Развилки и дороги, которые ими заканчиваются

               
                Глава 1. Итар.
Начало светлеть: теперь идти будет куда легче. Нет, дорогу хорошо видно и ночью, но просто никогда до конца не уверен, что впотьмах ты выбрал правильный путь. Да и развилки ночью встречаются куда чаще – страшные, одинокие и безлюдные. К тому же, как на зло, люди на них бывают только днём. Так проще, когда на развилке кто-то есть я, и сам ещё не понял почему, но точно в этом уверен.  Обычно мне хватает пары часов, а то и меньше. И вот сейчас, когда едва начало рассветать, я привычно остановился у развилки трёх дорог в ожидании. В это время – уж как повезёт, бывает народу – яблоку негде упасть, а бывает ещё пустыне, чем ночью. Я огляделся: как всегда – выгоревшее пятно, от которого на юг, север и восток отходило три грунтовых дороги, постепенно приобретающие серый оттенок, а потом и вовсе скрывающиеся за горизонтом. Пожалуй, всё-таки у развилки в тёмное время суток есть одно преимущество: её чёрное пятно  почти не видно. Как, впрочем, и красоты девственных лесов, раскинувшихся вокруг.
Я и сам не заметил, как сзади кто-то подошёл. Путник отнюдь не выглядел уставшим, голодным или озабоченным какими-либо проблемами. Отнюдь, выглядел он просто прекрасно, сразу было видно – намного моложе своих лет. По пути он насвистывал какую-то песенку.
- Доброе утро, - доброжелательно и с каким-то переполняющим его восторгом сказал он.
- Рад видеть тебя, путник, не расскажешь ли ты мне о землях, откуда  пришёл? – я постарался насколько это было возможно не показывать своего паршивого настроения. Впрочем, слова, сказанные мной, давно уже стали традиционными для всех путников. Этими фразами изъявляли о своём желании узнать больше о дороге, по которой шёл путешественник. Узнать, чтобы потом сделать свой выбор. Некоторые люди, бывало, возвращались обратно по своей дороге или вовсе сходили с неё, врываясь в зелёную стену леса. Но это уже не путники, на развилках их называли «оступившимися»; про них  всегда ходило немало слухов, но лично никого из них я не встречал никогда.
- Можно ли сначала узнать твоё имя, путник? Ага! Это уже интересно. Обычно на развилках такое говорят, когда хотят поближе познакомиться с человеком. Подобное бывает крайне редко. Да, со стороны люди общаются на развилках друг с другом вежливо и галантно, но никак не искренне. Все эти беседы направлены лишь на то, чтобы обменяться информацией о том, кто с какого края пришёл, - не более. Я повнимательнее оглядел путника. Было странно, что, несмотря на  роскошные одежды, опрятный вид, он был не на лошади, да и вообще, с виду более казался простым крестьянином, нежели аристократом. Путник меня  заинтересовал и я принял его предложение.
- Измаил, меня зовут Измаилом, - ответил я, протянув ему руку.
Он с готовностью крепко пожал её, тем самым дав понять, что разница между нашими классами его совершенно не волнует.
- Итар. Просто Итар, - добавил он, поймав мой недоуменный взгляд. Да как у меня, простого крестьянина, язык может повернуться звать по меньшей мере графа просто по имени!? Ладно, что ж тут поделать.
- Хорошо, Итар, как твоя дорога, доволен ли ты ей?
- Конечно. Мне ужасно жаль, что она кончилась и теперь мне так же, как и тебе придётся выбирать другую. До этого времени я не лишал себя ни в чём: не прохаживал мимо не одной таверны, покупал всё самое лучшее и дорогое!
То ли я так расхрабрился, что он разрешил называть его по имени, то ли просто не могу скрывать своих чувств.
- Измаил, я вижу: тебе не нравится мой путь?
- Почему же? Я не решился на откровенный ответ.
- Ну, тебе наверняка уже повстречалось немало обрюзгших графов и князей, не знающих куда девать золото из своих набитых кошельков.
