Катализатор все главы в одном файле

==========Содержание===========
>>>>>>Весна
>>>>>>Мечта сбылась
>>>>>>Профессор Триггерева
>>>>>>Чернобыль
>>>>>>"Мать" дышит на ладан
>>>>>>Старый Чернобыль
>>>>>>Новый Чернобыль
>>>>>>Смерть "Матери"
>>>>>>Эпилог


      Посвящается Устиновой Дарье Сергеевне

Я посвящаю тебе все:
Все строки и слова,
От эпиграфа до буквы до последней,
Ведь мысли лишь к тебе обращены,
И благодарен я тебе за них.

Я б рад налгать тебе,
Заставив твои уши располнеть
От каши и лапши,
В которой вывалял свои бы мысли.

Но лгать тебе я не смогу,
Я полагаю, что так надо,
И мне пора закончить убеждать,
Что счастье с стрессом неразлучны,..
Ведь счастье - достиженье цели,
Поставленную пред тобой (возможно и тобой),
А цель не часто всем дается,
И нам приходится бороться
За нашу цель и нашу жизнь.

Так счастье - есть живая битва?
О, да! О, Милая моя!
А битва никогда без крови,
Сочащейся из наших вспаренных мозгов...

Я высказать тебе последний раз пытаюсь,
И ран и крови мозга твоего
Не выдержу я больше - одиноко.

Тебе поведать я хочу о чем-то главном,
Хочу тебе свои ошибки показать,
А после, как простишь мне эту сказку,
Я замолчу на век в твоих глазах,
Я после буду говорить с тобой
О счастье, о любви,
Я буду говорить тебе о "жизни",
О том, о чем с тобой смогу поговорить.

Когда я вспоминал твои обеты (о результатах их я и не говорю),
Анализируя все наши отношения,
Я понял, что не имел я права
Катализатором тебя мне орошать.

Я думал, что поведав мы друг другу,
Тайны наших мыслей и сердец,
Поймем мы что-то и воспрянем...,
Все забудем..,
Но понимаю, тебе поведать было не легко (а впрочем я не смог),

Прости, что этот мой идеализм
Позволил жизни наши заглушить,
Прости, что я не понял, что нужно было
Сразу мне о "жизни" говорить...



Год от рождества Христова 853.
Горный Китай, монастырь Джуань-Джунь.
У мастера Линь-Дзи спросили: "Что такое мать?".
Мастер ответил:
"Страсть и привязанность и есть мать.
Когда сосредоточенным сознанием мы вступаем в мир страстей и вожделений
и пытаемся найти все эти страсти,
но видим лишь стоящую за ними пустоту,
когда нет никаких привязанностей, это называется "Убить свою мать"
"
Сергей Калугин, "Мать".
Весна
Яркая, бурная весна в этом году и в этом месяце (в апреле) поражала сердца людей своей красотой - трава была все еще в полосках, и небо не раз дарило нам спелую спесь дождя.

Так было и в этот увлекательный и ничего не предвещающий день.

Профессор Комаров очень любил это время года. Это был человек, который, казалось, рожден был для работы на АЭС. Он прочел уйму книг по менеджменту подобных сооружений, у него было достойное образование, и у него была его розовая мечта - стать управляющим АЭС. Комаров находил весну самым прекрасным временем года. Но и самым ужасным.

Весна - время, когда все расцветает, когда все окутано светом и любовью, создавало гигантский контраст на фоне его внутреннего существа. Комаров особенно в это время года погружался в жалкое одиночество. Его поглощала тьма его размышлений, она съедала его, все ближе и ближе приближая Комарова к мысли о самоубийстве, ведь беспомощность для такого человека была для него губительной по природе его. Комаров был человеком, который хотел творить лишь добро, дарить свет и теплоту другим, а на практике был лишь еще одной "лабораторной крысой", у которой не было возможности сделать что-либо. Комаров топил себя в саможалости и самоистязании.

Но именно в эту весну внутреннее существо Комарова было иным, ведь впервые его попытки сделать что-либо для других увенчались успехом - Комарова уведомили о том, что на только что построенной АЭС в пригороде того города, в котором он жил, есть вакансия управляющего АЭС. И по рекомендациям, на это место брали его.

Наконец-то мечта Комарова становилась явью. Эта мечта была столь высокой (или, по крайней мере, эта мечта казалась ему столь высокой), что он и думать не мог о чем-то другом. До этого момента он думал только о том, как он будет управляющим АЭС. Пусть, не большой, но СВОЕЙ АЭС! Порой он так увлекал себя своими мечтами, что он наперед обдумывал, какого типа будут реакторы, на каком топливе будут работать, как будут охлаждаться и еще невероятное количество параметров. Он все обдумывал с такой тщательностью и порой до того доходил, что ему иногда казалось, что в мире для Комарова и не существует других АЭС, кроме его, уже обдуманной и просчитанной до самых мелочей АЭС.

В эту весну Комарову не нужно было винить себя и власть в том, что его не замечают и не желают сделать управляющим АЭС, не нужно было думать, как заставить обратить на себя внимание властей. Впервые Комаров вырвался из меланхолии, в которую он погружал себя все глубже и глубже с каждым годом. Впервые Комаров мог спокойно спать. Впервые долгие путешествия Комарова по бюрократическим закоулкам закончились, и он был приглашен на официальную церемонию открытия АЭС.

Мечтал и грезил Комаров о своей АЭС. Внутри - белые стены, хромированные ручки, сладкое жужжанье трансформаторов. А на выходе - мегаватты и мегаватты, свет и тепло, радость людей. Комаров настолько идеализировал свое пребывание в АЭС потому, что он искренне полагал, что он - лучший. Он читал невероятное количество отчетов других управляющих, он потратил на обучение годы и он искренне верил, что АЭС - его стихия, что на свете совсем немного более профессиональных людей, о которых он практически никогда и не задумывался. И эта иллюзия в нем была настолько непоколебима, что даже сам Бог, явившись бы на Землю, не смог бы переубедить Комарова.

Мечта сбылась
На церемонию открытия Комаров приехал на 2 часа пораньше - ему хотелось все увидеть, со всеми познакомиться. Чувство победы просто кипело в нем. Нет, не оттого, что ему не сломали ребра в автобусе. Но его постепенно начала охватывать боязнь совершить ошибки. Комаров, впервые увидев это чудо, был опьянен - серые бетонные стены, невероятное количество труб и угрюмые ворота с вдохновляющими надписями типа "Опасная зона", "Забор под напряжением", "Опасно для жизни", и пр. Короче, это была обычная АЭС - но Комаров видел ее совершенно не такой. Он видел ее именно так, как было нарисовано в его воображении - белые стены, хромированные поручни...

Церемония открытия выглядела внешне скучной, как и на всех других подобных сооружениях. Но это было лишь внешне. Пока Комаров знакомился с персоналом, его не допускали к реальному управлению, и функции Комарова временно исполняли то одни, то другие люди (инженеры с опытом). Но Комаров достаточно быстро освоился и ему стали доверять исполнение большей части обязанностей задолго до завершения его испытательного срока.

