6. Юрка и пожар

   Утром следующего дня Файзуллаев решил ознакомиться с планами занятий личного состава. Шабров принес ему кипу исписанных разными почерками обширных бланков и встал рядом, всем своим видом выражая готовность в любую секунду прийти на помощь. И эта помощь скоро потребовалась. Первой в руки комбата попалась «простыня», исписанная мелким торопливым почерком старшего лейтенанта Хорошевского. План был составлен грамотно, толково, почти так, как и положено. В сердце комбата начал было воцаряться долгожданный покой, как вдруг его глаз наткнулся на нечто необъяснимое.
- Лы… лыжная – что?
- Подготовка, - быстро ответил Шабров, заглянув в бумагу через плечо командира, - почерк у него, конечно….
- Почерк тут ни при чем, – Файзуллаев подумал и добавил в голос строгости, - Что за бред? Если уж гонят липу, то пусть хоть даты сверяют! Лыжная подготовка седьмого июля!
- Да какая разница, - удивился замполит, - Все равно у нас и лыж-то никаких нет. Давно на растопку пошли.
- А зачем пишут?
- Так положено, - замполит индифферентно пожал плечами.
«Я т-тя, гад, научу, как положено…» - подумал Файзуллаев, но вслух ничего не сказал, только засопел и вновь углубился в изучение плана. Но ненадолго. Спустя две минуты его взгляд уперся в строку «плавание».
- Плавание, говорите… И где плаваете? – он вспомнил, как мутные воды Турги играючи швыряли могучий КамАЗ, и поежился.
- Да нигде! – Шабров удивленно посмотрел на комбата, - Где тут плавать?
   Не успел Файзуллаев подобрать слова, чтобы прокомментировать ответ замполита, как дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет влетел до смерти перепуганный солдат. Не обратив внимания на присутствие в помещении старшего по званию, он, вытаращив глаза, обратился прямо к Шаброву:
- Юрий Михалч, там… там… это… - бойчишка сглотнул слюну, перевел дух и перешел на лихорадочный шепот, - Маковкина!!!!
- Как?! – взвизгнул Шабров, - Сама???!!!
Рядовой раскрыл глаза еще шире и закивал головой:
- Сама, сама! Хорошевского ищет. Злая, как черт. Чё делать-то?!
- Елки-палки, - засуетился замполит, - Что опять…? Слышь, ты давай-ка быстро…. У него ведь сейчас, кажется, политзанятие?
- Ага, мультики смотрят в красном уголке…
- Валяй, предупреди его, пусть хоть через окно…
   Бойчишка кивнул головой и кинулся в красный уголок предупреждать Хорошевского. Шабров, на лице которого застыло выражение немого ужаса, уставился немигающим взглядом сквозь Файзуллаева куда-то в стену. Озадаченный Файзуллаев ждал пояснений. Пояснений не последовало. Вместо них в кабинет комбата явилась сама мадам Маковкина…
   Пожалуй, Файзуллаев был единственным во всем поселке, кому это имя еще ровным счетом ничего не говорило. Ольга Петровна Маковкина заведовала самым большим в Мирной универсальным магазином, славилась волевым характером, решительностью, прямолинейностью и бесстрашием. Весь этот набор благородных качеств полностью уравновешивался на редкость скверным характером. Супруг ее, полковник Маковкин, служил в одном из полков, личные данные имел самые посредственные, а внешность – незапоминающуюся, и был известен больше как «муж Ольги Петровны, той самой». Своих продавцов и военторговских водителей Ольга Петровна ввергала в полуобморочное состояние одним только взглядом. Перед ней заискивали командиры полков и начальник военторга. Мелкая военторговская сошка боялась ее до паралича. Да что там водители – сам комдив Ванюшин трепетал перед Ольгой Петровной. Она могла бы держать в кулаке всю дивизионную верхушку и местные гражданские власти и диктовать им свою железную волю, если бы не одно омрачающее обстоятельство. Ольга Петровна Маковкина имела несчастье быть соседкой Юрки Хорошевского по лестничной клетке.