- Выкидывать его надо, Итар. Подальше от дороги в глубину леса,  а ещё лучше – в болото. Оно портит душу путника, мешает ему правильно выбрать следующую дорогу на развилке. Да и зачем оно нужно, если знаешь, что оно у тебя до того дня, когда впереди покажется чёрное пятно с деревянным столбом?
  Они обернулись. В нескольких метрах позади них, на границе выгоревшей почвы и зелёной травки перемежающейся с красненькими ягодками земляники, так и норовящими спрятаться под листовой, стояла виселица. На ней одиноко покачивался труп человека. Странно, но тех, кто не выбрал свою дорогу, но и не свернул в лес и не повернул обратно, не называли «оступившимися». Для них вообще не было названия.
         Итар дружелюбно улыбнулся:
- Зря ты так считаешь, Измаил. Деньги не портят человека. Он сам себя портит, поверь. Всё время, пока я шёл по своей дороге, я помог спасти от голода десяток рабов, беременных матерей, бездомных ребятишек. Разве это плохо, скажи?
- Извини, Итар, но я всё равно не пойду по твоей дороге.
- А я по твоей, Измаил, - отнюдь не теряя своей прежней дружелюбности сказал он.
- Почему же? – я искренне удивился.  Мой путь не оставил у меня никаких не положительных и отрицательных чувств. Что-то спокойное и скучное, но никак не плохое.
- Понимаешь, обычно люди переживают на своём пути столько, что, дойдя до развилки, сразу норовят поделиться этим с другими: дать какие-то советы, просьбы наставления. А по тебе видно, что и рассказать мне тебе нечего, - он тяжело вздохнул: пожалуй, впервые за нашу беседу. – И это самое страшное, понимаешь?
- Что же в этом страшного, - мы сами не заметили, как непроизвольно отошли подальше от виселицы. – Разве было бы лучше, если на меня по утрам нападали бандиты, а вокруг бушевали  гром и молнии?
- Представь себе, -  начал Итар, - ты плывёшь на плоту по реке. Медленно так, а река длинной прямой течёт на юг. Вокруг – поля, бесконечные, серые. И так каждый день, без изменения. И не  происходит совсем ничего. Каждое утро, просыпаясь, ты видишь одно и то же. И вдруг – впереди пороги… да и река, заворачивает круто на юг.
Я задумался.
- Вот-вот. Видишь теперь?
Я печально посмотрел в сторону других двух дорог. На них не было никого. Придётся выбирать вслепую. И как же страшно всегда это делать.
- Итар, ты куда пойдёшь-то?
- А какая разница, - он непринуждённо махнул рукой то ли на север, то ли на юг. Ты видно, не совсем усвоил мой урок, - он хитро прищурился. Вот подошли бы тебе сейчас навстречу путник с каждой из дорог развилки и начали бы рассказывать, что бы тебя на них поджидало. Вот так вот по полочкам раскладывать…
Наверное, он всё-таки свихнулся от денег. Я пошёл на юг, может быть из-за того, что эта дорога вела как раз таки в противоположную сторону от пути Итара, а может быть, я просто не хотел лишний раз смотреть на виселицу.    
                Глава 2. Наедине со стихией.
  Первые несколько часов я пребывал в таком поганом расположении духа, что было не до моего нового пути. Не знаю: может быть, я так переживал из-за того, что выбрал не ту дорогу, а может, из-за того, что так обошёлся с Итаром. Возможно, он действительно стал бы мне хорошим другом, первым другом за всю мою жизнь странствий по дорогам. И почему всегда так трудно разобраться в себе? Наверное, в разговорах с самим собой мы просто норовим обмануть  себя, и притом любыми путями. Вот и сейчас я чувствовал, что где-то в глубине души я был согласен с мнением Итара, но полностью согласиться с этим я никак не мог.
