Придворный фотограф

Владимир Иосифович Шрайбман, достаточно известный фотограф в определённых кругах, пришел на собеседование в крупнейшую Российскую компанию «Стальпромпрокат», расположенную в одном из престижных деловых районов Москвы.
Предложение принёс накануне спортивного вида человек в тёмных очках и бросивший, на недоуменный взгляд Владимира Иосифовича, только одну фразу:
- Ознакомьтесь, завтра мы Вас ждём.
Сначала, его охватило чувство страха, но, овладев собой, он дрожащими руками надорвал конверт, извлёк письмо и ниже фирменного бланка прочёл: «Приглашение.  Уважаемый…, - Владимир Иосифович читал бегло, по диагонали, пытаясь сразу же определить суть приглашения, - …Оплата ежемесячная, от 3000 долларов США. Предусмотрено премирование, за особо важные работы…». «Уф! - от сердца фотографа отлегло – а я уж, подумал, не случилось ли чего».
Сумма, отмеченная в предложении, ему очень понравилась. «Неплохо, неплохо, - подумал он, – да я, за такие деньги горы сверну». В голове сразу же возникла давняя мечта о собственном фото салоне, о персональных выставках за рубежом. Весь вечер у него вспыхивали и угасали мысли «о богатых магнатах, подарках судьбы» и прочих фантастических историях.
Выйдя из такси, истратив на него последние деньги, он подошёл к высокому зданию офиса корпорации, к его центральному входу. Заранее вытащив из кармана приглашение, он протянул его быстро подошедшему к нему молодому человеку с военной выправкой в строгой чёрной униформе.
- Вот. Меня приглашали в четырнадцать десять, к вашему генеральному директору Геннадию Степановичу Князеву.
Молодой человек, бесстрастно забрав письмо, жестом показал Владимиру Иосифовичу на стоящую в фойе мягкую кожаную мебель:
- Ждите.
Он развернулся, слегка кивнул своему напарнику, обращая его внимание и, быстрыми шагами, удалился в одну из боковых дверей.
Ждать пришлось не очень долго. Где-то, через десять минут, молодой человек, всё также бесстрастно, подойдя, протянул пропуск и голосом робота вымолвил:
- Вас ждут через пятнадцать минут в приёмной на восьмом этаже.
«До чего ж они все похожи - подумал фотограф об охранниках – будто родные братья».
Выйдя из лифта на восьмом этаже, его встретили ещё двое дежурных. Один молча, протянул руку за пропуском, второй, скупо переговаривался с кем-то по мобильной связи.
- Пройдёмте - охранник, внимательно посмотревший пропуск, уверенно пошёл по коридору.
За ним, неуверенно шагая, поплёлся фотограф. Увешанные стены, с очень приличными картинами, современнейший дизайн, прекрасный, зеркальный пол из неизвестного Владимиру Иосифовичу материала – всё это, психологически, очень сильно давило на фотографа. «Зря я ввязался в это дело. Уж больно здесь шикарно. Потребуют ещё чего-нибудь невозможного… - тяжёлое бремя мыслей вдруг навалилось на него, – работал бы себе спокойно... надо было сразу отказаться…»
Зайдя бесшумно в приёмную, охранник жестом указал на огромное мягкое кресло и быстро исчез.
- Ждите - лаконично сказала секретарь.
Прождав пятнадцать минут, в огромной, приятно прохладной приёмной, Владимир Иосифович, услышал бархатного тембра голос секретарши:
- Владимир Иосифович, Геннадий Степанович Вас приглашает.
Фотограф порывисто встал. Он был напряжён. Блеск и роскошь офиса, перевело его душевное состояние из мечтательного и многообещающего, в тревожно - ожидающее. Пройдя первую массивную деревянную дверь, он чуть приоткрыл вторую и осевшим голосом спросил:
- Можно?
- Проходи, проходи - раздался в ответ довольно громкий басовитый голос.
Зайдя в кабинет, фотограф увидал довольно длинный Т-образный стол, во главе которого сидел, слегка откинувшись на спинку кресла, довольно молодой человек лет тридцати пяти – тридцати восьми. «В такой организации непривычно видеть такого молодого директора» - подумал фотограф, он предполагал увидеть интеллигентного вида седого человека, с волевым лицом, быть может с седоватой бородой, но перед ним был слегка полноватый, с весьма бедной мимикой и с полным отсутствием жестикуляции, коротко подстриженный человек. Глаза его были чуть навыкате и, по его взгляду, было трудно понять, куда он смотрит. Создавалось впечатление, что он смотрит «сквозь человека». Лицо было круглым, челюсть узкой и только слегка выдвинутый подбородок с ямкой посередине, говорил о тенденциозности и воли его обладателя. «Из новой волны, - подумал фотограф, – небось, кто-то из родителей продвинул, или по чьей-то  протекции». Рядом с ним, с боку директорского стола, слегка развернув голову в сторону вошедшего Владимира Иосифовича, сидел, пристально всматриваясь, довольно крупный, но не полный мужчина. Оба были одеты, судя по их стильному виду, в очень дорогие костюмы.
