Без настоящего

                « Без настоящего»

                «Пожалуйста, не умирай,
                или мне придется тоже…»
                Земфира Рамазанова.

Я не могу найти выход… Я не вижу даже щелей, которые бы пропускали истинный свет в моё сознание. Я борюсь сам с собой, даже тогда, когда…

- Ян, о чём ты думаешь?
- Ни о чём!
- Что с тобой происходит? Сегодня у тебя опять всю ночь горел свет…
- Да тебе – то откуда знать?
- Не дерзи!!! Что за привычка?!
- Слушай, давай без истерик. Я уже устал…
- Он устал!!! От чего ты устал?! От постоянного сидения дома, от своих книжек, от пачканья бумаги???
-
Да сколько же можно? Я не выдержал: встал из – за стола, вышел в коридор, схватил в попыпах  пальто и уже было хлопнул за собой дверью, но Гани, моя собака, выскочил  на лестничную клетку.
- Гани, иди домой!!! Ну иди же…
Ладно, пусть идет со мной, только бы не слышать криков этой истерички.

Так начинается почти каждый мой день. Меня зовут Ян  д’Верди, я представитель (ха – ха) древнего рода д’Верди, так мне внушали всё детство, об этом не упускают возможности напомнить и сейчас. Мой отец, Эдуард, погиб…мне тогда было десять, и я ничего не понимал. Есть, нет, будет или станет – мне было всё равно, да это и неудивительно. Мой отец был владельцем банка, после его смерти все дела на себя взяла моя мать – Роза, но то ли смерть отца, то ли новые люди на неё так повлияли, но она стала пить, помногу. Я же учился в лучшей школе города, потом в лучшей Академии, мне – то всё равно лучшие они или нет, но всё за меня решала моя мать. По образованию я, понятное дело, экономист, но я ни дня, нигде, не проработал. Это не моё! Вот из – за этого мы постоянно и ругаемся с матерью. Друзей у меня нет…приятели, знакомые, а друзей нет, не сложилось. Целыми днями, да и ночами, пожалуй, я читаю, пишу (пытаюсь) свои повести, рассказы… Что -  то  выходит, но никто, кроме ящика моего стола, этого не видел.


Как я устал от неё, неужели она не видит, что мне и так тяжело. Я никто в этой жизни, я ничего не умею, я никому не нужен. Если я сейчас умру, то кроме кучи напыщенных родственников, на мои похороны  никто не придет…
Цепочку моих мыслей прервал крик:

- Фу… уйди…уберите собаку!
Где Гани, подумал я.

- Гани, Гани ко мне… Гани фу!!!

Я увидел Гани стоящего возле какой – то невзрачной девчушки, прислонившейся к дубу. Если бы она двинулась, он бросился бы на неё. Я побежал в их сторону и в самый последний момент увидел, что Гани, оскалил зубы, готовый к прыжку. Я прыгнул и схватил его руками. Второй день шел дождь и неасфальтированная часть парка представляла собой жуткое зрелище, и  в этом зрелище, состоящем из грязи, опавших листьев и собачьих испражнений, я лежал, схватившись за Гани, а она стояла передо мной и плакала. Медленно, спиной она сползла по дереву на корточки. Слезинки, стекая по  бледным щекам, попадали в уголки её алых губ. Некоторые она слизывала, остальные же падали на землю и своей чистотой растворяли грязь. Я никогда не видел таких прекрасных, плачущих, глаз.

- Простите, - сказал я, сделав попытку встать.

Она молчала и плакала. Мне было её искренне жаль и очень стыдно за свою собаку.

- Позвольте я провожу Вас до дома.
- Не нужно…меня…никуда…провожать, - захлёбываясь, произнесла она, - я сама.

Она не спеша, поднялась, шагнула вправо и упала. Мне хотелось засмеяться. Она лежала и не шевелилась.

- Что с вами, - робко спросил я.

 Она не двигалась. Я подскочил к ней. Она лежала без сознания и, как мне показалось, не дышала. Я несколько раз встряхнул её за плечи и тут она начала приходить в себя.