Профессор Триггерева
Сразу после начала работы Комаров, желая улучшить отношения в коллективе (которые, кстати, были и без того не плохими), решил "подружиться" с большей частью персонала. Однако подружиться ему удалось только с Триггеревой Машей. Маша, являясь одним из квалифицированных работников, по совместительству являлась покорительницей сердец. Мужских. Но особо предано она любила лаборанта Ковалева. Ковалев тоже был влюблен в нее, несмотря на то, что Маше он уделял крайне мало внимания. Маша обожала говорить загадками, а большую часть своих мыслей она сводила к "многозначительному" "Забей!". Ковалев в этом плане был не нее крайне похож, причем обоим на мысли друг друга было наплевать - они оба высказывали мысль друг другу, и в ответ всегда встречали понимающее "Угу", хотя на самом деле редко кто из них понимал друг друга, так как и Маша, и Ковалев высказывали свою мысль настолько не ясно, что практически любую мысль можно было интерпретировать так, как того хочет собеседник. Странно, зачем при таком подходе им нужно было вообще общаться - ведь подобного рода дискуссия никогда не несла в себе четкого смысла, никогда не побуждала задуматься над высказанной мыслью, и, казалось, единственным смыслом подобного общения было желание самолюбоваться, не представляя возможности начать спор на какую-либо тему - ведь спор можно и проиграть, что было не позволительно для Маши: она была наделена большим самомнением. Вероятно, Маша хотела таким образом показать свою невероятную оригинальность, свой талант, свой интеллект. Однако, Маша подсознательно боялась проявить свои негативные черты, свои слабости - потому, что с "потенциально опасными личностями", то есть с теми, кто думал над тем, что Маша имеет ввиду, общалась только на уровне загадок. А если она чувствовала явное превосходство над человеком, Маша высказывала свои мысли более уверенно и четко. Впрочем, с такими личностями Маша могла только лишь посплетничать, рассказать о новых событиях в жизни, редко касаясь глубоких мыслей и осмысления произошедшего. К сожалению, Маша ниразу не задумывалась, что отпугивая витиеватостью своих мыслей "потенциально опасных личностей", она отпугивает тех, кто для нее действительно мог бы быть полезен. Она ниразу не задумалась, что она отпугивает от себя людей, которые ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ей заинтересованны, и заинтересованность эта сводилась к попытке "проявить" ее интелект. Она также не задумывалась, что пребывая только лишь в среде тех, кто не мог бы ее оспорить, она и сама опускалась до уровня своих собеседников. И уж наверняка она еще не осознавала своей потребности действительно кому-то высказать свою мысль так, чтобы ее поняли - эту потребность подавляло ее самолюбие.

Ковалев был похож в этом плане на нее, правда с небольшими отличиями, но при общении друг с другом у них действительно складывалось ощущение взаимопонимания: Маша могла высказать что-либо, и Ковалев "понимал" ее. Само собой, понимал он ее так, как ему того хотелось, но у них создавалась полнейшая иллюзия взаимопонимания.

Чернобыль
Теперь, когда я рассказал Вам большую часть необходимой информации, я перейду к описанию столь роковых событий в жизни Комарова, управляющего АЭС, которые я и хотел поведать в этом рассказе Вам, мой дорогой читатель.

Комаров жил идеей о человеческом благе, которое, как считал сам Комаров, состояло в постоянном анализе потрясений, происходящей в жизни человека. Он прекрасно понимал, что человек не всегда может самостоятельно справится с осмыслением потрясений, и что человеку часто необходимо присутствие более опытного и более умного человека - для правильного осмысления произошедшего. Комаров не раз видел, как человек без поддержки просто "закапывался" в своих проблемах, оставляя и проблемы неразрешенными, и жизненный опыт без пополнения. И Комаров часто пытался помочь людям в жизни, благодаря чему и сыскал дурную славу у всего коллектива, работающего на АЭС. А потому и попытки подружиться с персоналом встречали только непонимание, которое, благодаря посту Комарова, редко переходило в красноречивое высказывание недостатков Комарова с применением всех общеупотребимых слов русского и татаро-монгольского языков. Но Комаров уже давно привык выслушивать подобное. И на персонал он обижался редко

Комаров всегда уходил с работы самым последним, а иногда и вовсе ночевал на АЭС. Охрана АЭС быстро привыкла к подобной фанатичности Комарова, и часто просто не обращала внимания на подобное поведения "босса". Комаров был идеалистом во всем. И он всерьез верил, что лишнее выделенное электричество благо для абсолютно всего человечества. И он никогда не хотел расставаться со своей Любовью - с реактором. Порой он просто ходил по мостику визуального обследования реактора и наслаждался рабочей частью реактора. Его круглая металлическая поверхность, разделенная квадратами сорок пять на сорок пять сантиметров, с синим ореолом из краски вокруг. Это было сердцем всей АЭС. Это было и его сердцем, и он, как и любой другой, любящий свое дело, пытался объяснить коллегам все процессы, происходящие в реакторе, пытался поделиться со всеми какими-то умозаключениями относительно реактора со всеми, но его никто не слушал, за исключением охранников, которым запрещалось смотреть телевизор, и которые были бы и рады с кем-то поговорить. Впрочем, и охранникам он вскоре надоел - Комаров не учел, что охранникам хотелось поговорить на любые темы но на понятном им языке. А непонятные им мысли, равно как и инакомыслие, они не желали выслушивать, оттого вскоре стали избугать каких-либо разговоров с Комаровым.

После тестового увеличения количества выделяемой энергии реактором, температура самого реактора явно превышала норму, и этим фактом был уже третьи сутки озадачен Комаров. Комаров поручал проверку системы охлаждения своим подчиненным, но ничего не подтверждалось. Он перепроверял систему подачи графитовых стержней, многократно перепроверял сам реактор, но ничего обнаружить не мог. Впервые Комаров столкнулся с проблемой на АЭС, и впервые он не мог ее решить. Что-то шло не так, но что, ни он, ни персонал понять не могли.

И вот, прогуливаясь вдоль контрольного пункта (далее по тексту - "КП") системы охлаждения, Комаров неожиданно встретил Тригереву, которая явно пыталась разыскать Комарова.
- Привет, с укором произнесла Маша.
- Привет, ответил Комаров. Он подумал, что что-то случилось, т.к. никогда Триггерева не искала Комарова, но он хотел поговорить с Машей только об одном - Маш, ты не задумывалась, почему перед погружением графитовых стержней, температура в первые минут пять стремительно повышается, а потом все приходит в норму. А вот недавно был обратный процесс, и реактор слишком разогрелся. Я думаю, если мы не учтем эту ситуацию, то мы просто не сможем повышать мощность реактора до предельной, иначе, если коэффициент деления потребуется снизить, и мы погрузим дополнительные стержни, может....
Но Маша перебила Комарова - у нее явно было что-то срочное.