   Ольга Петровна, пылая гневом, ворвалась в кабинет и отстранив пытавшегося поздороваться Шаброва, двинулась на Файзуллаева, который поспешно поднялся ей навстречу. Комбат не знал, кто такая Ольга Петровна, не знал, чем ему грозит неожиданная встреча с ней, но понял, что офицеру его  батальона, пусть даже такому, как Хорошевский, угрожает опасность. Шабров с риском потянуть лицевые мышцы правым углом рта улыбался Ольге Петровне, левым пытался предостеречь комбата от непродуманных действий и при этом тщился разглядеть происходящее в глубине коридора у дверей красного уголка. Все его усилия оказались напрасны. Ольга Петровна не поддалась обаянию замполита, а Файзуллаев не внял его предостережениям. Быстро миновав Маковкину, что было не так-то легко в маленьком кабинете, он выглянул в коридор и закричал что было сил:
- Дежурный! Чтоб тебя… Почему посторонние в штабе??
   Ему никто не ответил. Малахов, еще не сменившийся, едва завидев в окно приближающуюся Ольгу Петровну, прочно забаррикадировался в дежурке и затаился. Однако на Маковкину выходка Файзуллаева подействовала, как запальный огонек на пороховую бочку.
- Кто посторонний?! Я посторонняя???!!! Да я у вас в штабе бываю чаще, чем некоторые ваши офицеры! Когда вы уже наконец что-нибудь сделаете? Сил моих больше нет! Где он?
Угрожающе шевеля бюстом, Ольга Петровна надвигалась на Файзуллаева. Тот невольно попятился и оробел.
- Простите, кто – он? И что я могу для вас сделать?
Шабров, переместившийся за спину Маковкиной, дирижерскими жестами показывал комбату, что громкость разговора надо еще немного снизить, а интонации – смягчить. Файзуллаев неожиданно для самого себя предложил Ольге Петровне присесть и добавил, почти оправдываясь:
- Я, видите ли, всего второй день здесь…
- То-то я смотрю, вроде я вас раньше здесь не видела, - смягчилась Ольга Петровна и с удовольствием воспользовалась предложенным ей стулом, - Значит, вы еще не в курсе…
- Нет, боюсь, что не в курсе, - Файзуллаеву показалось, что он произнес это медовым голосом.
- Мне нужен Хорошевский. Срочно.
- Старший лейтенант Хорошевский сегодня дежурный по парку, сейчас его позовут, - не моргнув глазом, вмешался Шабров, - Что случилось на этот раз?
- Что-что… На этот раз – пожар. Слава Богу, вовремя заметили, - раздраженно ответила Ольга Петровна и вновь обратилась к Файзуллаеву, - Это какой-то бич, вы понимаете?! Мы хотим уже ставить вопрос о выселении его из нашего дома! Ну сделайте же с ним что-нибудь!
- Что же я могу? – серьезно задумался комбат, - Мне кое-что рассказывали. Если он от природы такой, тут уж ничего не поделать.
- Господи! – в сердцах воскликнула Ольга Петровна, снова начиная раскаляться, - Направьте его к психиатру, отправьте его в академию, в морду  дайте, в конце концов!
- Ну Ольга Петровна, ну что вы… Вы ведь преувеличиваете, - попытался разрядить атмосферу Шабров, но Маковкина на него даже не взглянула.
   Железная Ольга Петровна явно злилась, при этом готова была вот-вот расплакаться и от этого злилась еще больше.
За окном промелькнула голова Юрки Хорошевского. Судя по быстро стихшему вдали грохоту  ботинок, он очень спешил.
   Тут же дверном проеме за спиной Ольги Петровны появилась лопоухая голова бойца из Юркиной роты. Шабров с напряженным ожиданием уставился на него одним глазом, вторым продолжая ласково гипнотизировать Ольгу Петровну. Бойчишка беззвучно шевелил губами и отчаянно жестикулировал: двумя пальцами правой руки изобразил на ладони левой бегущего человечка, указал на окно, и, сложив ладони лодочкой, весьма убедительно сымитировал прыжок в воду. В завершение своего молчаливого повествования боец закатил глаза, перекрестился и исчез.