- Какая Вы неуклюжая. Это же надо так упасть. Я доведу Вас да дома, и даже не возражайте!

Я помог ей подняться. Мне показалось, что она слегка покраснела. Отчего же, подумал я, может постыдилась своей слабости, но разве этого стыдятся? Мы шли вдвоем  по осеннему парку. Шел дождь и даже срывался снег. Молчали, а что я ей мог сказать, а она мне? Тут  она замедлила шаг и прижалась к дереву.

- Что с Вами? Вам плохо? – испуганно спросил я.
- Плохо. Мне давно и очень плохо…
- Это всё из – за меня, да?
- Вы здесь ни при чём…

Что – то изменилось в ней, будто бы захлопнулся дверной замок и уже совсем не слышно, что происходит там, за дверью. Я осознал всю бесполезность этого разговора.
Мы пошли дальше. Прохожие оборачивались нам вслед, но мне, как и ей, кажется, было, всё равно…
Образовавшееся молчание прервал её несмелый голос:

- Я не отвлекаю Вас?
- Что Вы, я же сам виноват.
- Меня зовут Эльза, а Вас?
- Ян, а у Вас красивое имя!
- Красивый стебель, да завядшие лепестки…
- Что?
- Это я про себя.
- А откуда Вы идете?
- Из магазина, - замявшись, ответила она.
- Извините меня и мою собаку, я задумался, а она…
- Да ничего страшного, только вот куртку придется стирать.
- Давайте я сдам её в чистку.
- Мне ничего от Вас не нужно, а вообще можно на «ты».

Меня поразило её изменчивое настроение. Да и переход на «ты» она смешала с гневом, странная девушка.

- А вот и мой дом, - как – то безразлично произнесла она, - мне пора.
- Извините, ой, извини меня ещё раз.
- Я же уже сказала,  ничего страшного…

И она, не прощаясь, не улыбаясь, ушла…

*   *   *

Настенные часы били шесть вечера. Я сидел с книжкой в кресле, но не её я читал, а свои мысли:

Она какая – то необыкновенная, странная, не такая как все. Хм, я уже полдня не могу ни о чём думать, кроме как о ней, но это ведь не любовь… от любви хочется петь, а мне бы сейчас бежать, даже сам не знаю куда, но побыстрее.

В зал вошла наша домработница.

- Ян, подавать ужин?
- Не нужно, я сам себе подам!
- Ваша мать просила передать, что сегодня немного задержится. И ещё, она очень надеется, что Ваш утренний поступок был лишь следствием плохого настроения.
- Плевал я на её надежды!!!
- Простите?
- Я не тебе! Можешь идти!

При одной мысли о матери меня начинает колотить… Она надеется! Да я давно надеюсь, что она бросить пить, а она что – то не бросает. Может от плохого настроения  пьет, у неё же это основная причина… Даже не хочу думать о ней.

Я оделся, взял зонт и пошел на улицу. Бесцельно, просто пошел, лишь бы куда. К вечеру значительно похолодало и всё то, что с утра было жидким, стало льдом. Люди спешили домой с работы. Толкали друг – друга и меня. Ветер напевал только ему понятные мотивы, а небо было пустым и темным. Остановился я уже около её дома. Словно магнит, и никуда не хочется уходить, да и некуда. Я сел на лавку возле её подъезда и стал ждать. Если честно, то я  и сам не знал чего жду, боялся встретить её и думал лишь о том, как бы встретить, но среди редких прохожих её не было, а я сидел, ни о чём не думал и ждал. Через три часа я почему – то подумал, что мне пора. Куда пора? Зачем пора? Но пора…

Мать уже была дома, дала знать о себе только я зашел.

- Янчик, это ты?
- Не я!
- Ты опять не в духе?

