В краю алмазов и посредине океана

Инсайт

  Полшестого утра по местному времени бывшие журналисты череповецкой газеты "Язык" и  торонтского "Спича" сидели свесив до колен носы на крыльце местного муниципалитета и не знали что делать. Только, наверное, Лариса Кот еще на что то в этой жизни надеялась. Может быть поэтому время от времени она, словно рыба из проруби, вдруг вырывалась из глубокой прострации и с надеждой всматривалась в каменные лица своих сраженных провалом коллег, как бы умоляя:
- Ну, мальчики, вы же мужики или где? Придумайте же что-нибудь!
  Но мальчики, которым давно минуло за сорок, только виновато отводили глаза. Да, сегодня был не их день.
- Что делать будем? - вдруг очнувшись от вечного сна произнес Сергей Бегляк, а затем, словно сделав в уме какую-то сложнейшую комбинацию из "трех пальцев", жестко добавил: - В Канаде мы никому не нужны, настоящих профессионалов здесь не ценят!
- Да и в Череповецке такие акулы пера как мы уже не ко двору! - добавил Михаил Коковин, вдруг неожиданно вспомнив с какой завистью в свое время поглядывал на его рабочее место спортивный обозреватель "Языка" Андрей Манухин - Шекснинский, и уже приватно, только для самого себя эту мысль закончил внутренним монологом:  - Этот Шекснинский сейчас, наверное, уже замредактора. Деньги лопатой гребет!
Мише просто невыносимо было представить как он теперь придет проситься к этому "хоккеисту-футболисту" на работу, как будет заискивать перед ним, как вкрадчиво и просительно всматриваться туда, в нагло насмехающиеся над ним глаза (а точнее - стеклышки очков) бывшего газетного репортера.
- Что же делать?! - отчаянно всхлипнула Лариса.
- Что делать, что делать... - передразнил ее Терехин. - Раньше надо было думать, когда такое теплое место в Череповецке бросала...
  Терехин уже был готов снова погрузиться в нирвану, но неожиданно его отвлек раздавшийся звон бубенчиков.
- Что! Что такое!!! - внутренне вздрогнул Терехин. - Олени? В Канаде!!? Откуда?!
  Впрочем появление на центральной улице Торонто процессии местных аборигенов в оленьей упряжке его мозг больше не занимало. Через минуту он с жаром уговаривал своих коллег лететь работать в Якутию:
- Там просто классно! - вращая белками глаз убеждал он сотоварищей. - Нефть, газ, золото, алмазы - да это же Клондайк - самая перспективная территория России. Да еще якуты, лентяи и пьяницы - за нитку бусин тебе столько зверья наловят и шкур принесут, что ж... есть будем не наедимся.  А знаете сколько нефтедобытчики и золотоискатели за "черный пиар" и "джинсу" платят. Да по сравнению с этими деньгами бабки "Стального Монстра" сущие копейки! Пьфу! - плюнул он на асфальт совсем забыв о чувстве человеческой благодарности к сильным мира сего.
  Ребята сначала нехотя, а затем все радостнее и оптимистичнее закивали головами. Решено!

Свобода слова и коровьи лепешки

  Город Ленск бывшей Олонецкой губернии, а ныне числящийся на балансе Республики Саха встретил наших путешественников не слишком радушно. Впрочем, журналисты этого вполне ожидали и основательно ко всему подготовились: захватили с собой туда побольше американских и канадских газет, чтобы было откуда брать информацию, а не сидеть без дела. Взяли они с собой в Якутию, между прочим и негритенка Пита. Хотя махровый националист Коковин этому долго сопротивлялся, но здравый смысл (репортажи и очерки кому-то ведь все же писать надо и здесь дешевые гастрабайтеры самое то!) и огромное желание Пита посмотреть мир, взяли свое.
  Когда новая газета под названием "Шалтай - болтай" была зарегистрирована в местной администрации видавшие виды профессионалы пера сразу же позиционировали ее как самую респектабельную газету Ленска и окрестностей.
 - Ты представляешь себе, Вова, - размахивая руками рассуждал обычно флегматичный Бегляк, - эти золотопромышленники и нефтеперегонщики теперь впервые смогут читать самую свежую, всего лишь двухмесячной давности информацию из Америки и Канады! Первую полосу мы посвятим  мировой политике и экономике, а вторую и третью будем делать только на английском. Будет круче, чем в Череповецке в приложении по средам!!!
- Да, Серег! - поддерживал Бегляка Терехин. - И это здорово! Какие мы с тобой молодцы. Просто хении! Жаль, что я английского языка совсем не знаю, а то бы помог немного!
- Но! - поднимал он выразительно указательный палец правой руки вверх. - Надо учитывать местный национальный колорит и больше писать о его особенностях.
  Как договорились, так и сделали. Скоро "Шалтай - болтай" стал выходить регулярно. Пит строчил репортажи, Бегляк переписывал еще не успевшие пожелтеть американские и канадские газеты, а Терехин проницательным взглядом этнографа всматривался в местный национальный колорит.
  Идет, например, с утра мимо окна редакции пастух Михаил на работу слегка опохмелившись, Терехин этот момент сразу заметит и чиркнет у себя в блокноте: "Местный народ как никто другой  понимает толк в спиртном!" Пошла местная аборигенка - саха Танюша в баню или в магазин Терехин уже строчит: "Не устоит местный народ перед желанием помыться и хорошо покушать".
  Однако, через пару недель наши журналисты заметили, что их "Шалтай - болтай" вообщем-то никому и не нужен. О местной жизни народ итак все знал, а то, что было за пределами Ленска - этим даже не интересовался. А и событий то в Ленске с "гулькин нос". Народ с утра лежит, днем лежит, вечером тоже. Никто особенно пупок то и не рвет! Да и заработков у журналистов никаких. Как поселились в деревянном доме с удобствами во дворе - так и жили без всяких перспектив.
  Редакционная работа постепенно стала разрушаться. Сначала Пит вдруг начал выпивать и гонять с местной мужской молодежью на санях в поисках девченок и приключений. Да так и пропал. Затем Коковин вдруг превратился в заядлого охотника и начал неделями пропадать в тайге. Дальше - больше. Бегляк проявил интерес к рыбалке, забросил все свои чтения и на работе больше не появлялся.  Лариса завела козу и корову и стала гораздо серьезнее относится к процессу их кормления и доения, чем к редакционной рутине. Наконец, Терехин почувствовал тягу к механизаторскому труду и уже подумывал о том, не устроится ли ему к местному фермеру Алексею трактористом... Оставшись один он тут же воображал себя крутым "водилой" и крутил воображаемый руль, а слегка выпив еще и сопровождал все это представление шумовыми эффектами: "У-у-у-у-у!"
  И, между прочим, такая здоровая и степенная жизнь стала им нравиться. Какое к черту творчество!
  Однако вмешался случай...

