Экзамен

ЭКЗАМЕН
Памяти Даниила Хармса
1
Убирая постель, я заметил, что у меня дрожат руки.
 Ну кому нужен этот дурацкий экзамен!  сказал я.  Кому нужен этот дурацкий предмет!  Он мне никогда не понадобится.
Руки задрожали сильнее.
 В конце концов, ценность человека измеряется не оценкой, которую он получил по фонетике.
Задрожали ноги; я почти прыгал.
 Еще вчера я сходил с ума от бесцельности жизни, говорил, что чувства человеческие ничтожны, а дела  никчемны, ибо смерть положит конец всему.  А теперь…  Тьфу!
Дрожь охватила все тело, и я упал на пол.  Надо мной раскинулся потолок.
 Как гадко мы его покрасили!  Там светлый, здесь темный…  Разве можно!  Сколько пыли у меня под кроватью!  А это ползет хрущ…
Я встал и позавтракал, думая о древесном хруще.  Я настолько перевоплотился в него, что даже укусил какой-то шкаф.  Мне показалось, что шкаф взвизгнул.  Затем я подумал, что сейчас придет мама и раздавит меня.  Я надел наизнанку майку, рубашку и куртку, вышел на улицу.  Посмотрел по сторонам.  Тихонько сорвал с клумбы какой-то мягкий оранжевый цветок с резким запахом.
 Доценту подарю.  Порадую старика.  Сволочь старую.  А почему сволочь?  Его что, откуда-то сволокли?
 Не знаю.  Очень возможно.
Я почувствовал смертную тоску.  В моих руках был цветок, которого я убил.  Мне показалось, что он извивается у меня в руках.  Я почувствовал острое наслаждение.
 Извините, пожалуйста!  крикнул я человеку, бежавшему перед трамваем.  Вы не могли бы…
 Чего тебе?  грубо отозвался он.  Видишь, я занят!
 Вам хорошо живется?
 Ужасно!  Жизнь  пытка.  Чуть остановишься  трамваем задавит.
 Но вы же сами перед ним бежите.
 А этого я не знаю.  Это я пойму через двадцать лет. 
Я пробежал с ним еще немножко, а потом плюнул ему в лицо и направился к метро.
Навстречу шли люди, но больше всего  полуодетые девушки.  Я замечал их больше всего.  И на экзамен идти совсем не хотелось.
 Девушка, вы очень хорошо разделись.
 Спасибо.  Я польщена.
 Девушка, вы дура?
 Да.  Я умею только шляться по дискотекам, пить, курить и читать Cool.
 Что ж, правильно, правильно.  Ну, прощайте.
Она поцеловала меня в губы.  Губы были мягкие и нежные.  Тогда я обнял ее за голую талию и спросил:
 А правда, что после «б» идет «в»?
 О да!  страстно прошептала она и засмеялась:  Ты очень остроумен.  С тобой приятно поговорить.
 Это самый счастливый момент в моей жизни.  Сейчас закончится этот рассказ, и мы все умрем.  Мы ведь и не живем толком.
 С чего ты взял?
 Знаю.  Ведь я  автор.
 Иди ты… автор.
 Плюньте мне, пожалуйста, в лицо.
 Пожалуйста.
Она плюнула мне в лицо, и мы мирно разошлись. 
Я заметил, что за мной бежит тень, и разозлился.  Я топтал ее, пока она не исчезла.  Пошел дождь, и стало грустно.  Все угрюмо делали вид, что плачут.  Я тогда тоже заплакал. 
Проездной я забыл и, всхлипывая, подошел к кассе:
 Мне на две поездки.
Она протянула мне носовой платок, я высморкался в него, и она тоже заплакала. 
 Не поддавайтесь печали,  сказал я.  Лучше карточку дайте.
Она дала и еще доплатила. 
В вагоне мы отвратительно прижимались друг к другу.  Некоторые не выдержали и полопались.  Некоторые возмущались:
 Вот, мол, гадят тут собой помещение, а мы терпи.
 Мне вот все платье замызгали,  фыркнула разодетая дама.
На «Добрынинской» один мужик оторвал руку бабуське, которая загородила проход сумкой на колесах.  На «Октябрьской» стало так тесно, что пришлось строиться в два ряда: одни  снизу, другие  сверху.  Со стены гнусно ухмылялась девица.
Я сдержанно молчал.  Я стоял на каком-то странном человеке, который все время ерзал подо мной.  А ведь кроссовки на мне были еще очень мягкие!..
На «Парке культуры» надо было выходить.  Зная, что через дверь это сделать не удастся, я проломил потолок и, подтянувшись, оказался на крыше поезда; цветок при этом был у меня в зубах.  Затем я спрыгнул на платформу и, кажется, никого не раздавил.

