Степан ефимов пол обоймы для предсовнаркома исторический вуайери

Игорю Соболевичу приснился страшный сон.
Как-будто он вовсе и не Соболевич совсем, а на самом деле - Фанни Каплан. И надо ему, то есть – ей, не много не мало совершить покушение на первое лицо молодой Советской России, на самого Владимира Ильича Ленина.
Соболевич в школе учился неплохо, историей увлекался, и оттого перспективы планируемого покушения ему были известны.
Но делать было нечего – сон есть сон, надо нести свой крест, -думал Соболевич, наряжая худенькое тельце Фанни в серенькое пальтишко, обмакивая пули дамского браунинга в какой-то яд и подводя большие грустные карие глаза черным карандашом.
Пора.
И, спустя мгновение, он (то есть Фанни) стоит на углу грязной заснеженной улицы и чутко прислушивается к ветру, пытаясь различить звуки тарахтящего авто, увозящего Предсовнаркома Ульянова с очередного митинга на московском заводе.
И вот она (то есть Соболевич) слышит мотор, вот она даже видит этот автомобиль. С трудом перелезая через сугроб на обочине, Каплан выбирается на середину улицы и, вынимая из кармана браунинг, кричит:
- Получай свои пули, большевик!
Да вот незадача, это уже вовсе и не дамский пистолет, а совсем даже сарделька в ее руке. Вареная. Вся в горчице.
- Не-е-е-е-е-е-е-е-ет! – кричит Соболевич-Каплан, а тут уже и чекисты в кожаных тужурках подскакивают, вяжут руки, тискают худые сиськи. А вот уже и Феликс Дзержинский хватает ее за воротник пальто и тащит к машине, бросает в ноги Ильичу и говорит: - Вот, поймали еврейку-контрреволюционерку.
- Оставьте эти Ваши антисемитские идеи, - отвечает Ульянов. – У контрреволюции нет национальности.
И целует Каплан в губы, крепко и жарко. Дзержинский же срывает с Фанни юбку и чулки, запускает руку под панталоны……

Тут Игорь Соболевич проснулся.
- Какая гадость…приснится же…- думал Соболевич, покряхтывая поднимаясь с кровати.
Он забежал в сортир, потом долго умывался, чистил зубы, пытаясь отвлечься от этого мерзкого сна, забыть его и больше не вспоминать.
Но Соболевича томило чувство того, что все-таки что-то не так, что-то неправильное с ним происходит. Он опять пытался от этого отвлечься. Безуспешно.
Уже закрывая дверь квартиры по пути на работу, Игорь Соболевич замер, пораженный страшной мыслью. Он понял, что было не так в его годами сложившемся утреннем распорядке.
В туалете, утром, он писал сидя. Ужаснувшись этим, Соболевич запустил руку в ширинку брюк и спустя мгновение страшно закричал. Жутко и истерично завыл. Заломил руки и зарыдал.
Или, что вернее, зарыдала.