Когда она выпивала, волна необыкновенной нежности накатывала на неё, а мне приходилось терпеть. Незаметно я пробрался в свою комнату. Я очень устал, даже не знаю отчего. Лег на диван и заснул. Проснулся уже утром, Гани покусывал мою ногу, свисавшую с дивана, было щекотно. На часах было девять, и я подумал, что вчера, где – то в это же время я встретил Эльзу, а вдруг она и сегодня там? Быстро собравшись, даже не умывшись, я побежал в парк, на то самое место, где  я лежал в грязи под её плач. Конечно же, её не было и я, чуть было, не расплакался сам - так я хотел её увидеть именно сейчас, именно здесь, именно её.

- Привет Ян! – несмелый, желанный голос за спиной.
Я резко повернулся, и захлебываясь воздухом, не мог произнести ни слова.

- Ну, привет же! – вторила она.
- Привет, - чуть собравшись, родил я.
- А где твоя собака, его, кажется, зовут Гани?
- Дома.
- А ты тогда что здесь делаешь?

«Я жду тебя, и даже прибежал, только проснувшись, лишь бы встретить тебя», - хотелось крикнуть мне, но я неумело соврал:

- Гуляю.
- Утром? Так рано? – естественно, удивилась она.
- А ты – то, что здесь делаешь? – практически напал я.
- А я тоже гуляю, – не растерялась она.

За ночь выпало много снега и в её прозрачно – серых глазах отражалась вся эта внешняя чистота. Она не улыбалась, просто смотрела на меня, а я на неё. Мы стояли и молчали. И даже если бы всё  вокруг сейчас исчезло ни я, ни она этого бы не заметили. Впервые я смотрел на неё так долго. У неё необыкновенно длинные ресницы и мне бы так хотелось прыгнуть с них в глубину её глаз. Мы стали дышать чуть быстрее, прерывистее и даже в унисон. Мы молчали, но молчание это не тяготило, а сближало. Душа касалась души.

- Вы не подскажете, который час? – спросил какой – то прохожий.

Ну, какому кретину, сейчас, понадобилось узнать время?! Он что, на улице ночевал?

- Утро! – раздраженно ответил я, а Эльза лишь ухмыльнулась.

Похожий, наверное, и вправду был кретин, потому, что ответ его устроил, и он пошёл дальше, а мы направились в сторону её дома. После такого молчания пустые слова были не нужны.
 
- Я даже не знаю… ты… ты не занята вечером? – никогда раньше мне ни у кого не приходилось этого спрашивать, от того я и смутился.
- Нет, а есть какие – то предложения?
- Есть! Может… может погуляем?
- Хорошо, давай  сегодня, в шесть, вот здесь, возле моего подъезда. Пока.
- Пока, - ответил я.

Она повернулась и пошла домой. Я смотрел ей вслед и кажется о чём – то мечтал, но о чём не помню,  наверное, о ней.

Весь день уже не имел смысла. Смысл сместился к вечеру, ровно к шести, у её подъезда. Мучительные восемь часов, наконец – то, ушли в прошлое, а я уже стоял возле её дома и ждал. Интересно, а она видит меня из окна? Если видит, та наверняка специально не выходит, девушка же должна опаздывать. Кто это придумал? Я был возле её подъезда вчера, в это же время, но почти никто не выходил из него, сегодня же пронзительный дверной скрип царапал слух, чуть ли не каждую минуту, но то была не она, а посторонние, лишние мне люди.
Я простоял два часа, не сходя с места, я даже не шевелился, а вдруг она подумает, что я хочу уйти. Замёрз, но её не было. Чтобы хоть немного согреться я стал ходить вперёд – назад, но всего несколько шагов туда и столько же обратно, чтобы не отойти слишком далеко. Прошло ещё два часа, но её не было. «Она не пришла», - словно молнией ударило в моё сознание. Не пришла! Я развернулся и пошел домой. Первые десять шагов я только и делал, что оборачивался, а вдруг выйдет, а вдруг… Она не вышла. Впервые я плакал оттого, что обманули не меня, а моё чувство – совсем юное, совсем беззащитное.
А дома мать, может пьяная, и вечно пытающаяся накормить домработница. Всё то, что раздражало раньше, сейчас просто убивало. Я зашел в комнату, разделся и увалился на диван. Говорят, что от любви не спят. Я спал, спал как убитый, и даже не видел снов. 

