Игра слуга-джон

               
- Мало света. Очень мало света. Непроглядность. Ничего не вижу. Сырость кругом.  Ой…Валентин!
- Здесь я. Чего орешь?  Молчи. И иди за мной.
- Я не понимаю, где ты, куда ты идешь, почему нужно молчать. Ты мне ничего не объяснил.
- Зачем пошла?
- Дура.
- Дуракам закон не писан. Сейчас будет лужа по пояс. Метров двадцать пойдем в брод. Где рука твоя? Черт… Руку дай.
- На. Ой… Говорил по пояс… Я сейчас захлебнусь.
- Ростом не вышла.
- Тяжело идти. И хоть что-нибудь было бы видно.
- Что ты хочешь увидеть?
- Да что-нибудь.
-     Зачем?
- Как это – зачем. Люди должны видеть.
- Это ты сама придумала, или кто подсказал?
- Ну как же…
- Да вот не знаю…
- Ты, Валентин, злой.
- Отчего мне добрым быть? Это мало, кому дается. Счастливчикам. Я не счастливчик. Приготовься. Выходим на сушу.
- Мне не вылезти. Зачем ты выпустил мою руку! Валентин!!!

Лера проснулась в темной комнате, освещенной пучком лунных отсветов, вылетавших  из окна. Села на кровати, подобрав ноги, уткнувшись острым подбородком в колени. Через некоторое время глаза привыкли к темноте. Решетка на окне, белые занавески, белые стены, дверь, покрытая ватным слоем.

- Лерочка, ты сегодня какая-то странная, - мама вязала у камина, сверкая в потоке пламенных искр, как новогодняя елка.
Лера молча рисовала какое-то лицо мелками на большом листе фанеры.
- Мне кажется, мама, что я  пошла не по тому пути.
Мама все так же вязала, даже не кивнула в ответ – но Лера знала, что она слушает и ей не все равно.
- Понимаешь, эта Академия. Художники, они все талантливы. А если нет – то с амбициями либо из богатых семей. А я? Когда я подхожу к дверям Академии, меня охватывает страх. Я белая ворона.
- Ты талантлива, дочь моя. – наконец проговорила мама. – Ты пошла в мужскую линию нашего рода. А у нас все были талантливы. Успокойся. Зачем тебе амбиции? Если их нет – хорошо. Нужно будет – появятся. Семья у нас небогатая, это да… Ну так что же? Из-за этого грустить. Спасибо Господу, не голодаем.
- Да нет же, мама, я хочу уйти из Академии.
Мама опустила вязание:
- Как – уйти? Что ты говоришь? И чем ты будешь заниматься? Что ты умеешь, кроме рисования? Посуду мыть?
Лера отложила в сторону рисунок, закрыла лицо руками.
- Прекрати, - мама возобновила свое монотонное занятие, - У всех творцов бывают кризисы.
Лера встала и удалилась в свою комнату.
- Он меня не любит. Не любит. Не любит. – она стояла у окна и глядела в уносящийся за горизонт вечерний, дождливый пейзаж.
Раздался телефонный звонок:
- Алло. Валентин.   Здравствуй.

-  Привет, привет, Пчелка. – он стоял у барной стойки, перекрикивая музыку. – Лови тачку, лети ко мне. Я в «Омар Хайяме». Бай.
Валентин сунул телефон в карман куртки, перегнулся через стойку, поманил бармена. Тот, толстый, с дружелюбным лицом,  подошел.
- Еще есть? – спросил Валентин.
- А не будет вам?
- Давай, давай, не даром беру. Или вы волнуетесь за здоровье клиента? Трогательно.
- Сто, - бармен сунул Валентину меню, из под которого парень ловко вытянул небольшой бумажный пакетик. Отдал деньги.

Лера вышла из машины, зашла в клуб. Сразу же увидела Валентина. Он ее тоже заметил, подлетел, закружил:
- Оттопыримся, Пчелка, по полной программе! У меня кое-что есть.
- Валентин, я хотела серьезно поговорить.
- Поговорим. Обязательно. И серьезно и несерьезно. Чуть позже. А сейчас пойдем со мной.
Он увлек ее за собой, и они очутились в туалете. Валентин закрыл дверь на щеколду.
- Гляди, вот они, наши с тобой друзья. – он развернул пакетик, там лежали, словно засушенные насекомые, извивающиеся и отдающие смертью, маленькие черные грибы.
- Опять, - Лера отошла к стене, - Я не буду.
- Будешь, - Валентин отправил несколько поганок в рот. – Тебе нужно расширять сознание. Ты не понимаешь, что ли?
- Я не хочу… - ее голос дрожал.
- Прекрати, - Валентин провел рукой по ее волосам, - Ешь.
Он протянул пакетик Лере:
- Двадцать штук.
Она тщательно скрывала слезы, давилась поганками, которые на вкус были, как обычные сушеные грибы,  отсчитывая: …девятнадцать, двадцать…
- Всё, двадцать.
- Вот и молодец. Пойдем танцевать. Любовь нечаянно заглянет.

Лера танцевала хорошо. Валентин стоял у стойки и с удовольствием наблюдал за ней. Внезапно она остановилась. Подошла к нему.
- Еще.
- Не-а… - он улыбнулся. – Двадцать – твоя доза.
- Я хочу еще.
- Ладно. Держи. – он сыпанул ей за пазуху грибов, наклонился к самому уху, - На самом деле, дозы никто не знает…
Это выглядело очень унизительно, но она это делала. Вылавливала из-за пазухи смертоносных головастиков, отправляла в рот.
Валентин  посмотрел на нее:
- На, водой запей. Нечего. В сухомятку. – он расхохотался и протянул Лере стакан с водой. Она послушно выпила, поставила стакан на стойку и ушла.
Валентин смотрел ей вслед, потом, когда она ушла, он продолжал смотреть, оцепеневшим, растительным взглядом.

