Разочарование

После совершеннолетия она всё чаще стала мечтать о любви, о прекрасном чувстве, о буре страстей, о пылких взглядах и, наконец, белоснежном наряде невесты. В общем, девушка мечтала о тех обычных атрибутах одного из чувств, которыми был наделён человек.
         Она читала дамские романы, где красавица и такой же красавец на белом коне, испытав всяческие трудности и лишения жестокой судьбы, обязательно воссоединялись ближе к концу романа, и им вдруг открывались все земные прелести в награду за былые страдания; обычная история – выдумка автора была её мечтой. Девушка восхищалась мужеством главного героя, пыталась походить на отважную героиню – она грезила о красивой любви. И виной тому отнюдь не подчас глупые, выдуманные истории про любовь, а женская натура вообще, девическая наивность и невинность и, конечно же, вера во всё хорошее.
Однажды она вдруг заметила, что её подруги как-то разом повзрослели. Исчезла детская улыбка и простота, прежние радости приносили лишь раздражение.
Странно, но она не замечала в себе столь существенных изменений и, смотревшись в зеркало, не осознавала, что за ней наблюдает будто пришедший из другого мира почти чужой человек.
Примеряя новые платья, она понимала, что уже не ребёнок, считала это вполне естественным, не ведая о самом главном, что душа её и сердце изменились тоже. Всё чаще и чаще она стала не понимать саму себя. Сначала не обращала внимания на свои глупости, изменившиеся привычки, ненужное кокетство. Её чувства обострились, она стала ранимой, подчас даже давала волю слезам, находясь в одиночестве, после ругала себя, снова плакала и никак не могла понять причину всего этого. Её подруги детства, с которыми она не расставалась больше, чем на неделю, как-то внезапно вышли замуж. Свадьбы справлялись осенью, как это обычно принято, и эти радостные события пролетели так быстро, словно стая лебедей, улетающих на юг, преследуемых морозом.
Это было, как сон. Наряды, церковь, кольца, поцелуй, свадебный торт, веселье и радость, а потом – она будто проснулась. Сидя в кровати, в комнате, которая ей служила с самого рождения, она чувствовала какую-то невыразимую грусть, может, это было навеяно снегом, который шёл за окном, в него она смотрела, не отводя глаз, пока зимний холод не пробежал дрожью по её хрупкому телу. Закутавшись в тёплое одеяло, она пила горячий шоколад в гостиной и наблюдала, как в камине тлели угли, ей было так хорошо и тепло, что грёзы о счастье и единственном любимом затуманили её голову, и она унеслась в свои мечты, сильнее закутавшись в плед, позабыв о снеге, холоде и недавней грусти.



Её жизнь не стояла на месте, как лёгкие облака, плывущие по голубому небу. Случались иногда свои грозы и ураганы, но они отступали столь же быстро, как ночная гроза сменяется ясным утром и солнечным днём.
Всё пристальнее всматривалась она в своё отражение в зеркале, и каждый раз видела другого человека. Иногда это был взбалмошный ребёнок, иногда упрямая кокетка, просто девушка, а иногда и взрослая женщина. Так часто пугалась она своего отражения, понимая, что стала взрослой, вникала и решала взрослые проблемы, даже думать начала как взрослая. Её серьёзность пугала её саму: так хотелось закрыться в детской, забыть про всё и жить своими мечтами. Но почему-то грёзы, которыми она раньше жила,  теперь вызывали только слёзы.


Она всё ещё украдкой мечтала о любви, о том чувстве, которое описывалось в романах, и от этого становилась грустной, не замечая людей вокруг себя. Ей грезились те приключения героев романов, и она с нетерпением ждала их, перенося в реальную жизнь. Не принимая настоящий мир, она искала большего, не осознавая, что отталкивает от себя людей и отдаляется сама.



