Игры, в которые играют люди

   Мы любили друг друга. Полюбили на первом свидании и продолжали любить дальше, ни сильнее, ни слабее,стабильно и долгосрочно, счастливо и хорошо.
Мы были просты и непритязательны. Любили класть голову друг другу на колени, обниматься так, что дышать было трудно, гулять, грея руки друг у дуга в карманах и смеяться.
Не любили дождь, пары, которые нельзя прогулять и заканчивать телефонные разговоры.   
Первое свидание произошло, когда нам было по семнадцать. Шло время, ничего не менялось...
   Это было странно. Нам искушённым, нам разочарованным и нам, считавшим себя много умнее других, это стало казаться подозрительным. Вокруг нас царило равнодушие. Пары, ещё вчера гулявшие по парку, держась за руки, с одним мороженым на двоих, сегодня расставались по причине  наступления внезапного взаимного охлаждения и общих сложностей в отношениях. Мальчики, месяцами добивавшиеся расположения невинных и домашних девочек, проведя с ними 15 минут в тёмной комнате на дне рождения однокурсника, выходили из комнаты прожжёнными циниками. Домашние девочки - стервами с опытом. Вокруг нас все теряли девственность и искромётно иронизировали по этому  поводу, врали и гордились своим враньём, разочаровывались друг в друге уже после первого поцелуя, а подсознательно ещё за секунду до него, уверившись наконец в том, что он вот-вот произойдёт. Это было в моде. Это было нормально. Это было закономерно и предначертано потусторонними и просто высшими силами. Но мы-то считали себя умнее других.
   Итак, мы решили обмануть саму Закономерность. Мы сели за стол. Я разлила чай. Обоим без сахара. Закурила сигарету. Он поморщился. Любовь быстро проходит,-сказала я. Он согласился. Люди быстро устают друг от друга,- сказал он. Появляется раздражение,-добавила я,-хуже того, равнодушие. Он кивнул:- однажды люди просыпаются и понимают, что они стали совершенно чужими друг другу без каких - либо действительных причин! Или один из них понимает...
Меня передёрнуло. Мы должны придумать, как сделать так, чтобы с нами такого никогда не случилось. Чтобы жить и не бояться сглазить. Я затушила сигарету. Закурила новую, чтобы стать рациональной. Мы долго думали. До темноты. Но это стоило того. Потому что то, до чего мы додумались, было идеально.       
   Итак, создаваемая с таким трепетом, разрабатываемая с такой тщательностью, выношенная с такой нежностью и преподнесённая с таким апломбом, идеальная модель отношений была в сущности очень проста и заключалась в следующем:
Так как, судя по свидетельствам окружающих, всякие романтические отношения быстро приедаются, надоедают и попахивают банальной привычкой,
союз безумно любящих, но очень несерьёзных
постановляет
с целью избежания вышеприведённых кризисов и катастроф
разнообразить отношения
путём внесения в них элементов неожиданности, непостоянности, сюрприза и других понаслышке приятных вещей.
   Короче говоря, за двумя чашками чая и одной сигаретой, было решено постоянно меняться, чтобы оставаться интересными и провоцировать сложности, которые объединяют, раз и вызывают псевдострах псевдопотери, два.
   Ну а ещё короче, играть в плохое так, чтобы от этого плохого тошно стало.И тогда, испугавшись первых признаков тошноты, плохое по нашим расчётам, должно было броситься наутёк, писаясь от страха.
Играем,-согласились мы и ударили по рукам. И побежали шить костюмы, забыв обговорить правила . С тех пор так уж повелось, что по умолчанию, игра шла без правил.   
   Так началась новая жизнь, которая скоро перестала быть новой, накатала себе колею и покатилась по ней, не оглядываясь на то, что было до договора.
Поначалу эта новая жизнь не давалась ему. Он путался, забывал слова и вставлял любовные сцены в самые непредусмотренные сценарием места.
Я же, наоборот, оказалась в своей стихии. Я распутывала сложные сюжетные линии, вживалась в роль и убирала романтичные сцены, чтобы не отвлекали от сути.
