Ночь желаний глава 5, заключительная

                5. Ваньелле
     Оторвав лицо от земли, в неверном свете молнии я увидела, как на гребне холма возник черный, почти бесформенный силуэт, расправил крылья и каким-то неловким скачком взлетел. Сразу его подхватило, подняло, завертело среди туч и со сладострастной цел направленностью швырнуло вниз.
     -Повергающий!
     Конечно, он не услышал; я сама себя не слышала. Рот был забит песком, с лица, с рук, кажется, содрана вся кожа. Но дракон все-таки удержался в воздухе и даже сумел развернуться против ветра. Тут молния погасла и грянул гром, словно бы многофутовая стена рухнула точно мне на затылок; хотелось свернуться клубком, уползти все равно куда, исчезнуть.
     Я снова уткнулась носом в ложе пересохшего ручья, хотя успела к грохоту, нет, не привыкнуть - привыкнуть невозможно - а приспособиться, смириться. Страх, от которого внутренности уменьшаются в размерах и кровь прерывает бег, не исчез и не ослабел, но превратился из картины в фон, на котором мало-помалу проступали иные силуэты.
     -Повергающий! - изо всех сил подумала я. Он ведь говорил со мной без слов, так может быть, и я смогу докричаться, - Повергающий отзовись я здесь я так тебя люблю Повергающий не улетай!
     Нет ответа. Я приподняла голову и огляделась. В пустом небе неспешно разворачивалась очередная молния.

     Потом рассказывали, что Второй Катаклизм повсюду принимал разные обличья. Где-то смирные речки в считанные часы вспучивались невиданным половодьем, в другом месте море одну за одной изрыгало и обрушивало на берег волны, высокие, как башни, в третьем на ровном месте воздвигались скалистые гряды, в четвертом - наоборот. Поговаривали и о делах совсем страшных, но тут уж никто ничего толком не знал.
     К нам, на Огрызок, Катаклизм явился ураганом.
     Мы живем бок о бок с морем, а море - беспокойный сосед; все островитяне, взрослые и дети, мужчины и женщины, рыбаки и пастухи, знают: когда приходит шторм, запирай двери, опускай ставни, гаси огонь и носа не кажи наружу. Знают так же твердо, как имена своих матерей. Но этот шторм не был обычным штормом: он был не таким. Он явился нежданным - до злых осенних ветров оставалось самое меньшее недель пять - и без предупреждения. Вплоть до первых настоящих ударов никто не сомневался, что это случайный шальной порыв: волна не поднялась ни на дюйм, а ведь волна всегда предупреждает о таких вещах. Это и ребенку известно.

     Лежа ничком, прижимаясь щекой к сухому, слежавшемуся песку, я думала: а много бы изменилось, если б мы знали об этом хоть за неделю? Мы закрыли бы окна мешками с песком и спрятались в погребах и кладовках, но помогло бы это, когда северный горизонт тонет в пламени, на которое больно смотреть? Помогло бы? Я сомневалась в этом, и чем дальше, тем больше.