Наводнение

  Однажды, уже ближе к апрелю, Евгений и Лариса сидели в редакции и пили чай, обсуждая где можно нынче дешево раздобыть навоза для редакционного огорода. Хорошо поговорив стали собираться. Лариса вышла в сени и вдруг Терехин услышал ее надрывный вскрик и глухой удар падающего навзничь тела.
  Терехин бросился к сеням. Мелькнула, между прочим, мысль, что теперь то, наконец, он станет редактором "Шалтая". Лариса, естественно, лежала без сознания. Вова набрав в рот остатки чая обильно вспрыснул ее лицо. Лариса застонала и начала медленно подниматься.
- Что случилось? - изображая тревогу спросил Терехин.
- Т-а-а-а-а-м, т-а-а-а-а-м. - заикаясь медленно произнесла Лариса. - По моему там я увидела нашего Коленьку Ненастьева!!!
  Терехин сначала остолбенел, а потом бросился на улицу. На дворе, естественно, никого кроме голодных кошек и собак не было.
- Это не к добру. - смекнул проницательный Евгений.
  Ночь в журналисткой коммуне прошла очень тяжело. Лариса все плакала, а в те моменты, когда все-таки Морфей одолевал ее и она засыпала, ей снился тяжелый сон, когда из деревенской проруби вдруг всплывает совершенно зеленый труп Николая Ненастьева и говорит человеческим голосом: "Здравствуй, Лара! Ну что, возьмешь меня на работу?! Я тебе в "Языке" еще пригожусь"
  Мише Коковину приснился деревенский пруд его детства. Вот он ловко саженками стремительно выплывает на его середину, ложится на спину и...кто-то очень похожий на Николая Ненастьева начинает тянуть его за ноги на дно. Он начинает биться сопротивляться, но сопротивление бесполезно. Жизнь изнутри потихоньку угасает.
  Серега Бегляк увидел такой сон, как - будто он - бравый английский моряк, ночью возвращается на корабль из бара одного южного города и видит неземной красоты гетеру. Он хватает ее за юбку, тащит за собой, а это ... вовсе не гетера, а зеленый - презеленый Николай Ненастьев в обличие капитана, который говорит: "Ну что, развратник, попался. Сегодня же повешу тебя на рее и сброшу в море на съедение акулам"
  Питу, который вдруг вернулся с гулянок, тоже приснился страшный сон. Видимо мальчик уже повзрослел и этот сон очень напоминал ему сюжет с одной порнографической кассеты, которую ему на совершеннолетие подарили коллеги - мужчины. Соблазнительная негритянка извивающаяся всем телом у самой кромки голубого бассейна в Южной Калифорнии, жадно подмигивает ему и намекает на большее. Он уже готов, но тут из облаков появляется грозная личина Николая Ненастьеффа страшно рычащая: "Что, сопляк, вперед батьки полез!? Погоди, сначала я!"
  То, что приснилось в эту ночь Владимиру Терехину можно смело отнести к жанру сновидений - катастроф. Будучи капитаном сверхсовременного лайнера "Гигантик" он в огромном холодном океане принимает решение самостоятельно затопить его вместе с 5000 пассажирами на борту. Пассажиру плачут и бьются в истерике, но Владимир неумолим.
- Умирать так с музыкой! - говорит он сам себе и играет что-то из современного российского репертуара... А рядом оркестром дирижирует ...все тот же Николай Ненастьев весело подмигивая капитану идущего на дно корабля.
  Утром компания журналистов проснулась по горло  в воде.
- Господи, что это? - спрашивает Лариса соучередителей.
- Мы стали моряками! - пытается пошутить Бегляк и водой всех выносит на улицу.
- Влезайте на крышу! - только и успел прокричать негритенок Пит.
  Как только все взгромоздились на снесенную с остова дома крышу ее с огромной скоростью понесло в неизвестном направлении...

