Оттенки серого. Ночь

(посвящается Argentum)



- Кислые, – Вера зажмурилась и отбросила ягоды в сторону.
- Да? А мне показалось солоноватые. Некислые.
Мне нечего было добавить к сказанному, поэтому я, засунув руки в карманы, просто пошел по тропе в сторону деревни. Пройдя несколько шагов, обернулся.
- Ладно… Ты идешь? – Вера открыла глаза. Молчаливо посмотрела на свои ладони и подошла ко мне. Дальше мы шли вместе, держась за руки.
- Ты патологическая лгунья, зачем ты все время говоришь мне неправду?
- Сам напрашиваешься, постоянно задаешь глупые вопросы. Как будто я знаю на них на все ответы, - теплая ладонь, словно бледно-желтый цвет. Ответ, мягкий голос, каштановые волосы и мои задумчивые пальцы. Образ мгновения.
- Скоро ночь …
- Да … Пойдем быстрее.



Пахло полем и речной водой. Ветер-пастух гнал облака на восток, наступая на блеклые травяные холмы, вороша посохом стога сена.
В прошлом году я запрятал в этом поле одну удивительную тайну. Никому не сказав ни слова, я пробрался сквозь туман и осенний лес в это бескрайнее поле, упал ниц и аккуратно произнес ее имя. Радовался, улыбался, старел в тот момент, думал о том, как пахнут по утрам ее волосы, как тонет в солнечных прикосновениях, сливается с ослепительно желтым нежная юная кожа.
Мне нравится, как Вера курит, прищуриваясь и прикусывая сигарету, как пьет из чашки, слегка прикасаясь к блюдцу мизинцем, как причесывается. Море причесанных каштановых волос.
Тогда же вспоминал самолеты, взлетающие над морем, я видел это в Ростоке, отрывающиеся, казалось, от морской глади, взрывая за собой темные искры воды. Когда Вера умывается, моя тайна становится заметной, беззащитной. Все в серых глазах. Кажется, еще одно движение, - ладони, несущие горсть воды к лицу, - и я проболтаюсь…



Вот и сегодня, тайна стала намного ближе к нам. Красное маковое поле, зеленый чарующий простор и, наконец, темно-серое поле в лучах заходящего солнца, трепетное и наивное. Мы шли с Верой рука в руку, и она даже не догадывалась, что сейчас моя тайна шепчет ей. В каждом вздохе. Приминается трава под ногами, дымится роса и розовое свечение горизонта уносит мысли вслух, на своем языке произнося запретное имя … Вера.



Дома не хотелось спать. Отдышавшись, сели у окна. Я затопил печь. Кошка спела о чем-то своем, заснула, привязав к белым усам молочный сон. Засохли кефирные капли в оранжевой миске. Пастух постучал в окно, и я тихо улыбнулся, вспомнив о кислых ягодах в лесу.
- Чай?
- Да. Если можно зеленый. Ты взял с собой мой любимый?
- Посмотрю в сумке …
Пили зеленый чай, его мягкий запах, обнимаясь, созерцая комнату, одежду, перебирая пальцами, соприкасаясь губами. Смотрели друг другу в глаза, летом это так просто. Смотреть друг другу в глаза, ни для чего.



Многие не понимают чайную церемонию. Главный принцип этой церемонии вовсе не в умении правильно передавать керамический чайник и нужной рукой держать крохотную чашку, философия - созерцать запах, перенося его вещественную форму в духовную. Обонянием пить зеленый нектар учатся тысячелетиями, смешно, когда люди на чайных церемониях просто задумчиво пьют, и не догадываясь, что чай надо пить носом, а не ртом.



Чай закончился, как и наши слова, припасенные друг для друга. Слова, написанные для голоса и для глаз. Вера смотрела в окно, закрывая глаза, засыпала в моих руках. Свет дрожал и перемешивал тени за окном, скоро ничего не было видно на его плоскости, только разводы, словно стеклянную гладь царапал циркулями искусный чертежник, увеличивая радиус, усиливая этот вертикальный дождь.



Скоро и я закрыл глаза и удивился. Ночь была уже в моем доме. Как она вошла? Я не слышал скрип открывающейся двери, не слышал шаги. Просто ощутил холодное дыхание и прикосновение ледяных рук. Все глубже и глубже я погружался в эти руки, не сопротивляясь, не было сил, не было желания избавиться от этого холода, холодного обжигающего дыхания. Ночной ветер опрокинул оранжевую миску у печи, но кошка не проснулась. Напротив, во сне она мурлыкала, шевеля седыми усами. Может, открыта дверь?



Меня охватил страх, тревога. Где Вера? Ее не было не на лавке рядом со мной, не на кровати, не в кресле. Куда она пропала? Стало холодно и она, проснувшись, пошла закрыть дверь или ищет теплое одеяло? Нет. Пустота. Вера!.. Беззвучный крик. Я попытался освободиться, но быстро выбился из сил и потерял сознание.



Вот оно одиночество. Ты безмолвствуешь, открываешь в пустоту глаза и видишь такой же пустой взгляд, обращенный на тебя. Смотришь в зеркало. Холодно и пусто. И так бесконечно долго.



Не помню, который был час, но я проснулся. Веры действительно не было рядом. По щекам почему-то текли слезы. Безвкусные капли, сухой язык. Кошки тоже не было возле печи. Что приключилось этой ночью? Я оделся и вышел во двор искать Веру. - Вера … Вера … Вера … - шепот становился все тише и тише. Безысходность. Из сердца уходила тревога, я просто шел и оглядывался.
Прошел сарай, смородиновые кусты, крыжовник и вдруг замолчал. На старой мрачной березе напряженное в вертикали свешивалось безжизненное женское тело. Стянутая веревкой шея, безумные, холодные глаза одиночества, как в моем бессознании, острые от боли руки с пальцами-крючками, прямые серые ноги с высоким подъемом, холодное ночное зеркало, продолжающийся сон, бесконечная ночь, ночь, ставшая моей любовницей сегодня … в последний раз.


Яркая вспышка, я зажег сигарету и побрел в сторону леса.