- Комаров, это капля воды на расскаленной сковороде!
- На какой сковороде?!
- Да пойдем. Ты совершенно забыл про день рожденья Костика, обидчиво произнесла Маша и, взяв Комарова за руку, повела куда-то.
- Да ты разве не понимаешь, что расплавление стержней может привести... Но тут Маша гневно посмотрела на него, и Комаров сменил тему, поняв, что Маша не даст ему хоть сколько-нибудь ценный ответ. - "Костика"?! Какого?
- Константина Николаевича Бесспорного, эх, Комаров! - усмехнулась Маша.
- Ах, да... Я помню его, это тот, что вечно.... Но тут Комаров решил не высказывать ей своих мыслей по поводу этой личности, зная, что плохие факты Маша обязательно разболтает всем. Чего ему и не хотелось. - А разве уже август? Ах.. Конечно, весна же. А может быть, повышение температуры связано как-то с водой на стержнях? Как считаешь?
Маша только улыбнулась в ответ. Они подходили к центральному КП, и оттуда доносились очень радостные крики.

Всем было весело, а показатели самого реактора были в норме, перепадов нет, трубы в основной системе охлаждения заменили на новые. Комаров увидел шампанское на мониторе слежения за реактором. В ЦКП было очень шумно, но после входа неуклюжего и не выспавшегося босса, все разом притихли. Видимо, все погрузились в рассуждения, на какую тему последует нравоучительная лекция на этот раз, а некоторые думали, будет ли начальник кричать на них за праздник в очень важном помещении АЭС.

Но Маша ласково чмокнула Комарова в щеку, поднесла к нему бокал шампанского, после чего дружелюбно и ласково сказала:

- Комаров, милый! Видел ли ты себя в зеркало, золото наше! Присоединяйся и не кощунствуй, ведь тебе необходимо расслабиться.

По-видимому Маша не задумывалась, что сейчас Комаров расслабился бы у реактора куда больше, чем в ЦКП с вечно беседующими о какой-нибудь ерунде подчиненными.

Впрочем, и над тем, как выглядел он в зеркале Комаров задумывался в последний раз перед церемонией открытия АЭС. И вообще, зачем это ему? Ведь он считал, что за своей внешностью он следил крайне часто - раз в год (иногда и не в один год - Комаров часто терялся во времени) он причесывался. С такой-же периодичностью Комаров ходил в парикмахерскую. Если он успевал дойти до ближайшего цирюльника, то он даже стригся. Впрочем такое случалось не всегда, т.к. Комаров очень любил гулять по аллее, вдоль которой он и шел в парикмахерской. Но иногда, между деревьями, он попросту забывал о цели своей прогулки, и после нескольких часов с радостью возвращался домой. И даже если он и вспоминал про первоначальный замысел, то попасть в желанную парикмахерскую ему не удавалось - было уже слишком поздно (или слишком рано, все зависит от того, насколько затагивалась его прогулка по аллее).

Комаров послушно взял бокал у Маши, и заметив напряжение персонала, решил разрядить обстановку:

- За Константина Николаевича! Впрочем, все уже успели понять, что нудных лекций не будет, и весь персонал потреблял шампанское, изредка косясь на высокого гостя.

Комаров, не желая портить настроение своими лекциями, подошел к виновнику торжества и пьянки в рабочее время, подошел к Константину и спросил его:

- Константин! Что для Вас этот возраст? Какие интересные выводы Вы можете нам поведать. Чему научило Вас время? Можете Вы нам точно ответить?

- Сергей Серафимович, в мире нет ничего точного! Поймите, нет точного и нет идеального! Вы ведь и сам философ. Уж от кого, а от Вас такой глупости я услышать не ожидал! Вы ведь и сами, должно быть, понимаете, что мой ответ и не обязан подпадать под Ваши критерии. Я живу, так как я живу, я чувствую, как живу. И это не обязано совпадать с Вашими мыслями - у Вас они другие. Я разочарован, Сергей Серафимович!

Комарову стало дурно. Все смотрели на него свысока, хотя он был единственным, кто попытался вернуть сознание, выбить проблемы, уничтожающие любые возвышенные мысли, не только из Константина, но и из других. Эта тьма взглядов покрыла его - все смотрели на Комарова, как на пуделя, которые не мог ничего делать против породистой бойцовой собаки. Комаров вдруг увидел, что никто и не понял комичности и лже-мудрости слов "Костика", он понял, что для них - он всего лишь вечно тявкающий пудель.

Комарову стало безумно душно и он выбежал из ЦКП, а его слух то и дело подбирал тошнотворные звуки сдержанного смеха. Он наконец-то выпил бокал шампанского в его руке, понадеявшись, что этот бокал станет для него микстурой. Но легче ему не стало. Комаров спрятал опустошенный бокал в свой карман, уже быстрым шагом идя к КП системы охлаждения. Ему безумно захотелось работать, видимо на этот раз приняв за микстуру пару часов напряженного труда. Комаров просто кипел от негодования, и казалось, что ему самому не помешало бы охладиться в жидком калие.

Впрочем, и этот случай не смог превратить жизнь Комарова в одну большую черную полосу, хотя больше он никогда не пытался натолкнуть людей на более высокие мысли - ведь начинать нужно было с этой идиотской "относительности". После этого случая, Комаров вообще перестал разговаривать с персоналом на неформальном уровне, за исключением Маши Триггеревой.

Комаров никак не мог понять, неужели они имеют право задумываться над объективным и субъективным. Нет! Он не хотел понять, что люди с таким уровнем развития могут осмеливаться так думать, ведь им нужно от чего-то отталкиваться. Да, многие выводы могут быть действительно быть ложными, но это осмысленные выводы. Это попытка стать человеком, а не глупо имитировать животных. У Комарова в голове был хаос, он понимал, что развитие человека есть в первую очередь развитие и пополнение методов мышления, методов оперирования информацией. Ведь если допустить то, что действительно нет ничего объективного, и действительно убедить себя в этом, то о размышлениях можно напрочь забыть. Куда подевается при таком раскладе сил диалектика? А ведь они считают себя глубоко мыслящими (это он понял еще во время празднества) людьми. Комарова разрывало это на части, вместе с его идеей о идеальном обществе воистину благоразумных людей. Он был осмеян невежеством "мудрецов". Да еще как! Комаров не желал понять, что они уже никогда не поймут, ведь жизнь взрослого работающего человека, помышляющего только о количестве заработанных денег, обречена на отсутствие новых, потрясающих человека, событий. А ведь именно потрясения подталкивают человека к переходу на более осмысленный путь существования. Именно потрясения заставляют человека бороться за свои идеи и за право их уничтожить, именно они заставляют человека отстаивать свои идеи в ущерб своим материальным благам, за право на осмысление новых или совершенствования старых идеалов.

