3 третья часть

3.

Лестничная площадка, темно. Шумно распахиваются двери лифта, из проема по очереди выходят Сергей (слегка прихрамывая), затем Оля и, наконец, Олеся. Двери смыкаются за ними, и вновь не видно почти ничего, одни силуэты. Сергей звенит ключами, щелкает ригель, Андрей оборачивается к своим очаровательным гостьям и устало произносит:
- Добро пожаловать в мой дом.
Заходят в прихожую. Сергей включает свет. Становится видно, кто во что одет, и это существенно, поскольку они одет куда теплее, чем в прошлую свою встречу, хотя все еще легко: Сергей – рубашка, галстук, костюм, (предельно официально) девочки – обе в брюках, одна в обтягивающем топе и сиреневом платке на шее, другая – в тонком свитере оливкового цвета с треугольным вырезом.
Скидывают обувь, проходят в комнату, при этом, что выглядит довольно странно, никто не произносит ни слова, но не от неловкости, а словно и так все ясно, к чему слова? - Оля усаживается в кресло, откидывает голову, закрывает глаза, Алеся проходит чуть дальше, стягивает свитер. Сергей, плюхается на диван, с хрустом потягивается, устраивается поудобнее, устало трет лоб... Олеся рассматривает картинки на стене, Оля как будто дремлет, Сергей отходит после трудового дня... Вставать не хочется, но надо – Сергей собирается с силами, встает, бормочет нечто вроде: «Выпить. Надо выпить...» В этот момент раздается звонок в дверь. Вот уж в чем Сергей уверен, так это в том, что никого сегодня больше не ждет – тогда кто бы это мог быть? Все трое переглядываются.
- Схожу открою...
Идет. Открывает. На пороге мужчина, лет сорока, может, старше, довольно потрепанного вида и, явно, навеселе. Это что за гусь? – думает Сергей, но мужчина не спешит представляться.
- Вам кого?
Молчание.
Сергей борется с желанием захлопнуть дверь... а что мешает? Ходят тут всякие... незнакомец поднимает глаза, взгляд на удивление ясный и... печальный какой-то...
- Вы Сергей?
- Да.
- Сережа Чужой, верно?
- Ну да. А что?
- Меня зовут Антон. Лукьянов Антон Владимирович. Я давнишний знакомый вашего отца.
- Ага. Понятно... Проходите.

Те же и Антон.

Сергей, громыхая дверцами шкафов на кухне (где-то здесь были мамины рюмки, черт возьми), кричит из кухни:
- Вы хорошо знали моего отца?
Гостиная. Сергея почти совсем не слышно. Никто не понял, что он спрашивает, и что вообще спрашивает – вроде бы, сам с собой разговаривает...
Антон Владимирович явно заинтересовал сестер. Но не более того - ни одна из них не оказала ему даже намека на какое-то внимание,  что довольно сильно смущает гостя, он мог бы понять неприязнь, он был бы рад теплой беседе о том, о сём, как добрались, где остановились... (а остановиться как раз негде, да и ночь на дворе, неловко-то, неловко...), но равнодушие! – да, далеко ушло молодое поколение...не догнать.  Желая хоть как-то растопить лед, А.В. решает завести беседу о том, почему он вообще здесь оказался... хотя может статься, смерть Серегиного отца волнует его куда сильнее, чем нам кажется...

- Я Сашку хорошо знал. Хорошо, да не очень... Служили вместе - там, за речкой.... Во взводе его сразу невзлюбили. И вроде пацан как пацан, но что-то не то... какой-то пришибленный. Как ни от мира сего! Баптист, не баптист. Не курил. Даже дурь не смолил ни разу, а там без этого все – хана... Не отпустит. Засосет Афган... Решили - слабак. Но он ничего – за себя сумел постоять. Стоило это правда тогда ему двух выбитых зубов и сломанного ребра. Прописали наши «старички» тогда этого Сашку-душкА по полной программе. Не от злости... от усталости... от обиды за смерть друзей. А, может, завидовали... Молодым всем доставалось. А вот то, что стучать не побежал, командиру роты докладывать – это да, сыграло свою роль. Значит, не слюнтяй, не крыса тыловая... Поотстали малехо. Потом уже  рейды по реализации разведданных в «зеленку» - один за одним! – тут уже не до «учений» молодых. Там, на боевом, отношения другие – уж лучше я сам первым к духам в киряз нырну, чем «зеленого» пошлю... Сам вперед, а молодой где-нибудь за скалой магазины патронами набивает. Вот это реальная помощь для начала. Это уже потом, когда пороху нюхнет, когда сблюет пару раз при виде кишок... когда увидит, что снайпера с ребятами делают... как бегут они, расплескивая мозг по хэбэ, с дырой в пол-головы.... еще метров двести... куда? ... Сашка быстро привык. И к жаре – а что, сорок в тени не хотите? И к привкусу этому, как будто гайку во рту ворочаешь.... как будто нёбо из наждака... и воевал  хорошо. Но так и остался – другим. Свой, а не как все. А мне что – я же знаю, случись что, не подведет. Мы даже переписывались как-то... уже потом... да что за переписка между двумя мужиками! – итак все понятно... он здесь, я – за речкой... это я уже потом понял, что там – проще, чем дома... Вернулся в Союз, как в деготь окунулся...

