Философские сказки на все случаи жизни

МОЛДАВСКАЯ СКАЗКА

Жил-был рыбак, который ловил на удочку море. Звали его Гуце, как и деда. Что только не насаживал рыбак на свой крючок – и серебряное колечко своей сестры и ключи от дома и поплавок отца и свою фотографию – не хотело море клевать, хоть ты тресни. Десять долгих лет ходил рыбак к морю, но не замечало море ни рыбака, ни удочку, ни наживку.
В один прекрасный день не выдержал Гуце и взмолился – Скажи-ка мне, морюшко-море – что же ты любишь – а то, видно, я ничего о тебе не знаю!
Молчало гордое море, и рыбак, подумав, взмолился снова.
- Драконов оно хочет, - сказала Гуце старая чайка. – Тогда, может,  клюнет. Я тут знаю один адресок...
- А зачем тебе море, Гуце? – вмешался краб. – Что ты с ним делать собираешься, когда поймаешь?
- Я как все герои сделаю – принесу море домой, разделаю, часть на рынке продам, часть сварю в котле, часть выкину, часть на стенку повешу. Из него, говорят, даже кораблики можно делать. Детишкам радость, рыбаку слава.
- Да кто же его купит? Смотри, какое оно старое и дряхлое! Только зря драконов переводить, - сказал краб.
- А у тебя есть другие предложения?
- Конечно, рыбак, - ответил краб.  - Можно пиво пить волшебное. Можно драконов дрессировать, можно...
- А ведь это мысль! – обрадовался Гуце.
И с тех пор стал Гуце пить пиво. А пиво в городе было волшебное и страшно дорогое. Честно говоря, на вес золота было пиво. Те, кто не пробовал, никогда не поймут, почему оно столько стоило. В общем, пиво это было не хуже отца родного, жаль только кончалось быстро – выпил, да и нет его. «Нашел, чем удивить», – скажете вы, но в случае с волшебным пивом это было особенно обидно. Так обидно, что вы даже не представляете себе как.
Пил Гуце крепко, пришлось ему продать любимый дом, изгородь и нескольких друзей, только удочку не стал продавать Гуце.
Отдал Гуце ключ от дома новым хозяевам и пошел другой дом искать. Ходил Гуце по городу, но так и не нашел себе нового дома. В одни дома его не пускали больше, а те, в какие пускали - не нравились Гуце.
Стал Гуце спать под лавкой перед баром. Два раза в неделю его поили опивками из уважения к золоту, которое Гуце оставил в пивной. Раз в два дня рыбак отдыхал, во вторник полдня смотрел женский волейбол в парке за спиной, полдня слушал откровения городских сумасшедших, по средам читал комиксы про драконов, по четвергам думал, стоит ли с ними связываться. По воскресеньям Гуце с отвращением слушал духовой оркестр и ругался с женой, которая умоляла его вернуться домой, взять невод и как все ловить рыбу, а в понедельник вставал на ноги и шел к своему морю. Еще храпел утренний туман, а удочка жадно блестела на солнце - у нее был свой интерес. Ей ужасно хотелось поймать море.
Рыбаку хотелось спать, курить, петь и знать, что с ним происходит, почему он связался с волшебным пивом и продал свой дом, лучший в городе, почему он жить не может без этой странной возни с морем и почему ему не хочется иметь дело с драконами.
А ангелу-хранителю Гуци ужасно хотелось знать, почему Гуце хочет знать, что с ним происходит. Это не давало покоя видавшему виды ангелу, он отвлекался от дороги и Гуце начинал спотыкаться на ровном месте, злиться и думать о том, что никогда-никогда не поймает море на крючок, не найдет себе дом по вкусу и не – да мало ли «не» можно схватить за добрых двадцать минут погони ранним молдавским утром?
А море все-таки клюнуло. 18 сентября это было. Гуце ловко подсек, не веря своему счастью, виновато стоял у пустого берега, любуясь каплями воды, стекающими на песок по дряблым бокам. Краб был прав – море было старое, но это ничуть не умаляло всемерно-исторического значения поразительного подвига великого рыбака Гуце, получившего от государства новый дом, жену и даже талоны на волшебное пиво. Только вот ангел-хранитель у Гуце был все тот-же. Не океан же теперь ловить, в самом деле.

МЕЩАНСКАЯ СКАЗКА

Пять тысяч лет прошло, говорят, а никто толком не знает генеральный план своей судьбы, даже где собака зарыта, люди представляют смутно, хотя загадки обожают больше пирожных. Да не об этом речь, не до жиру, как говорится. Вот вам история совсем простенькая – о двух симпатичных предателях.
Лет пять назад в общаге-развалюхе цвета картофельных очисток недалеко от бульварного кольца жили-были два студента-философа - Алик и Толик. Друзья они были - не разлей вода, только Алик всегда ходил счастливый и довольный, а Толик, наоборот, - был исключительно печальным и несчастным типом.
- Смотри, Толик, пиво привезли! Такое как ты любишь! Возьмем канистру! - кричал Алик. Смурной Толик брал кружку, делал глоток, протягивал Алику, и пиво действительно было отвратным - и Алик это признавал, или славным - тогда Толик тащил три канистры с такими чудовищно грустными глазами, что Алик бы и сам заплакал, не будь он давно знаком с Толиком.
И девушки им противоположные нравились - Алик был весьма непрочь с приземистой пэтэушной хохотушкой, желательно блондинкой, а Толик нуждался в тощих, образованных, знающих не менее двух языков, брюнетках. Впрочем, женщины Толика рвались к Алику, а женщины Алика, увидев Толика, млели, несли прекрасную чушь и подмигивали.
Алик и Толик даже не знали, что делать. Поначалу их это возмущало, потом настораживало, потом - привлекало, ну а потом они решили отнестись к этому философски и перестали обращать внимание на половую неразбериху, вкусов своих не меняя.
А когда прошло пять лет учебы и пришла пора покинуть философскую общагу ("прекрасную как перина нэпмана" - по определению Алика, "нежилое чудовище" - по словам Толика), каждый из них твердо решил жениться на юной москвичке с кровом, пропиской и желательным грошом за душой.
Неудивительно, что Алика схватила знающая латынь, португальский, эсперанто, кун-фу, фэн-шуй, греческий, - доцент геологии, брюнетка-экономист Алена, а Толик попал к голубоглазой официантке Наташе, с утра до вечера долдонящей о ремонте и напевающей жалостливые эстрадные песенки.
"Во всяком случае, теперь мне не нужно радио", - подумал Толик и сам удивился своим мыслям. Семейная жизнь делала из него оптимиста.
"Кто ты такой, чтобы жить с такой супербабой, как я", - шептала Алена, швыряя на письменный стол Алика пакет молока и тарелку с яичницой. Склонившийся над диссертацией Алик, казалось, думал о том же самом.