     Первым, конечно, спохватился Рольф.
     Когда в дверь спальни настойчиво застучали, я только-только начинала задремывать. Снилось мне, что я засовываю в секретер живого гуся и раз за разом придавливаю дверцей то шею, то крыло, то лапы; гусь жалобно хрипел, но вырваться не пытался. В общем, я не расстроилась, что меня разбудили.
     Приподнявшись на локте, я крикнула:
     -Кто там?
     -Это я, миледи, - послышалось из-за двери, - Вам бы лучше выйти.
     -Иду.
     Стряхивая пакостный сон, я накинула халат и ощупью сунула ноги в шлепанцы. Гусь... ну надо же.
     Лицо у Рольфа было взволнованное, благородные седины - в полном расстройстве. Я поспешно пригладила волосы.
     -Миледи, если позволите, я прикажу спустить ставни. Идет буря.
     -Откуда? - почему-то я совсем не удивилась.
     -С севера. Очень странно, позвольте заметить. Я видел...
     -С севера...
     Почти бегом я бросилась мимо управляющего в малую гостиную второго этажа. Было темным-темно, но я прожила в этом доме всю жизнь. В дверях меня словно изо всех сил ударили под коленки. Поразителен был не сам открывшийся вид, а то, как иногда сбываются предчувствия: я могла бы поклясться, что угадывала нечто подобное еще в застывшй послезакатной тишине.
     Широкие окна малой гостиной выходили на север и там, за холмами, над океаном, дрожа, вставало (или опускалось?) жаркое зарево, пульсирующая воронка, и красило фигурные стекла в сумрачный, дымно-оранжевый цвет. Вся комната - овальный стол, панели на стенах, экран перед холодным камином - казалась незнакомой, да что там - враждебной. Очень странно, сказал Рольф. Да уж, довольно странно.
     Медленно и осторожно ступая, я подошла к окну и оперлась локтями о широкий подоконник. У стола Рольф, кряхтя, вздувал огонь в лампе; над головой отчетливо слышен был низкий, скорбный, угрожающий вой - это ветер путался в резьбе башен.
     -Рольф, - сказала я, - Поднимай всех. Дело нешуточное.
     -Уже выполнено, ваша милость, да только народу-то всего-ничего. Да еще его милость взяли себе фанаберию...
     -Бери Хенрика и отправляйся во двор. Я сейчас тоже спущусь. И язык придержи, если не трудно.
     Рольф, поклонившись, канул, а я пошла переодеваться.

     Показалось или ветер действительно начал стихать? Во всяком случае, он уже не швырял из-за холма мелкими камешками, словно там притаилась сотня спятивших пращников. Я хотела осмотреться, но поняла, что для этого потребуется слишком много усилий. Не стоит труда. Повергающий улетел, а я просто полежу здесь и дождусь, когда кончится буря. Это будет разумно. Все бури когда-нибудь да кончаются, разве не так?

     -Вэн, - сказал Дитер за поздним ужином, подчищая с тарелки остатки соуса, - Я, пожалуй, съезжу в Веселую Мо.
     -Зачем? - с той минуты, когда он с каменным лицом взошел обратно по ступенькам, мы оба старательно делали вид, что ничего не случилось. У Дитера это получалось лучше.
     -Посмотреть, что можно сделать к твоему приезду, - он посмотрел на меня в упор, - Ты ведь переедешь?
     Я вздохнула.
     -Дитер, мы только что об этом говорили.
     -Да, я помню. Но мне бы хотелось, чтобы ты это сделала... быстро.
     -Быстро селедки икру мечут.
     Он отшвырнул салфетку.
     -Вэн, какого беса ты...
     -Прости, - я взяла его за руку. Меня подташнивало, - Я перееду. Завтра, если хочешь. Прямо с утра. Ну, не сердись. Я просто не понимаю, зачем тебе туда ехать и что там готовить? Я что, принцесса в изгнании? Там же никого нет.
     -Вэн, - он сделал неопределенный жест рукой, - Что значит никого нет? Там же остались... латники, оруженосцы. Надо проверить, как они.
     -Это не может обождать до завтра? Что случится за ночь?
     -Вэн, там теперь Корвиус за старшего. Шестопером кого-нибудь треснуть он вполне может. Очень даже. Но во всем остальном собственного носа от конской задницы не отличит.
     -Дитер, - сказала я, - Здесь тебе не казарма.
     -Извини. Но с таким командиром за ночь что угодно случится. Я вернусь еще до рассвета, обещаю. Я... - его лицо дернулось и он отвернулся, - Я уже, наверное, не имею права там быть. Но мне хочется знать, что все в порядке.
     Ты  хочешь  попрощаться, вот и все, подумалось мне. И не выдумывай предлогов.
     -Ладно, - сказала я вслух, борясь с тошнотой, - Конечно. Поезжай, если надо.
     Второй раз за ночь мы вышли на крыльцо. Дышать было трудно. Мне казалось, что я вытащила клин из какого-то громадного, смертельного механизма и теперь его колеса, рычаги и цепи, грохоча, подталкивали друг друга, черпали силу в собственной тяжести. Медленно. Пока еще медленно. 
     -Дитер, - окликнула я. Он обернулся. Тени лежали в глазницах, на висках, в опущенных уголках губ.
     -Да?
     Не уезжай, хотела я сказать. Не уезжай, не бросай меня, прошу, случится что-то страшное, с тобой, со мной, со всеми. Я набрала в грудь воздуха.
     Ну что за прелесть, хихикнул тихий голосок внутри. И как часто ты собираешься просить его от чего-то отказаться? Два раза на дню и три - по праздникам? На который раз он перестанет тебе верить?
     Я выдохнула.
     -Ничего. Все в порядке.
     Дитер обнял меня за шею и поцеловал в макушку.
     -Не переживай, родная. Я быстро вернусь, вот увидишь. Туда и назад.
     Я с трудом кивнула и мы пошли к воротам. Отворив одну створку, он вывел лошадь наружу, вскочил в седло и, взмахнув рукой, поехал прочь. Я хотела бы сказать, что в этот момент я почувствовала что-то особенное, но не могу. Было страшно жарко, я вся взмокла и меня тошнило вот и все. Больше я никогда не видела своего мужа.
     Когда я возвращалась в дом, потушив факел у двери, душный мрак чуть заметно колыхнулся от первого свежего ветерка.