Чтобы облегчить милому процесс адаптации к новому образу жизни, мы решили начать с чего-нибудь простенького. Нашли прелестную сказку о журавле и цапле. Семь дней в неделю, 24 часа в сутки мы обивали пороги друг друга, в то время как тот, чья очередь была сидеть в домике и изображать обиженного, кричал другому: “мне тебя уже не надо, милый, и не оттого что..” В обиженных зверей мы играли очень долго, потому что конструктивного диалога и возможности для его осуществления в сказке не предусматривалось. Наконец, случайно столкнувшись по пути друг к другу, мы страшно обрадовались и отметили встречу усложнением программы.Хотя журавль и цапля навсегда остались нашими любимыми персонажами, к которым мы неоднократно возвращались в дальнейшем.   
   Дальше началась феерия. Кармен, Отелло, Облако в штанах, Пятая Колонна, несколько сцен из Ромео и Джульетты, поэзия Серебрянного века (символисты включительно),- великие классики, казалось, толпились у наших дверей, уговаривая нас претворить в жизнь их произведения.Ну пожалуйста,-умоляли они нас, - покажите нам, как наши выдумки выглядели в жизни, реальны ли они? И мы радостно и с энтузиазмом показывали реальны ли они и доказывали, что реальны. Даже самые нереальные из них. Из ярких моментов стоит, пожалуй, припомнить Евгения Онегина, из которого было взято одно четверостишие (мы были вынуждены стать очень избирательны,- нам отчаянно не хватало времени). Но я другому отдана и буду век ему верна,- я справилась отлично, преодолев только одну досадную помеху - пришлось временно обеспечить присутствие другого и тем самым расширить круг действующих лиц. Нельзя сказать, чтобы ему это понравилось, но примой нашего театра на дому была я.      
   Очень скоро, к моему великому удивлению и глубокому сожалению, выяснилось, что это знамя - переходящее.
Он стал отбирать у меня роли, сначала играя неловко и с некоторым смущением, но очень скоро вошёл во вкус. 
Я растерялась. Потом он стал выбирать роли по своему вкусу, не советуясь со мной. Он играл то каких-то разбойников, приходя по ночам или по ранним и не очень утрам пьяным, небритым и весёлым( а может это не разбойники были, а “Москва-Петушки?), то пошлых и прыщавых героев “Американского пирога”, иногда Дон Жуана, изредка Казанову, и совсем уж редко, когда бывал в исключительно хорошем настроении поговаривал о роли Маркиза де Сада. Я прочно закрепилась в роли верной подруги всей этой оравы мало симпатичных мне мужчин.
Я стала раздражительна, он злился, что я мешаю играть.Сцена на балконе из Ромео и Джульетты приобрела постмодернистские элементы. Ромео и Джульетта всю ночь иронизировали по поводу друг друга, затем, поспорив, кому это удалось лучше, расходились по домам.
Мы всё ещё очень любили друг друга, но не могли найти времени сообщить это друг другу. Репетиции, постановки, инсценировки...
   Однажды я возвращалась домой. Шёл снег. И я вдруг поняла острой болью и волной нежности, что мы дороги друг другу так, что бояться нечего.Что если эту любовь что-то и убьёт, так это наши глупые игры, от которых нам уже давно не весело. Что мы давно уже не спим по ночам, боясь как бы другой не сжился с ролью. Боясь, что это не роль. Итак, мы были глупы, но переросли свою глупость, вознеслись над ней и опять стали умнее всех.
   Эта мысль обрадовала меня до невозможности. Мы с мыслью были едва знакомы, а я уже сходила по ней с ума. Я схватила её в охапку и поволокла знакомить с ним, с самым близким...
Я спрятала её на груди под курткой, чтобы она не замёрзла. Я взлетела по лестнице, распахнула дверь и крикнула:
- Мне нужно сказать тебе!!!
Он встретил меня циничной, немного отстранённой улыбкой. Сначала скажу я : Я не люблю тебя и никогда не любил, я всегда врал тебе и не чувствую себя виноватым. Продолжить?
Кажется, я сказала : “не надо”. И уж наверняка сказала :” уходи”. Он уходил целую вечность, он шёл по коридору ровно семь секунд.
В дверях он странно посмотрел на меня. И потом, уже уходя: “Котёночек, это же Себастиан из фильма “Жестокие игры”, мы же вместе смотрели. Не узнала?”
С тех пор в голове моей одна мысль: он плохо кончился, этот фильм. Неужели ты не помнишь, любимый, как он плохо кончился!!!!???

Морали нет.