По протоптанным дорожкам, низкой поступью вперед

       Не знаю: может быть, я схожу с ума, может, это часть жизни писателя. Главное - верить в своё признание, дар от Бога. Ты создан для этого, и у тебя всё получится.
      Издательство" Меркурий" .
      - Сергей, к сожалению, мы не можем опубликовать ваши рассказы. Очень много... лишнего - рассуждения, размышления. Неужели вы не понимаете, что в наши дни именно это читатель разучился делать?
      Писать, писать и ещё раз писать. Создавать героев, спасающих галактику, и убивать их одной мыслью. Посмотрел в окно, позвонили в дверь, вскипел чайник - а ты уже решаешь, что доблестным рыцарям не спасти крепость, что кораблю с паломниками в потусторонний мир суждено погибнуть, что  главному герою удастся бежать из плена. Одно твоё желание - и вот ты уже на далёкой планете, полной загадок и приключений.
       Издательство" Амега".
    - Сергей, обратитесь в другое место: это не наш профиль. Нам очень жаль.
       Да, это прекрасно - творить, когда нет пределов. Но вот последняя страница дописана, откладываешь ручку вместе с таинственными формами жизни, войной Земли и воинственной новооткрытой планетой, а реальный мир - его не изменить за один миг, одной твоей волей и не забыть, отложив на пыльную полку. Он-то, наверное, и является исключением из правил для ТВОРЦА, тем самым пределом прекрасного.
        Грязная комната в одной из сотни однотипных хрущовок Хабаровска. На центре, таком же грязном и ободранном - если такие слова подходят для описания электроприборов, - уже как десять минут сработал таймер, и из единственной рабочей колонки ( дико трещащей - видимо, в попытке сделать звук как можно качественнее) звучит старенький "Наутилус".
        Наконец-то просыпаюсь, впрочем, сразу же об этом жалея: в голове бурлящий и неподдающийся никакому контролю водоворот из обрывков, мыслей, воспоминаний и ещё непонятно чего.
         Парень, бегущий за своим кумиром, по берегу реки. В глазах явно читается полное бессилие что-то сделать самому, вернуться вглубь леса, например. Но в лесу никого не было, а тут берег уже был протоптан твёрдым шагом кумира. Он-то точно знает, что делать, куда идти, главное - не отставать.
           Какая ерунда в голову лезет.  Это сон. Ничего, скоро уже и помнить не буду. Нечего дрыхнуть до обеда!
          Я в корабле. В качестве второго пилота – не человек.   Что тёмное, бесформенное, как желе. В иллюминаторах видна планета - не Земля.
         - Второму пилоту приготовиться. Сам не узнаю свой голос.
         А чёрный бесформенный шар, нет не шар, скорее что-то бросившее вызов законам планетарной физике, вроде трапеции, неумолимо приближается.
         Это отрывок из моего рассказа. Правильно, нечего до 4 часов писать - так и свихнуться можно. Я постарался прогнать все лишние мысли и вернуться в реальный мир, да уж... куда более. Реальный мир встретил меня пустым холодильником и очередным телефонным звонком  с одного - впрочем, какого именно, разницы всё равно нет - из издательств.
         Оказывается - "Эхо".
          - Нет, нет: это, к сожалению, для нас неприемлемо.
          Вот он, реальный мир, какой. Да пошли они в баню, эти издательства - для себя пишу, в конце концов!
           На деревянных ногах  волочусь, в ванну. Залезаю под душ, всё ещё не оправившись от сна - точнее, от снов. Прохладная вода в знойное июльское утро всё же, похоже, немного утихомирила создавшуюся какофонию в моей голове. Но трезво всё равно почему - то не мыслилось. Что-то мешало. Вот только что?
         В моих рассказах герой всегда мог положиться на кого-нибудь из друзей, в реальной жизни ему такое недоступно...
