Нескончаемое странствие

     Горизонт – мгла. С чуть розовеющей полоской, выступающей из-за кромки дальних домов-тараканов, с чуть колеблющимся над слабым розовым светом – туманом. Под ногами – скрип снега, вокруг – многочисленные, но почти не замечаемые люди. У каждого – свой путь, своя дуга, и что тебе в них? Их будто и нет; присутствие их – лишь наружно. Мороз, не отступающий и по ту сторону заиндевевшего транспортного окошка. Автобус не привык торопиться, – тем более, когда на пути заторы. Снежная эта зима, очень снежная. Обволокло всё кругом серебром мохнатым: птиц, прохожих, дома, машины … Подтаивает изредка – да не беда: лютый мороз сменяет вчерашнюю оттепель, и снова – вьет, кружит, порошит … Сонно.
     Книга в зеленой с серебряным обложке, стук колес, легкая дрема … Что бы ни говорили о «количестве часов, положенном для сна», а утренний сон – лучший, омолаживающий. И десять минут его, верно, сойдут за час ночного.
     Легкий мороз, легкая пороша, маленький парк с прудами за стареющей оградой … Пара глотков чистого воздуха, свежий взор куда-то в отдаленность, поверх крыш, и опять – капюшон на голову, сигарету в зубы, глаза – наземь … Так закручивается «атмосфера рабочая».
     Я люблю тебя бесконечно, неприметное трехэтажное светло-коричневое здание. Любовью дальней, чуть отстраненной, какой можно любить глубь духа человеческого; в которой интимное переживание соединяется с любованием. Вход к тебе – со двора, минуя петрушичий шлагбаум, – по соседству со старым, под стать тебе, полукруглым «убогим домом». Тебе – около девяноста, нам – сотня, а всему вместе – целому – почти сто тридцать. Памятник жертвенности твоих создателей, гимн поколениям твоих служителей беззаветных, величаво звучащий поныне. Ты – скромно снаружи, просто и величественно внутри. Кажущаяся несоразмерность внутреннего и внешнего есть в тебе. Я люблю стоять на вышине твоей круглой анфилады, глядя на массивные белые колонны, глядя вниз – на твой шахматный пол и снующих по нему людей, люблю видеть твои голубые стены. Человек утопает здесь, растворяется, кажется будто бы лишним. Люблю тишь твоих старых аудиторий с потертыми роялями у дверей, люблю бродить между портретов твоих праотцев, толкаться у книжного киоска … Жаль только, что чаще визиты происходят «по делу». И тогда – вереницы шкафов и столов, строгие взоры ученой бюрократии, шелест килограммов бумаги – необходимой, но по сути мало кому нужной, стук машинок и пружинный треск штемпелей …
     По легкому морозу, по серому переулку да белому снегу – назад, к метро – частично успокоенный, но еще пребывающий в предвкушении не свершившегося … Частенько заглянешь в компьютерный салон. Хотя это – так – больше из спортивного интереса. Денег в кармане, как правило, – лишь на самое необходимое. Подкрадывается подлый голод, требуя подношений в кассу пластмассовой забегаловки. Здесь – свет, тепло, но всё как-то неуютно. Запрограммированные лица обслуги, ее однобокая вишневая униформа, не раздетые посетители с мобильниками за столиками, гогот, суета, красное с желтым … Да и еда – резиновая. Нет, скорее отсюда: сигарету в зубы, снова – в метро …
     Прояснилось. Открывается вид на широкую площадь, проспект, по ту сторону – церковь, улица. Над ней вьются дымки безвестных предприятий, там – работают, там – надо же – в одном из домов в переулок – и моя собственная служба. Думаешь об этом с некоторым даже удивлением, ибо нынче – дела совсем иные. Какая-то отстраненность ото всего, погруженность в себя самого, в собственные свои маршруты и задания. Тут – книжный на углу Садового, светофор, фешенебельный столетний дом с вывешенным необъятным объявлением о продаже квартир … Дымновато тут, шумно. А все-таки – поселиться б где-нибудь поблизости … Наверно, генетическая тяга какая-то. К тому же – несбыточная. Что ж, – мне совсем по иному адресу.

     Так проходят дни, недели, даже месяцы. Что это? Работа? В определенном смысле – да. Но – за это нет материальной отдачи. Есть ли отдача вообще? Внешне – будто бы, кроме усталости да головной боли ничего не обретаешь. А все-таки, когда придешь домой, расположишься полулежа на диване, сосредоточишься … Мысли течь начинают, перебивая одна другую, беспорядочные на первый взгляд, но сами собой как-то образующие непрерывную цепь. И не мысль даже, а внутреннее ощущение растет – удовлетворенности. Чувствуешь себя почему-то не зря живущим, чуточку даже значимым, самодостаточным. С другой стороны, – тебе нужны люди, и обратно – ты им; пускай – не этим – со столами и штемпелями, а каким-то дальним, неведомым … Ты проникнешь в них, и они войдут в тебя своим незримым присутствием. Ты прикоснешься к ним, как к тебе прикоснулись белые колонны и голубые стены, и они тебя не оставят. Так проникают друг в друга, пересекаются и сливаются малое и большое, единое и целое, далекое и близкое. Это – только край, малый уголок бытия нашего. Но из таких уголков и родится Жизнь. И вся она – нескончаемое странствие …

11 января 2002 г.