По генплану судьбы Алик и Толик виделись ежедневно - жены жили в соседних домах около кольцевой дороги - только дом жены Толика был внутри кольца, а дом жены Алика – за ним.
Алик допивал молоко, вставал из-за стола, молча подходил к окну и замечал подошедшего к окну Толика.
- Надо же, как все гигантски изменилось! - говорил Алик в телефонную трубку.
И Толик, чуть ли не впервые в жизни, с ним соглашался.
Шло время, доллар немного застыл. Экономист Алена высчитала, что пришло время открыть закусочную, что она и сделала, одолжив деньги у всех известных ей родственников - своих и Алика. Алик старался не перечить, хотя его бесило, что с утра до вечера ему как проклятому придется стоять за кассой и улыбаться хмурым клиентам. Это так разозлило Алика, что он стал улыбаться в два раза реже. "Этот хваленый мир всегда падает на голову маслом вниз", - однажды, улыбаясь, подумал Алик.
В один прекрасный день Алик подошел к окну своей закусочной и на другой стороне кольцевой дороги обнаружил обжорное заведение - "Наташа" и смущенного Толика в фирменной шапочке перед дверью.
На первых порах в обязанности Толика входило зазывать народ, закрывать за народом дверь и спускать за ним воду в туалете. После работы Наташа кормила Толика, требовала стихов, музеев и анекдотов, на этом Наташа не успокоилась и купила тренажер.
То ли тренажер оказался удачным, то ли Наташа была предрасположена к здоровому образу жизни, но за полтора года интенсивных занятий Наташа похудела почти в два раза. Окна ее конторы выходили на дорогу, располагаясь прямо напротив окон Алика по ту сторону кольца. В свободное от бухгалетсрких дел время Алик любил подглядывать как Наташа на хорошем языке жестов умело морочит голову инспекторам, поставщикам и рэкетерам. Подле нее сидел Толик и со скуки учился уму-разуму.
Дела Алены шли хорошо, путники с удовольствием ели, жрали и закусывали, с набитым животом садились за руль и мчались дальше. Иногда Алена приносила им еду в машину, но дальше легкого флирта с постоянными клиентами (после двух неудачных попыток, о которых ей не хотелось вспоминать) дело не зашло.
Весной, закрывая за народом дверь, Алик свалился с порога и сломал руку. Алена наорала, но дала больничный. Толик, узнав об этом, неожиданно для себя подумал, что ему живется лучше, чем Алику, и что случись с ним эта ужасающая катастрофа, Наташа бы от него не отходила, и оказался прав. Когда Толик свалился со своего порога, Наташа мигом закрыла кафе и два дня не отходила от его постели, пичкая Толика зефиром и баварским пивом.
Алена поправилась и раскрасила волосы в любимый с детства рыжий цвет. Теперь она стала напоминать порядком похудевшую Наташу, да и друзья постепенно становились похожими друг на друга. Диссертации валялись в одинаковых зеленых папках, многие книги перекочевали в связки и очутились на балконах. Алик посветлел и чуть осунулся, а Толик, наоборот, возмужал - расправил плечи, стал темнее и как-будто выше. Португальский и греческий Алена забыла, - и к счастью, поскольку спеси и гордости у нее от времени, регулярной половой жизни и домашней пищи заметно поубавилось.
Когда следующей весной Алик сломал ногу, скалывая лед с крыши гаража, Алена опомнилась, утешила Алика и даже отвезла в казино.
Через четыре года Алик и Толик стали так похожи, что новый русский горожанин, повадившийся по дороге на работу завтракать в "Наташе", а вечером перекусывать в "Алене", давая на чай расторопному человеку (Толику),  с удивлением встречал его в "Алене". 
Горожанин, ежедневно навещавший "Алену" и "Наташу", не собирался копаться в чужом белье истории о поразительно похожих хозяйках кафе и их работниках - не видел он пользы от этого. Когда-то этот горожанин был панком и у него был друг, подающий надежды хиппи, по слухам весьма изменившийся с тех пор. Может, они теперь вообще неотличимы. Может быть, даже завтракают через дорогу.  Но какое это имеет значение? Они ведь не крали, не грабили, не убивали и никого не подставили даже, кроме себя. Никто из людей не был на свалке, куда привозят брошенные мечты. Наверное и вонища же там! Впрочем, на фабрике по переработке разбитых сердец, говорят, еще хуже.
Трудно сказать, как называлась новая философия бодрого менеджера Алика, как две капли воды похожая на философию  расторопного топ-менеджера Толика.  Ешьте спокойно - ни в "Наташе", ни в "Алене", вам не зададут лишних вопросов, напрасно теребящих гордость, спрятанную до лучших времен.
"К черту гордость!" - воскликнет половина из нас вслед за мамой, Калининым, Галилеем и жирным негром из фильма, - "к черту, к черту".

КИТАЙСКАЯ СКАЗКА

У друга моего, Кольки, есть старая китайская монета, доставшаяся от деда-китайца. Пока мы не поссорились, я часто рассматривал монетку, но так и не узнал ни имени императора, ни точного времени правления, ни даже ценности монетки – ни старой, не нынешней.
Колькин дед понимал в этом не больше нашего, но подруга жены, которой я однажды рассказал про шикарный Колькин дом с дотошной консьержкой в дверях, зачем-то упомянул монетку, вдруг загорелась, задала несколько наводящих вопросов и тут же назвала императора, ценность монеты и, наконец, упомянула великого Ли Бо, во времена которого жил этот император.
За забором вонял мазутом автобус, жена стояла в дверях, наблюдая как улитка обходит велосипедную колею, подруга жены рассматривала соседский крыжовник, мне было ужасно стыдно за... – хотя какое это имеет значение (еще один отдельный повод для стыда – не правда ли?). В наше время виртуозная возня на банановой корке не уступает деяниям Тамерлана, не меньше нашего нуждавшегося в первоклассном наставнике.
Чего еще там недостает? Мозгов, терпения, обаяния? Отваги? Вкуса, стойкости? Впрочем, не всем везет так, как тому императору, изображенному на монете, в одиночку покорившему бескрайние просторы собственной жизни.
Мудрец Ли Бо  жил в древнем Китае на Цветочной улице, позже переименованной в бульвар Инь-Янь. Ученики не раз пытались прогнать посетителей, вечно галдящих во дворе, но Ли Бо всякий раз останавливал учеников, поскольку по пути к мудрости так и не избавился от странной привычки учить жить доверчивых китайцев.
Следующий. Следующий! Вы что там, оглохли что-ли?
— Прости, меня, Ли Бо, я засмотрелся на бабочку, — сказал грузный, смертельно уставший мужчина.
— От этих бабочек все ваши проблемы.
— Что мне делать, учитель? Моя жена...
— А кто ты? — спросил его Ли Бо.
— Я сборщик налогов, — ответил мужчина.
— Иди, собирай налоги, — сказал ему Ли Бо.
— А мне что делать? — спросил Ли Бо юноша с корзиной цветов, пучком зелени и граблями.
— Кто ты, нетерпеливый юноша? — спросил его Ли Бо. — Ты чуть не разбил мне голову своими граблями.
— Извините. Я Чинь, крестьянин, — ответил юноша.
— Очень приятно, Чинь, а я уж было подумал, что ты ангел смерти. Иди в поле, Чинь, помоги родителям собрать рис, — ответил Ли Бо.
— А мне как быть? — спросил закутанный в плащ старик. Надвинутый капюшон скрывал лицо, но все желающие могли узнать своего императора, поскольку простым китайцам под страхом смерти запрещалось появляться на улицах в плащах с капюшонами.
— А кто ты? — спросил мудрец.
— Не знаю! — побледнел старик. – Я правда не знаю!
— Сперва выясни, кто ты, а потом спрашивай у меня совета, — ответил Ли Бо.
Император хлопнул дверью, дал в зубы кому-то из учеников, но через дпятнадцать лет опять пришел к мудрецу.
— Здравствуй, Ли Бо, — сказал император и поклонился мудрецу. — Помнишь меня?
— Конечно, помню. Пятнадцать лет назад ты меня здорово насмешил. Ты уже решил, кто ты?
— Да. Я — чайная ложка.
— Вот как, — задумался Ли Бо. — Тогда тебе ничего не надо делать. Тобой будут размешивать чай, тебя будут мыть, тобой будут стучать об стол.
— Замолчи, мудрец! Я передумал. Я просто старый дурак, который не знает, как жить.
— Молодец, старый дурак, который не знает, как жить, — ответил Ли Бо. — Тебе крупно повезло - ты знаешь, кто ты. Теперь я  могу сказать тебе, что ты должен делать. Тщательнее пережевывай пищу, говори то, что думаешь, стань волшебником.
— Волшебником? – переспросил старик. – Разве возможно быть волшебником?
— А кем же еще? —  ответил Ли Бо раздраженно. — В твоем возрасте уже пора выполнять свои желания. Когда начнет получаться, дай знать, у меня есть одна просьба.
— А почему ты сам  не займешься своими делами, уважаемый Ли Бо? — удивился император.
— Потому что я мудрец Ли Бо, а не старый дурак, который не знает, как жить, — ответил Ли Бо, и отвесил ему крепкий пинок под зад, символизируюший веру в торжество гуманизма, мощь разума, небходимость перемен и прочее метафизическое барахло, в умелых руках творящее великие чудеса.
Стал волшебником Старый дурак или нет, мы точно не знаем. Скорее всего да, стал - ведь это был император, а не хрен собачий. Впрочем, волшебник или не волшебник – дело десятое – это вам любой ребенок скажет. Бывает, что достаточно выпить с нормальным человеком, починить велосипед или съесть несколько бутербродов колбасы с вареньем около окна с видом на детскую площадку, построенную на свои деньги.