     Да, буря уходила, в этом не могло быть сомнений. Огнистое сияние на севере оседало в океан - глаз демона закрывался. Битва закончилась. Чем - мне было неинтересно. Промежутки тишины между ударами грома удлиннялись и уже можно было расслышать свирепый рев волн, разогнанных ветром. Молнии не садились друг другу на пятки: ночь стала ночью, а не жуткой насмешкой над днем. Я перевернулась на спину.

     Народу в Трех Ясенях действительно осталось мало: большинство прислуги на ночь отправлялось в Нижний Сход, по домам. Оставались камердинер Хенрик с женой и дочерью, Рольф да двое моих горничных.
     Вручив Эйлин, Хенриковой жене, командование заспанными горничными, я спустилась во двор. Муж Эйлин, на пару с престарелым управляющим, уже орудовал там, убирая под крышу лопаты, ведра, скамейки, закатывая в сарай повозки, оттаскивая туда же поскуливающих собак. Все, что ветер может подхватить, должно быть убрано или наглухо закреплено на земле. А в такую бурю, какая надвигалась на остров, подхватить он может много чего, и лететь это будет с силой ядра, пущенного из катапульты.
     -Уходите, ваша милость! Идите в дом! - надсаживаясь, крикнул Рольф. Вой ветра становился громче, порыв закинул фалду сюртука старику на голову. Управляющий с проклятиями выпутывался из собственной одежды, а я, подойдя ближе, увидела, что руки у него трясутся и совершают гораздо больше движений, чем нужно для дела. Рольф был напуган, напуган до дрожи, как в тот раз, когда его единственный пятилетний внучок, пыхтя и сияя, притащил ему на цепи взведенный медвежий капкан. Стараясь не смотреть на север, чувствуя, как юбка надувается парусом, я вместе с Хенриком навалилась на ворота каретного сарая, которые они безуспешно пытались закрыть. Наверху хлопнуло окно: женщины спускали ставни.
     -Возьмите  ключ, миледи, - сказал Рольф, - А мы подержим створки.
     Когда работа во дворе была закончена, ветер сбивал нас с ног и продолжал усиливаться. Сияние над океаном разгоралось ярче, наливалось белым.
     Рольф потянул меня за рукав.
     -Ступайте в дом! - крикнула я. Ветер вколачивал слова обратно в глотку. Хоть старый управляющий и стоял в шаге от меня, распоряжение пришлось повторить дважды.
    -Миледи...
    -Не спорь! Залезайте все в подвал и молитесь!
     -Я не брошу! - его лицо перекосилось и я с ужасом увидела, как он в действительности стар, - Не брошу вас!
     -Иди! - Объяснять не было ни времени, ни возможности. Мне надо поговорить с Повергающим. Зачем? О чем? Я плохо это себе представляла. Драконы связаны с богами: может быть, он объяснит, что происходит. И из-за чего оно происходит. И самое главное, я должна сказать ему... Сказать ему... Я вырвала руку и проорала снова:
    -Иди!
     Первая молния распорола небо и от грохота заложило уши. Не оборачиваясь, чтобы посмотреть, послушался ли Рольф, я пошла к боковой калитке. Сгибаться приходилось чуть ли не вдвое.
     Захлопнув за собой калитку, я повесила на петли тяжеленный замок и повернула ключ. Мили две по дороге, потом свернуть к северу и еще столько же среди холмов. Небольшая конная прогулка. Я подумала, что надо было взять лошадь, но решила, что в седле все равно не удержаться. Может, Дитер догадается остаться в Веселой Мо, пока все не кончится. Но думать еще и об этом не было сил.

