами, с медным вкусом во рту, обреченно, как на Голгофу, брести к двери, полностью полагаясь на судьбу? Или... или... бежать? А куда? Безнадежно оглядываю свою двухкомнатку. Да, при таких обстоятельствах она превратится в западню, скрыться здесь абсолютно негде, хуже чем зайцу в чистом поле, когда на него несется целая свора борзых. Но бежать лучше отсюда - из тюрьмы уже гораздо тяжелее. Что мы имеем? В любой квартире есть окна, есть они и у меня. Может, купить веревочную лестницу и в страшную ночь просто вылезти через окно во внутренний дворик? Но действовать-то надо наверняка, второй попытки не будет, а в случае провала еще большая озлобленность и без того весьма злых оперов, а потом - следователей и судей - обеспечена. План должен быть эффективен процентов на 90 - как минимум, а в данном случае успех возможен только при разгильдяйстве командира опергруппы, забывшего поставить засаду под окна. И потом - куда бежать, если уже через пару часов мою рожу будет досконально знать любой вокзальный милиционер?
Иду в библиотеку и беру целую гору книг по криминалистике, розыскному делу, пухлые пачки газет, содержащие интересующие меня темы. Внимательно читаю, с утра до вечера, старательно делаю выписки в толстую тетрадь с зеленой коленкоровой обложкой. Учусь...  Вскоре таких тетрадей набралось уже пять штук - целая диссертация! Могу считать себя тайным профессором тайных же наук. Еще иногда звоню приятелям, имеющим крепкий житейский ум, и замаскировано выведываю у них, что бы делали они, если бы арест угрожал им. Вчера мой знакомый Иван предложил удивительно простую и вместе с тем - гениальную мысль - найти место, где можно было бы отсидеться месяца три, пока о моем существовании не забудут в соответствующих органах. А там - бежать в другой город, предварительно тайком продав квартиру и отпустив, в целях конспирации, бороду. На новом месте купить паспорт, купить квартиру (опять же - нелегально), благо стоит она где-нибудь в Вятке гораздо дешевле, чем в Питере.  Мысль - просто гениальна, но где же прятаться?
В десять вечера возвращаюсь из библиотеки, подхожу к дому, и вспоминаю, что живу на последнем этаже. Выше - чердак, закрытый на проржавевший от времени амбарный замок. Идея пришла сама собой, и как же я раньше до этого не догадался?
Вскоре в потолке ванной появился тщательно прикрытый плитками наклеенного пенопласта потайной люк, ведущий прямо на загаженный голубями чердак. Непосвященный человек ни за что его не обнаружит, ни со стороны квартиры, ни с чердака. С обеих сторон он закрывается на замок, время эвакуации - одна минута. Люк дополняют три глазка, спрятанных в разных комнатах, и ведущих так же - на чердак, через них я смогу видеть все, что происходит в квартире, оставаясь вне досягаемости для находящихся в ней. Со своего чердака я сделал потайной ход в соседний, также запертый с незапамятных времен, а с него в расположенный рядом незапертый снаружи и на крышу. Все ходы на чердаки я закрыл изнутри на здоровенные висячие замки, созданные мной люки я также запер на весьма прочные замочки. На соседнем чердаке я отгородил угол, в который провел свет, оклеил стены обоями, поставил старый диван и стол, электроплитку. На всякий случай протянул телефон - в случае чего сообщу своим знакомым, что уехал в Киев хоронить троюродную тетку, и если опера выйдут на них - пусть меня в Киеве и ищут.
Все свободное время стал отдавать благоустройству тайника. Вскоре там появился холодильник, телевизор, запас продовольствия, водопроводный кран, посаженный на проходящую трубу и, даже канализация, выходящая в мусоропровод. Одним словом - живи и радуйся. Со стороны чердака каморку тоже нельзя было опознать, ее шершавые серые стены сливались с конструкционными деталями подвала и была она похожа просто на шахту непонятного назначения, звукоизоляция - полная. Пожалуй, подозрение она могла вызвать только у архитектора, построившего этот дом, да и то если его еще не мучает атеросклероз. Теперь я живо представил картину своего “ареста”.