ОСТАНКИНСКАЯ СКАЗКА

Конечно, «за что?» понятно не часто, но ведь бывает и так, что и  «в чью жилетку плакать?» неясно. Жили-были в ракете ВОСТОК-8 возле павильона «КОСМОС», снимая три койки за полбуханки хлеба и полстакана водки в день у сторожа ракеты, отставного солдата Василия Петровича, три бедняжки - пенсионерка Надежда, нищенка Верка и Алена, безработная потасканная баба сорока пяти лет.
Жили они дружно. Надежда клянчила деньги, Верка прибиралась в ракете, покупала колбасу и хлеб, а Алена находила мужиков.  И все вроде хорошо было у них, еда была и выпить почти всегда было и даже на сладкое время от времени хватало, только сбрендила однажды Алена и говорит:
- Хорошо с вами, только тошно мне здесь. Пойду я любовь искать. Не такую, как всегда, а настоящую.
Бабы, понятное дело, засмеялись, но Алена оделась и к двери пошла.
Бабы перепугались и до двери Алене дойти не дали. Верка достала из-под кровати водку, Надежда наперсток черной икры поднесла. Запьянела Алена, размякла, но разве бабе угодишь, когда душа любви просит. Снова неймется Алене - сбежать хочется. Задумались Верка и Надежда – надо что-то с Аленой делать дальше. Но что именно – в голову не приходило никак.
Но жизнь сама пришла на помощь. Или сделала вид, что пришла. Распахнулась утром дверь и вошел младший брат Василия-солдата - Николай, кровь с молоком, два месяца как на свободе. Сам Василий заболел и попросил брата вместо него водку и хлеб за квартиру взять. А Николай входит, осматривается и прямо к Алене идет. Тут она и затрепетала вся - а Николай ей и говорит:
- Красавица, можно я пока у тебя перекантуюсь?
Алена чуть с ног не свалилась. Ни разу ей такие ласковые слова не говорили. Раньше они молчали. Или били, когда сказать было нечего.
- Видишь, как все вышло. А ты, дура, чуть было нас не бросила, -сказала Надежда и вздохнула так глубоко, что стало ее жалко.
- Кому ты, кроме нас, нужна? - сказала Верка и как всегда, накаркала.
Но Алена их не слушала - хорошо ей было с Николаем. Она и не знала, что такое бывает на свете. Один раз даже день счастливый выдался – полдня по ВДНХ гуляли, в павильон «Земледелие» греться зашли, а на обратном пути лебедей в пруду булочкой кормили.
Но пришло 8 марта и Николай будто вспомнил что-то - бросил шапку на пол, разорвал рубаху и сказал, что едет к жене просить прощения, потому что знает за что. Поплакала Алена, испекла пирожок ему в дорогу, закрыла дверь, села на кровать и заревела.
А вечером Надежда не вернулась - упала она на рельсы с моста, умерла Вера - угостили ее соседки из подвала какой-то дрянью, и сами от нее померли, и осталась Алена жить одна, без Верки и Надежды.
И с тех пор приходилось ей самой рассчитываться с солдатом, доставать деньги и искать мужиков. И все выходило из рук вон плохо, потому что жила Алена одна, все хуже и хуже, и никого у нее не было. И тянула она по привычке свою охрипшую жизнь, как-будто тащила ржавую цепь из глубокого колодца. Хотелось Алене улететь далеко-далеко на своей ракете, но знала Алена, что не взлетит ракета, даже если сломать замок и нажать на красную кнопку, бельмом торчащую за стеклянной дверцей.
А однажды пришла Алена поздно – смотрит – нет ее ракеты. Бросилась Алена к сторожу, и рассказал он ей, что какие-то лихие люди приехали на двух грузовиках, показали какую-то бумажку липовую, дали сто долларов за храбрость и увезли ракету к себе на дачу.
- Неужели сто долларов дали? – охнула Алена.
- Сто долларов, - улыбнулся солдат. – Не зря я столько времени ее охранял.
- Покажи мне их, Василий Петрович, - взмолилась Алена.
Достал солдат деньги и к лампочке поднес. Алена вырвала деньги и бросилась на улицу.
- Стой, сука! – заорал солдат, но Алена бросилась в кусты. Схватил сторож дробовик, выстрелил, но промазал. Бросился он за Аленой, но споткнулся. А Алена вскочила в трамвай, упала на пол и никак отдышаться не может. Довез ее трамвай до вокзала. Вышла Алена на улицу, отдышалась, осмотрелась и стала на вокзале жить. И жила она, а гробанули ее или нет – не знаю.
Да и знал бы – не сказал. Просрали вы Алену, господа учителя, мамы и папы, дедушки и бабушки, родина, милиция и санпросвет. Да и Николая вместе с ней, и Василия Петровича, и Надежду и Верку заодно. Не стала Алена достоянием - ни своим, ни народным, ни общечеловеческим. Столько людей вокруг ходит – одними проблемами прирастают, почему это?

МОСКОВСКАЯ СКАЗКА

Воробей приземлился на Красной площади, привел себя в порядок и пошел к ярко-освещенному Мавзолею.
- Первый раз в Москве? – спросила ворона.
- А ты что, мент что ли? – спросил воробей.
- Да нет, мне просто интересно, – ответила ворона. – Из каких краев пожаловал?
«Точно, мент», - подумал воробей, еще в Сахаре наслышанный о коварстве занудливых московских ментов.
- Так ты из каких краев пожаловал? – не унималась ворона.
- Из Рязани, - ответил воробей на всякий случай, хотя прилетел из Киева.
- А чем в Рязани плохо было?  - спросила, зевая, ворона.
- Я на мавзолей хотел посмотреть.
- Смотри, - сказала ворона, – главное гнездо России.
- Их не хрена ж себе! - присвистнул воробей.  - Богато живете. Небось одни орлы.
Ворона поперхнулась.
- Орлами только детишек пугать! А здесь отродясь орлов не было, их давным-давно перебили. Здесь птички помельче и поумнее живут. Кукушка одна жила со Спасской башни, Сталин еще лежал, а больше из чужих никого.
- А снегири?
- Со снегирями мы еще десять лет назад договорились. Весь Кутузовский теперь их. И замоскворечье. Совсем гады заполонили Москву, повернуться негде, - помрачнела ворона.
- А люди вам не мешают? – спросил воробей.
- Люди? Так они все под землей или в магазинах. Не поверишь, они даже ходить теперь не умеют, не то, что бегать. Кошку за хвост поймать не могут. И это московскую кошку, которая ходит, как в тумане, потому что надышалась газом из-под машин.
- Да ты что?  - пропищал воробей.
- Ничего. Ты в Москве, брат. Люди все думать стали. Пьют мало, не смеются почти и думают. Все думают, как бы своего ближнего обмануть. Старики думают, дети думают, бомжи думают, менты прикидывают, кого на бабки развести можно. Но мне-то что, пусть думают, сколько хотят, лишь бы войны не было. Так ты чего в Москву-то прилетел, колись, воробей!
Воробей потупился, но собрался с духом.
- Я слышал, у вас здесь не только весной, но и круглый год принято.
- Ах вот оно что!  - засмеялась ворона. То-то я вижу, что пургу гонишь. Мавзолей ему нужен!
- Ну, и мавзолей тоже,  -  гордо сказал воробей.
- Ну, а кроме мавзолея тебе кто нужен, мальчик или девочка?
- А что я похож? -  обиделся воробей.
- Мало ли кто на кого похож? -  философски заметила ворона. - Сейчас такое творится  - на мартышку станешь похожим. Однозначно, если мальчик  - тогда к Большому театру лети, а девочки на Тверской околачиваются.
- Так на Тверской, наверное, за деньги?  - спросил воробей.
- Ишь ты какой! Где я тебе в Москве зимой в девять вечера по любви найду?  - изумилась ворона.
- А не надо искать, -   раздался тонкий голос.
Воробей обернулся и остолбенел.
- Ну что стоишь, полетели?
- Ты это мне? - на всякий случай спросил воробей.
- Ну не ей же,  - удивилась воробьиха, кивнув на ворону.
- А куда? - деловито спросил воробей.
- Лучше в «Звездный». Там долби поставили, такой кайф словить можно, что крышу сносит. Да и фильм ничего, говорят. Летим?
Через двадцать минут молодые проскочили в слуховое окно кинотеатра и заняли свои места.
Нет здесь ни пафоса, ни правды жизни, - скажете вы. Так это сказка! Обыкновенная московская сказка со счастливым финалом, а счастья в многомиллионном городе полно -  на восемь микрорайонов хватит, может и вам достанется.
- Летите, летите, - задумчиво сказала ворона, - а я пока расслаблюсь.
Ворона огляделась, достала из-под крыла серебряную коробочку, высыпала на клюв немного белого порошка, огляделась снова, спрятала коробку на место, посмотрела на Спасскую башню и увидела такое, что не в сказке сказать, не пером описать!
Ворона, курлыкая, как голубь, пустилась в пляс. Ее танец напоминал диковинную смесь танго и гопака. Восторженный вороний крик поднялся над площадью и полетел над Москвой. Ворона взмыла в воздух и полетела за ним - туда, где чисто, светло. Ворона уже знала, что скоро действие порошка прекратится, и поэтому летела изо всех сил, стараясь растянуть и усилить удовольствие.