Но взрослый работающий человек, живущий по принципу "больше денег - больше счастья", уже осмыслил свое счастье, и с этим, пусть зеленым и бумажным счастьем, человек доволен, и причин для развития нет. Причин для потрясений, принципиально меняющих мировоззрение, тоже нет. Им некуда, а самое печальное, незачем идти - нужно покорно зарабатывать, много трудиться, биться за карьерный рост, и через месяц в бумажнике счастья прибавится на несколько радужных иль зеленых. И конечно не важно, какими способами биться за карьеру - ведь все относительно, и каждый сам за себя. Зачем принимать во внимание чужие мысли?! Ведь можно и поколебать свою уверенность в чем-то, а ведь этого не нужно - ведь когда счастье и деньги являются синонимами, так просто это счастье заработать! А потому нужно всегда знать: "Истина только там, где я посчитаю нужным. И это будет верно для меня, а для других... - а кому до них какое дело?".

Вот, от чего так сотрясался Комаров, ведь его идеей было высасывание всего материального из человека, прививая идею к чему-то высокому и идеальному. Но тут Комаров понял, что даже страх перед одиночеством, старостью и осознание своей ничтожности в глубокой старости, их уже не заставит свернуть с дороги. Он понял свою беспомощность, хотя еще минуту назад ему казалось все таким четким и крайне оптимистичным.

Однако, он все-таки не потерял надежды вырвать из порочной тьмы Машу. Теперь ей одной он хотел высказать свои мысли, выслушать ее мысли, обсудить их вместе с Машей, постараться вместе подумать над тем, что в них правильно, а что в них неправильно, поделиться ей своими потрясениями и объяснить, как они подействовали на него, пытаясь заставить ее понять Комарова, не переживая тот ужас, который пережил он. Он мог ей доказать и поведать очень многое, и конечно он был убежден, что именно она и будет задумываться над его мыслями. Но он не знал, что и для Маши он уже давно стал пуделем. И для Маши он был чем-то, что можно было прослушать. И мысли Комарова ей были не нужны. Пока не нужны.

Но Маша знала, что у всех сложилось впечатление, что Комаров - действительно профессионал, а потому она при других сотрудниках АЭС пыталась обращаться к Комарову, как к лучшему другу, и всегда с большим почтением. Ведь тогда эта тень могла упасть и на нее. Эх, не понимала она цены собственного "Я", не зная, что его можно развить. Она не желала менять себя, однако всегда хотела, чтобы в обществе принимали маску, которая ей нравилась, не понимая простого принципа: "Хочешь быть кем-то - будь им!". Комаров смотрел на эти попытки с унынием, и иногда подыгрывал ей. Чего ему , наверное, делать не следовало. Но Комаров был четко убежден, что ежели она боится своего настоящего образа, то ее амбициям мешать не стоит. Ведь Комаров думал, что Маша образумится, и ее поведение для нее самой станет наглядным поучительным примером. Комарову это все предоставлялось как попытка Маши быть другой, ничего не делая для себя, и ничего не приобретая для себя. Быть может, Маша сознавала какие-то свои недостатки, и пыталась спрятать их от других, не борясь с самими своими недостатками, а лишь жертвуя своей честностью.

Комаров ждал, что она поймет, что себя от других скрывать не стоит - или люди примут ее такой, какой она является, или нечего ей делать в кругу не принимающих ее людей. Впрочем, это были лишь его мечты, в которых он так старательно прятал себя от здравого смысла, который ранее его не подводил. Он верил в нее, и не хотел сознавать, что и он сам рисует ее образ таким, каким ему хочется ее видеть.

Мать дышит на ладан
Рабочий день закончился и спец-автобус отправился от АЭС к городу. Весь персонал был удивлен, что Комаров в автобусе - обычно он задерживался на работе на несколько ночей, а когда ехал домой, он обычно всегда опаздывал на автобус, который отправлялся через полчаса после "гудка".

Поразительные изменения иногда происходят в личности: представьте человека, который всего лишь день назад смотрел на своих коллег с уважением. Сейчас же любой сотрудник АЭС казался ему волком, травящим овец. А затравив всех овец, они, пожалуй, и сами будут гнить с голода. А ведь ничего в отношении персонала с ним не изменилось: к нему относились так же. Изменился сам Комаров. И теперь среда, которая только лишь питала его, стала душной, терпкой и невыносимой для него. Он больше не мог оставаться в этом коллективе, однако любовь его к АЭС была столь велика, что ему было бы все равно, что с ним происходит на АЭС. И ему повезло, иначе обязательно произошла бы авария по его вине. Ведь только лишь благодаря самой АЭС, самой идее, для Комарова находится здесь было все-таки приятно.

Комаров теперь с ужасом и негодованием смотрел на то, что уже происходило на его глазах изо дня в день. Теперь он с ужасом наблюдал весь персонал, который играл в карты, веселился, и после работы всегда большая часть которого принимала "антирадиационные" напитки в целях профилактики, после чего этим особям действительно взрыв всего топлива на АЭС был бы меньшим наказанием, по сравнению с отсутствием профилактических напитков следующим утром. После "профилактики" персонал направлялся в спец-автобус, мирно поджидающих их у главного входа с обычно трезвым водителем. Весь персонал начинал нести какую-то чушь, которая, впрочем, для Комарова оказалась слаще, чем обсуждение каких-либо проблем сотрудниками в трезвом виде. Более разумная часть коллектива всегда сразу ползла в автобус отсыпаться. Обычно Комаров наблюдал за Машей в надежде услышать от нее хоть какие-нибудь слова, сладкие для его сердца. Он жаждал услышать у нее что-нибудь философское, надеясь на то, что Маша станет рассуждать. Увы, из ее уст Комаров слышал только сплетни да всевозможную бредятину, защищающие ее мировоззрение, рассказы о чем-нибудь. Ни разу он не услышал от нее что-то вроде: "Я люблю что-то за смысл". Нет.

Комаров захотел почитать книгу, в лишний раз подтвердив свою наивность - в автобусе, вместе с его коллегами, Комарову никогда бы не дали что-либо прочесть - ведь так для всех было сложно удержаться от возможности поиздеваться над добрым и безобидным боссом. Впрочем, Комарову обстановка в спец-автобусе всегда напоминала театр.

Главную роль в этом театре пожелал сыграть Ковалев:
-О! Босс, дай почитать.
Комаров рассеяно поднял голову, в то время, как книга Комарова уже была в руках Ковалева. Ковалев продолжил:
- "Бытие, Имя, Космос". Эх, босс, я-то думал, ты что-нибудь полезное читал... Слушай, босс, а тут что, даже картинок нет?.. Фу, какая противная обложка. Ну, картинку бы вляпали какую-нибудь.
- Ковалев, тут множество картин. Картина Мира, например, дело в том, ч...
Но Ковалев перебил Комарова :
- Эй.. черт. Держи свое "Космическое имя бытия".. Или как там..
После чего небрежно бросил выдающийся труд на колени Комарова.

