Богатые тоже плачут

 
     «Вот тебе, стерва, вот тебе!» - кричала донна Мария, сидя на резвом жеребце, со всего размаху хлестала по плечам закрывающуюся обеими руками и уворачивающуюся от ударов донну Луисию. «Я тебе покажу, как перед моим женихом крутиться! Ты у меня забудешь дорогу к его дому!» - неис-товствовала Мария и только старый, но ещё крепкий Педро, видевший всю эту сцену у старой лавки, схватив за уздцы, осадил коня. Мария было замахнулась на него, но потом одумалась и опустила плеть. Глаза её сверкали яро-стью, смуглые щёки горели румянцем, волосы выбились из-под широкополой, чёрной шляпы, тонкий белый батистовый платок, повязанный на шее, вылез из элегантной чёрной куртки и трепыхался на ветру. Жеребец фыркал, забегал боком то вправо, то влево, вытягивая руку Педро. Луисия, громко плача, в то же время кричала: «Я ничего не имела с твоим Хуаном, он сам меня пригласил на кадриль». Она ещё послала несколько проклятий в адрес Марии и спешно скрылась в толпе зевак. «Э-э-э-э. Не хорошо Мария. Все знают Хуана. Он ни одной юбки не пропустит. Сама виновата…». Он не ус-пел проговорить, как Мария сильно пришпорила коня. Жеребец резко под-нялся, вырвал узду из рук Педро и, пружинисто присев, скакнул в образо-вавшийся проход в толпе. Через несколько секунд Мария скрылась в лаби-ринте улицы. Выскочив из пригорода на дорогу, ведущую к их ранчо, она всё сильней и сильней пришпоривала коня. Деревья вдоль дороги мелькали, ли-стья сливались одной зелёной полосой. На глазах от злости выступили слёзы. Вдруг внезапно на дороге она увидела упавшее поперёк огромное дерево. «Какое оно большое, - мелькнула мысль у Марии, - конь не возьмёт. Явно не возьмёт…». Не успела она подумать, как жеребец весь напрягся и резко при-давив круп осел и остановился. Марию резко выкинуло из седла. «Всё. Конец.», - мелькнула мгновенная мысль…
             «Вставай! Вставай! Скоко тебе повторять можно, на ферму надо идти коров доить. - раздался сквозь сон чей-то громкий и резкий голос - Насмотрятся фильмов всяких, мексиканских, а потом дуреют... Опять вчерась с Лизкой подралась на танцах…». Вся в испарине, с большим трудом разлепив веки, Машка сначала никак не могла понять, где она находится. Сердце бешено колотилось, кулаки сжаты. Кругом какие-то тряпки. Сильно ныл ушибленный локоть. Наконец, увидев сползший с кровати матрац, запутавшись в про-стыне и одеяле, она всё поняла. «…Ладно Петр Васильич разнял у магазина… Исхлестала всю... Напились опять с Катькой-от. А всё из-за энтого кобеля Ваньки. Нашла сее пару,– продолжала баба Нюра – он на деревне всех баб перешшупал… Не-е, не та молодежь пошла не та-а. Лупцевать вас надо, лупцевать… Вот Тимофей Петрович жив бы был он вам живо бы мозги вправил, - не могла успокоиться баба Нюра, - он бы вас на покос на недельку взял, тагды б побегали после энтого за мужиками…». Маша с трудом подня-лась. На часах пять утра. Смертельно хотелось спать. Голова была тяжёлой. Она подумала о своих опостылевших коровах и о том, что на следующих танцах она Лизке всё равно набьет морду и никакой Пётр Васильевич не поможет. А что ещё делать то? На глазах от злости, выступили слёзы.