НЕПАЛЬСКАЯ СКАЗКА

Однажды Николай Колосков, симпатичный старший менеджер банка "Богатырь", чудом остался в живых, вследствие этого пожертвовал свои сбережения фонду "Рыцарь бедный", поменял фамилию, продал квартиру, порвал с прошлым и уехал в Тибет.
До Тибета Колосков добрался без происшествий. Его не стали ни о чем спрашивать, напоили, накормили, дали коврик и выделили место для медитаций.
Колосков, оказавшись на пороге новой жизни, собрался было привести в порядок свою коллекцию взлетов и падений, но сон легко одолел его. С первыми лучами солнца Колосков взял коврик и пошел медитировать. Он выбрал место недалеко от дома, закрыл глаза и принял позу, подобающую случаю. Дело быстро пошло на лад.
Сначала привидился ему снайпер, потом черный волк в  автобусе, потом Колосков увидел своего начальника, Морковского. Морковский сидел на стуле в белом халате с красной повязкой на рукаве у входа в заветный, полный света, туннель.
- Пусти меня в туннель, командир, - попросил Колосков.
- Не пущу, пока не скажешь, зачем тебе туда, - ответил Морковский.
- Моя душа тянется к свету! - крикнул Колосков.
- Да брось ты, свет не здесь.
- Врешь, гад! - возмутился Колосков.
- Не все свет, что блестит! - назидательно ответил Морковский.
- А зачем ты тогда сидишь здесь? - удивился Колосков.
- А сижу я затем, чтобы разные придурки не ломились куда не следует. Посиди пока вместо меня, раз пришел, а то мне с адвокатом  поговорить надо, - сказал Морковский и защелкнул на Колоскове наручники.
Хотел Колосков сказать Морковскому гадость, но чувствует, что смыло его водой.
Открыл глаза Колосков и видит, что сидит мокрый на коврике, а монах-садовник тычет в него багром и поливает из брандсбойта.
- Зачем вы меня водой обливаете? - возмутился Колосков.
- Ты же год без воды и еды сидишь, - ответил монах.
- Так это я год с Морковским разговаривал? - удивился Колосков.
- Ты к туннелю ходил? - спросил монах.
Колосков кивнул.
- К туннелю ходить - только время терять.
- А куда мне идти? - спросил Колосков.
Но монах исчез. И коврик исчез и Тибет исчез. Только Колосков остался. "Вот те раз", - подумал Колосков: "значит, не было никакого садовника".
- Эй, Колосков, хочешь полтора килограмма алмазов на халяву? - раздался голос.
- Хочу, - машинально ответил Колосков и осекся, поскольку не за длинным рублем в Тибет приехал, но слово - не воробей... Огляделся Колосков – опять нет никого вокруг. И алмазов нет. Даже коврик куда-то делся. - Ну, где алмазы? - разошелся Колосков. – И коврик отдайте, пожалуйста, он казеный.
- Будут тебе и алмазы и коврик, только подсоби немного.
- А что делать надо?
- Приберись немного в тонеле откровения - грязь развели - не пройти - банки, фантики, лошади белые, принцессы заблудившиеся, фанатики спящие, но хуже всего, конечно,  жвачка.  А этих йогов разве работать заставишь? Они же бессеребренники - им времени жалко. А ты просветишься немножко, пока будешь в тоннеле работать.
- В тоннеле, который Морковский охраняет?
- Кто такой Морковский? - удивился голос.
- Да так, одно наваждение. Так, значит, вы меня как дешевую рабочую силу хотите использовать! - возмутился Колосков. - Я что, второго сорта человек?
- Да брось ты разоряться, стыдно.
Колосков вздохнул, взял лопату и пошел работать.
Когда Колосков открыл глаза, он по-прежнему сидел на коврике в Тибете, а на его коленях лежала красивая коробка с  алмазами.
Колосков принял душ и пошел ужинать. Сотни йогов шли навстречу солнцу, в столовую. Колосков казался себе песчинкой во внешне монолитной толпе людей с ковриками, однако, в отличие от других песчинок покрупнее и даже великанов,  у него были не только сандалии, халат, душа, коврик, почти чистая совесть, но и коробка с полутора килограммами отборных бриллиантов под мышкой.
Колосков поужинал, вернул коврик и первым автобусом уехал в аэропорт. Колосков долго стоял перед расписанием, проверяя куда податься, пробуя на вкус названия чужих и знакомых городов, пока не решил чего-то.
Говорят, Колосков ведет жизнь обыкновенного миллионера, недавно какому-то фонду денег дал, добровольно, без всякого нажима, но что до мотивов этого дикого поступка – здесь можно только руками развести – больно глубокими теперь мотивы у Колоскова стали - такая бездна, что не про всех.