    Я не успел заметить, как полуденный зной начал меняться на ветерок, сила которого увеличивалась с каждой минутой. Потом хлынул дождь. Словно бы из ничего. Небо даже не изменилось: оно осталось таким же светлым, голубым и свободным от туч. Холод начал медленно и уверенно вытеснять жару типичного летнего денька на дороге… . Через несколько минут и вовсе начался настоящий ураган. Деревья гнулись под невыносимым грузом стихии, так и норовя свалиться на дорогу, ветер сдувал меня с пути: идти становилось всё труднее и труднее. Все мысли и проблемы мгновенно слиплись в крошечный комочек, затаивший в глубинах моей души. Теперь был только ураган:  дико завывающий ветер, заставляющий всё вокруг гнуться под его ярмом.  Был слышен то ли шелест, то ли плач деревьев, стук капель дождя о листву. Хотя это уже давно были не капли – теперь один сплошной поток воды, будто бы стоишь внизу низвергающегося водопада.  Но что было самым страшным – это то, что я здесь был совсем один наедине с разбушевавшейся стихией. Не знаю почему, но всё же я упорно шёл вперёд, словно за годы путешествий полностью потеряв способность мыслить нелогично. И почему годы странствий по дорогам делают нас такими? Свободные люди превращаются в марионеток, настырно идущих вперёд, даже и не задумываясь, что с дороги можно свернуть в любую минуту. Я подумал, что, возможно, слухи об бесследно исчезнувших путешественниках, которые свернули с дороги и навеки затерялись в лесах, не зная как найти из них выход, так и останутся слухами, чтобы хоть как-то оправдать себя. Но я шёл. Тупо и настырно. Даже успел доковылять до поворота, когда ветер сбил меня с ног и я упал навзничь прямо в грязь, которая уже успела стать главным составляющим дороги. И тогда я увидел небо. Оно было безбрежно голубым, чистым, светлым и подающим надежду. Было такое впечатление, что это небо совсем не принадлежит этому миру, в котором разразилась страшная стихия. Ну, никак оно не могло сочетаться с ливнем, молниями и громом, полыхающими вокруг. Это, как ангела представить на руках у дьявола. Я нашёл в себе силы подняться – и вдруг сквозь завесу дождя и вспышки молний я увидел дом. Настолько старый и покосившийся, что было странно даже не то, как он находит в себе силы бороться против стихии, а то, как  вообще до сих пор не развалился. Я уже даже не пошёл к нему – просто пополз. Раскаты грома, казалось, были всё сильнее и сильнее. Начинало казаться, что трясётся весь земной шар, готовый расколоться на маленькие кусочки. И я даже не услышал треск ломающейся древесины позади. А потом была кровь: на мне, вокруг меня и передо мной…

                Глава 3. Луч света в тёмном царстве.
     То, что я в таверне, я понял  по звукам, ещё до того, как открыл глаза. Вокруг стоял шум, гвалт и  звон кружек с элем. Не знаю, как дряхлой, но маленькой хижина (ничего себе хижина!) казалась только издалека. Я полусидел-полулежал на стуле посередине огромного зала, заполненного  бесконечными рядами столов, заставленных элем и вином.
     - Да успокойтесь вы! Нашли себе представление. Говорю вам: не Корвин это. Не Корвин! Простой путник, попавший под растерзание стихии. Продолжайте веселиться, - пробасил огромный детина, в очередной раз после своей тирады присосавшийся к кружке с элем.
      Я ещё раз огляделся,  стараясь  не показаться до бестактности любопытным. У меня сразу создалось впечатление, что я оказался в каком-то маленьком мирке, отделённым не пропускающими света занавесками от белого света. Хотя белым он не был. Почему-то я был точно уверен, что тайфун не прекратился, несмотря на то, что ни звуков грома, ни завывания ветра не было слышно. Люди пили, все без исключения и без остановки. И дети, и матеря, и все крепкие как на подбор мужики. Было такое впечатление, что они бояться остановиться и протрезветь. Время от времени люди вставали со своих мест и, покачиваясь, спускались куда-то вниз по лестнице, затем возвращались с очередной порцией вина и эля. За столиком прямо напротив нашего сидела мама с двумя мальчуганами. Один был ещё совсем грудным и сидел у неё на руках, другому же было лет 10.