Её сердце было застигнуто врасплох. Она не было готова, хотя мечты переполняли её. Но ведь мечты и жизнь – это столь разные вещи, что даже и сравнивать трудно. Одно лишь верно – всё всегда случается не так, как ты мечтал, а совсем наоборот. То же произошло и с ней. Сердце бешено билось в груди, румянец осветил щёки, и голова кружилась от танцев.
Потом она вспоминала его голубые глаза, руки, сжимавшие её талию, светлые волосы, ниспадавшие на лоб, коснувшиеся на миг её руки при поцелуе.
Когда она призналась себе, что влюблена, её глаза загорелись ожиданием чего-то нового, что должно обязательно сопутствовать такому прекрасному чувству, и она снова обратилась к романам.
Мечты больше не вызывали грусти, появлялись новые, она снова грезила о встрече с голубыми глазами, находя в себе ранее неизведанные чувства и желания.
Иногда она даже удивлялась и боялась незнакомых ощущений. Она представляла на себе его руки, хотела кружиться с ним в танце, чувствовать его силу, обаяние. Откуда возникали все эти мысли, она не знала, но всё это настолько вскружило ей голову, что она не принимала другого будущего. Эта сладостная истома охватила её душу и сердце целиком.
Она верила в любовь, ждала её, и теперь была уверена, что это она и есть. Новые мечты возникали сами по себе; она видела его лишь раз, но представляла себе всю жизнь с ним.
Это было точно наваждение, его образ преследовал её постоянно, и она хотела этого, радовалась, что её сердце полно этим чувством.
Она, сама того не замечая, медленно растила в себе любовь к человеку, которого не знала и не могла узнать. День за днём эта нечаянная страсть, как небольшой пламень свечи, озаряла её изнутри, но со временем этот пламень превратился в огонь, который начал безжалостно обжигать её ещё не опытную душу.
Она стала грустить, какая-то безысходность прокрадывалась в сердце.
Она всё ещё верила в любовь, но у неё почему-то ничего не получалось. В романах было счастье, а у неё – снова грусть и тоска. Сначала ей казалось, что это пройдёт, не всё бывает так просто, быстро и гладко. Ей думалось, что страдания это естественно, только через горе мы понимаем и начинаем ценить счастье, которым одаривает нас судьба.
Время шло, она ждала, временами сгорая от желания видеть его, иногда от упорного нежелания забыть о своём чувстве и жить как прежде. Но прежней жизни больше не существовало.



Она всё ещё мечтала о нём, ждала встречи, а он даже не знал её имени.
Читая молитвы, она просила Господа о нём, постоянно повторяя его имя – буквы, которые она могла шептать всю ночь без устали. Но Господь, казалось, не слышал её горячих просьб и не видел отчаянных слёз.
Он так и не пришёл к ней. Как ни странно, но он даже не выделил её из толпы, ещё там, тогда, на балу, пусть один-единственный танец и был подарен ей. Она поняла это, когда её глаза снова отыскали холодную голубизну его глаз. И, не обратив на неё никакого внимания, он подарил этот столь желанный взгляд другой.
Она была точно в тумане, не понимала, как всё это могло произойти с ней. Её душили слёзы, и жестокий смех над своей глупостью звучал в голове.
Она проснулась от глубокого сна, в котором находилась всё это время. И это был не просто сон, это была болезнь – она бредила, она горела в какой-то необъяснимой лихорадке.
И вот, всё это, казалось бы, разом кончено. Но, как это бывает после болезни, остался шрам – душевный, глубокий, от раны, которую она нанесла сама себе. Медленно, день за днём, она ранила своё сердце и душу, не чувствуя, что это – дело её рук.
Боль не проходит быстро и обычно не исчезает бесследно. От неё нет лекарства, она должна выболеть сама и оставить после себя безобразный шрам, который никогда не позволит забыть о прошедшем.


P.S. Всю боль, какая только может существовать, человек причиняет себе сам.



                Июль 2000