     Ветер еще не стих совсем, но рассвет настал в свой черед; никогда за всю свою жизнь я не видела такого рассвета. Он был лиловым, почти пурпурным, словно солнце пыталось пробиться к земле сквозь тучи едкой свинцовой пыли. Умирающий ветер дул мне в спину. Я брела на юг, к дороге, окаймленной остатками рощи, и старалась не смотреть налево. Смотреть только под ноги.
     Сеялся дождь - холодный, осенний. От моего платья осталось одно название, зубы выбивали ознобную дробь. Все лицо саднило, руки и ноги были изрезаны в кровь. Мысли прыгали в такт, пустые, как мыльные пузыри. Одно я знала точно: надо идти домой, во что бы этот дом ни превратился.
     У поворота на дорогу меня ждали.
     Подняв глаза, я увидела в полусотне футов невысокую фигуру - просто черный вертикальный разъем на лиловом занавесе. Я сделала еще несколько неуверенных шагов, пригляделась и застыла, хватая ртом воздух.
     Фигура двинулась ко мне, на ходу откидывая капюшон черного плаща. Складки одеяния висели безжизненно, не колеблемые ветром; нечто скользило над растрепанной травой, не совершая ни единого движения. На непослушных ногах я сделала шаг назад, другой, наступила на собственный подол и с размаху упала на спину, ушибив копчик так, что ледяная игла боли пронзила спину до самого затылка. Я знала, кто это.
     Она была невысокой и полноватой, но возраста ее угадать было невозможно, даже приблизительно; все лицо было сплошным синеватым пузырем. Кое-где пузырь треснул, обнажив розовые мокнущие язвы. Волос не было; кожа на голове почернела и свисала лохмотьями. Чародейка, казненная по приказу моего деда, встала надо мной и сказала:
     -Ну, здравствуй.
     -Прочь, - прохрипела я; это было все, на что оказалось способно пересохшее горло, - Поди прочь. Тебя нет.
     -Ты так считаешь? - она растянула губы в улыбке, отчего нижняя лопнула и из ранки потекла белесая жидкость. Глаза ее были как детские стеклянные шарики без век. В них кружилась и вспыхивала тьма, - Впрочем, в какой-то мере ты права. Меня действительно нет. Но я возьму то, что мне принадлежит. То, что ты сама мне отдала.
     Я попыталась отползти, но она оказалась рядом, словно бы и не двинувшись с места.
     -Что...
     -Что мне нужно? - с готовностью подхватила она, - А ты не знаешь? Даже не догадываешься?
     Она смотрела на меня, словно всасывая зрачками мою душу, и явно ожидала ответа. Не в силах этого выносить, я покачала головой.
     -Ты так здорово это придумала. Окажешься на моем месте. Когда я услышала, - она театрально воздела руки, - просто не могла поверить. Из-за твоего предка Темная Владычица лишилась служительницы. Преданной. Теперь она получит другую. Может быть, поначалу не такую преданную, но ты быстро наверстаешь. Ты займешь мое место, красавица, - ведьма улыбнулась шире, показав ровные белые зубы, не тронутые огнем- Ты станешь мной.
     -Нет, - прошептала я и попыталась закрыться руками. Я не смогла даже моргнуть.
     -Да ладно тебе, - она опустился рядом со мной на колени и протянул обожженную руку, - Ты сама все придумала, умница моя. Никто тебя не заставлял. Ну, не упрямься.
     От нее несло холодом, таким холодом, что крик, уже готовый вырваться наружу, заледенел у меня в глотке. Глаза не закрывались, словно кто-то приклеил мои ресницы к коже под бровями и так оставил. Палец мертвой колдуньи коснулся моего лба над переносицей. Он был холодным, как кожа гадюки.

                КОНЕЦ