- Мам, можно у тебя попросить, - я с трудом слышал его голос сквозь гвалт, стоящий вокруг.
- Да, - немного нервно и с нетерпением сказала она.
- Погулять на улице. Я только пару минут. Пожалуйста.
- Пей вино, дорогой, - она сказала это дрожащим голосом: так говорят пред тем, как  сорваться в истерику.
- Мама, я не хочу больше пить.
- Гарон, - закричала мать, уже рыдая в истерике. – Он опять начал, поговори с ним.
             Её муж пил с друзьями за соседним столом. Он встал, обнял сына за плечи и жестом попросил его пойти с ним. Вскоре они затерялись где-то в углу зала среди бесконечных рядов столов, огромных кружек и довольных захмелевших лиц.
- Ну, что ты сидишь как не свой, - мои собеседники (а всего за столом со мной их было двое) впервые заговорили со мной.
- Где я?
- Где? На возьми, выпей. Небось, совсем мозги той корягой на дороге выбило, - они засмеялись в один голос. Похожи мужики  друг на друга были как две капли воды. Коротко стриженные, хорошо сложенные с добродушными лицами здоровяки.
Тут я наконец вспомнил, что со мной произошло на дороге и понял, кому я должен за спасение своей жизни.
- Мужики, так это вы?
- Мы, мы, кто же ещё,  - они опять засмеялись, сотрясаясь всем телом. – Перс и Дорей. Они по очереди пожали мне свои руки.
- Нет, вы меня спасли?
- Ну, а кто же ещё. Выхожу я по маленькому, - Перс впервые начал что-то говорить без сопровождения своего друга, - Ну и вот, в общем, смотрю – а неподалёку ты валяешься.
- Измаил, - сразу же представился я, немного смутившись.
- Ну, вот и имя уже вспомнил, - всё-таки вставил Дорей, утерев капли эля с бороды.       
- Так вот, подбегаю к тебе. Думаю, ну всё не выдержал наш Корвин. Решил обратно вернуться, а тут ещё веткой по голове, - он усмехнулся, сделал паузу, привычно хлебнув эля. – В общем, лежишь ты в луже грязи и крови. Я за Персом сразу побежал, - тот кивнул, словно слова друга нуждались в каких-то доказательствах, - мы тебя вовнутрь втащили. Ну, такая паника здесь поднялась. Все ж думали: Корвин вернулся, - он тяжело вздохнул, видимо вспоминая друга и товарища.
- Зря, зря он пошёл, - горячо сказал Перс. И зачем чёрт его понёс, спрашивается?
Они помолчали пару минут, каждый думая о своём.
- Ну и тебе, Измаил, здесь будут рады не меньше. Доживёшь свои дни в теплоте и спокойствии, - он посмотрел в сторону окна, а точнее, того, что когда-то было окном, а сейчас проёмом в стене, крепко-накрепко забитом досками и закрытом занавесками. Наверное, для того, чтобы ничего из того мира не смогло проникнуть в этот. Я и сам  не заметил, как начал делить всё на тот мир, который остался за дверями таверны и тот, где я сейчас был. Вдруг на пару секунд мне стало действительно страшно: а вдруг так оно действительно и было.
- Скажите, - осторожно начал я, - а почему внутри вашей таверны не слышно тайфуна?
- А это всё эль, батенька, с вином,  мы тебя им специально отпаивали. А то простыл бы ещё. С такого-то сквозняка, - они опять затряслись в приступе хохота.
Либо это был сон, либо я просто свихнулся.
- Да ты не робей, - несмотря на то, что обращались они ко мне по очереди, у меня создалось такое впечатление, что говорят они в один голос.   
- Скажите, а долго у вас обычно такие тайфуны идут, а то мне уже скоро в путь?