Продолжение концерта Комаров не захотел, и быстро убрал свою книгу и уставился в окно. Автобус подъезжал к Москве, и Комаров попросил водителя (все еще трезвого) остановить у ближайшего метро. Комарову явно хотелось выбежать из этого "театра" при первой возможности.

Комарову остановили у "Южной". Комаров быстро вышел из автобуса, ни с кем не прощаясь (кстати, он редко прощался с персоналом, но не из-за неприязни - он банально забывал про это). Он быстро дошел до метро, и весьма благополучно доехал до своей станции. Выйдя из метро, он увидел стоящую рядом автобус, на котором он и решил добраться до своего дома.

Было десять вечера, Комаров ехал в автобусе и вскоре, на одной из остановок, вошел изрядно выпивший бомж. Бомжи обычно любят поругаться на кого-нибудь или на что-нибудь. Пьяный бомж вообще любит все. Впрочем, трезвого бомжа Комаров за свою жизнь видел только на картине Шилова "Бомж". Комаров стал с интересом наблюдать за предстоящим представлением. Только вышел из одного "театра", как тотчас же очутился в другом. У Комарова сегодня был настоящий день премьер.

Бомж ждать себя долго не заставил, выбрал женщину поменьше и без сумок, к которой прицепился неизвестно за что. Впрочем, разве ему нужен был веский аргумент?

- Ты, дура, ты видишь, где ты сидишь? Ты же в клетке! Ведь это страна уродов!
Начал бомж. Словосочетание "страна уродов" он проговаривал с особым наслаждением.
- Ты - женщина. А ты знаешь, что с тобой будет? Да ты помрешь, дура! Без мужиков все Вы помрете. Страна уродов! Да, мы пьяненькие, да мы грязненькие (в этом все впрочем уже все убедились - прим. автора). Страна уродов... Ты! Ты... Ты что тут сидишь? Скажи сразу, что ты меня не любишь! А куда денешься? Страна уродов! Все равно детей рожать придется! Дура, понимаешь, что я тебе говорю? Страна уродов! Вот, вымрете все! Пьяненькие, а все равно детей рожать, а иначе вымрете!

Видимо, женщина была готова на все что угодно, лишь бы ее "наставник" отошел бы от нее подальше - ведь какой бомж без сильного запаха мочи, помойки, и всего, что на помойке было? Но на этот раз женщине явно повезло, поскольку бомжу она надоела. Тихая была, видимо. А с тихими не интересно - ведь перебить некого!

В это время бомж обратил свое внимание на подростка, сидящего рядом с женщиной. Ему все сочувствовали, но никто ничего против не сказал. Даже если бы это было действительно необходимо. Спектакль был продолжен:
- Что смотришь? Страна уродов.. Смеешься? Да ты знаешь, с кем ты говоришь? Я прошел всю русско-японскую войну. По-видимому, бомж был или не так прост, как все привыкли думать, либо действительно он был очень глупым. Так или иначе, пара людей в автобусе не смогли сдержать своего смеха, и теперь бомжу можно было придраться к любому. Но бомж решил разделаться с подростком:
- Мы тогда все "пыхтели"! А ты? Ты сидишь, ни черта не делая! Это Вы все продали! Везде мафия, везде! Это во всем Вы виноваты, отняли у нас все! Мафия в милиции, мафия в правительстве... Президент, сукин отрок, и тот - мафия! Не "пыхтите" Вы!

Комаров в душе смеялся над его словами. Ведь, по его словам получалось, что как раз они то и "пыхтят", только не в том направлении. Крайне перекошенное мнение самого бомжа было для него последней инстанцией. Однако, и Комарова это сильно беспокоило, ничто не заставит подумать его над тем, что по большей части из-за этого крайне не правильного, ни на чем не основанного мнения, многие большую часть ошибок и делают. Комаров думал, что было бы, если бы таких "бомжей" в сознании наших людей было бы меньше? Вот преступность - любые уголовные дела против организованных преступных группировок свидетельствуют, что эти группировки благополучно развивались, потому что долгое время на них вообще не было жалоб в милицию. И человека с таким "бомжем" в голове будет крайне легко убедить в том, что все схвачено и куплено! А если его забудут убедить, то он сам убедит себя в этом - ведь внутри такое вот сознание бомжа будет теребить человека. А человеку же нужен аргумент, чтобы ничего не делать, ведь подчиниться проще всего. И "мафию" в таком случае проще всего обвинить. И ни о чем думать не нужно, достаточно сказать "это так, я знаю". И все становится на свои места. Ведь дать узду проще, чем подумать над произошедшим. А самооправдание уже есть. Чего еще нужно такому сознанию?

Но больше всего Комарова грызло не это. При всей предвзятости взглядов этого пьяного и грязного бомжа, он был где-то прав. Комаров хотел поправить бомжа и сказать ему, что наши дети действительно "не пыхтят", но они ли в том виноваты? Зачем же обвинять молодежь, когда нет никакой идеалогической линии, а родители уже привыкли отмахиваться от своих детей подаянием на карманные. Неужели дети виноваты в отсутствии учителей? Неужели они виноваты в своих родителях? Разве мы "пыхтим"? Да спросите у любого взрослого человека: "Давно ли ты водил своего ребенка в театр? Давно ли ты разговаривал с ним по душам?". Ответ в подавляющем большинстве случаев будет одним: "Некогда. Работа."... Вот. Деньги стали основным воспитателем для детей наших. И чего же мы требуем от этих детей? Ведь нам нужно купить новую стиральную машину, одежду купить. "Мобильник". О! Так это вообще обязательно, даже если человеку он вроде как и не нужен. Да нет, он нужен! Ведь без "мобильника" нечего повесить на шею с горящей подсветкой! Перед ребенком стало проще отделаться парой "гриндерсов". И чего мы ждем от этих детей? Дети ведут себя также. Личную жизнь мы меняем на работу, от любимого человека проще отделаться билетом на концерт какой-нибудь рок группы, а дружим и любим не тех, кто может возразить, предварительно подумав, а на тех, кто со всем согласится. И тогда можно будет с чистой и гордой совестью произнести: "У нас идеальные отношения". По этому же принципу дети выбирают в свои любимцы учителей. Не тех, кто поставит "не уд.", и попытается объяснить и повлиять как-либо на мировоззрение, а тех кто будет разрешать ничего не делать, и ставить после того "отл.". Комаров полностью погрузился в ход своих мыслей, но свою остановку не пропустил, и теперь пуще прежнего желал прогуляться по парку вдоль его дома.