   Поняв, что Юрка, по крайней мере в данный момент, в безопасности, Шабров вступил со своей сольной партией, начав ее с увертюры:
- Ольга Петровна, мне только что сообщили, - для пущей убедительности замполит показал на дверь, за которой только что скрылся лопоухий боец, - что Хорошевского отыскали в парке и отправили его домой.  Ликвидировать, так сказать, последствия…
Тут Шабров позволил себе интимно улыбнуться и продолжил:
- А вам повезло, что вовремя заметили. Интересно, как ему удалось устроить пожар, находясь на службе? Вы не знаете? Помните, года два назад был случай, когда…
   Первым отключился Файзуллаев. Он видел, как замполит прохаживается перед Ольгой Петровной, продуманно жестикулируя, слышал его негромкий журчащий голос, понимал все до единого слова, но никак не мог увязать их в единое целое. Поэтому он просто сел за свой стол и уставился в окно. Думать о чем-нибудь своем тоже не получалось: речь Шаброва действовала, как комариное пение – вроде и негромко, но уснуть не дает. А замполит тем временем, вспомнив случай двухлетней давности, в общих чертах обрисовал, как сложились после него биографии его участников, коснулся географического расположения и климатических условий в городе Н., куда был недавно переведен один из них… От города Н.плавно перешел к некоторым вехам из истории Великой Отечественной войны, оттуда – к политической ситуации на Ближнем Востоке, политическую ситуацию виртуозно увязал с особой конструкцией ящиков для хранения картошки, придуманной им самим, от ящиков посредством восьмилетней дочки переметнулся к проблемам образования… Ольга Петровна держалась молодцом. Она отключилась только тогда, когда, расправившись с образованием, Шабров принялся рассказывать о повадках волнистого попугайчика, жившего у него в раннем детстве.
   Заметив, что Маковкина «поплыла» (состояние собеседника Шабров безошибочно чувствовал по интонации произносимых им «угу»), замполит еще для верности совершил логический переход от попугайчика к вопросам размножения уссурийских тигров в зоопарках, и только тогда счел свою миссию выполненной. После чего сделал паузу, вполне достаточную, чтобы размякшая и забывшая о цели своего визита Ольга Петровна смогла прийти в себя и торопливо попрощаться.
Шабров проводил ее до выхода, заботливо поддерживая под локоть. Потом вернулся в кабинет Файзуллаева и в ответ на его немой вопрос успокоил:
- Да не берите в голову, она всегда так. Сначала поскандалит, пошумит, потом успокаивается. Уж я-то знаю подходы к женщинам.
Потом помолчал немного и задумчиво спросил:
- И все-таки… Он – здесь, а пожар – там? Ну как ему это удается?
   А произошло вот что. Юркина жена-домохозяйка уехала на три недели к родителям в Тюмень. Избалованному домашними деликатесами Хорошевскому был оставлен соответствующий запас макарон и подробная письменная инструкция по их приготовлению. Первую неделю Юрка прохолостяковал вполне благополучно, питаясь вместе со своими бойцами и перебиваясь случайными обедами у друзей и сослуживцев.      Однако в тот злополучный день он все же решил попробовать себя на кулинарном поприще. Поскольку инструкция к тому времени была уже безвозвратно потеряна, Юрка, недолго думая, вывалил полпачки макарон в кастрюлю с холодной водой, поставил ее на электрическую плиту и ушел бриться. Тем временем в поселке отключили электричество. Собственно, ничего неординарного в этом не было – электричество отключалось регулярно и систематизированно, через два часа на третий, с точностью до минуты. К этому в военном городке все уже привыкли, приноровились, и только Юрка постоянно путал расписание, впрочем, не сильно из-за этого расстраиваясь.  Вот и в этот раз он только слегка чертыхнулся, кое-как доцарапал в полутемной ванной лицо и, решив, что дома все равно делать больше нечего, отправился на службу. Про макароны, естественно, забыл. Спустя час электричество вновь включили, плита потихоньку разогрелась, вода закипела и выкипела, а прогоревшая кастрюля вместе с обуглившимися макаронами начала издавать недвусмысленный запах. По счастью, в связи с субботой, соседи по лестничной клетке оказались дома. Твердо зная, что хуже пожара в преддверии зимы в Забайкалье может быть только сама зима, соседи немедленно начали действовать. Ольга Петровна, как самая решительная, вызвалась устроить скандал в батальоне. Имевшиеся в наличии мужчины – полковник Маковкин и неопохмелившийся прапорщик из артиллерийского полка, принялись ломать дверь.