К дверям квартиры подходит отряд оперативников. Звонят. Никто не открывает. Я, тем временем, в три прыжка оказываюсь на чердаке. Старший достает санкцию прокурора на взлом дверей. Взламывают. В квартире никого нет, ничего подозрительного - не обнаружено. - Заподозрил неладное и съебал, сука, - вырывается у командира. Матерясь, опера опечатывают квартиру и хотят уехать. - Может, по чердакам поискать? - случайно вырывается у молодого опера. Взламывая двери, почесывают чердаки. И... Ничего не находят. Все спокойно, даже подозрительно спокойно. Набивший шишку и вляпавшийся в голубиное говно старший обкладывает матом молодого опера, и, проклиная все на свете, они бредут вниз. Я же смеюсь над ними, и спокойно сижу в своем укрытии. А могу потом и просто вернуться к себе домой, где искать меня теперь уж долго никто не будет. Приходить и уходить я, конечно, буду не через двери, а через сложную систему чердачных потайных ходов, и ночью.
Со временем я так полюбил свое убежище, что проводил в нем практически все свободное время, даже ночевать там оставался. И однажды мне приснился сон, будто несмотря ни на что, я все-таки очутился в тюрьме. В грязной камере с земляным полом, который можно копать. Тут же, сообразив, начинаю рыть подземный ход. Работа идет почему-то слишком легко, и на мои действия, что тоже странно, никто не обращает даже самого малейшего внимания, хотя бы из интереса. Мои способности к землеройным работам значительно превосходят талант самого известного мастера в этой области - крота, и вскоре уже мое “метро” выходит на поверхность. Самый “карикатурный” способ побега - реализован. На поверхности меня встречает ночь. На небе светят миллиарды звезд, а я стою один посреди поля, и любуюсь давно невиданной мною картиной.  И вдруг... Все небо перерезается массивными стальными прутьями решетки, охватывающей всю полусферу. Становится страшно, я с криком бегу, протираю глаза, желая отогнать наваждение. Но сколько бы не смотрел на Небо - все вижу одно и то же. И даже если бы у меня была электропила, все равно не смог бы я перерезать, перепилить ненавистные прутья. Убежать из тюрьмы, чтобы снова в ней оказаться? Это выше моих сил. Тут я взглянул на себя, и обнаружил, что мое тело тоже состоит сплошь из цепей и решеток, за которыми сокрыто Нечто. Выходит, я и сам превратился в каземат?
И тут стало понятно, что мир состоит из сплошных тюрем, помещенных, как матрешки, одна в другую, а обычная, физическая тюрьма - жалкая пародия на них. Тело - темница для Духа, Система - каземат для Души, а Бытие - тюрьма для всего, что есть на этом свете. И никакая взрывчатка, никакие ломы, никакие землеройные машины, никакие пистолеты, автоматы, пушки, веревки, бомбы не помогут из нее выбраться. И, несмотря на то, что план побега есть, он уже давно всем известен, более двух тысяч лет, воспользоваться им могут лишь считанные единицы, большинству же подобное даже в голову не приходит. А кому приходит - не у всех получается. Так что же нам делать?!!
А тюрьмы я больше не боюсь, ибо попасть из одной темницы в другую - не велика беда. Снова спокойно и без страха хожу по городу, только в церковь стал заходить чаще.
Знаниям своим нашел применение - даю консультации тем, кому угрожает арест (разумеется - тайно). Двенадцать человек уже успешно скрылись благодаря моим мудрым советам. Собрал хорошую клиентуру, стал известен в местном уголовном мире под именем “Академик”. 

                ТОВАРИЩ ХАЛЬГЕН
                2001 год