И Комаров опять продолжил свой ход мыслей. Он уже давно понял, что если что-то есть, то значит на это есть спрос. Вот и институты плодятся по этому же принципу. В идеале, чтобы учителя там были снисходительны, всегда не ставили ниже "удв.", позволяя при этом ничего не делать. И порнография. Разве на нее нет спроса? Нет, есть. И кто же потом осмелиться жаловаться на все? Или, к примеру, реклама в сети и всевозможные пирамиды. Да ведь люди сами всего этого желают! Как хорошо, когда можно ничего не делать, и получить за это что-то. А потом начинают плакаться: "МММ, мол, пирамида. Обманщики." Ну а как же иначе? Ведь исполнение всех обещаний пирамид в принципе не возможно. Комаров припомнил один рекламный ролик страховой фирмы. Вот. Ведь разве люди не желают сейчас выслушивать ту лапшу, которую им дают? Смысл того ролика был в том, что при страховании можно чувствовать себя спокойно - ведь теперь ничего не случится. Хотя люди сами знают, что если что-то случится, то страховая фирма лишь ВЫПЛАТИТ компенсацию, но уберечь от чего либо не способна. Но ведь какова мысль!

Тут Комаров опять вспомнил о детях, чему в немалой степени способствовало созерцание подростков на лавочке, распивающих спиртные напитки. Комарова топила мысль, что он тут бессилен в массе своей. И ведь из них тоже вырастут дети, которые будут губить все творческое в своих детях, отделываясь от них вещами. Будущее рисовалось в его воображении в самых темных красках: ведь уже сейчас детям некогда поспорить и подискутировать с другими! Некогда развивать логику, ведь теперь побеждает тот, у кого ботинки дороже. А будущем будет, возможно, еще хуже: дети просто вместе со своей новой вещью (которая тотчас же появится у других - чтобы обидно не было) чек из магазина, и дети просто будут сравнивать их. У кого на чеке больше сумма, тот и главный. А ведь именно это культивируют и бережно взращивают родители в детях своих.

Комаров пытался писать министрам образования, но выслушав выступление Солженицына по телевидению, понял - министрам нет никакого дела даже до элиты русской мысли. А как же! Видишь ли их критикуют. Их, Министров! Подумаешь, Солженицын. Да кто он вообще такой для министров? Ведь министры более чем уверены, что именно их гениальные современные решения правильны и логичны. А остальные просто не понимают красоту их мысли! И, быть может, они уже давно поставили себя выше других, выше Солженицына, к примеру. А если они будут говорить о том, что Солженицын и прочие люди умны, то Комаров бы не поверил им! Потому что он твердо был убежден, что они так будут говорить, чтобы поверили их мысли. Чтобы не показаться самолюбивыми, заранее убежденными в своих мыслях и не готовых покалебать их, что бы им не говорили и как бы их не убеждали. Хотя именно этого самолюбия в них через край.

И теперь Комаров более чем когда сознавал всю жалость их позиций, однако и над своими позициями он пока задумываться не смел. На это нужно мужество. Его у Комарова сейчас не было. Однако уже назревала вся нелюбовь к любви к его реактору в сознании Комарова. Однако, и любовь к реактору была немыслимой. И отказаться от этого нужно было Комарову, иначе он уже не мог. Он выбрался из отстойника мыслей, но теперь уже не контролирует свой поток, в котором он воистину щепка.

Комаров развернулся и пошел к своему дому, возвращаясь вдоль своего парка. Он проклинал себя за свою нерешительность, ведь он сам уже столько раз хотел быть учителем философии. Он хотел объяснить детям, что философия не есть скупая подборка материалов о мышлении и жизни прошлых поколений, он хотел объяснить детям, что философия - это, главным образом, правильное мышление. Он хотел дать понять детям, что прошлые поколения изучаются главным образом для того, чтобы научить на их примере мыслить. Чтобы и свои собственные мысли дети выражали более ярко и правильно, а главное - более логично. Ведь раз уж Вы имеете мысли, то будьте добры, не будьте свиньей и объясните свои мысли. А не можете - грош Вашим мыслям цена. Ведь мышление отличает нас от животных. Он так хотел научить этому детей, но судя по персоналу на АЭС он склонялся к мысли, что ничего он сделать и не сможет, а эту мысль ему допускать было нельзя - ведь пессимисты не могут двигаться вперед. Он боялся, что дети сразу перестанут слушать его, объясняя это крайне элементарным "он просто не такой как мы", и заранее ставя барьер перед его мыслями. Он хотел поведать им свой жизненный опыт, свой горький жизненный опыт, но Комаров более чем сомневался, что они поймут его. Ведь они не испытывали в большинстве своем все тяжести. И потрясений. Он очень хотел их окунуть в настоящую жизнь. Призвать к изничтожению эгоизма и упрямости, самолюбия. Заставить детей размышлять о чем-либо. Но он пробовал на Маше. И ему не удавалось.

Слишком много обстоятельств было в жизни Комарова - он уже начальник своей мечты, своей АЭС. И он уже не молод. Эти мысли грызли его с каждым днем все с большим усердием. Он думал о том, что сможет ли он так, как сейчас. Учитель - тяжелая ноша, а сможет ли он им не быть? Сможет ли он остаться у себя на АЭС, холя и лелея свою мечту. Да он даже не был уверен сейчас в том, это ли его мечта?

Он пришел домой, сбросил с себя свое пальто и с наигранной нетерпеливостью бросил свой кейс. Он пошел в ванную комнату, вспомнив "Оду Ванной Комнате" Майка Науменко, и решил лечь спать, полагая, что его мысли утихнут хотя бы на ночь. Комаров поставил будильник на шесть утра - в семь за ним должен был заехать спец-автобус.

Заснул он быстро, но его мысли настолько поглотили, что и во сне захватили. Ему приснилось большое здание, в котором были и совсем маленькие дети, и юноши, и совсем взрослые люди лет 25. Но все вели себя одинаково. Со звонком в этом здании все расходились по своим аудиториям, но в каждой было всегда одно и тоже: аудитория делилась на слушающих учащихся, и на не слушающих. Комаров с каждым звонком был в другой аудитории, и независимо от возраста было, в принципе, одно и тоже. Со взрослыми было и проще: с одной стороны, люди, по-видимому с трудной судьбой быстрее понимали преподавателя. И труднее: люди, до такого возраста пребывающие в относительно благоприятной среде, или тех, кого полностью поглотили проблемы, никого и ничего не слушали. Им было все равно. И лишь деньги двигали этими людьми. Получалось, что можно было дать сознание, только вернув его учащемуся. Комаров был в ужасе: получалось, дать что-то можно было только проведя с ребенком все свою жизнь. Он сам натолкнулся на мысль, что учителя и должны быть родителями. Но он проснулся он стона его будильника.