   Все это Файзуллаеву рассказал сам Юрка, вернувшийся в батальон ближе к концу дня. Комбат случайно наткнулся на него в тот момент, когда старлей пытался приладить к велосипеду снятую в красном уголке дверь.
- Так ведь мою же сломали! Представляете – дверь отдельно, замок отдельно! – мотивировал он свои действия, - Да вы не беспокойтесь, я верну. Заменяться буду – верну.
Было совершенно очевидно, что никакой вины за собой Хорошевский не чувствует.
- Хорошевский, - проникновенно начал Файзуллаев, вспомнив про данное Ольге Петровне обещание «сделать что-нибудь», - На вас  жалуются, знаете это? Гражданские лица приходят в штаб, как к себе домой, высказывают претензии… Я понимаю, в повседневной жизни с любым из нас может случиться все, что угодно, но кажется, с вами это происходит слишком часто. Мне бы не хотелось…
   Юрка, наконец, кое-как справился со своей нелегкой задачей, разогнулся, потер поясницу, и комбат понял, что он все пропустил мимо ушей. Вместо того, чтобы изобразить раскаяние, Хорошевский вдруг озабоченно нахмурился:
- Тварщь подполковник… На меня там… это… представление в округ отправляли. На очередное звание. Будете в дивизии – может, разузнаете. Приказ небось давно пришел, как бы не потеряли…
И добавил, морально добивая дивизионное начальство, от которого ничего хорошего ждать не приходится:
- А то у них там, в дивизии, такой бардак…
   И, дружелюбно попрощавшись с комбатом, Хорошевский двинул свою сложную упряжку в сторону дома. Дверь тянула велосипед на себя, Юрка – на себя, и так они втроем с трудом сохраняли равновесие, пока не скрылись в темноте по другую сторону столба с чахоточным фонарем на верхушке.

   Поздно вечером в тот же день, вернувшись в гостиницу, Файзуллаев вдруг  впервые за два дня вспомнил, что так и не позвонил жене, которой обещал доложить о благополучном прибытии. Робко заглянул в Натусину каморку:
- Наташа, прошу прощения… Мне бы позвонить, а? Телефон есть у вас?
Натуся, ставшая подполковнику уже почти родной, опять кидала свои вещи в сумку, рассерженная поздним возвращением жильца.
- Нету. Хотите позвонить – идите на почту. Через старый мост, возле станции. Работает круглосуточно. А у меня нету.
Файзуллаев опасливо покосился на розетку, в которой жизнерадостно шипел и искрился штепсель от электрообогревателя.
- Как же вы без телефона-то? А если пожар?
- А хрен ли, - проявила поразительное равнодушие Натуся, - Комендатура в двух шагах, увидят, если что… У них телефон есть, только местный.
- А если с другой стороны загорится? - не отставал Файзуллаев, которому после недавних происшествий вдруг захотелось поговорить. Натуся несколько минут тяжело подумала, видимо, прикидывая, на какую сторону выходит окно файзуллаевского номера, и пришла к неутешительному заключению:
- Да вообще – какая разница, с какой стороны. Если загорится – значит, сгорит на фиг. Пожарка все равно в десяти километрах отсюда, и машина у них сломана… Да и воды тут нет.
Натуся наконец закончила сборы и повернулась к Файзуллаеву:
- Все, я ушла. Запирайтесь. Завтра у меня выходной, так что вы уж тут сами хозяйничайте.
И, забыв выключить обогреватель, канула в темноту.