         Что делать, как найти нужное издательство, заработать денег, завести семью - вот о чём думают нормальные люди. Я - не нормальный. Меня более занимают мысли о бессмертии, открытом землянами в другой галактике, о том, какая из рас темного кольца окажется сильнее. Раньше я не был таким, но ТВОРЧЕСТВО меняет всю жизнь...   
          Я хорошенько растёрся махровым полотенцем и уже более бодро прошествовал обратно в комнату, кстати единственную. Кресло, старое и ободранное, но зато идеально вписывающееся в изысканный интерьер квартиры, возмущенно заскрипело подо мной. Солнце, словно обозлившись за непредвиденную перед собой преграду в виде окна, ещё яростней жарило своими лучами - то ли лаская, то ли обжигая. Я подошел к окну и задёрнул штору, предварительно взглянув на оживлённый проспект. На мгновение мне показалось, что все эти многочасовые пробки на перекрёстках, транспорт, набитый битком, и бегущие вечно всюду спешащие пешеходы - из-за алчности людей, посвятивших свою жизнь зарабатыванию денег. Потом всё же я успокоил себя тем, что вон тот высокий и коренастый парень с букетом цветов наверняка спешит на свидание с любимой... Штора глухой стеной закрыла последнюю связь с миром - с любовью и ненавистью, щедростью и скупостью, добротой и злом... Хотелось есть, и лучше, конечно, было порыться в поиcках мелочи и сбегать в магазин за лапшой, пивом и кофе, но мне было почему-то неохотно выходить из квартиры. Жара всё-таки... И я уже собрался предаться ничего-не-деланию, что включало бы в себя несколько часовой просмотр телевизора с перерывом на чтение "Близится утро" Сергея Лукьяненко, как в дверь позвонили, впервые за последние месяцы. Обознались, наверное, но звонок опять запищал, готовый вот-вот разорваться от нетерпения.
           За порогом стоял Вовка, мой однокашник и практически единственный друг, уехавший в Москву 5(!) лет назад. Какой у него тогда был шанс на успех? Да, нулевой. Ну, школу с отличием закончил, но ведь именно из отличников путного никогда ничего не выходит. У него там ни квартиры не было, ни родственников, я его тогда считал за безумца, мечтающего стать знаменитым адвокатом. Выходит - стал, и сейчас стоит передо мной, словно телепортировавшись с далёкой планеты, подобно герою моего романа, с сотовым и ящиком пива - не "Жигулёвского", к которому я уже так привык, замечая только низкую цену и не обращая внимания на всё остальное. Вовка кинул "Асахи" на пол. Пару секунд мы тупо разглядывали друг друга прямо в коридоре. Наконец я опомнился первым.
            - Вовка, старик, - заорал я.
            Он чуть дух из меня не вышиб, сжав меня своими ручищами.
             - Какими судьбами?
             - Старых друзей не забывают!
             -Ты как добрался-то?
             - Как, как. Самолётом - ясное дело, а потом авто на прокат взял.
              Я выглянул в окно. Новенький " Цедрик".  Такой взять на прокат на недельку - другую не дешевле, чем в" Версале" поселиться. Вот сейчас я обернусь, а он небось брезгливо начнёт рассматривать мою комнату. Богатые... они все такие, 10 лет дружбы в школе, 20, 30 - деньгам-то всё равно, они сильнее... но не всегда.
              А Вовка уже сидел на стуле, которого явно не устраивали габариты нежданного гостя. Он нещадно трещал и скрипел.
              Я неловко улыбнулся.
              - Вов, ты извини - я тут на авто засмотрелся твоё.
              - Да, брось, я здесь как дома. 5 лет, Серёга, а всё по-прежнему, будто и не уезжал я поступать в юридичекий. И мы сидим и готовимся к выпускной контрольной.
              -Нет, Вовчик, много изменилось.
              Он выглядел немного обиженным. И как же он меня хорошо понимает.
              - Серёга, ты что? Думаешь, для меня что-то поменялось из-за шикарной квартиры и машины. Нет, всё по-прежнему, поверь.
              Я поверил, я расслабился. Он мне никогда не врал.