 Помощь с небес

  Ровно семь дней и ночей их носило черте где, пока они, наконец, не поняли, что попали прямо в Северный Ледовитый Океан. Надо сказать, что им было чертовски холодно. Но, все-таки, наступило лето и ту температуру, которая была разлита в воздухе еще можно было терпеть.
  Гораздо хуже было то, что наши путники совсем остались без еды, без обуви и одежды. Еды, однако же, не было с самого первого дня, т.к. к путешествию они явно были не готовы. А одежды и обуви не осталось потому, что они ее всю, как другие, более известные путешественники давно в сыром виде съели. Поэтому, наверное, их сильно мучили боли в животе и страшно хотелось пить.
  Однако физические муки были совершенно несопоставимы с другими, гораздо более важными для представителей журналистского цеха муками - муками творческими. Нестерпимо хотелось писать и, особенно, читать. Ведь никто из них раньше просто представить себе не мог - как это можно прожить хотя бы два дня без "Вашингтон Пост", "Нью-Йорк таймс", "Комерсанта", да того же родного "Языка". Не переписать оттуда что-нибудь для своей газеты.
  И совсем плохо бы пришлось нашим путешественникам поневоле, если бы не сообразительный негритенок Пит. Он умудрялся ловить рыбу, фильтровать соленую морскую воду, готовить завтрак, а также на ломанном русском языке пересказывать якобы содержание последнего номера родной череповецкой газеты.
  Первым терпение лопнуло у ответственного секретаря Михаила Коковина:
- Есть нечего, а жить нам как-то надо. Будем потихоньку начинать поедать друг друга!
- Первым, - и тут он внимательно посмотрел на Пита, - на жаркое пойдут представители неполноценных рас. Ты, Пит, давай готовься завтра стать нам мясным супом! Понял?
  Заснули с определенной перспективой. Однако, когда проснулись вдруг обнаружили, что "обед" куда-то сбежал.
- Ах ты, черт! - сплюнул Терехин и в изнеможении прилег на самостийный плот.
  Но заснуть помешала какая-то внезапно наступившая гнетущая тишина. Терехин открыл глаза и присмотрелся. С голодухи зрение и слух стали немного падать, но все же он хоть и с трудом, но сумел высмотреть сидящую на самом краю крыши сутулую фигуру ... Николая Ненастьева.
- Боже, мне чудится! -  испуганно произнес замредактора.
- Нет, Вова! - вдруг сказал призрак голосом Николая Ненастьева. - Это я. И я пришел посоветовать твоим товарищам тебя съесть!!!
  Как только он это произнес Терехин сразу же  различил характерный звук "голодных" ложек и вилок. Товарищи действительно хотели его съесть!
- Не надо, ребята! - запричитал Владимир. - Лариса, помоги!
- Ты самый толстый из нас! - расслышал Терехин голос Михаила Коковина.
- Ты вкуснее самого вкусного рагу! - якобы безапелляционно сказал Сергей Бегляк.
- Вова, ты мужик или где?! - раздался тихий и просветленный голос Ларисы Кот на которую что-то опять снизошло.
  Кошмар Терехина неожиданно прервал рев винтов летящего в небе вертолета.
- Ура! - закричали несчастные. - Наши!
  И действительно - с вертолета сбросили веревочную лестницу и к путешественникам оттуда спустился какой-то человек.
- Ба! - вырвалось у них.
Да, да! Перед ними стоял не кто-нибудь, а сам директор Фонда Провинциальных Проблем Георгий Егорович Шевцов.  Однако он не был зол, а выглядел вполне мирно.
- Вот оказывается куда вы запропастились! А я то вас везде ищу - произнес Григорий Егорович. -
Собирайтесь, коллеги! Вас ждут еще великие дела в родном Череповецке. Коровы, как грится, еще не доены, газеты еще ждут тепла ваших талантливых рук!
  Страдальцы поняли, что все их страшные приключения уже далеко позади и радостно заулыбались:
- Да, что вы Григорий Егорович! Да мы! Да вас! - вдруг заплакал могучий Владимр Терехин.
- Ничего, ничего! - произнес Григорий Егорович. - На родине обычно предателей расстреливают, но иногда и прощают.
  Вся компания повалилась перед ним на колени. Это были редкие и святые минуты искреннего покаяния и обожания.
- Жизнь за "Стального Монстра" отдам! - в порыве необыкновенного экстаза подумал Владимир Терехин.