*   *   *
Я не знаю, есть ли у человека душа, но точно, помимо изучаемой ещё в школе, анатомии, есть что – то, что в нас живет, радует и мучает. Влюбляется не человек, а это что – то. И это что – то снова привело меня к её подъезду. Сегодня я точно знаю, что хочу её увидеть, рассказать ей о том, какая она ненастоящая…
Подъездная, несмазанная дверь распахнулась, и вышла она!

- Привет, а я думала ты не придешь.

Странно, я же точно помню, что мы договаривались встретиться вчера, в это же время, может я что – то спутал?

- Как видишь, пришёл.
- Холодно стоять. Пойдем куда – нибудь пошляемся.
- Может, в кафе зайдем? – спросил я.
- Я не люблю кафе, я хочу просто погулять, просто подышать, - довольно уверенно заявила она.

Она вообще обо всём говорила очень уверенно, будто бы знала все вопросы и ответы наперёд, но это меня не пугало, а восхищало.

- Столько снега выпало сегодня. Днём аж глаза резало, - сказал я.

Да, я знаю, что о погоде говорят, когда уж совсем  не о чем разговаривать, но смелость моя растворилась в её уверенности.

- А я почему – то не люблю снег, я вообще не люблю непостоянное. Вот он лежит, радует тебя, а завтра погода скакнет на плюс и от радости ничего не останется.
- Как же ничего, а воспоминания? Вот, помнишь, год назад ливень был три дня, все об этом помнят и мне бы не хотелось, чтобы он был постоянным, это же погода, - мне почему – то показалось, что я огорчил её непониманием, но у меня на этот счет своё мнение и мне кажется, она не права.
- Может и правильно, - ответила она.
- Но ведь если задуматься, то всё вокруг непостоянно, даже земля и та вертится.
- Ну так она же вертится постоянно, а многое действительно непостоянно, даже жизнь…сегодня есть, а завтра…

Она не договорила. Мне показалось, что в её глазах блеснули слезы, но было темно, да и смотреть на неё в упор как – то неудобно. Мы долго шли без слов, прервала она…

- Ты когда – нибудь плакал?
- Ну, конечно, в детстве все плачут.
- Да нет, не в детстве, уже постарше.
- Нет. Иногда кажется, что вот – вот, но не получается, а может, не хочется, а зачем ты это спросила?
- Просто.

Я ей соврал, конечно соврал, не мог же я ей сказать, что вчера ревел, как девчонка из – за того, что она не вышла…

- Ты где – то учишься? – спросил я.

Мне не хотелось спускаться на житейские темы, но очень хотелось узнать о ней побольше.
Тени деревьев, бесхозно разбросанные по снегу, делили наш путь на белое и темное, в какие – то моменты всё было под тенью, но потом светлело и становилось как – то легко и хорошо. Она рассказывала о себе, о  своих друзьях, университете, но обо всём, почему – то, в прошедшем времени. Девушка, у которой нет настоящего… И всё – таки, что – то у неё не так, наконец – то понял я! Я же чувствую, у неё все, какое – то завершённое, во всем, прежде всего, она видит финиш, так нельзя!

- Тебе плохо? - не выдержал я.
- С чего ты взял? – она ответила спокойно, будто бы я спросил у неё о её возрасте. Ответ был очевиден для неё, нет, ей действительно плохо.
- Ну голос у тебя какой – то… обречённый, что ли.
- Конечно обречённый, вот через час я обречена идти домой.
- Да я же не об этом, я серьезно…
- Не надо серьезности, Ян, я от неё несколько устала… Лучше скажи мне, зачем ты завёл меня в такую глушь парка?
- Чтобы вывести обратно.
- Браво!!! Ну действуй, веди.