Лера вышла на улицу. Шел дождь. Все вокруг плыло и плавилось. Прохожие казались страшными и глупыми карликами. Все до одного. Рядом пришвартовалась машина, выглянул водитель:
- Что ж такая красавица одна под дождем ходит?  Подкинуть?
Села в машину.

- Я художница. Понимаете, - они сидели на большой просторной кухне – Лера и человек из машины.
- Понимаю. – он наполнял ее стакан виски.
Лера отодвинула спиртное:
- Спасибо. Я не буду.
- А я буду.
У него было два лица, и Лера попеременно разговаривала то с одним, то с другим.
- Я люблю одного человека, а он меня – нет. Мне приходится играть с ним в слугу-Джона. Тогда он общается со мной. Но это так унизительно. – она заплакала, - Понимаете?..
- Что за игра?
- Я делаю то, что делает он, даже если знаю, что это очень плохо, даже если никогда ничего подобного не делала.

Лица собеседника стали расползаться в разные стороны, и Лера засуетилась, не соображая, к кому обращаться.
- И кто же из вас слуга?
Они сидели на берегу озера, на каменном берегу. Мужчина из машины бросал камушки в воду.
- Я. Конечно, я. Он решает, что я должна делать.
- Он заставляет?
- Нет, он решает. Он делает, я повторяю. Я – его отголосок. Повторение. И поэтому он не отвергает меня. Он очень себя любит.

Они летели в самолете, и были в салоне одни. Лера глядела в иллюминатор:
- Он говорит, что никто не знает дозы. Что мне нужно расширять сознание. Хотите я вас нарисую. Портрет.
Лера повернулась к человеку из машины. Его лица размножились, и заполняли салон самолета. Все пассажиры были его лица.
-    У вас есть перо и тушь?

Они сидели на кухне. Человек из машины пил виски. У него опять было одно лицо. И тут Лера увидела, до чего  страшное выражение этого лица.
- Я пойду. Мне пора.
- А портрет?
Тут Лера  увидела перед собой бутылочку с тушью, перо и пачку белых листов.
- Я плохо рисую.
- Рисуй. – он приказывал. – Ты художница.
- Я не художница. Я ухожу из Академии. У меня нет таланта. И Валентин меня не любит.
- Да? – мужчина пил виски. – А как же «слуга Джон». Он делает – ты повторяешь.
- Слуга Джон… - Лера обмакнула перо в тушь и быстрыми движениями набросала очертания лица мужчины. – Да, я повторяю многое. Кроме одного. Я не могу повторить его таланта.
- Талантлив, - удивился мужчина. – И в чем же.
- Во всем.
Мужчина отодвинул стакан с виски, взял второе перо и вывел на чистом листе какую-то конструкцию.
-  Что это? -  Лера с удивлением поглядела на незнакомца.
-  Так, схемка. Крепость   Интерсиза в Дунапентле.
- Где?
- В Венгрии. Видишь, два выхода.
- Похоже на рисунок из учебника по физике.
- Похоже. Здесь два выхода, и сколько бы не старались те, кто внутри крепости, у них выбор скуден: либо туда, либо – сюда.
Лера изучила схему:
- Ладно. Если вокруг нее вода, можно – через стену, и нырнуть.
- Это уже конкретика. Есть вода  - нет воды. Гипотезы. А вот тебе еще рисунок.
Он нацарапал еще одну схему.
- Что ты скажешь по этому поводу? – спросил мужчина.
- Даже не знаю. Один выход?
- Два. Внутри, выход из внутренней башни. Это временная крепость с внешним бруствером. Временная...
- Значит, и второй выход временный.
- Да, но в данном моменте он есть.
Лера рисовала глаза незнакомца – круглые, широко раскрытые, похожие на два зеркала, в которых отражался чей-то, не его, чужой, страх. Тут она отложила перо. Это был ее страх.
- Я пойду.
- Постой, тебе некуда идти.
- Домой.
- Нет, ты опять пойдешь к нему, снова будешь играть в слугу-Джона, потому что твоя ситуация такая.
Он нарисовал трапецию. Ни выхода, ни входа...
-  Что вы хотите от меня?
- Понимания. Ты не понимаешь.
- Чего я не понимаю?
- Ничего.
- Нет, я, все-таки, пойду. Где у вас выход? Внутренний, временный, внешний, - мне все равно.
Мужчина внезапно расхохотался.
- Ты спрашиваешь о выходе, а сама-то знаешь, где находишься? Как можно выйти откуда-нибудь, если ты не можешь определить, где находишься?
Лера протянула мужчине портрет:
- Возьмите. И дайте мне уйти.
- Иди…Пчелка…
Валентин схватил ее за шиворот и потащил к двери. Она отмахивалась, пыталась задержаться.
-   Валентин!
-    Шлюха! Противная шлюха! -  он выкинул ее за дверь, как кусок ветоши.      

- Я уйду из Академии. Мне нужно расширять сознание.

     Решетка на окне, белые занавески, белые стены, дверь, покрытая ватным слоем, медленно уходили в темноту. Лера вытянула ноги, легла, закрыла глаза и уснула.