В этот самый момент входит Сергей. В руках на подносе какая-то еда, какие-то салаты (так вот на что он все это время делал – салаты строгал!), тарелочки, вилочки, бутылка водки и два стакана по типу граненых.
- Прошу прощения, что так долго... Обыскался мамины рюмки. Так ведь не нашел!
А. В. смотрит на Сергея и глаза его теплеют, а вот и хозяин наконец, во всем своем хлебосольном великолепии!
Серега ставит поднос на столик. Разливает водку. В два стакана.
- Помянем  отца. Два дня назад как раз сорок дней было.
- Помянем. Замечательный был человек. Золото, а не человек.
Выпивают. Закусывают. Серега, все также стоя. Обращается к А. В.:
- я сейчас приду. (Оле) Оля, помоги мне на кухне, а?
Оля нехотя встает и торжественно шествует на кухню. А. В. Провожает ее дооолгим взглядом...

Сергей и Оля на кухне. Оля определенно чем-то недовольна....
- Оля, ну пойми, человек приехал хрен знает откуда... и не просто так... что мне его, на улицу гнать?
Оля молча кивает. Зло щурится. Закуривает.
- Послушай, это ведь чуть ли не первый человек, который хорошо относится к моему отцу, черт, я ему там про сорок дней говорил, да ведь ты сама знаешь, что в тот день я специально дома остался – так ведь ни одна сволочь не позвонила!
- Ага, ага... ты же говорил, ты не любишь своего отца? С чего это вдруг ты в примерные сыновья записался?
- Оля. (чеканя каждое слово) Ты не знаешь, о чем говоришь. И я не знаю. Но ты жалеешь о пропавшем вечере, а ты даже и не подозреваешь, как я об этом жалею... так вот, мой отец мог быть кем угодно, в том числе и полным мудаком, но это вовсе не значит, что я мудак. Все должно быть честно... ...(умоляюще, глядя ей в глаза) Оля. Не злись. Пожалуйста.
Тягостная пауза. Оля докуривает сигарету, тушит ее, закрывает глаза.
- Ну хорошо. Ладно. Мы хотели устроить тебе сюрприз, но ты решил все похерить, ладно. Хрен с тобой. И что теперь? Дальнейший план действий?
- Ты прелесть!!!!
- Да, да, да, да. Ну и?

Серега и А. В. Водка. Салат. Яркая люстра, а за окном – темным-темно. Пауза. Сергей сосредоточенно разливает водку. Готово. Поднимает глаза на А. В. Тот, в свою очередь, достает сигареты и точно также – взглядом, спрашивает разрешения. Сергей кивает, протягивает рюмку. Выпивают, не чокаясь. А. В. закуривает. Общее состояние неловкости еще не начатого разговора. Одно понятно - если начинать, то Сергею, ведь он младше. Сергей молчит. Морщит лоб. Откидывается в кресле. Улыбается, довольно кисло, но открыто, как будто извиняясь за свое поведение.
- ...я даже не знаю, о чем вас спросить...
- Ты хочешь что-то спросить?
- Нет, нет. Просто... мы не особенно с ним дружили... если вообще – дружили... если он вообще с кем-то дружил! Вы же понимаете...
А. В. понимающе кивает. Долго-долго, тихонько-тихонько... Кивает, а молчит! Опять пауза... сколько еще их будет сегодня?

Голос Сергея за кадром:

«Сейчас я постелю вам с Олесей в моей комнате. Уложу спать, погашу свет. Постелю этому чудику в Западной, если, конечно, он туда доберется... А потом мы напьемся. Возможно, мы будем шуметь, возможно, будем бить посуду, не бойтесь, это злость так выходит, когда тебе нечего больше терять... Знаешь, каждый раз когда я вспоминаю своего отца, у меня возникает чувство страшной, безнадежной несправедливости... это не комплекс вины, это не мысль о том, что он прожил свою жизнь впустую, это больше... это, то что он не понял и уже не поймет, и о чем я только-только начинаю догадываться... что-то важное... кто знает, может, сегодня мне улыбнется удача? И я пойму чтО.  И тогда завтра я проснусь от мысли, что жизнь прекрасна, потому что она, действительно, прекрасна, но сейчас я ухмыляюсь, а завтра – буду просто улыбаться...»

После праздника. Серега спит. Он даже разобрал диван, он даже разделся(!!!), но застелить белье сил уже не хватило, аааааа, черт с ним, Серега лежит, завернувшись в диванное покрывало, вместо подушки – кулак. В комнату беззвучно как тени вплывают сестры в чем-то ночном. Одна из них прикрывает дверь к А.В. Другая, кажется Олеся, наклоняется к спящему алкоголику и сироте, нежно проводит пальцами по его шее, плечам... ложится рядом, под покрывало, к нему за спину... Оля ложится с другой стороны, обнимает Сергея.
Все трое спят.