Дальше разговор уже не клеился. Мне хотелось узнать ту тайну, с которой она ходила со мною рядом, да и вообще жила, а ей рассказывать ничего – то и не хотелось. Молча, мы дошли до её подъезда и я подумал, что больше она  не захочет меня видеть, но зря…

- Придешь завтра, в это же время?
- Конечно!!! – выкрикнул я.
- Ну пока, крикун.
- Пока, - слегка смутившись, почти прошептал я, и она пошла домой.

Описывать весь следующий день до вечера я нужным не считаю. Могу только сказать, что это состояние ранее мне было чуждо. Состояние томления, легкой внутренней неустроенности, но мне это доставляло удовольствие, мазохизм, какой – то… Я что – то делал, автоматически, я автоматически ждал вечера.

Минус десять слегка щекотало лицо, ожидание нервы, она, почему – то не шла. Я прождал  где – то около часа и решил непременно найти её сегодня, хотя… может она не хочет меня видеть, а спросила о моем приходе лишь ради приличия, да, наверное это так… Я никуда бы не пошел, но её обречённость не давала мне покоя. Я её найду.
На мою удачу, возле подъезда, стояли какие – то старушки и о чём – то оживлённо болтали.

- Извините, вы не подскажите, в какой квартире живет девушка по имени Эльза?
- Эльза – то, знаем, а зачем?

Меня всегда раздражала это бесполезное, совсем ненужное, любопытство, оно вам надо!!! Но сейчас грубить нельзя, иначе могу так и не узнать, где она живёт.

- Да я из её университета, пришёл в гости, а квартиру забыл, - как – то наляписто соврал я.
- Да она уже в университет давно не ходит, поди как заболела, так и перестала ходить, какие уж там занятия.

Заболела? Давно? Я чувствовал… я знал.

- Извините, мне очень, очень нужно, скажите, в какой она квартире живёт?
- Нужно… Многим нужно, да кто б помог. В двадцатой.


Даже не поблагодарив, я пошел в подъезд и позвонил в её квартиру. Двери открыли не сразу, открыл их какой – то невзрачный, пьяный мужичонка в грязной рубашке.

- Ты ко мне? – еле выговаривая слова, выдал он.
- Нет… мне бы Эльзу увидеть.
- Всё? Больше ничего не надо?
- Да нет!
- Ну тогда иди домой, её ты не увидишь.
- Почему же, она занята?
- Нет, не занята, лежит, умирает.

Умирает?! Умирает! Умирает!!! Он сказал это так, словно она обедает! Он пьяный, может просто болтает зря языком?

- А что с ней?
- С ней ничего, врачи нашли какую – то лейкемию, но я не верю, она у меня девка здоровая, в третьем классе лучшая в беге была…

Я подумал, что это её отец. Он ещё что – то рассказывал, но я его  уже не слышал. У неё лейкемия, она умирает, а он, пьяный подонок, рассказывает мне о её заслугах в третьем классе. Беспросветный цинизм и тупость. И у такого… такая дочь!

Я был намного выше его и, хотя бы, это придавало мне уверенности  в физическом превосходстве. Я толкнул дверь, к которой он прижался со стороны квартиры, он полетел вглубь коридора, а я стремительными шагами вошёл. Квартира была однокомнатная, и я сразу увидел Эльзу, лежащую в расстеленной  кровати, в тёмном уголке комнаты. Неужели это всё правда? Когда люди простуживаются или гриппом болеют, то они  обычно лежат на диване с пледом, она же лежала и не реагировала на мой приход, глаза были открыты. Тупым осколком мне резало сердце… Я рванул к ней.

- Эльза, что с тобой? – с надрывом выкрикнул я.
- Ян, уйди… я тебя прошу, уйди, - слабым, очень слабым голосом сказала она.
- Эльза, это правда, у тебя лейкемия? Правда?!
- Правда…

На стуле, возле её кровати, стояла кружка с водой, лежали какие – то таблетки, по всей видимости, бесполезные, а ей было больно, очень больно, мучительно больно. Из глаз катились слезы, она не всхлипывала, не шевелилась… больно лежала и тихо плакала.

- Эльза, что можно сделать? – спросил я.

