Мой Александровский сад

Меня принимали в пионеры не в первых рядах.
Я долго учила речь, которую надо было выучить, без неё в пионеры не примут. Галстуки нам повязывали старшеклассники. В музее Родимцева, 13-й гвардейской дивизии. Помню, что к каждому, кого принимали в пионеры, был приставлен старшеклассник. Кого приставили ко мне, в памяти не осталось. Помню лишь смятение, страх и симпатию к 3-му этажу, на котором находился этот музей.
- Пионеры, в борьбе за дело Ленина, за дело Коммунистической партии будьте готовы!
- Всегда готовы!
Зал с красными флагами и жёлтым светом почти выпал из памяти, но зато я отчётливо помню, как после него нас привезли сразу же на Красную площадь. Мы ехали в метро, и для меня всё было в диковинку: и станции, и эскалаторы, и люди, которые озирались на наши красные островки у шеи. И какое-то затаённое чувство гордости и значимости охватило меня тогда. Мы прогулялись по Красной площади, близ вечного огня нас построили в ряд…
-Пионеры, в борьбе за дело Ленина, за дело коммунистической партии будьте готовы!
-Всегда готовы!
Какой же пронзительно тёплый день был тогда. Всех отпустили, и мы с девочками медленно пошли по Александровскому саду. В нём тогда ещё не было кричащих витрин, безумных фонтанов и толп молодёжи, были только деревья, все в красном, вечный огонь со свежими цветами, пустынные асфальтовые дорожки с трещинами, грот, и мелкий накрапывающий дождь, который я ловила губами. И эти деревья, и огонь, и мелкий тёплый дождь вновь и вновь, много лет спустя, возвращали меня в Александровский сад. В мой пионерский Александровский сад…
После ничего интересного не происходило. Пионеры уже были не те или дело партии слабело, не знаю. Только я носила галстук лишь до 5 класса.
А на третий этаж нашей красной школы (она действительно была такой – из красного кирпича) я ходила ещё долго. Я любила рассматривать старые фотоснимки. Подолгу я смотрела на лица, перепачканные мазутом, в шлемах, на танки, на улыбающихся молодых бойцов, и думала, долго думала, спускаясь по широкой лестнице мимо что-то кричащих детей, живы ли  сейчас эти бойцы  в шлемах? О чём они думали тогда? И выжил ли самый улыбчивый? А если выжил, то кем он стал, как сложилась его судьба? Наша учительница, имя у неё было громкое – Татьяна Октябревна, будто бы читая мои мысли, в один из сентябрьских, тихих дней вручила нам адреса ветеранов Великой Отечественной войны из дивизии Родимцева. Тех, кто остался в живых… Я старательно выводила буквы, так как почерк у меня был плохим, долго думала: что написать человеку, который прошёл всю войну и выжил?
Он жил в Уфе. Я писала ему о жизни, о том, что я обычная девочка, которая учится в третьем классе, о том, как проходят у нас пионерские собрания и о том, как мне нравится рассматривать фотографии. Он долго не отвечал. Я терпеливо ждала. Он не отвечал. А потом… потом мне пришло письмо. Почерк был детским. Таким же, как у меня. Мне написал письмо его внук. А дедушка его к тому времени уже умер. Только в нашей школе об этом не знали. И после никто даже не поинтересовался: а жив ли дедушка?
Мальчика звали красивым именем Сергей. Он писал мне о том, какие леса есть в Уфе, какая холодная у них зима, писал о своей старшей сестре, писал и о дедушке. Так, пару фраз… Присылал негативы ёлок в снегу. Красиво. В Уфе, кстати, я так и не побывала. А мальчик вырос и перестал писать письма. Я не сильно огорчилась – писал он с грубыми ошибками. И мне самой скоро стало не интересно.
Я сняла галстук первая. Мне не нравилось, что он впивается в шею. Я сняла его и положила аккуратно в шкаф. И там он лежал до тех пор, пока мы не переехали на другую квартиру. Где он сейчас? Лишь в моей памяти? Или в старом чемодане в кладовке? Галстук- такая простая атрибутика, в ней не умещались ни письма дедушке, ни старые фотографии с улыбающимися лицами бойцов, ни кирпичная школа, ни мой Александровский сад с красными деревьями, и даже огонь не отражался в этом галстуке. Остался он только в моей душе. Иногда я перебираю письма и рассматриваю негативы, которые когда-то прислал мне мальчик Серёжа, с удвоенным любопытством. И как бы мне хотелось сейчас узнать: как прожил жизнь его дедушка, как погибли его товарищи с лицами, задымленными войной, о чём думал этот пожилой человек, прошедший войну, когда пришло время умирать не в бою, а в своей постели, в кругу родных…?
Но по старому адресу никто не отвечает.