Рыбалка из серии одиночество

    
     Карась, трепыхаясь, повисал на леске, зацепившись губой за крючок.
     Петя прочно зажимал его в огромадном кулаке, аккуратно снимал с крючка и неторопливо передавал своему курносому сынишке Ваське.
     Я стоял рядом, курил самосад и наблюдал, как карась, выпучив зенки, бестолково дергал скулами и дрыгал хвостом, а Васька радостно улыбался, обнажая редкие молочные зубы и бесшабашно высовывая язык. Он подносил добычу к заковыристо торчащему уху и, словно пытаясь выучить абсолютно все беззвучные рыбьи ругательства, внимательно слушал. Карась не жалел сил и всё хлопал, и хлопал ртом. У берега, неглубоко под прозрачной водой на серой бечевке, в садке, пригнездился ещё десяток его сородичей.
     Карась залихватски буянил.
     Петя, присев на корточки и что-то насвистывая, по дружески ерошил Васькину копну соломенных волос, любуясь по-отцовски.
     В этот момент у меня сладко заныло в груди, и я подумал, что славный мужичок растёт – наша достойная смена.
     Безветренный воздух был теплым, и пруд зеркалился лучами июньского солнца.
     Мы рыбачили более трёх часов, а дома нас наверняка уже заждалась Настенька, которая умудрялась быть одновременно моею сестрой, Петькиной женой и Васькиной мамой.
     «Ух, и вкусная ж будет уха», - предвкушали мы.
      А через два дня началась война.
      Петька ушел добровольцем и погиб где-то на Брянщине.