- Садись - указал директор на слегка выдвинутый из ровного ряда стул.
  Когда фотограф сел,  директор начал беседу.
- Скажите,  Владимир Иосифович, Вы, как мы выяснили, закончили Московскую академию кинофотоискусства. У вас были персональные выставки, в том числе и за границей. Вы лауреат премии Ньюмена, имеете почётные дипломы и награды. Правда… давненько это уж было: в начале восьмидесятых. А сейчас что, у Вас проблемы?
- Да знаете, - начал фотограф, – материалы дорогие, техника износилась. На выставки без спонсоров не попасть. Вот я и перебиваюсь так сказать, на частных заказах, да прирабатываю в ателье. Наш районный союз фотохудожников практически распал…
- У меня к Вам предложение, - перебил Геннадий Степанович, – после нашей беседы, вы, с Артуром Петровичем, определитесь какую аппаратуру и материалы Вам нужно. Вы будете снимать жизнь нашей организации, для истории так сказать. Для пробы, будете снимать меня, и чтоб мне снимок понравился. Покажите, на что Вы способны. Мне нужен не просто отпечаток, а картина, показывающая личность. Чтобы, например, в журнале, в ведомственной прессе я выглядел достойно. В наше время быстрых перемен об имидже надо постоянно заботиться - закончил речь директор.
Поняв, что аудиенция завершена, Артур Петрович тотчас отреагировал на слова шефа:
- Пойдёмте, - сказал помощник директора, – мы с Вами переговорим.
Придя в кабинет к Артуру Петровичу, он сразу же объявил:
- В средствах мы Вас не ограничиваем, пишите, что Вам необходимо, я Вас подожду, а позже Вы всё получите. Завтра в девять утра, Вы получите фототехнику, а после мы с вами подпишем контракт, Вам выдадут пропуск, а в десять, можете приступать к работе. Ещё одна важная деталь. Хоть это и будет оговорено в контракте, я Вас предупреждаю о полной, - он заметно подчеркнул это слово, – я повторяю, полной конфиденциальности всего того, что Вы увидите или услышите. Вы подпишете вот этот документ. Здесь все справедливо. Если Вы нарушите наши условия, то Вам грозит многомиллионный иск или тюрьма, но я уверен, до этого дело не дойдёт.
Владимир Иосифович был ошарашен. У него, даже не спросили мнения, согласен он или нет на такую работу, как быть со старой работой, что вообще он точно будет делать?
- Влип, – подумал фотограф, - ай влип. И дернул ж меня чёрт. Эх!
Придя домой, Владимир Иосифович достал бутылку недопитой водки, кинул на тарелку несколько пластиков колбасы, достал ещё кое-какую снедь из холодильника, налил из бутылки полстакана. Немного собравшись с духом, он залпом выпил спиртное. Слегка закусив, фотограф почувствовал, как по всему телу пробежала согревающая и расслабляющая волна. «А что, может так и надо, бросить всё и заново начать,– опьянев, он вдруг осмелел в своих  мыслях – да наплевать на всё, завтра посмотрим». Допив остатки водки, и, довольно сильно захмелев, Владимир Иосифович пошёл отдыхать. «Ну, прямо придворный фотограф» - ухмыльнулся про себя, засыпая, Владимир Иосифович.
Утром, тщательно умывшись и аккуратно одевшись, фотограф сел завтракать. Только допив чай, он услыхал дверной звонок. Владимир Иосифович взглянул на часы: «Без двух минут девять. Очень даже точно они подъехали, - мелькнула мысль». Не допив чай, фотограф, заглянув в зеркало и поправив воротник костюма, и как бы советуясь со своим отражением полувопросительно, полу утвердительно пробормотал: «Ну что ж, рискнём». Затем, закрыв дверь, он быстро пошёл к машине.
