Господи

Тёплым осенним вечером Господи шёл по пыльным улочкам Москвы и пинал свежесобранные кучи недавно падших листьев.
Быстро темнело, кое-где зажигались случайно целые фонари, и последние прохожие торопливо царапались в панельки домофонов, укрываясь за тяжелыми дверями неприветливых подъездов от ещё непосаженых и уже амнистированных.
По освобождающимся от мирских глупостей тротуарам всё смелее пробегали собаки без определённого места жительства, и грипповый ветерок закручивал маленькие торнадо из окурков и объедков возле опрокинутых урн.
В столице давно не было юбилея…
Господи подкрался к очередному парадному, где бабушка Зинаида тыкала пальчиком в кнопки на двери, подглядывая под длинную юбку на свою морщинистую, седую, исписанную фиолетовой гелевой ручкой левую ногу. Господи на всякий случай запомнил код и хорошо поставленным баритоном громко сказал старушке прямо в ухо:
- Зачем так поздно агнец мой гуляет в мире ?
- О, Господи ! – воскликнула старая женщина и, уставившись на Господа, прижалась к двери.
- О, бабушка Зинаида ! – воскликнул Господи и, уставившись на старую женщину, не рискнул прижаться к ней.
Зинаида вспомнила, сколько ей лет, и немного успокоилась.
- Денег у меня нету ! – заявила она, скрестив под кофтой пальцы и сделав такое честное лицо, что даже испугалась, на мгновение поверив самой себе.
А Господи, конечно же, ей не поверил, увидев и её скрещенные пальцы сквозь не стираную кофту, и её пугливые мысли сквозь немытую голову. «Люди всё те же, квартирный вопрос только испортил их…», - не к месту и не верно процитировал он великого классика и спросил:
- А может быть, забыв про возраст, милый агнец, Мы несмотря на страх пройдемся по аллеям ?
- Бережённого Бог бережёт ! – сказала старушка, юркнула в подъезд и, быстро захлопнув следом дверь, крикнула, прыгая в лифт:
- Сам баран !
- Бог бережёт – скажут тоже… - пожал плечами Господи и на всякий случай гаркнул, глядя в безоблачное небо, - На Бога надейся, а сам не плоша-а-ай !
- Не лоша-а-ай, не лоша-а-ай, - со знанием дела живо откликнулось эхо, растягивая гласные с московским акцентом.
Господу понравилось эхо, и он заорал ещё:
- Кто верит, тот будет удачлив везде-е-е !
Эху захотелось мило пошутить, но оно передумало и замолчало: Господи, всё-таки…
И Господи пошёл дальше, продолжая с не дюжей силой распинывать кучи листьев и не слыша недовольное ворчание бомжей, которые нашли в этих кучах в тот вечер свой скромный ночлег.
И никто не останавливал его, и не спрашивал документов, и не хватал немытыми руками за белоснежные крылья, и не просил прикурить от нимба. Ибо было это в России, вот уж где на всё всем пофиг – так пофиг, в год одна тысяча девятьсот девяносто девятый, от рождества Христова. И даже Зверь не пришёл, хотя в каждом доме нашлось помалу придурков, которые понавешали календарей кверх ногами и кричали, что Конец Света близок. Ан нет у Света конца, ибо Света – род женский или, на худой конец, девичий. А впрочем, уж если на конец – то, односвойственно, женский.
И лишь один молодой лейтенант военно-воздушных сил России козырнул на всяк случай Строгому Глупцу, чтоб, если генерал – так не придрался б, да и тот, надо сказать, был без формы, шёл от бабы, да и пьян был изрядно…
Аминь пока.