- Да всю жизнь они идут, Измаил. А то, что ты думаешь, почему мы здесь все сидим и пьём? Просто делать больше нечего, понимаешь. В погребах у нас неиссякаемые запасы еды и алкоголя. Что ещё надо, скажи?
- Но ведь когда-то они закончатся. Да и нельзя вот так вот целыми вечерами сидеть и пить от безысходства.
- Ты  не понимаешь, Измаил, - Перс наклонился ко мне поближе. – Мы пьём здесь всю свою жизнь.
- Я вскочил со своего стула и побежал  к выходу. Позади ещё раздавались какие-то крики,
- смешки, возгласы, но это были только крики, а когда я вышел на улицу и посмотрел на небо этого, всего этого уже не стало.  Небо было таким чистым, и эта чистота наполняла его воистину человеческими чувствами  - и добротой, и честностью и что самое главное, целеустремлённостью. Из-за этого я и не останусь в этой таверне. Никогда. А ураган разразился с ещё большей силой. Но это только ешё больше прибавило мне уверенности и решительности. Вскоре таверна осталась далеко позади.
                Глава 4.   Оступившийся.
    Не знаю, сколько я вот так вот шёл, но вскоре ураган прекратился. Так же мгновенно, как и начался, и я изнеможении свалился на траву, которой поросла обочина дороги. Всё вокруг успокоилось, угомонилось… стало спокойно и тихо. Именно в такие минуты начинаешь ценить тишину и покой, когда вокруг всё в гармонии. Лениво, вальяжно покачиваются деревья, где-то вдалеке слышится шелест листвы. Я заснул, успев почувствовать прикосновения лучей солнца и мягкой, бархатистой травки, пред тем, как уйти в небытие.
      Проснулся  я уже тогда, когда вокруг царила невыносимая жара, но она пока ещё была для меня приятной: я ещё не успел полностью насладиться ей. Тайфун упорно не хотел покидать моё сознание. Теперь, конечно, он больше воспринимался, как страшный сон, но сон, который не спешил уходить от меня. Только сейчас я заметил, что на мне новая одежда, чистая и уже даже не мокрая. Жители таверны снабдили меня тонкой майкой и штанами, обрезанными внизу до колен, ещё когда откачивали меня, грязного и окровавленного. Что ж, спасибо им и за это и за спасение моей жизни, но я действительно рад, что ушёл. И небо, думаю, будет со мной солидарно, ибо именно оно дало мне надежду.
      Я потихоньку, лениво и не спеша, поднимался на  сопку, куда вела меня дорога. Физически я чувствовал себя прекрасно, отдохнувшим и полным сил, не считая, правда, обожжённых под солнцем, пока я спал, конечностей. Проблема была в другом. Я устал от всех этих дорог. Мне до ужаса надоело по ним идти. Да, мы можем выбрать свою собственную дорогу, порой я встречаю на развилках интересных людей, в пути случается уйма приключений, но я хочу чего-то другого. И, наверное, когда я узнаю чего… вдруг я услышал плач… страшный, пронзительный, стрелой впивающийся в тебя…. Я огляделся. Сначала я подумал, что он шёл из-за сопки, но потом понял, что он идёт из леса. Потом стали слышаться стоны… мурашки пошли у меня по спине… ещё ни разу со мной не случалось ничего подобного. Неужели, это «оступившийся»? Неужели он действительно так страдает за то, что сошёл со своего пути? Что же там, в лесу? Я в оцепенении простоял минуту-две, слушая страшные звуки, а потом быстро зашагал прочь, по своей дороге.
                Глава 5. Развилки, пути и одиночество. 
      Этот путь оказался на редкость коротким. Путешествовал я по нему ещё около недели, но больше ничего интересного не встречалось. Вскоре впереди показалась развилка. А точнее, сначала чёрное пятно, потом виселица и целых 6(!) дорог, расходящихся в разные стороны. За последнюю неделю я не встретил ни одного человека и сейчас с облегчением вздохнул: людей на развилке было немало.
