Подъём Конуса

Боги наказали царя Сизифа, заставив его день и ночь заниматься одной и той же работой: закатывать огромный камень на вершину крутого и высокого холма. И каждый раз когда царь Сизиф приближался к заветной вершине, камень вырывался из его ослабевших рук и скатывался вниз.





В воздухе появилась округлая синяя надпись «Конус - туда». Надпись заканчивалась стрелкой. Через несколько секунд стрелка замигала: стала менять цвет с синего на зелёный и обратно. Ещё через несколько секунд она исчезла, следом за ней  надпись.
Я с трудом встал из глубокого кресла, и пошёл по коридору. Впереди снова появилась стрелка. Случайно разбросанные по потолку светильники равномерно освещали серые пол и стены. Пока впереди не было ни одного поворота (стрелка указывала влево). Было ощущение, что это квадратный пищевод или кишечник. Чисто утилитарный, не предназначенный ни для чего другого. Стены только что не сокращались. Пол приятно пружинил под ногами, как длинный, широкий стальной лист. Колебания пола задавали четкий ритм, и я старался ступая, попадать ему с такт . После долгого ожидания в глубоком кресле тело, местами одеревеневшее, просило движения.
Пришлось сбить такой приятный, упругий ритм. Я остановился, (пол подо мной несколько раз поднялся и опустился) упёрся руками в стены коридора и с удовольствием похрустел суставами. Сначала локти, потом плечи, шея, ноги. Попрыгал, посмотрел, как по полу от меня расходятся невысокие волны.
Указатель наверно не заметил, что я остановился. Он плыл и плыл, мигая через равные промежутки времени. Когда я закончил, надпись стала маленьким пятнышком далеко впереди. Я уже собирался пойти вслед за ним, как пятнышко исчезло. Через секунду оно появилось прямо перед моим лицом, ослепив ярким, как мне показалось, гневным, светом.
Я с некоторым усилием отодвинул надпись в сторону. Она всё время стремилась передвинуться обратно, но, наконец, смирилась и зависла у левой стены. Теперь её стрелка указывала назад.
Едва я сделал шаг вперёд, как она неуловимым движением скользнула к лицу, ярко вспыхнула и исчезла. Минуту я стоял ослепший, с синей пеленой перед глазами: сначала она походила на неоновую трубку, потом на полный детский воздушный шар, шар из которого выпустили воздух. Я прозрел. Первый шаг дался с трудом, второй полегче, третий легко; восстановилась прежняя походка, и стены с привычной быстротой стали исчезать за спиной.
В какой-то момент звук шагов изменился, стал глуше. Казалось, пол стал бетонным. В это самое мгновение впереди раскрылась дверь. В самом пустом коридоре, просматриваемом на сотню метров вперёд, в воздухе, раскрылись створки. За ними виднелись вторые, точно такие же.
Эхо снова изменилось, пол оттаял, металлизировался. В шлюзе звук был такой же, как в высоком холле с креслом. Я проверил. Мой крик долго метались вокруг, прежде чем затухнуть.
Внутренние двери раскрылись, и я изумлённо застыл на пороге. За прозрачными стенами, полом, потолком - небо, земное, летнее, полуденное небо. Было ощущение, что смотришь в зенит, из которого убрали солнце. Свет за прозрачной оградой был такой же выцветший, бледно-голубой или молочно-белый.
На прозрачном полу гребнями стоял лабиринт, собранный из неодинаковых пластин, или скорее, из сегментов какого-то цилиндра. Сегменты были похожи на осколки гигантской ртутной лампы: такие же тонкие и хрупкие на вид. По краям пластины доходили мне  до плеча; в центре величина их была совершенно микроскопическая, только блеск граней выдавал их месторасположение.
В центре стоял Конус, не очень большой, примерно метр с чем-то в высоту. Диаметр его, на глаз, был равен, высоте, и если всё вокруг было какое-то ненастоящее, «райское» что ли, то Конус, надёжно упирающийся широкой ступнёй в блёклый пол, казался последним оплотом реальности в этом выцветшем мире. Его блестящая поверхность, унылый свет, сочившийся отовсюду, и осколки лампы, кругами рассаженные вокруг словно охранники. Отразился и я, когда подошел поближе. Внутренний круг хрустнул под ногами, а Конус встретил мои руки ощутимо твёрдо, «натурально».
Пальцы словно прилипли к гладкой, холодной поверхности. В Конусе появилось моё отражение с маленькой головкой, расширяющейся к низу и сужающейся к верху, с вытянутыми вперёд руками. За моей спиной ряды пластин незаметно переходили в летнее небо за стеклом (картина довольно контрастная).
Весу в Конусе было килограмм пятнадцать-семнадцать, с небольшими усилиями мне удалось оторвать его от пола, но затем ладони покрылись капельками пота, Конус вырвался из моих рук и упал на пол. Осколки жалобно зазвенели. Я вытер ладони об одежду и снова взялся за Него, на этот раз ближе к основанию. Пот и неудобный угол сильно мешали. Удалось поднять нижний срез на уровень колен, затем Конус снова выскользнул и волной, вызванной своим падением сломал самый высокой осколок. В третий раз я прижал ладони так, чтобы линия «кисть-локоть» составила прямой угол с поверхностью конуса. С лба на блестящую гладь падали капли, они скатывались вниз, оставляя за собой след из маленьких кристаллов соли.
Еще раз и еще.
В четвёртый, в сороковой, в миллиардный….

23 ноября