Я никогда не был рядом с больными людьми и я не знал, что говорить и что делать…

- Уже ничего … - безразлично ответила она.

Вот она причина обречённости, вот тот осколок льда, который стремительно замораживал её всю.

- Я скоро вернусь, - сказал я и вышел из комнаты.

Проходя через коридор, я заметил, что её папаша валяется возле обувной полки и храпит. Мне хотелось плюнуть в него, но он всё равно об этом не узнал бы… Выйдя на улицу, я подумал, а куда я пойду? Уже почти восемь вечера поликлиника закрыта, может позвонить в скорую? Я ощутил себя таким беспомощным и ненужным. Обдуваемый зимним ветром я плакал… она что – то для меня стала значить, я не знаю что и почему, но я могу её потерять навсегда… Я вернулся в квартиру и набрал номер скорой, что – то рассказывал им, отвечал… Мне сообщили, что бригада выехала. Тихо я зашёл в её комнату, прижался к стене. Беспомощная, она лежала и плакала. Странные ассоциации  в моей голове бежали кинолентой перед глазами. Я почему – то видел снежные вершины гор и на одной из шапок льда сидит Эльза и улыбается мне, а я никак не могу добраться до неё. Что – то ещё приходило мне в голову, но я не мог понять бесполезности, ненужности, несвоевременности этих мыслей.
В дверь постучали. Я пошел открывать, это были из скорой. Я указал им комнату, а врач спросил меня, что с мужчиной на полу. Я ответил, что он пьян, но не для него я вызывал их. Меня не пустили в комнату. Медсестра попросила подождать в коридоре, почему, я не знаю.  Минут через десять они вышли. Доктор сказал мне, что они вкололи ей обезболивающее, и она сейчас заснёт.

- Вы её не заберёте? – удивился я.
- Нет. Ей это не нужно.

Они ушли. Я зашёл в комнату, она заснула. Убрав лекарства, я сел на стул возле её кровати и решил сегодня ночью никуда от неё не отходить. Очень долго я так сидел возле неё, прислушиваясь к ёе дыханию и подстраиваясь под него, потом заснул сам…
Проснулся я в восемь утра, она всё ещё спала. Я не стал её будить, а решил сходить в больницу, там мне могут хоть чем – то помочь. Отец её все еще лежал в коридоре на том же самом месте. Я прикрыл дверь и удалился. Узнав кабинет её врача, я пошёл туда. Людей  не было, и я сразу зашёл.
- Здравствуйте, я по поводу Эльзы… - я запнулся, ведь даже не знал её фамилии.
- Что Вы хотите узнать? – сочувственно спросила врач.
- Что можно сделать?
- Извините, но кем Вы ей приходитесь?

Я не знал что ответить, потому ответил просто.

- Я её люблю, - оказывается это так сложно сказать первый раз, да ещё и незнакомому человеку.
- Простите, но врачебная тайна не позволяет мне…
- Да Вы что?! Где её близкие люди, кто её поможет, она же умирает…

Она изменилась, подобрела что ли, но скорбь, эта скорбь на её лице…я никогда её не забуду.

- У Эльзы лейкемия, как Вам известно, последние стадии, возможно что – то можно было сделать при обнаружении болезни, сейчас же шансов … их нет…
- Почему она не в больнице?
- Она была в больнице, но курс лечения не дал результатов, а держать её там никто не будет. Сейчас ей нужны сильные обезболивающие, но они дорого стоят, конечно, чем можем мы ей помогаем, но… - она замолчала и посмотрела куда – то в сторону.   
- Но может хоть что – то?
- Я не хочу Вас обманывать, единственное, чем мы можем ей помочь, это дать ей спокойно умереть, умереть без боли.

Бетонная стена голой правды обрушилась на меня. Дыхание потерялось в недрах надежды, я расплакался. Я ничего не мог больше сделать в этой ситуации, мне было больно от неминуемости… Смерть на цыпочках подбирается к ней, ломая её своим дыханием…

- Перестаньте, это бесполезно, - не успокаивала, а будто бы повелевала она.