Комаров проснулся, но чувствовал себя очень уставшим. Мысль об исправлении людей не покидала его. Так отчего же есть люди, склонные к самоанализу, и люди, склонные к подсчету денег? Почему есть плохие и есть хорошие? Уж не оттого ли, что это деление его мозга? Но эту мысль Комаров отверг, выкинул и больше не вспоминал о ней: ведь он сам считает, что об относительности думать не стоит. Но если не потому, то отчего? Он медленно пополз в душ, и поливая себя из шланга в бледно-синей ванной комнаты небывало мизерных размеров, продолжил свои размышления: почему в классах с хорошими учениками, в массе своей, большая часть людей никогда не падает ниже определенного уровня, а в самых мерзких классах большая часть школьников падают на тот же уровень, что и то самое "большинство"? Отчего происходит падение и подъем? Уж не оттого ли, что в первом случае есть хороший пример, а во втором случае такого примера нет? Но отчего одни ученики тянутся к хорошему примеру, а другие нет? Ведь и в интеллигентных семьях часто вырастают полнейшие отбросы общества? Но ведь там есть пример для подражания? Или быть может, примеров слишком много?

И почему Комаров не встречал ни одного человека, склонного к самоанализу и над которым бы не издевались в детстве (учителя, одноклассники, родители, в конце концов)? И почему в тоже время люди некрасивые, или имеющие физические недостатки, упрямы и самолюбивы, несмотря на то, что над ними тоже издевались? Если дети, над которыми совершают насилие, причем постоянно, анализируют себя? Вероятно, подумал Комаров, от противоречащих фактов, которые они не могут объяснить, и надежде на разрешение ответов на вопросы, благодаря которым, вероятно, сознание ребенка надеется высвободится от насилия. И потому они привыкают к самоанализу, и позже, начинают постоянно анализировать других. Они пытаются найти в других те плюсы, приобретя которые их не станут обижать. Они ищут причины того, почему обижают их, а не других. Как правило, причина банальна: зависть к этому ребенку, чрезмерная безобидность такого ребенка. Но он, по-видимому, не склонен их анализировать или знает, что это исправить не получится, потому что он человек такой. И такие дети постоянно находят плюсы в других, чтобы понравиться. Но тут у Комарова возникла другая идея: а почему такие дети ищут, по большей части, плюсы? почему не минусы? Вероятно потому, что они сами хотят относится к другим так, как им хочется, чтобы относились к ним. А для людей с физическими недостатками эти проблемы им кажутся уже предопределенными: у человека всегда есть оправдание на все возможные обиды. Им не нужно искать плюсы, чтобы их полюбили, ведь гораздо проще убедить себя во всех проблемах свои физические недостатки. Вот и получается, что люди с какими-то недостатками, за которые их клеймят, все списывают на них. А следствия этого подхода, к сожалению, крайне плачевны: развитие самолюбия, упрямости, ненависть к другим (зависть), и, как следствие, желание причинять вред другим.

Теперь ценность качественного образования, как младших классов, так и преподавания студентам, для Комарова стала более понятной. Получалось, что и в младших классах, и в старших классах можно подать пример, показать человеку те плюсы и минусы, которые может пополнять человек. Однако, в школе, вероятно, основной упор должен делаться на развитие логики в детях и развитие кругозора в них, в то время, как в университетах, помимо собственно специализированных предметов, развития логики и кругозора, должен делаться упор на обучение студентов выражать свои мысли, и, вероятно, более конкретно уметь критиковать свои собственные мысли. Впрочем, и в школе это важно, ведь именно в школе складываются задатки личности, по мнению Кормарова. Однако Комаров так и не понимал, стоит ли делать из всех учеников личность, похожую на их учителя. Это был для него пока неразрешимый вопрос. До некоторых пор.

Эта гремучая смесь лжемудрости бомжа и проблем, которыми Комаров был отягощен еще до встречи с этим бомжем, в конце синтезировались в нечто новое. Точнее сказать, бомж был некоторым стимулятором для Комарова, заставив его начать обдумывать свои проблемы более широко и беспристрастно. Комаров увидел альтернативный взгляд на окружающую среду, который поразительным образом подстегнул Комарова к выработке новых взглядов на что-либо...

Занимательно, подумал Комаров, одно обстоятельство: у этого бомжа была тяга к идеальному. И идеальное в сущности этого бомжа было значительно больше, нежели подобная по ревности тяга к деньгам у состоятельных личностей, которые ради своего Бога Зелени и Бумаги могли совершить очень много достаточно низких поступков. Комаров прекрасно понимал, что взгляды бомжа скорее были оправданием подобного существования, нежели действительно чем-то непокалебимым и твердым, но именно потому эти взгляды могли бы существовать вместе с бомжем достаточно продолжительное время, ведь иначе бомж не смог бы оправдать свое ничтожество. А быть может это и был страх перед ничтожеством? Перед осознанием своей низости? Но, по крайней мере, этот человек в данный момент был значительно выше состоятельных людей, готовых променять все что угодно в обмен на еще несколько радужных бумажек...

Старый Чернобыль
А тем временем Триггерева уже вовсю развлекалась с Ковалевым у себя дома. Надо заметить, что Триггерева и Ковалев имели совершенно различное образование, и Триггерева была значительно более образована.

Триггерева сидела на диване у Ковалева дома. Ковалев лежал на диване, положив свою голову на колени Триггеревой. Ковалев рассказывал Маше о недавно проведенном дне рожденья его друга. После этого нудного рассказа Ковалев захотел покрасоваться перед Машей:
- Ты представляешь, сегодня Комаров книгу о... о, кажется, "Имени бытия в космосе" читал. Или что-то в этом роде. Какую-то фигню, ей богу, читает!
- Да уж, никогда этот Комаров не читал серьезной литературы, все какая-то фантастика и фантазирование людей, которые притворяются умными! Летает в каких-то облаках, думает не бог весть что, и вообще, этот идиот все мимо ушей пропускает и ничего и слушать не желает! Он даже не понял сегодня мои мысли, недоучка чертов!
- А что, был повод?, - язвительно заметил Ковалев.
- Да! Ты представь: я ему сегодня, когда его увидела рядом с КП системы охлаждения, рассказала про Чернобыль. Ведь он меня спрашивал об этом! А он ничего не понял, и меня про ложку спросил.
- На идиотов не обижаются, - ответил радостно Ковалев. Наконец-то для него был повод поиздеваться над его начальником.
- Да, но ведь я ему сказала, что в случае резкого охлаждения жидкостью может произойти перегрев сетевых путей. И, как следствие, разрушение системы контроля графитовых стержней! Ну и черт с ним! Думает, что самый умный, недотепа. Ну вот, всегда эта скотина меня расстраивает, - обиделась Маша на ничего не подозревающего Комарова. Маша могла прямо и открыто сказать что-то Ковалеву, ведь сейчас Маша точно была уверена, что Ковалев ничего не поймет из ее рассказа, и ей, в принципе, можно рассказать все, что угодно. Но она и не жалела рассказывать, что о том, что всю информацию она впервые услышала в разговоре двух дворников, обсуждавших, как неправильно поступили власти во время аварии на Чернобыльской АЭС. Она не желала признаться, что сравнение "ложка в супе" она услышала от тех же дворников, которых когда-то где-то слышала. Она не желала признать, что Комарову она высказала свою мысль настолько витиевато, что физик-ядерщик с трудом бы понял ее. И уж конечно, она не признавалась никому, включая себя, что Комарову мысли высказывает настолько витиевато или не высказывает только по одной лишь причине: он мог правильно ее понять, и был в состоянии правильно проанализировать ее слова.
- Ничего, не злись на козла, - бодро ответил Ковалев. Ведь он, в сущности - старик-маразматик, такие люди никогда ничего не понимают. Ну, не будет стержней, и черт с ними!
- Да это я понимаю, вот только этот дурак никогда ничего не поймет. Кстати, мне сегодня Костик понравился. Он так здорово показал Комарову место! Одной фразой победил его в интеллектуальном споре! - Да, точняк! Это было просто супер. Да и Леночка была на высоте, - отозвался Ковалев, думая о том, как Комарову давали бокал шампанского и как он его держал в руке. В его представлении это было сущей промашкой со стороны Комарова, ведь Ковалев думал, что Комаров не пил шампанское в ЦКП только из-за того, что он начальник. Ковалев свой бокал тогда выпил сразу, многократно подливая "шампусика". В мировоззрении Ковалева любой человек был таким же, как и он сам, и Ковалев искренне думал, что Комаров напился бы при первой же возможности, как всегда делал Ковалев, Ковалев искренне полагал, что Комаров сдерживается только от страха перед увольнением.

