Рассказ без названия

Перед фатальным уходом в забой
автор так и не назвал свое произведение.



      Маленький Тири дал объявление в газету:
"Ищу своего самого худшего врага. [Не для обмена хазарскими словарями.] Звонить по телефону: недолго. Звать: меня по имени."
      С нетерпением он ждал выхода этого номера в печать, с волнением открывал бумажные страницы, с чувством странного напряжения вглядывался в буквы, которые стали печатными и приобрели форму казенных слов.
      Теперь все было в воле случая. Мог откликнуться любой враг. И надо было подготовить свое нутро к чувствованию наихудшего, а это деликатное дело требовало утонченного подхода.
      Тири посмотрел на звезды. И тут же отвел глаза. Смотреть на звезды было опасно, потому что звездный свет проникал внутрь зрительных клеток, и восприятие окружающего мира безвозвратно терялось. Когда он обратил свой взор на газету, которую по-прежнему держал в руках, то увидел, что это всего-навсего клочок бумаги сомнительного качества с не менее сомнительной информацией. С нескрываемым отвращением Тири суеверно отбросил его в сторону, через левое плечо. Он стоял посреди какой-то окраинной улочки, и ему следовало немедленно подумать о своем будущем. Кто знает, какой урожай джамбы он соберет в этом сезоне?
      Привычным жестом Тири выхватил из левого кармана брюк миниатюрный блокнотик с приделанной к нему такой же миниатюрной ручкой и начал строить математические расчеты засева полей джамбой.
      Исписав таким образом порядочное количество листов своего блокнотика, Тири глубоко удовлетворенно вздохнул. Как же все-таки приятно из года в год стабильно сеять джамбу и стабильно реализовывать свой жизненный план!
      И Тири годами отработанным стабильным жестом вытащил из правого кармана брюк бумажную фигулечку с джамбой, провел простейшую экзотермическую реакцию и глубоко удовлетворенно вдохнул в свои легкие дым тлеющей джамбы. Но джамбы умела проникать через легкие в кровь, которая омывая мозг, оставляла в нем джамбу. А это в свою очередь невосполнимо меняло восприятие окружающей действительности.
      Тири понял, что внутри него родилась музыка. Сначала это воспринималось как смутная энергия небольшого размера, которая постепенно перетекала внутри его организма. Затем энергия стала нарастать, и ее флуктуации стали более экспрессивными.
      Вскоре последовал какой-то странный щелчок, и энергия, переполнявшая Тири стала упорядоченной и подконтрольной. Она могла как бить фонтаном, так и течь медленной рекой. Эта энергия имела внутреннюю гармонию и звуковую упорядоченность. И вот уже родился какой-то странный неземной мотив, в ритм которого вплетались слова, которые жили этим мотивом и знали свои места в нем.
      Тири спешно достал из кармана куртки диктофон и стал записывать голосовую интерпретацию того, что требовало выхода его душевно-эмоциональным переживаниям. Исчерпав заряд до конца, Тири выключил диктофон и запрятал его в прежнее место, чтоб сохранить свои экзерсисы для таких же как он.
      К сожалению, ему не удалось особо надежно спрятать диктофон, и поэтому, когда к нему подъехал автомобиль неизвестного назначения и вступил в контакт сначала с его кожной поверхностью, а затем уже и с остальными внутренними частями его живого организма, диктофон был целостно поврежден и не подлежал восстановлению.
      А сам Тири, моргнув левым глазом, а через мгновение, и правым глазом, увидел себя стоящим на плато, на котором росли какие-то странные хрущевидные растения мелового или юрского периода. Где-то вдалеке внизу валялось бревно, которое совсем недавно росло в виде растения, и которое было теперь отброшено в сторону явно вследствие его неудачного соприкосновения с поверхностью Тири.
      За миллиардную долю наносекунды Тири успел осознать самого себя, но вот обозначиться он не успел. Но все-таки это не повод нам огорчаться. Мы-то знаем кто он такой, Tyrannosaurus Rex.