Сергею снится сон. Мы видим то, что ему снится.

Огромное пространство. Высокое серое небо, тучи на горизонте. Сергей посреди широкого поля. Идет, оглядывается. Трава по пояс. Идти трудно, но он пробирается все дальше и дальше. Оступается. Черт! Где я? Кто я?... Хотя стоп. Какого черта?!!! Сергей останавливается, решительно разворачивается, на лице – презрение к врагу. В этот момент тучи набегают с неимоверной скоростью, задувает ветер, переходящий в ураганный, по полю идет волна от гнущихся под напором колосьев, Сергей встречает ветер лицом к лицу... Ветер крепчает, усиливается с невероятной скоростью, Сергей пригибается все ниже и ниже, вдруг, не знамо почему, оглядывается через плечо, через другое – по бокам, в метрах десяти от него стоят две девушки, высокие, безразличные, совершенно прямо, как будто ветра вовсе нет, но он есть, и их длинные развевающиеся словно флаги одежды неоспоримое тому доказательство. Сергей зажмуривается, он уже почти лежит параллельно земле, держится за траву, но тщетно - очередной порыв ветра подбрасывает его в воздух, а следующий сдувает словно былинку, мимо девушек, мимо туч, прямиком в непреодолимое и неизведанное НИЧТО.
Темнота.
Резкий вдох, как будто после выныривания с большой глубины. Постепенно что-то начинает прорисовываться. Сначала всего лишь несколько белых колышущихся линий на черном фоне. (сойдет обычная мультипликация) Дальше - больше. Это девушка. Она танцует. Та самая, в рубашке!
Несколько мгновений спустя темнота вокруг нее вспыхивает, как будто включили свет. Девушка на белом фоне. Поворачивается к нему. Делает шаг.

Ее лицо. Ее улыбка. Ее губы. Она протяжно спрашивает (совершенно беззвучно, но мы легко разбираем по губам) – Но разве тебе не кажется, что это сон?

Темнота.
Голос за кадром.

Сон значит, что все не на самом деле. Однако если предположить, что все это только мне снится, стоит также учесть вариант, что это снится кому-то другому. В последнем случае, у этого «кого-то» довольно буйная фантазия, море тараканов в голове, да и день как будто не задался.

Можно еще воспринимать свою жизнь как фильм, кино, где основная сюжетная линия – твоя жизнь, а, может, даже и не твоя, в любом случае, в конце приходится ожидать порцию свежеиспеченной морали, основную мысль, ради чего вообще... Иначе зачем все это?

Нечто подобное происходит и сейчас. Со мной приключилось столько всего, в такой последовательности – хочешь, не хочешь, задумаешься: каковы итоги? Я стал умнее? Повзрослел? Может быть, понял, зачем я живу? Обрел смысл?...

Ничего подобного. Я все тот же. Таким и умру. Просто я все больше склоняюсь к мысли, что что бы это ни было, это есть, и неважно – сон или явь, или даже кино, - в общем-то, нет никакого резона ломать голову, зачем, почему и в какой реальности... Достаточно быть. Так или иначе.

Титры.

PS.

Набережная Невы. Та, что за мостом лейтенанта Шмидта, прямо напротив доков. Погода чудесная, ветра нет. Небо чистое. Солнце слепит глаза. На парапете сидят Сергей и Олеся. Пьют пиво, любуются друг другом. Негромко разговаривают...

- ...Нам очень редко кто-то нравится. То есть, обеим. Так как ты. Так сразу...
- Сразу? Неужели уже тогда, в академии?
- Ну. в общем-то да. У тебя был такой вид...
- Несчастный?
- Нет. Совсем нет. Хотя ты, возможно, и хотел казаться несчастным
- Эээ...Ну..
- Потешный! Ты постоянно двигал бровями, прямо как муравей... Такое было чувство, что ты сам с собой споришь, причем уже доспорился дальше некуда...
- А? ... Муравей?!!!
- Ну да. (смеется над его выражением лица) Вот прямо как сейчас!
- Гм... И кто же это из вас придумал про муравья?
- Ха-ха-ха!
Целуются.
- Черт, каждый раз когда мы встречаемся без Оли, у меня такое чувство, как будто мы ей изменяем.
- Ну-ну. Ты же сам знаешь, она у нас занятая дама, не то что мы.
- Это точно. Странное ощущение, а?
Олеся молча кивает, соглашаясь.
- Скажи, ты никогда не задумываешься, сколько это еще продлится?
Она, глядя на него, безмолвно мотает несколько раз головой и неспешно произносит:
- Не знаю.
Пауза.
- Но я знаю другое.
- (Он, нахмурившись) И что же?
- Все то время, которое у нас есть, которое у нас еще осталось, сколько бы его ни было, – оно НАШЕ.