УСАЧЕВСКАЯ СКАЗКА

На окраине Москвы, недалеко от Усачевки товарной, располагался один чудной лес. Говорят, его до сих пор не вырубили. Это теперь все собой заняты, а раньше все, кому не лень, кто по долгу службы, кто по личным причинам, гадали, что это за лес такой, пытались как-то повлиять и разобраться, подправить свою разболтавшуюся жизнь на его примере, но где там!
В смурном 1946 году по причине безысходной и великой обиды на род людской усачевский лес был заколдован местной волшебницей Настасьей. Через год к Настасье вернулся муж и на радостях она лес расколдовала. Семейная жизнь Настасьи проходила с переменным успехом, вследствие чего усачевский лес то заколдовывался, то расколдовывался обратно.
А надо сказать, лес обычный, хороший, на вид совсем не отличался от леса заколдованного. Как радиация это колдовство - вроде бы и не видно ничего, а вот поди знай, что случится, если зайдешь. Говорили, что 7 ноября в усачевском лесу деревья вверх ногами росли и «интернационал» задом наперед играл. А в обычные дни деревья вроде бы на место становились.
Народ боялся Настасью и в волшебные силы ее верил, поскольку своими глазами видел, как при всех она трижды плюнула на усачевское колхозное поле и ничего ей за это не было. После этого вся пшеница  померзла, а та, что не померзла - сгорела. Впрочем, пшеница эта предназначалась для обкома, так что усачевцы плевать на нее хотели.
В сельсовете постановили, что зерно поджег деревенский дурачок Федька, английский шпион, завербованнный в утробе Федькиной матери валдайскими эсерами-парашютистами. Но Настасья Федьку спасла – лубянский воронок  сшибло на переезде и до федькиного дома он не доехал. Боялись стукачи Настасью, стороной обходили, потому что сохли у них чернила, едва начинали они свои доносы, а портреты вождей так зеленели от ее сглазу, что жутко становилось.
Лютой ненавистью ненавидели Настасью усачевские стукачи и тайком сыпали яд в ее колодец. Или просто помои лили, когда яд кончался.  Так или иначе, от яда или нет, но Настасья умерла, отметя и мир и колхоз и усачевский лес с его проблемами и решениями. Остались после нее две дочери – Матрена и Маша.
Проглядела Настасья Матрену - выросла старшая дочь дурехой, в десять лет вступила в пионеры, в  четырнадцать - в комсомол, в восемнадцать поехала в Сибирь по комсомольской путевке и спилась там вместе с подружками по бараку, хотя работала как следует - семь вымпелов и тридцать девять почетных грамот заработала. Ну и замерзла же там Матрена, когда медведь пол-барака разворотил, а едва увидела Матрена перед собой раскрытую волчью пасть, тут весь ум к Матрене и вернулся и укатила она с Валеркой Чугуновым в Сочи. Был Чугунов справедливым взяточником, слово держал,  в округе все его любили и деньги у него водились и любил он Матрену, пока не бросил, и пришлось Матрене работать на сочинское ГБ за паек, свободу и квартиру под иностранных товарищей ложиться, но не об этом сказка.
Настасья все свое колдовство Маше передала. Досталась Маше изба, холодильник, в котором никогда не переводились продукты, и итальянские сапоги, которые всегда блестят и никогда  каши не просят. А еще был у Маши волшебный партийный билет.
Маша волшебства своего боялась, сидела дома, губы красила, в зеркало  любовалась. Такая даже кофе с цикорием не наколдует, не то что за ближнего заступится. Успокоились усачевские стукачи и перестали сыпать дефицитный яд в Машин колодец. Но доносы, конечно, писали на всякий случай.
Настасья умерла так быстро, что не успели ее спросить - заколдован теперь лес, или нет? Да и в целом было односельчанам любопытно - какой новой пакости следует ожидать от личной жизни? Поэтому пришли к Маше усачевские старики, поклонились до земли Настасьиной дочери, попросили ее сходить в лес и разобраться, что там к чему.
Не хотела Маша идти в лес. Но разве против народа попрешь? Думала Маша, думала, но так ничего и не придумала. Наутро старики опять постучали в окно:
- Спаси нас, Машенька, не оставь, а то страсть как правда нужна!
А Маша молчит, губы скривила и в зеркало смотрится. Так и год прошел.
За год кольцевую дорогу за усачевским лесом построили, заодно расстреляли усачевского секретаря райкома, посадили председателя, сослали машинистку, новые красные флаги повесили, и вся деревня вместе в Машей в одночасье в городе оказалась.
Тут уж москвичи новоявленные не выдержали и все как один направились к Маше.
- Ты скажи, голубушка, околдован наш лес, или нет. Как же так - это же наше народное добро! Лес усачевский теперь в Москве, а за саботаж ты ответишь и сожгут тебя, Машка, на Лубянке.
- Быть по сему, - сказала Маша, улыбнулась и пошла спать.
Народ почесал затылки и разошелся, трактуя Машины слова в свою пользу. А когда прошел еще один год и стало ясно, что Машка палец о палец не ударила, то... А что то? Что маленький человек может сделать с напастью своей? Боялся народ Машку - была она дочь ведьмы, а других ведьм народ не знал. А кто, кроме колдуньи, разберется в том лесу? Коммунисты в нем ни черта не смыслят. А кроме них никого и нет. В общем, усачевцы старались не думать о своем лесе. Но чем больше старались, тем меньше получалось – потому что болела у народа душа за усачевский лес.
Чувствовала Маша, как плюют ей в душу соседи из-за леса этого проклятого. Сильно плюют, каждый день, больно ей от этого было. Стороной обходили Машку соседи, будто она не Маша, а пустое место. И уезжать бы надо, да бросать все жалко.
"За что мне такое наказание?" - удивлялась Маша. - "Всего у меня вдоволь - и денег сколько хочешь, дом себе новый строю, а вот из-за такой херни извели меня люди! Не по-людски это – Александра Матросова из меня делать". Решила Маша подыскать себе доброго молодца толкового, который и колдовства не боится и пользу принести может. Приехала Маша на Арбат и села на скамейку.
Посмотрела она вокруг своими ведьмиными глазами и видит - выходит из метро парень, по всему видно, что добрый молодец. Трезвый, как стеклышко, плащ белый, как у ангела, часы золотые, в петлице - гвоздика, рубашка белее снега, да еще и папка из крокодиловой кожи под мышкой торчит. Взглянула на него Маша и опустила глаза. А Машины чары были так велики, что не прошло и минуты, как они с добрым молодцем, взявшись за руки, клялись в вечной любви и ели мороженое.
Наутро Маша сварила какао, завесила окна, чтобы не подглядывали, и показала кавалеру свои волшебные вещи.
- Смотри, Ванюша - вот это трофейный холодильник, в котором продукты не переводятся, а вот итальянские туфельки, а это партбилет волшебный...
Не дослушал ее Иван, бросился к итальянским туфлям, взял их на руки, поцеловал и говорит Маше:
- Побежали в лес скорее, голубка моя, а волшебные туфли нам всю правду о нем расскажут.
Обрадовалась Маша и побежала за Иваном в лес. И едва они в лесу том очутились, поднялась такая буря, что потемнело небо, а потом загремела такая гроза и дождь поднялся такой стеной, что страшно стало Маше, и побежала она к дереву - спрятаться под ним. Смотрит Маша - а Ваньки нет. Поняла Маша, что испугался он, сбежал и волшебные туфли с собой унес. А, может быть, просто унес и даже не испугался. "Больше не буду доброго молодца искать. А то пока его найдешь, все мое приданное разворуют", - подумала Маша.
Поплакалась Маша соседям, что обманул ее добрый молодец, соседи пожалели ее, но проголосовали,  что в лес идти надо. И так разошлись, что фонарь под глазом поставили. Пришлось Маше заняться этим вопросом и опять идти куда глаза глядят. Идет она идет, глаза в дорогу, парни ее стороной обходят - кому нужна зареванная баба с синяком. Заревела Маша пуще прежнего, но вдруг услышала странные голоса в голове. Кричали они ей что-то - и не понимала Маша, что им от нее нужно.
И вдруг осенило Машу - вспомнила она, как Настасья однажды прижала ее к себе и тихо-тихо, чтобы Матрена не услышала и не донесла, рассказала Маше, что есть у нее тетка, Ярославна, тоже колдунья, первый сорт, вместе с Керенским удрала в семнадцатом году в Париж, а потом в Америку укатила! Долго ли, коротко, правдами и неправдами, как это бывает в Москве, сделала Машка невероятное – нашла теткин телефон, позвонила и спросила ее про усачевский лес.
Тетка обещала помочь и слово сдержала. Пошла она в библиотеку Конгресса, заказала каталог волшебных лесов и увидела, что напротив усачевского леса вопросительный знак стоит. А значило это, что лес усачевский никому не нужен - ни добру ни злу, ни свету ни тьме, - в общем, любой колдунье ясно, что этого леса на самом деле как-бы и нет.
- Как это нет?! Как же мы в него ходим? - возмутилась Маша, услышав теткин ответ.
- Привыкли, вот и ходите. Только нет этого леса на самом деле. Да и колхоза вашего не было никогда.
- А как же я людям такое скажу! - возмутилась Маша.
- Что ты, дурочка, кто же людям говорит такое? За такое в дурдом попасть можно, или на костер.
- А что делать? - спросила Маша.
- Приезжай, Маша, ко мне в Америку, деньги я тебе дам, живи, сколько влезет. И туфли не забудь и холодильник, и партбилет возьми с на всякий случай.  Там и решим, что делать.
- А приданное зачем брать?
- После узнаешь.
- А как же я через границу перелезу? - опомнилась Маша.
- Так ты колдунья или нет? - спросила тетка Ярославна строгим голосом.
- Колдунья.
- Так действуй.
Взяла Маша с собой холодильник, завернула в тряпицу партбилет, поплакала по волшебным туфелькам и стала действовать, пока до Нью-Йорка не добралась.
Целый месяц тетка катала Машу по Нью-Йорку. Освоилась Маша в Америке, перестала бояться, одна гулять стала. Видит, люди по городу ходят хорошие, вежливые, не толкаются, улыбаются и жить не мешают. Говори, что хочешь, делай, что в голову придет – никому до тебя дела нет. Зашла Маша на Уолл-стрит и такую машину увидела - закачаешься. Длинная была машина, как три воронка. А из машины негр выходит высокий, белозубый, красивый. Улыбнулась ему Маша, а наутро поняла, что он и есть тот самый добрый молодец, который... В общем, неспроста она этого негра встретила. Джоном его звали.
Подарила Маша Джону холодильник, а у него и так продуктов навалом. И свежих, не то что в волшебном холодильнике, где супы и консервы с четырнадцатого года остались. Отдала Маша жениху волшебный партбилет (если прижать его к сердцу, то в сто лет можно генеральным секретарем стать, если дожить, конечно). Но тут уж без живой воды не обойдешься. Да и не хотел ее Джон быть генеральным секретарем, потому что был он отличным адвокатом, защищал черных, и белые его боялись.
В общем, не нужно было Джону машино приданное. А любил он Машу просто так - как девушку чистую, честную, белую и добросовестную. Тетка не раз предлагала Маше осветлить кожу ее мужу (она знала пять заклинаний и часто подрабатывала такими делами), но Маша даже слышать об этом не хотела. Ей и так было хорошо, да и у Джона ее все ладилось да спорилось. А какой волшебный борщ подавали на их свадьбе! Спросите стариков на Брайтоне – они до сих пор помнят!
Шло время и в Москве. Желающих узнать правду-матку об усачевском лесе становилось все меньше и меньше. Все больше людей занимались своими делами. Кто за «Спартак» болел, кто за «Динамо». Земляки по старой памяти поминали Машу недобрыми словами, плевали в душу, но до Нью-Йорка не долетало, так что Машина душа почти ничего не чувствовала. Только на 7 ноября что-то булькало в животе, когда в усачевском лесу на несколько минут переворачивались вверх ногами деревья. А, может, они и не переворачивались вовсе. Надоело.
Метро приближалось к бывшей Усачевке. Подох усатый колдун, забывчивые усачевские стукачи по привычке мутили воду, безобразные портеты вождей зеленели от времени. Счастливый машин бэбби уже отзывался на свое имя, требовал ласки, молока и тянул ручки за погремушкой. Иногда Джон выключал телевизор и долго болтал о патриотизме жителя великой страны, о правах и свободах черных, обязанностях белых. Маша плохо его понимала, хотя английский знала великолепно. Впрочем, Джон по-прежнему был доволен - не за это он любил "Ма-шен-ку".
Неспешно течет чистая молочная река с берегами из звезд. То ли Волга, то ли Конго, то ли Миссисипи. Да будут легкими пути ваши.