  С этого дня у Владимира Иосифовича начались хлопотные дни. Каждый день, разъезжая по учреждениям, сидя в кабинете директора корпорации, заезжая к нему на дачу, попадая на какие-то заводы и организации, довольно часто заезжая даже в Правительство он тщательно снимал директора, в отведённое ему время. Снимков было много,  он стал не высыпаться и даже немного осунулся, от напряжённого труда. Он перелопатил десятки снимков, выбирая то, что на его взгляд, имело бы хоть какой-то интерес. «Вот директор, беседует с банкиром, вот он на заводе в цехе идёт, вот он с детьми на даче, - он тасовал фотографии, но не как не мог решиться, что же выбрать. Лицо директора было очень однообразным, как принято говорить среди фотографов «бесцветным», мимика ничего не выражала, как у профессионального игрока в карты. «Ну и посредственность, - подумал фотограф, - хоть бы раз улыбнулся что ли. Ретушировать или делать монтаж – последнее дело. Меня в любом журнале обсмеют. Скажут, что любитель фотографировал».
На четвёртый день, Артур Петрович, стал уже намекать о представлении шефу каких-то материалов. Владимир Иосифович, сказал, что уже скоро он подберёт, что осталось совсем немного.
- Поторопитесь, - сказал Артур Петрович, - Геннадий Степанович уже интересовался. Вам срок – один день. Послезавтра представьте снимки.
Выйдя из кабинета помощника директора, фотограф подумал: «Выгонят. Ей Богу выгонят. Ещё, не дай Бог, накостыляют», - от этих мыслей ему стало неуютно, и он решил мобилизовать все свои силы и всё мастерство.
- Поехали, – оторвал его от мыслей подошедший охранник, - сейчас хозяин выйдет, поедем в Министерство. Владимир Иосифович, взглянув на кейс фотоаппарата, пошёл быстрыми шагами к машине охранников, на которой он обычно ездил.
Прибыв в Министерство, директор с кортежем, состоящим из помощника, охранника и идущего чуть в стороне фотографа, направился в апартаменты министра. После недолгого ожидания и согласования с секретарём министра возможность присутствия фотографа, директор с помощником и фотографом вошли в кабинет министра. Геннадий Степанович и Артур Петрович сели недалеко от министра и у них сразу же завязалась деловая беседа. Владимир Иосифович, только зайдя в кабинет, профессионально оценив освещённость и расположение объектов съёмки, выбрал позицию сбоку от присутствующих. До него доносились отдельные фразы министра и директора, но всё его внимание было сконцентрировано на съёмке. «Не то, не то» - думал фотограф. Он приседал, поворачивал камеру и даже приближался чуть более чем нужно бы, но так и не выбрал нужного кадра. Сняв три кадра, он было, совсем отчаялся: «Да, наверно не судьба…». Он стоял, замерев, и от напряжения покрылся испариной. Министр, ровным голосом говорил:
- В этом году ваш концерн достиг прекрасных результатов. Увеличение объёма экспортных поставок резко увеличило доход отрасли и у нас для Вас, Геннадий Степанович, есть приятный сюрприз. Мы в Правительстве утвердили Вам новый оклад. Он ровным счётом удвоился.
И тут свершилось чудо, на лице Геннадия Степановича, сначала медленно, а затем всё уверенней появилась улыбка. От волнения и, видимо переполнивших его чувств, он, как будто стал выше и в такт словам министра, слегка покачивал головой, как бы соглашаясь с его словами. На его лице было написано выражение простого ясного счастья. Лицо просветлело, глаза блестели, появился румянец на щеках… «Вот оно!!! Есть!» - воскликнул про себя Владимир Иосифович. Профессиональный цифровой Nikon не подвёл, как и профессиональная реакция фотографа. Пулемётной очередью было сделано с десяток кадров. «Кажется, что-то получилось» - мысленно подтвердил Владимир Иосифович. Фотограф сделал ещё несколько фотографий и уже стал с нетерпением подумывать о скором просмотре, а затем и печати снимков, чтобы убедиться в своей правоте.
Вечером, в мастерской он сделал несколько фото на шикарном принтере. Когда он взял большие фотографии и стал их рассматривать, у Владимира Иосифовича не осталось сомнения: «Да, образ полностью раскрыт, лицо живое, уверенное и искреннее. В глазах светится счастье и любовь… Он даже как-то помолодел… Нормально. Нет!  Отлично!!!». У фотографа отлегло от души и возникло очень радостное настроение, в голове вновь всплыли мечты о своём фото салоне. Жизнь ему стала казаться прекрасной, и он пошёл на кухню, напевая вслух какую-то радостную мелодию, отметить за завтраком свой долгожданный успех.