Мой Друг Химик

ой друг химик.

Мой друг химик прекрасно знал, что, вдоволь надышавшись своей работой, раньше меня состарится, разболеется и
умрет. Потому и был он таким веселым человеком.

Как-то шел он утром на работу. Весело обскакивал лужи, обгонял прохожих, считавших, что чемоданчик в его руках
пуст, и боятся его не стоит. На самом деле все, что прохожих берегло - это крепкие пробки, закрывавшие лежавшие в
чемоданчике сосуды. В некоторых из сосудов булькали вещества, о которых сам Химик знал очень мало, а что будет при
реакции дюжины таких веществ, вообще не мог предсказать никто. Но Химик все же был великим ученым, и невежество
его перед отдельными склянками было невежеством всего человечества. Это были вещества переднего края науки.
Однако, на дюжину неизвестных веществ в чемоданчике моего друга приходилось по три дюжины вдоль и поперек
знакомых. Он знал их наличие, количество, свойства и все возможные варианты использования наизусть, причем
вспоминал все это с молниеносной быстротой, что нередко спасало его в жизни. И тут - как раз интересный момент.
Слышит вдруг мой друг химик довольно противный крик:

- А позолоти-ка ручку, сынок!

Противность подобного крика можно описать так. Однажды у меня под дверью мяукал котенок: "мяу, мяу...". Я
прекрасно знал, что существующие в человеческих языках слова типа "мяу" довольно неточно передают
нечленораздельные звуки языка животных. Но в этом случае в жалобном крике котенка очень явственно слышались
звуки "м", "я" и "у", я даже подумал, что это не котенок, кто-то из соседских детей его изображает. Однако мяуканье
было долгим, и мало кто из живущих на свете детей занимался бы целых полчаса таким ненужным делом в таком
ненужном месте, как площадка последнего этажа. Так открыли дверь, за которой и вправду оказался котенок. Подобно
этому, привыкнув к голосам подражателей и оценивая близость к оригиналу искусством подражателя, иногда
страшно удивляешься оригинальному голосу, он даже кажется фальшивым. Но он настоящий по определению. Вот и мой
друг услышал голос настоящей, пожилой цыганки. Пожилые цыганки отличаются от всех прочих старых женщин
самым коренным образом. Они больше всех стремятся быть красивы, но при этом совершенно не стараются скрыть свой
возраст! Они внимательно глядят в глаза, улыбаясь ртом, в коем естественной желтизной сверкают считанные зубы.
На их смуглых лицах нет ни единого намека на косметику, а морщины поразительно глубоки. Ногти их также почти
бесформенны, но совершенно лишены лака. Единственное украшение цыганки - золото. Золото в ушах, на руках, на шее,
хотя и меньше, чем представляется по детству. Не за эту ли непосредственность предпочитают цыганские юноши
соплеменных девушек гордым славянкам?

Предрассудочное отвращение, приправленное индуцированными молвой страхами о хитрости цыганского племени,
охватило бы меня в тот момент. Но мой друг химик был не из таких. Использовав полсекунды на то, чтобы
затормозить, повернуться и окинуть взглядом склонившуюся перед ним с протянутой рукой пЈструю улыбающуюся
фигуру, мой друг решил действовать.

С ответной улыбкой и негромкими словами "сейчас, бабушка" он переменил позу - согнул ноги в коленях и расположил на
оных свой "дипломат". Левая рука химика открыла ящик, и между пальцами его правой руки сразу же оказались две
маленькие, плотно закрытые пробками склянки с жидкостями. Какого цвета - не помню, скорее всего - прозрачные и
бесцветные. Подняв взгляд, мой друг произнес "сейчас, сейчас" и поставил чемоданчик на асфальт.

Внутреннее состояние и лицо цыганки совершенно все это время не изменялись. Что-то начало происходить только
тогда, когда вторая пробка полетела в кусты. Это была мысль цыганки о том, что подобная реакция весьма необычно, и
это был страх. Страх возник справедливо, в нужное время и в нужном месте, однако уже не смог спасти эту женщину,
введя ее в удивленное оцепенение. В этом состоянии чувства тела немного задерживаются, а, становясь чувствами
души, также требуют времени для смены выражения лица и еще времени для движений.

Когда химик тихо, но с энтузиазмом произнес "вот", лицо цыганки сменилось с зазывающего на удивленное - причем не
приятно и не наоборот, а просто удивленное. Без иных выражений. Не успев сказать "пожалуйста", наш герой
опрокинул на руку пожилой дамы содержимое обоих сосудов. Лицо героини же стало огорченным, как у бедной старушки,
которая вдруг узнала, что магазин уже закрыт или что-то в этом духе.

Но так было недолго. Утренняя улица, озвученная разве что шорохом подметок и урчанием немногочисленных машин,
разразилась громким, больным криком, плавно перешедшим в громкие слова на цыганском языке. Отовсюду - из кустов,
из-за домов, из соседних машин сбежались разного возраста, по-разному одетые, но одинаково смуглые мужчины,
женщины, дети. Они обступили старуху полукругом, смотрели на нее, говорили что-то - не то ей, не то друг другу, но
меньше всего моему другу химику. Лишь один пятнадцатилетний подросток повернулся в его сторону и, не угрожая, но
очень обиженно произнес что-то на цыганском. Великий химик продолжил свой бодрый путь, что-то скрывая в своей
душе.

А на руке пожилой цыганки жирно блестел созданный его руками свежий слой позолоты.

30 сентября 2001 г.