Эта пара и Триггеревой, и Ковалеву казалась им идеальной - оба любили говорить о своих мыслях витиевато, оба были дилетантами по большей части, стараясь эти знания доказать кому-либо. Ковалев полагал, что Триггерева понимала его, и Триггерева думала тоже самое по отношению к Ковалеву. И этот обманчивый мир был непоколебим.

Новый Чернобыль
Месяцы пролетели для Комарова тяжко - Комаров не мог бросить АЭС. Ведь она была идолом его жизни. Комаров постоянно мучался - не мог он просто работать и жить. Теперь это было для него смерти подобно, и он все еще лелеял надежду на исправление некоторых личностей.

Наступила зима, Комаров должен был ехать на работу - в этот день работать должна была смена Комарова. Незадолго до этого дня выявился дефект труб системы охлаждения - трубы были крайне некачественными, и жидкий Калий был слишком агрессивной средой для них. Комаров решил приостановить реактор на время замен труб. Комаров решил сам проконтролировать процесс, и замедление распада было назначено именно в этот день. Комаров приехал на станцию и узнал, что реактор уже остановлен. Комаров вздохнул с облегчением. Трубы вскоре сменили, и Комаров отдал распоряжение запустить реактор, однако температура стала значительно превышать норму, и Комаров решил опять ввести графитовые стержни, чтобы замедлить процесс распада, и снизить температуру. К сожалению, Комаров ошибся: температура в реакторе была такова, что начали плавиться графитовые стержни, а попытка увеличить охлаждение жидким натрием завершилась крахом - от резкого перепада температуры реактор стал разрушаться. Выброс топлива был неизбежен.

Для Комарова слова Триггеревой про "ложку" стали более чем понятны. Он понял, какие ошибки он совершил, и что теперь будет с АЭС.

А еще через два месяца здания, столь милые сердцу Комарова, превратились в железобетонное корыто с пластинами свинца.

Смерть "Матери"
Комаров, сам уничтоживший свою мечту, был обвинен в преступной халатности. Но и другого Комаров не мог предвещать своей мечте - уж слишком сильно поменялись его взгляды. АЭС была закрыта, и, благодаря чиновникам, не желающим раздувать скандал и выносить его на суд общественности, Комарова оправдали. В то время, желая оправдаться, Комаров предложил исправленную им самим модель реактора, но его уже никто и слушать не желал. Порой, Комаров и себя не слушал - ведь то, что было его мечтой долгими годами, теперь было погребено гигантским саркофагом. А вскоре бывший персонал этой АЭС готовился к запуску нового реактора.

Комаров на время стал похож на обессилевшего старика - лишь бродил по парку, изредка вглядываясь в даль. Под ноги он смотрел чаще. А после года тягостных мучений Комаров пошел учиться, желая стать преподавателем. Да, преподавателем, ведь теперь он не сомневался в правильности своего выбора, он был более чем убежден, что человек сохранит свои черты и оставит их непоколебимыми всю свою жизнь. Комаров был рад, что он не сможет сделать из своих учеников себя, он был уверен, что его путь выберут те, кто имел к этому предназначение. Или кому это было суждено Судьбой.

Комаров отвязался от своей АЭС, не жалея ни о чем: АЭС должна была перестать функционировать, или Комаров до сих пор исполнял бы свои обязанности. Комаров стал все больше склоняться к идее, что все его ошибки являются горькими подарками его судьбы, ведь именно благодаря всем своим ошибкам он мог анализировать и свое прошлое состояние, и наблюдать за своим настоящим существом. Чем больнее был подарок от его судьбы, тем он был ценнее. Комаров стал более независим от своих привязанностей, хоть иногда и жалел об этом, потому что теперь он больше не сможет погрузить себя в ту обманчиво-сладкую сказку. Однако Комаров знал, что конца совершенствованию не бывает, однако он рад, что находясь на этом уровне, он мог принести хоть какую-то пользу другим.

Эпилог
Комаров, встретив еще одно потрясение на своей жизни, и "заработав" но этом злокачественную опухоль мозга, наконец то закончил философский факультет МГУ - ибо опухоль его развивалась медленно. Он до последних месяцев своей жизни преподавал в школе - овладев художественным рассказом он все-таки смог четче высказывать свою мысль, и, тем самым, его поняло значительно более большое количество учеников. Умер Комаров в онкологическом центре, куда и лег, спустя два месяца после того, как врачи порекомендовали ему лечь на интенсивное лечение, на что врачи еще более настаивали после рентгеновских снимков. Только после смерти Комарова, его знакомые смогли объяснить тот вечно печальный взгляд в его глазах.

Триггерева Мария вышла замуж за Ковалева. Она по прежнему любила витиеватость своих мыслей, не смотря ни на что. Она работает на другой АЭС, вместе с Ковалевым.

"Костик" стал изрядно богатым человеком и у большинства сыскал славу глубоко мыслящего и философского человека, ведь его взгляды он доказывал очень призрачно. "Костик" сам был глубоко убежден, что философия - это бред для лентяев, но его слушали, и он был этому рад. Его приглашали в какую-то школу читать лекции, и сразу стал всеобщим любимчиком в школе, ведь опираясь на его суждения, человек полностью освобождался от груза чужого мнения, потому что "Костик" пытался всем доказать, что все относительно, и что мысли, правильные для одного, будут неправильными для другого. А следовательно, человек полностью освобождался от влияния на себя других - к чужому мнению теперь можно было не прислушиваться, ведь все "относительно". Хотя ни один из его любимчиков так и не понял главного - мысли и мнения других есть важное условие для собственного развития. Но так существовать было значительно проще....