              - Вов, ну извини меня. Понимаешь, время такое, большинство людей... они меняются.
              - Ладно, старик, никаких обид. Ты бы лучше на стол накрыл, - он улыбнулся своей улыбкой, которая всегда могла выражать что угодно. - Жара у вас страшная.
             Я смутился. Действительно, то в коридоре продержал человека, то даже кофе не предложил. Друг называется.
              - Вов, я сейчас сбегаю, просто у меня... э-э...
              - Да, я про пиво говорю. Меня и в самолёте обкормили.
              Я радостно потянулся за «Асахи». Всё, что так мучило меня с утра, безвозвратно испарилось.
              - Вов, а помнишь, как мы в восьмом классе в первый раз напились, выпросив у родителей деньги на аттракционы, - говорил я, уже откупоривая бутылку.
              - Ха, как не помнить. 5 литров на разлив.
              - А тех девчонок с деревни, на которую мы в девятом набрели, потерявшись в турпоходе?
              - Аня и...
              - Катя. Когда мы тогда домой вернулись?
              - Уже ночью, девочки нас вывели. Нас тогда весь класс искал.
              Через час пустых бутылок у нас было больше, чем полных.
              - Так, ты всё пишешь. Он взглянул на шкаф, полностью забитый исписанными, толстыми, потрёпанными тетрадями.
                - Да, но только для себя.
                Что, не публикуют, сволочи?! - Вовчик уже достаточно разогрелся.
                - Сволочи, полные, - подтвердил я. - Ну а ты-то как?
                Он молча, видно, о чём-то задумавшись, сидел около минуты, а потом вдруг сказал:
                - Серёг, а рванём в Москву - посмотришь. Я тебе и местечко там тёпленькое найду. Могу психологом устроить, ты же всегда хотел. Вот так всё просто становится после семи-восьми бутылочек. Очень просто, до ужаса.
                Мне почему-то вспомнился мой сон с парнем, который шёл по уже протоптанной дорожке за своим кумиром. Он мог свернуть в лес - и дойти до ближайшего города или в сторону реки - переплыть на другую сторону, протоптать свою дорожку на другом берегу - там песок не менее приятен для босых ног, которые в нём так же утопают, оставляя вполне отчётливые следы, но в лесу можно заблудиться, а в речке утонуть. Зачем это, ели можно идти по вытоптанной тропинке своего кумира - он не ошибётся, ему-то видней.
               Со своими связями Вова найдёт мне тёпленькое место в столице. Он-то знает, кем мне действительно надо быть, он поможет.
               На следующий день я уже летел в самолёте рейса Хабаровск-Москва, а в моей квартире разрывался телефон.
                Это издательство" Дорога". Они без ума от произведений фантаста Сергея Поташова, им не терпится заключить с писателем договор.
              А во дворе, на лавочке, ошеломлённый прохожий, не обращая внимания на то, что он уже опоздал к семейному ужину и к решающему футбольному матчу, в запой читает новый роман Сергея Поташова. Он бережно разложил вокруг себя, на лавочку, все листки и тетеради, непонятно почему выпавшие из окна.
             Бывший гениальный писатель и будущий несостоявшийся психолог уже приземлился в аэропорту" Шереметьево" и бодро шагал за своим другом-кумиром Вовкой. Именно за ним, а не рядом, потому что так-то оно спокойнее - город незнакомый всё-таки: щаг вправо - ограбят, шаг влево - машина собьёт. Вон их сколько в столице. Так уж лучше не отходить от Вовки-кумира.
           Бывший гениальный писатель и будущий несостоявшийся психолог уже приземлился в аэропорту" Шереметьево" и бодро шагал за своим другом-кумиром Вовкой, а в далёком Хабаровске всё сидел на лавочке и упивался его произведениями, несмотря на подозрительные взгляды заседавших на соседних лавочках бабулек, ошеломлённый прохожий.
                Алексей Нечипоренко.
                Владивосток, 1 июля, 2001.