БУРЖУЙСКАЯ СКАЗКА

Вот вам сказка о женщине, но не о Жанне д’Арк, а о другой. Ирма копила деньги в четырех копилках. Когда копилки были разбиты, а деньги подсчитаны, стало ясно, что денег не хватит и придется копить еще. Ирма торопилась, хваталась за любую работу - сшила карнавальный костюм двоюродному брату, сидела с детьми, гуляла с соседским пуделем.
За два месяца деньги были собраны. Ирма спрятала кошелек под подкладку пальто и отправилась на рынок. Давным-давно она присмотрела страшно дорогую новенькую механическую гильотину и сделала первый взнос. Товар был сделан добротно и того стоил - неискушенный глаз тонул в множестве ручек, винтов, маховичков, торопящих друг друга шестеренок, но всегда узнавал главное - лезвие. В данном случае лезвие помещалось на краю огромного маятника, недалеко от хромированных наручников, надежно приковывающих жертву. Все это разнообразие крепилось к крашеной чугунной подставке, прижавшей гильотину к земле.
Ирма подошла к торговцу, протянула деньги и квитанцию. Торговец обещал сбросить цену если Ирма купит еще что-нибудь. Ирме надоело спорить и она взяла три позолоченных подсвечника.
Торговец подозвал ломовика, сделал Ирме кофе и стал смотреть, как грузчики волокут гильотину к телеге. Ирма сухо попрощалась и села на телегу. Всю дорогу Ирма держала подсвечники на коленях. Несмотря на тяжесть, телега ехала быстро. Дорога была почти пуста.
Ирма жила в центре города. Окна ее квартиры выходили на площадь, ломовик подозвал мальчишек, - за десять минут они спустили на землю стальную махину, едва не уронив ее набок.
- Куда теперь? - спросил ломовик, тоскливо оглядывая дома, но Ирма приказала ему убраться.
Отчего-то билось сердце. Отчего-то волновалась Ирма. Она так волновалась, что чуть было не забыла в телеге свои подсвечники.
Ирма расставила их на земле вокруг гильотины, сбегала домой, переоделась, чтобы было удобнее, подошла к окну, долго смотрела на свою гильотину, на безлюдную площадь, на пустые желтые крохотные подсвечники, которые не успели украсть.
Ирма завела пружину и быстро легла под маятник, аккуратно защелкнув наручники. Маятник подождал немного, дернулся, и стал делать то, что предписано. Ирма с опаской смотрела на лезвие, свистящее высоко над горлом. Ласточка с тихим криком крутилась над ее головой высоко-высоко в небе. Ирма поняла, что ласточка прилетела за ней. Маятник раскачивался над глазами и мешал смотреть на ласточку. Ирма закричала.
Ирма видела два подсвечника из трех, она вытянула шею, чтобы получше рассмотреть площадь, дом двоюродного брата далеко впереди, да еще неизвестные и громадные края земли, в которых она так и не побывала, да тех людей, которых все никак не встретит. Окна ее квартиры и третий подсвечник стояли за спиной. Качался маятник, пугая зевак. Кричала Ирма. Раскрывались и захлопывались окна на площади.
Лезвие достигло вытянутой белой шеи, испугалось и остановилось. Это было чудо, на которое всерьез рассчитывала Ирма. Может быть, Ирма завела пружину недостаточно хорошо, поэтому лезвию не хватило нескольких сантиметров, может быть сработал тайный предохранитель можно сказать и так, но ведь Ирма живая, какая разница почему? Двое зевак оказали посильную помощь - им пришлось освобождать Ирму из наручников.
В награду Ирма предложила им подсвечники. Прохожие с удовольствием взяли подарок, недоверчиво щупали воротник, разрезанный лезвием. У одного из них оказался фотоаппарат и все трое сфотографировались на фоне гильотины. Ирма смотрела им вслед и думала о том, как они разделят три подсвечника. Эта мысль так захватила Ирму, что она забыла о гильотине.
Ирма выглянула в окно. Маятник угрожающе раскачивался. Площадь была пуста. Около гильотины стоял позолоченный подсвечник, то ли забытый, то ли нарочно оставленный ее спасителями. Подсвечник сбило ветром. Будто мечтая догнать кого-то, подсвечник быстро катился по площади. Пробежал пудель, за которым когда-то присматривала Ирма.
Утром ей позвонил адвокат и объявил, что городские власти потребовали увезти гильотину с площади, впрочем, если у нее есть желание, силы и деньги, она может подать в суд и выиграть процесс, поскольку по Карлсбадскому пакту она имеет право на часть городской площади перед своим домом.
- Деньги будут, - ответила Ирма. - Я выиграю обязательно.

БРАЗИЛЬСКАЯ СКАЗКА

За три моря от нас, в лесах Амазонии, 5 апреля 1949 года появился на свет маленький индеец по имени Цветок кактуса. Через пять лет Цветок кактуса уже собирал бананы, через десять - защищался от крокодилов, бил гарпуном рыбу, а когда пришло время - получил в жены Губастую красотку.
Губастая красотка оказалась стервой. Изможденная влажным климатом, орущими детьми и скотской домашней работой, Губастая красотка частенько била мужа. Цветок кактуса не знал, что делать со своими несчастьями, пока не открыл великий закон – чем реже он будет появляться дома, тем меньше шансов у него быть избитым. Это открытие так поразило Цветок кактуса, что он тут же взялся за работу.
Тайком от всех он прорыл подземный ход, через который мог незаметно покидать деревню, сделал пирогу и стал ездить на ней в джунгли. Цветок Кактуса говорил жене, что его уносит хитрый волшебник Орооро. Губастая красотка не стала допрашивать мужа, поскольку Ороро был единственным, кого боялась Губастая красотка.
Цветок Кактуса с восторгом ходил по затерянным берегам, никогда не видавшим крокодилов,  с удивлением смотрел на бананы, которые не нужно было собирать, и часами любовался сухими полянами под странным небом, в котором не было ни воды, ни людей, ни деревьев. И жил бы так Цветок Кактуса долго и счастливо в своих джунглях, не проведай Белая Ящерица про его тайну.
Белая Ящерица была самой эксцентричной, любопытной и мужественной женщиной в племени. А назвали ее так, потому что кожа была у нее светлой-светлой, почти как у отца, Белоснежного парашютиста. Два раза в год - на праздник Бананов и в день Рыбы, Белая Ящерица появлялась в нижнем белье, шесть пар которого она нашла в рюкзаке отца.   Кроме Белой Ящерицы, никто не омелился прикоснуться к вещам Белоснежного Парашютиста, восемнадцать лет назад средь бела дня торжественно спустившегося с неба.
Сперва Белоснежный парашютист, как и все белые люди, пытался учить всех жить, потом попробовал перенять чужую вековую мудрость, потом рвал цветы и дарил женщинам, потом страдал от тоски и безысходности, потом женился на матери Белой Ящерицы, потом умер от передозировки листьев коки, которые нормальные люди жевали лишь по большим праздникам. Мать Белой Ящерицы на удивление беспокойно восприняла смерть мужа и вскоре последовала за ним. 
Белая Ящерица чувствовала, что ее ждет великое будущее. Чувство это, так и не оформившееся в мысль, жгло ее и гоняло по деревне, бродило по телу и не находило опоры, поскольку в деревне не нашлось не только слов для чего-то мало-мальски превосходного, сравнимого с величием, но и даже не было слова «будущее».  Вот кого приходилось катать в своей пироге Цветку кактуса, когда удирал он в джунгли от Губастой красотки. Конечно, и в нашем великом и могучем не все слова есть, но не о том сказка (чувств навалом  - и на том спасибо, родные просторы).
Цветок кактуса так понравился Белой Ящерице, что на каждое свидание Белая Ящерица надевала нижнее белье. Она совсем потеряла голову от любви и так обнаглела, что позволяла себе ходить в белье по деревне. Это доконало женщин племени и так разбитых Белой Ящерицей в битве за красоту, мужчин и обаяние. Губастая красотка давно собиралась прибить Белую Ящерицу по каким-то своим соображениям. Теперь это можно было сделать почти законно.
Однажды, когда мужчины ушли на охоту, Губастая красотка встала посреди ночи и незаметно вышла из дома. В руке она держала старое копье мужа. Им она проткнула сладко спящую Белую Ящерицу.
Полюбовавшись на творение своих рук, Губастая красотка выдернула копье, положила на место и  побежала к женщинам сообщить новость.
Цветок кактуса вернулся с охоты и побежал к своей Белой Ящерице. Она была красной от крови. А в груди ее зияла черная дыра. Цветок кактуса увидел Белую Ящерицу, испугался, сел на землю и заплакал. Он так расстроился, что даже не поехал в джунгли.
Цветок кактуса пришел домой. Губастая красотка, не теряя времени, избила мужа, а ночью Цветок кактуса пробрался в свою лодку, отвязал от ее берега и лег спать. Цветок кактуса спал в лодке, вода тащила ее вперед, пока не застряла лодка в кустах в одном из далеких притоков Амазонки.
Проснулся Цветок кактуса и захотел пить. Глотнул он воды из ручья и вдруг чувствует, весело ему стало. Упала капля воды на свежий шрам  - он на глазах прошел. И пришла сила к Цветку кактуса. Выбрался он на берег и догнал обезьяну. Захотел свалить дерево - и согнул его как прутик. И тут понял Цветок кактуса, что выпил он живую воду, и что права была его бабушка, которая однажды ее попробовала и с тех пор могла говорить только об этом.
И еще понял Цветок кактуса, что не надо больше грустить о Белой Ящерице, а лучше принести ей живой воды. Налил Цветок кактуса живой воды в свою лодку, взял весло и поспешил домой. Слишком много налил живой воды Цветок кактуса в свою лодку - медленно она плывет, не успеет он спасти любимую. Вылил Цветок кактуса половину живой воды из лодки - быстрее поплыла лодка. Несколько раз Цветку кактуса приходилось выливать живую воду. Все равно лодка плыла очень медленно – больно тяжелой живая вода оказалась.
Дело кончилось тем, что на самом донышке осталась лужица живой воды, да еще набрал Цветок кактуса живой воды в рот, чтобы брызнуть ей на Белую Ящерицу. Долго плыл Цветок кактуса. Наконец, показалась деревня. Цветок кактуса привязал  лодку и через подземный ход пробрался в деревню, подбежал Белой Ящерице и брызнул живой водой на ее рану.
Поднялась Белая Ящерица на ноги и поцеловала любимого. Рассказал Цветок кактуса Белой Ящерице про живую воду, про копье и черную рану на ее груди.
По случаю своего чудесного оживления Белая Ящерица надела новое белье, а потом Белая Ящерица полезла в рюкзак Белоснежного Парашютиста и нашла там фляжку, взяла Цветка кактуса за руку и влюбленные помчались к лодке с живой водой. Бежали они быстрее зайца. Но в лодке осталось так мало живой воды, что Белая Ящерица даже не смогла набрать полную фляжку. Пришлось долить ее простой водой из Амазонки.
- Жалко, что я не помню, где нашел источник, - грустно сказал Цветок кактуса.  – Да ладно, обойдемся как-нибудь.
Белая Ящерица поняла, за что Губастая красотка била Цветка кактуса, но промолчала.
- Ты не виноват, что торопился, ведь ты хотел спасти мне жизнь, -ласково сказала Белая Ящерица. - Теперь мы должны взять еду, рюкзак моего папы и быстро уплыть отсюда, потому что второй раз я умирать не собираюсь.
Белая Ящерица и Цветок кактуса были молоды и полны сил, которые дала им живая вода, неудивительно, что через полчаса они уже лежали в большой пироге, доверху набитой почти всем, что может пригодиться в пути, и плыли, куда глаза глядят, по мудрой реке Амазонке.
Была глубокая ночь, когда лодка села на мель возле мельницы Марка на краю городка Сан-Антонио. Мельника разбудили вопли влюбленных, перепуганных шумом жерновов, он взял винтовку и вышел на пристань.  Марк стащил лодку с мели  и знаками показал индейцам, что надо идти за ним.
Белая Ящерица и Цветок кактуса были не первые индейцы, заплывшие в гавань Марка. Три раза мельник давал путевку в жизнь индейцам, пустившимся в свободное плаванье. Он снабжал их деньгами, одеждой, учил пользоваться и тем и другим, показывал как убирать дом, устраивал индейцев на работу, а взамен забирал их лодки. А так как в индейской пироге можно запросто найти два-три кусочка самородного золота, мельник внакладе не оставался.
Через год Марк отвез счастливых Цветка кактуса и Белую Ящерицу в Сан-Антонио. В рюкзачке, который держал на коленях Цветок кактуса (он уже не боялся рюкзаков), лежала фляжка с запечатанной воском крышкой. Во фляжке булькала драгоценная живая вода (Марк так и не узнал об этом), Белая Ящерица качала на коленях дочку, мельник вез четыре куска золота и был счастлив.
На другой день Цветок кактуса и Белая Ящерица уже работали мусорщиками в Сан-Антонио. Все у них было в порядке, были они живы-здоровы и не тратили живую воду. Да и к деньгам относились бережно – в мусорных баках часто попадалось что-нибудь вкусное. 
Но однажды, когда Цветок кактуса подметал главную улицу Сан-Антонио, перед его метлой упала с крыши девочка, догонявшая свой мячик. Цветку кактуса стало так жалко мертвую девочку, что он сбегал за фляжкой и брызнул на нее живой водой. 
Вода помогла девочке, правда не так быстро, как Белой Ящерице, потому что они разбавили живую воду, когда переливали ее во фляжку. Цветку кактуса понравилось оживлять людей. Девочка встала на ноги, закричала, сказала, что она дочка мэра и упала. 
Через несколько минут мэр с женой выскочили из красивой машины с мигалками. Цветок кактуса сказал мэру, что поймал девочку когда та падала с крыши (Белая Ящерица строго-настрого запретила мужу болтать о живой воде). Мэр так обрадовался, что тех пор Цветок кактуса и Белая Ящерица ни в чем себе не отказывали. Он даже лично проследил за тем, чтобы Цветка кактуса научили читать и приняли в колледж.
Десять лет спустя молодой профессор Цветок кактуса рассказывал многотысячной аудитории о своем замечательном открытии - "Живой Воде", синтезированной на основе целебных трав, собранных в труднодоступных бассейнах Амазонии. В качестве примера чудесного исцеления был представлен пышущий здоровьем мэр Сан-Антонио, буквально вытащенный из могилы (на глазах похоронной процессии одетая в белый халат Белая Ящерица сделала благодетелю укрепляющую иньекцию живой воды, сильно разведенной физиологическим раствором.)
Пышущий здоровьем мэр поднялся на трибуну и объявил, что поднявшись со смертного одра, поклялся пить "живую воду" регулярно. И тут же продемонстрировал присутствующим, как он это делает. "Живую воду" предложили попробовать всем желающим. По прогнозам Белой Ящерицы пик улучшения должен был наступить минут через двадцать - так оно и оказалось. Все это время профессор рассказывал индейские анекдоты (и надо отдать должное - делал это Цветок кактуса виртуозно).
За десять минут все ампулы "живой водой" были распроданы.
Цветок кактуса открыл свое дело, суть которого сводилась к сильному разбавлению живой воды водой водопроводной. Люди чувствовали себя лучше. До воскрешений дело уже не доходило, но слепые прозревали и сами устраивали презентации "Живой воды".
Марк, увидев Цветка кактуса по телевизору, все понял, тут же сделал петлю и набросил ее на шею. Марк не мог себе простить, что не пронюхал про фляжку с живой водой и не отобрал ее.
В России первыми смекнули, что "живую воду" можно разбавлять самим, без всякого завода, и что хуже от этого она не становится. "Живая российская вода" стала самой дешевой в мире. Продажа дешевой "живой российской" достигла невероятных размеров, а лекции профессора Цветка кактуса, приехавшего в Москву из здорового любопытства, собрали четыре стадиона.
Новое алмазное платье Белой Ящерицы удивило даже привыкших к роскоши московских мафиози. Профессор сказал несколько слов о своей полной жажды открытий молодости, вернулся в президиум и заснул. Тысячи исцелившихся "живой водой" ринулись к микрофонам - делиться своими результатами.
Симпатичные девушки разносили коктейли с "живой водой", толпы ранее попробовавших кричали о своих удивительных результатах. Белой Ящерице тоже поднесли коктейль - она ради приличия попробовала. А через двадцать минут у нее разболелся живот - не привык животик Белой Ящерицы к хлорированной московской водичке.
Белая Ящерица позвонила в Нью-Йорк прямо из туалета и приказала своим Нью-Йоркским слугам отвезти фляжку с живой водой в самый толстый сейф самого надежного швейцарского банка - для себя, на всякий случай.
Белая Ящерица вернулась на стадион, разогретые коктейлем зрители опять стали ей аплодировать. Белая Ящерица сказала несколько слов по-русски и пообещала приехать снова. На этот раз с целой бочкой бесплатной "живой воды" специальной рецептуры для наших четвероногих любимцев.
Цветок кактуса был почти счастлив. Пораженный обилием слов, языков, законов, опытов и обычаев, нахлынувших на него после отъезда из деревни, Цветок кактуса пытался применить их к выражению чувств, преследовавших его с тех пор, когда он в первый раз вошел в чужие джунгли, но не достиг стопроцентого успеха, а потом, когда чувства стали иссякать, откормил разум и попытался учить жить самого себя – как индеец, как белый и даже как индус-любитель, но не особенно преуспел в этом. Ведь есть же еще что-то, кроме бананов, смерти, Тибета, метода кнута и пряника и даже бананов, которые не надо рвать.