Я немного успокоился и попросил её сделать всё возможное, чтобы Эльзе стало… стало спокойно. Она что – то записала себе, сказала чтобы я не переживал и я ушёл.
Идти к Эльзе мне было страшно, там хочет прописаться смерть, а я буду, могу быть лишь свидетелем…
Испуская пар изо рта, я подумал о том, что скоро вся жизнь Эльзы испуститься одним дыханием, мне снова стало больно.
Отца её дома уже не было, а она лежала и не то спала, не то дышала. Я тихо зашёл, тихо сел, посмотрел на неё и мне показалось, что за время моего отсутствия она безвозвратно изменилась. Под веками бегали зрачки, наверное, она видит сон… Так тяжко мне ещё никогда не было. Солнечный свет из окна раздражал меня, мне хотелось темноты, мрака. Внезапно Эльза открыла глаза.

- Ян, ты здесь?
- Здесь.
- Мне снилось, что я жива.
- Но ты и так жива.
- Живу для смерти. Просто жду.

Я не нашел что ответить, чувствовал, что теряю самообладание.

- Эльза, я должен кое в чём тебе признаться.
- Признавайся, - с усилием ответила она.
- Я люблю тебя.
- Да? Жаль…
- Почему жаль?
- Потому что ты  мне тоже понравился, потому что зря всё это.
- Что зря, любовь?
- Никогда не давай имена вещам,  если точно не уверен, что это верное имя… Ты меня не любишь, и я тебя нет, просто симпатия и всё тут.
- Но, - хотел возразить я.
- Не надо «но», - опередила меня она.


Из её носа потекла кровь. Заражённая капелька сползала по её бледному лицу, словно разукрашивая её. Я взял платок и вытер её.

- Ян, там, на столе рецепт, на обратной стороне телефон. Позвони, попроси прийти.

Я не знал, кому звонить и кто должен прийти, но, взяв рецепт, пошел к телефону. На том конце мне ответил знакомый голос, это была её врач.

- Здравствуйте, это Ян, я сегодня был у Вас. Эльза просит прийти, - не вязались слова в смысл.
- Хорошо, я скоро буду.

Я вернулся в комнату. Она лежала с закрытыми глазами. Я сел возле неё. Минут через десять пришла врач, она не звонила и не стучалась в дверь, а просто зашла, поздоровалась с Эльзой, но Эльза ей ничего не ответила, открыла сумку, достала какую – то ампулу и попросила меня принести воды. Я вернулся, подал ей кружку, она поставила её на пол возле кровати, укол она уже сделала.

- Я зайду вечером, а сейчас я очень спешу, - сказала она и удалилась.

Я стоял посреди комнаты и смотрел в никуда.

- Ян, где ты?
- Я здесь, я никуда…

Я сел возле неё, но уже не на стул, а на край кровати, она взяла мою руку.

- Ян, ты веришь в Бога?
- Нет, а что?
- Да, просто, думаю, а что потом…
- Нет его, если бы он был, то ты бы здесь не лежала сейчас… Бог видит лишь ущербных.
- Не говори так, не надо. Я сейчас тоже ущербная, может он меня заметит…Ты рядом… мне хорошо… я не одна…

Это было последнее, что она сказала. Я всё понял. Я один.

За окном свирепствует зима, извращаясь узорами на стёклах, а я уже третью неделю не могу жить, не хочу жить… Похороны, слезы, прощание – всё смешалось клубком бреда. Я уже не тот, что раньше. Я точно знаю, что это была не симпатия, это была единственная в жизни любовь, а я не успел… Не вовремя я упал в грязь, перемешанную с её слезами, не вовремя я … да всё не вовремя. Я точно знаю, что человек, ради которого я мог бы жить, ушёл в небытиё, в вечность, это уже не важно, куда… А я всё еще здесь. Наверное, нужно хоть сейчас поспешить за ней, может и догоню…

                Солодовник И. В.
                Сорока В. В.
                (ноябрь - декабрь 2001)