 -      А, наконец-то, товарищи, вот и путник с южной дороги пожаловал! Мне замахали руками и приветливо улыбнулись. Перед виселицей стояла кучка из десяти человек. Все усталые, вымотавшиеся и ободранные: видимо, им пришлось не лучше, чем мне. Проблемы они запивали элем, который в обилии нашёлся у кого-то из путешественников. Всех их почему-то привлекала моя дорога и после быстрого обмена формальностями при встречи, они по очереди ( видимо, чтобы не сбивать меня) начали подробно про всё расспрашивать. Мне почему-то   сразу вспомнились слова Итара про то, что глупо стараться узнать свой следующий путь, своё будущее. Путники особо не стремились что-то поведать мне в ответ, но я и не старался их расспрашивать. Когда они немного отошли в сторонку - обсудить полученные сведения,  - я подошёл к единственной на развилке девушке, одиноко сидящей в отдалении.
-     Привет, я Измаил, - представился я, сев рядом.
- Авира, - она улыбнулась в ответ.
- Что, трудный был путь?
- Нет, просто с чего-то мне вдруг стало одиноко. Знаешь, когда вот так вот неделями один-одинёшенек бредёшь по этой осточертевшей дороге…
Я знал.
- Я пойду на восток. Я уже решила. Обсудила всё с ними, - она махнула рукой в сторону остальных путешественников, что-то бурно обсуждающих.
- Я пойду с тобой, - вдруг сказал я.
Она с интересом на меня посмотрела:
- Ты ведь даже не знаешь, что тебя там ждёт. И меня ты знаешь всего пару минут.
- Знаешь, Авира, иногда эти пару минут становятся такими ценными и важными.
К нам подошёл седой, весь заросший и почти лишённый какой-либо одежды мужик:
- Слушай, Измаил, я тут подумал и решил пойти твоим путём. Знаешь, надоело мне это всё просто. Вот как засяду в таверне и буду пить до остатка своих дней. Наплевать на всё.
Я промолчал. Наверное, потому что мне было очень горько и его всё равно не переубедить. Когда он отошёл обратно к компашке, Авира спросила, что у меня был за путь.  Я кратко описал ей произошедшее со мной.
- Я согласна с тобой, Измаил. Нельзя прятаться от жизни и сходить с дороги.
Сходить с дороги… Мне становилось всё страшнее и страшнее от мысли, которая постпенно  разрасталась внутри меня.
- Наверное, ты права, Авир. Мы взялись за руки и пошагали на восток.
                ЭПИЛОГ.
 Я её люблю и моя любовь никуда не пропадёт, чтобы ни произошло. Я не знал, зачем жизнь так обошлась с нами. И почему мы с ней не вместе. Где она сейчас? За тысячи миль от меня. Дорога, которую она выбрала на следующей развилке, вела в противоположную сторону от моей. Я и сам-то не понимаю, почему, несмотря ни на что, не пошел тогда за ней. Мужская гордыня или мысль о том, что ещё будут сотни дорог и всё впереди. Теперь мы с ней больше никогда не встретимся. Это я знаю точно. Моя дорога ведёт на юг, куда-то ближе к цепи гор, в тумане виднеющихся вдалеке. Но мне не туда… Пред моими глазами стояла моя последняя развилка… Труп Корвина на виселице… Может, ему действительно лучше было остаться в таверне? Авира, смотрящая на меня своими голубыми, бездонными глазами. Я ещё раз взглянул вдаль. На дорогу -  тот мир, где я был до этого и где я уже не буду никогда. Она извилистым серпантином уносилась вдаль. Но мне надоели все эти дороги и развилки. Я сделал шаг в сторону. Вскоре я и вовсе сошёл с дороги. Стена леса всё приближалась и приближалась. Вскоре я уже вошёл в нее и увидел море интересного, ибо жизнь состоит далеко не из одних развилок и дорог, которые ими заканчиваются.
                Алексей Нечипоренко.
                Владивосток, 2001 год, декабрь.