КАЗАХСКАЯ СКАЗКА

В комнате стоял стол. За столом сидела тумбочка и что–то писала. Иногда она отвлекалась и смотрела на колосящуюся рожь в цветочном горшке. Над рожью, привязанные крепкой ниткой к стволу папоротника, висели два облака.
Тумбочка плохо себя чувствовала и, чтобы придти в себя, жевала край скатерти, свисавшей с обеденного стола.
Табуретка сидела в кресле и молчала.
– Ты что, обиделась? – спросила тумбочка.
– Отпустила бы ты облака – видишь, какие грустные висят. И перестань жевать – только хуже себе сделаешь.
– Я чувствую себя как старый ботинок, – сказала тумбочка.
– Это из-за плохой погоды. Ты облака отпусти, увидишь как погода наладится.
– Ты думаешь?  Черт его знает, попробуем.
Тумбочка отвязала веревку, открыла окно и привязала облака к батарее. Погода улучшилась.
– Пусть пока воздухом подышат, – сказала тумбочка. – Потом видно будет. Вечером жду гостей. У меня проблема – второй день пишу одну анонимку и не знаю, с чем сравнить розу – то ли с вишенкой, то ли с песком. Посоветуюсь с ними.
– Кого ждем?
– Точно не помню – придут то ли Книжки, читающие газеты, то ли Газеты, читающие книжки. Даже не знаю, чем их угостить.
– Дай им чая с грязью! Это все любят. Рецепт помнишь? На первое – заварка, на второе – сахар, а на третье – кипяток, на четвертое – грязь, и на пятое – опять грязь,  если не забудешь. Я своих только этим и кормлю.
– Что ж, отличная идея... Нет, ты смотри - надо же, что наделали, гады! Позвони тряпке! Твои облака мне весь подоконник залили, – закричала тумбочка.  – Высечь их надо, а не отпустить!
– Лучше телевизор включи  – скоро казахский сериал «Бунт столов» начнется, – попросила табуретка.
– Какой еще бунт столов? Они же в двадцать девятом обещали, что больше не будут, – удивилась тумбочка.
– Ну, это же сказка – там все начинается с того, что какая–то нерадивая хозяйка забыла их серной кислотой полить...
– Бывают же техи – я своих три раза поливаю.
– Много тоже плохо – привыкнут. Алло, это тряпка? Можно к вам на консультацию записаться? У нас подоконник мокрый. Не знаем, что делать. И стол на кухне волком смотрит. Ну, про стол я вам на всякий случай сказала. Сейчас такое время… Обидно омрачать. Чао–какао!
«Давно я понял, что каждые пять минут я оказываюсь в новом мире, но отчего же я не веду себя по–новому, как миллиарды идиотов, которые думают, что мир навеки застыл, как облитый цементом фотоснимок, разумеется, я перерождался, это получалось у меня раза три, я выбирал, каким мне быть, решал, что думать и чего бояться,  – и вот сейчас я, стол, уже как тот голубь, который никогда не летал, а в сорок лет, воспользовавшись, как трамплином, собственной ничтожностью, взмыл в воздух и уже через пять минут поскакал по берегу моря, поскольку стал белой лошадью, но черт с ним, с голубем, главное, ребята, что я – батыр – О!!!! Ех–е–ууу!!!!» – сказал стол из казахского фильма и с удовольствием прошел сквозь стену.
– Ты смотри, что творит! – с ужасом сказала табуретка.
– А что это он насчет голубя говорил? – спросила тумбочка.
– А про миллиард идиотов тебе не интересно?
– Мне интересно про голубя!

