Стрелять, потому что стреляют другие

“Вечно ты на поводу у этого Саши. Он в колодец прыгнет  - и ты за ним”.
                -  из родительских наставлений.
                предисловие
Из шатра доносились гневные ругательства.
- Я вам обещаю, полковник, неделя – и вас уже не будет не только на этом посту, но и…
- Вы мне что, угрожать будете? - раздался не менеее гневный ответ.
- А если и буду? – ответил мужчина, равный ему по званию, но куда старше, с самодовольной ухмылкой на лице.
- Как знаете, - ответил полковник. На его моложавом лице застыла  гримаса гнева. Так заводятся 15 летние подростки, когда кто-то нечайно токнёт их на улице. Полковник от них не сильно отличался. Может, армия и приучла бы его к дисциплине, если бы он сам дослужился до своей должности. – Но помните, кто будет виноват в смерти сотен солдат.
Он развернулся и покинул шатёр, смачно сплюнув у входа.
Затихли звуки пулемётных очередей, свист пуль, крики и стоны. Всё казалось тихим и спокойно-умиротворённым: лес, погружённый во тьму, с его слегка колышущимися ветвями погрузившихся в сон деревьев; костёр, вокруг которого молча сидели солдаты, всматриваясь в языки пламени; пустынная дорога, освещённая мягким светом луны, нависшей над всей этой идиллией.  Но это только со стороны всё таким было – для того, кто не знал, что такое настоящая воина. Возможно, правы те, кто говорят, что воина – самое страшное испытание, придуманное для человека. Даже сейчас, в эту тихую весеннюю ночь, короткое время перемирия, всё насквозь было пропитано кровью, свистами пуль и грохотом разрывающихся гранат. Эта передышка даже не для того, чтобы зализать раны – скорее, это 6 часов страданий, когда ты осознаёшь, какая ты дрянь и то, что ты делаешь.
Андрей смотрел на костёр до боли в глазах, пока не пришёл офицер и не сказал, что пришла его очередь стоять на посту. Он махнул рукой на юг: мол, это твоя территория. Андрей  молча кивнул. Вообще,  взвод мало разговаривал между собой во время таких вот передышек перед сражениями: не хотелось лишний раз обсуждать нашу жизнь, которую и жизнью-то назвать было нельзя. Никто не знал, почему началась эта война между южными и северными поселениями нашего острова. Но не воевать было нельзя. Андрей не знал, почему – просто внушил это, заставил самого себя признать: «Это единственный выход».
Андрей встал и направился на пост. Он отошёл от лагеря метров на сто в южном направлении. Дальше  идти не стал: была возможность натолкнуться на таких же часовых врага. В лесу стояла такая тьма, что видеть Андрей мог метров на десять перед собой, и то не был уверен, дерево это или человек, нацеливающий на тебя дуло автомата. Единственное, что он способен был делать, -  это слушать. Андрей хорошо помнил, как где-то полгода назад враг напал ночью. Тогда часовых ещё не расставляли по периметру. Они заметили врага, но было уже поздно. Солдаты заснули, а когда проснулись, то увидели смерть. Если эта ошибка повторится снова, будет уже просто некому стоять на постах.
Вдруг вдалеке раздался хруст ветки и шорох. Андрей напрягся, покрепче схватив автомат. Звуки приближались. Внутри у него всё похолодело и сжалось. Неверный шаг, и, благодаря нему,  могут умереть товарищи по взводу. А через пару минут что-то невыносимо холодное и небольшое по диаметру прижалось к его затылку. Андрей уже мог даже слышать дыхание того, кто стоял за ним. Сзади прошептали:
- Подними руки и медленно развернись ко мне лицом.
Андрей бросил автомат на землю и последовал его приказу. Это был южанин. Андрею потребовалось одного взгляда на его форму, чтобы это определить. Звёздочек на погонах у него было не густо – по-видимому, такой же простой вояка, как и он сам. Он был невысоким, но крепким, лицо поросло щетиной, а на правой щеке его был страшный шрам. Удивительно, но на лице солдата Андрей не заметил злобы, желания немедленно пустить кровь, - лишь необходимая предосторожность. Голос солдата был таким же спокойным и уравновешенным. Он производил впечатления человека, уже немало повидавшего и пережившего за годы сражений, чтобы чего-то бояться или удивляться.
- Ты, как я понимаю, часовой? – говоря это, он осторожно, не спуская с Андрея глаз, пододвинул его автомат к себе поближе, а потом  пнул его в кусты.
Андрей  молча кивнул.
-      А ты, как  я понимаю, южанин и тоже часовой? - Андрей понял, что обречён и от этого наглел.
Южанин  выдавил из себя улыбку:
- Догадливый.
- Тебе не кажется, что ты немного перешёл границы нашего лагеря? Наглеть так наглеть.
Минуту южанин молча смотрел на Андрея. В такие минуты Андрей всегда мечтал о том, чтобы научиться читать мысли других. О чём же думал этот солдат, немало повидавший на своём веку, встретивший своего врага, который совсем недавно убивал его товарищей? Что помешало ему убить Андрея сразу же на месте? А ведь накануне, он, не задумываясь, стрелял по его взводу. Стрелял, потому что стреляли другие…
- У меня приказ. Проверить, расставили ли вы часовых по всему периметру, - он словно бы оправдывался (или мне это показалось).
- А я должен защищать южный пост и стрелять в любого, кого увижу, без предупреждения.
Он ещё раз ухмыльнулся:
- Ну, а что не стрелял-то?
Андрей  промолчал. Вдруг южанин убрал автомат.
- Знаешь, а ты мне понравился. Я не буду тебя убивать.
Вначале Андрей  просто не поверил его словам, потом понял, что у него появился шанс спастись. Взять и быстро нырнуть в темноту. Но он почему-то остался стоять на месте. Было очень тяжело это признавать, но Андрею тоже  почему-то был симпатичен этот вояка. Хоть он и враг. Ну и что… Да и какой он враг. Мы сами не знаем, кто наши враги, и зачем мы их убиваем. А приказ…. Да пошёл к чёрту этот приказ! Мы люди, а не роботы, чтобы нам приказывали.
- Андрей, - он неуверенно протянул руку человеку, которого ещё вчера, в пылу борьбы, бок о бок с товарищами,  убил бы, не задумываясь.
Вояка крепко пожал ему руку:
- Андрей, твой тёска. Первый взвод, южанин. Враг…
После последнего его слова у меня внутри начал разрастаться противный холодок. Враг….. который убивал моих товарищей. Никакой он мне не враг.
- Ты, конечно, можешь мне не верить, но часовые стоят на всех постах. Второй раз мы не повторим прежних ошибок. Много наших полегло тогда.
Пару минуту мы молча глядели друг другу в глаза. Потом он, не отводя взгляда, произнёс:
- Вчера, в перестрелке погиб мой брат. На моих глазах. Умер у меня на руках.
Мы говорили долго. Час или даже два.
- Мы больше не враги, - сказал Андрей на прощание.
- Не враги, -  ответил он и скрылся в глубине леса.
Мы оба знали, что завтра так же будут свистеть пули и литься и кровь. И так всё будет продолжаться, пока мы перестанем стрелять, потому что стреляют другие.
Алексей Нечипоренко.
                Владивосток, 2001, декабрь.