НОВОГОДНЯЯ СКАЗКА

Жили-были три брата-видеопирата – Семен, Егор и Арсен Михайловичи. Жили-были они не хуже других -  на машине катались, красных девок любили, в сауну ходили, травку покуривали, в общем, все у Михалычей было как у людей. Но однажды средь бела позабыли они поделиться и заколдовала их ведьма из налогового управления.
Забыли братья кто они, что и почему. Да и с виду изменились малость – стали они похожи на свинцовые чушки с ручками и ножками, но кого теперь этим в Москве удивишь – фотографии на паспорте совпадают, и ладно. Звали теперь братьев - 2 рубля 14 копеек, 3 рубля 48 копеек и 5 рублей 29 копеек.
Чудные они стали - без воды, еды и  любви обходиться могли. Есть - хорошо, нет – и не надо. Если раньше жилось братьям хорошо,  то теперь все отлично стало. Бросили братья видеопиратствовать - днем на улице болтались, над прохожими смеялись, себя показывали, утром в качалку ходили, вечером телевизор смотрели, радио слушали, а ночью ложились в кровать по привычке. Им завидовали, их боялись, а те, ко соображал, даже мечтать начали, чтобы их тоже заколдовали, как братьев этих. А братья плевать на всех хотели. И не потому что такие плохие были, а просто после заколдовывания внутреннее устройство у них гораздо проще стало – типа да, да, нет, да.
Однажды 2 рубля 14 копеек, 3 рубля 48 копеек и 5 рублей 29 копеек пошли гулять в парк Горького и нашли в кустах волшебную палочку. 
- Эй, ребята! – закричала волшебная палочка, - как дела?
- Нормалек, – сказали братья, - Видела, как того чудика машина обрызгала?
- Видела, - сказала волшебная палочка. – Рада, что у вас все путем. А у меня проблема – совсем меня люди замучили. Что за народ пошел? Все хотят чего-то несусветного. Отказать неудобно, исполнять – стыдно.  Не знаю, с какой стороны подступиться. Вы, вижу, ребята толковые, может, поможете, а я тогда ваши желания исполню.
- Нет у меня никаких желаний, - гордо сказал 2 рубля 14 копеек.
- А я с людьми больше не связываюсь, - сказал 3 рубля 48 копеек.
- А ты уверена, что ты волшебная? -  спросил 5 рублей 29 копеек подозрительно. – Сама разобраться не можешь.
- Да волшебная я, волшебная. Когда молодая была - такое устраивала, закачаешься! Про Куликовскую битву слышали?
- Что за битва? С чеченами? - спросил 2 рубля 14 копеек.
- Ничего мне от тебя не надо - у меня своя волшебная палочка имеется, - сказал 5 рублей 29 копеек и пожалел, что проболтался.
Тут все и обалдели.
- Ну, давай, показывай, - сказал 3 рубля 48 копеек.
 Вздохнул 5 рублей 29 копеек, достал свою волшебную палочку, взмахнул в мертвой тишине и прошептал ей что-то на ухо.
- Хрен тебе, - сказала волшебная палочка. – А вот за то, что помахал, спасибо. Другое желание загадывай.
Задумался 5 рублей 29 копеек, опять взмахнул своей волшебной палочкой, а она как заверещит!
- Что размахался, дурак! Сказали же тебе - спасибо. Завтра давай, может, исполню твое желание, если на карусели покатаешь.
- Она у меня на карусели кататься любит, - сказал 5 рублей 29 копеек, краснея.
- Зря ты ее распустил, - сказал 3 рубля 48 копеек. – Без воспитания все портится. Я сапоги-скороходы под пресс кладу, чтобы не чудили. А то поначалу они меня в такие места заносили,  еле жив остался.
- Видишь, что народ говорит, - сказала волшебная палочка, лукаво посмотрев на 5  рублей 29 копеек. – Высеки ее как следует или лучше отдай мне в служанки, я сама ее уму-разуму научу.
- А ты мне что дашь? - спросил 5 рублей 29 копеек.
- Есть у меня скатерть самобранка. Но не простая.  Сдвинулась она немного – думает, зеркальцем чудесным стала – такие блюда теперь делает - сплошная поэзия! И суп зеркальный и мясо с картошкой тебя по всей красе покажут, а в кулебяку даже Антарктида видна. Если попросишь, она тебе и спеть может. Другие душу за это бы стали продавать, а я тебе бесплатно отдаю. Ну что, сговорились?
- А зачем это тебе, волшебная палочка? – спросил 2 рубля 14 копеек.
- Может, это моя цель жизни - ученицу себе найти и научить ее всему, что умею, - ответила волшебная палочка.
- Ну и странная же у тебя цель! – удивился 3 рубля 48 копеек.
- Не страннее, чем у вас, - обиделась волшебная палочка. – Так по рукам?
- Не гони, - попросил 2 рубля 14 копеек. – Дай помечтать. Думаю, у тебя еще что-то в заначке есть, раз ты вся такая волшебная.
- А вот я хочу, - сказал 5 рублей 29 копеек, –  чтобы на красном коне девушка в буденовке приехала – с гитарой и розой в зубах. Она бы сказала – «Как жарко сегодня». А я бы ответил «Хочешь, я куплю тебе 200 мыльных пузырей?». Она бы сказала «Бывает  мороженое эскимо, а бывает крем-брюле». А я бы сказал «Вот этот крыжовник весь твой, до самого забора». А она бы сказала «Ой, как интересно». А я бы сказал «Когда-нибудь я этот забор на полметра передвину». А она бы воскликнула – «Ради меня?». А я бы ей ответил...
- Хватит гнать, мы все поняли, - закричали братья.
- Не знаю как вам, - скзазал 2 рубля 14 копеек, а мне сейчас нужен стакан водки, торт «Прага», куртка из кожи змея-горыныча, пирожное с розочкой и один хороший триумф, с настоящей аркой, колесницами, музыкой и добрыми дураками с флажками вдоль дорог. Как в старину делали, при Брежневе, как следует, а в старину умели делать. И главное, чтобы дураков побольше было – они такие отзывчивые. Так что ты, волшебная палочка, насчет людей полегче – ломать не строить.
- А вот я хочу играть в прятки с Вовкой Судаковым, Зинкой Сквалыгиной и Темой Лесным... – вздохнул 3 рубля 48 копеек.
- Поучите, - сказала волшебная палочка, показала на север и дала каждому по биноклю.
- А это что за черепаха на гусеничном ходу с бантами, пропеллером и мишурой на шее?
- Это я от себя добавила, для гармонии. Можете не обращать внимания, хотите, детишкам отдайте, у них скоро праздник.
- Спасибо.
- Ох и повезло вам, ребята, доброе у меня сердце, - сказала волшебная палочка.
- Так подождите, вы это просто так сделали? – удивился 2 рубля 14 копеек.
- А ты еще не понял, дурачок? Я же действительно волшебная, в отличие от всех ваших сапогов завистливых, иванов-дураков и шапок невидимок с комплексами. Может, вам Новый год нужен? - спохватилась волшебная палочка. – У всех есть, пусть и у вас будет. Есть у меня на складе – все при нем! Счастливый, веселый, новый, удачный. Все при нем!
- Тоже бесплатно? – осторожно спросил 2 рубля 14 копеек.
- Да.
- Конечно хотим, - закричали братья.
- Так берите! - воскликнула волшебная палочка и едва заметно вздохнула.
- А расписаться нам нигде не надо за ваши чудеса? – спросил рассудительный 3 рубля 48 копеек.
- Перед кем мне отчитываться? - удивилась волшебная палочка.
Настал новый год.
- С Новым годом! - закричали братья.
- С новым счастьем! – откликнулась волшебная палочка.
- А больше вы ничего не забыли нам предложить? – спросил 3 рубля 48 копеек.
- Так вы сами просите, когда чего вспомните. По-моему, вы еще не поняли, что я волшебная.
- Извините, а вы можете из черепахи Снегурочку сделать? – спохватился 2 рубля 14 копеек.
- Конечно, - ответила волшебная палочка. – Когда вы поймете, что я еще и не такое могу? Хотите из вас людей сделаю?
- Надо подумать, - сказал 3 рубля 48 копеек.
- Смотря каких, - добавил 2 рубля 14 копеек.
- Лично я хочу быть богатым и здоровым, - сказал Арсен. – Сможешь?