2
 Хоть бы экзамена не было, хоть бы экзамена не было,  канючили одни.
 Нет уж, пусть будет,  злобно говорили другие.  Вы весь год развлекались, а мы мучились.  Теперь нам будет хорошо, а вам плохо.  Потому что мы хорошие, а вы плохие. 
Прошло полчаса, а экзаменатора всё не было.  Наконец пришел встревоженный человек и нервно проговорил:
 Аарона Степаныча сбила машина.  Он мертв.
Мы помолчали и пошли пить чай.
 А я-то всю ночь готовился…  грустно вздохнул Петров.  Кому теперь нужны эти шпаргалки?  Сразу, что ли, нельзя было сказать?
Я попросил у буфетчицы нож, разрезал цветок на мелкие части и посыпал ими Петрова.  Он покраснел и, брызжа слюной, бросился на меня с кулаками.  Я проворно встал.  Петров по инерции перелетел через перила и упал на мраморный пол фойе.  Он опять грустно вздохнул и умер.  Я купил еще чаю.
 Петров, сволочь,  сквозь зубы процедил Вякин.  У него в кармане моя кассета лежала, «Нирвана».  Разбилась небось.  Только о себе и думает… 
Он невежливо повернулся к нам спиной.  На нем была черная футболка с огромным средним пальцем и надписью “Fuck off and die”. 
 А почему ты такой злой?  ласково спросил я.
 Потому что меня никто не понимает, потому что я не знаю, чего хочу, потому что у меня рожа прыщавая, потому что мне учиться не интересно, потому что от меня баба ушла, потому что мне трахаться не с кем…
 Спасибо,  сказал я,  спасибо, достаточно.  Ты думаешь, я тебе сочувствую? 
 Угу,  кивнул Вякин.  Конечно, сочувствуешь.  Я хочу так думать.  И буду. 
 Это правильно,  ответил я.  Так оно спокойнее как-то.  А на самом деле мне на тебя плевать.  Я использую тебя как колоритного персонажа в рассказе под названием «Экзамен».  Я творческий человек и не способен на благородные чувства.  Я слишком занят искусством.
Вякин в слезах удалился.
Ко мне подошел Зюкин.  Он заметил у меня в кармане Битова, «Пушкинский дом».
 О, а эт че?  дегенеративно спросил он.
 Посмотри.  Я дал ему книгу.  Он бессмысленно повертел ее в руках.
 Ну?  И че?  недоуменно протянул он.
 Вот,  сказал я.  Книга.
 Кни-ига-а?  изумился он.  Кни-ига-а?  А это ка-ак?
 А вот так,  сказал я, отнял у него Битова и направился к выходу.  Вслед мне летел экзальтированный женский смех, сопровождавшийся тихим хрюканьем.

3
Когда я пришел домой, мама лупила брата кочергой.  Папа читал газету.  Бабушка молилась Богу. 
 Мама, а что он сделал?  кивнул я на брата.
 Купил помидоры на рубль дороже, чем можно было.
 А, ну да,  понимающе кивнул я.  Тогда да, конечно.
 Разумеется!  взвизгнула мама.  Детство мое, отрочество и юность прошли в большой бедности.  И теперь я за каждую копейку грызусь. 
 Мама, а почему ты такая нервная?  с любопытством спросил я.
 Потому что мой отец был алкаш.  Он приходил ночью домой, включал свет, мы просыпались.  И он начинал нести всякий бред.  И так по полночи.  Каждый день.
 А что за бред?
 Про войну.  Он был нежнейшей души человеком, а война его травмировала.  И у него помутился рассудок.
 А, ну тогда понятно…  Мама, а почему ты такая грустная?
 Потому что я вам не нужна.  Твой брат  зануда, с ним говорить невозможно… 
 Я?!  возмутился было брат, но, подумав, согласился:  Да, зануда.  Это потому что общаться мне не с кем.  Друзей нет.  Потому что нет никаких интересов.  Люди меня только используют.  Потому что им не нравлюсь.  Потому что общаться не умею.  А на то, что я изучаю, мне плевать.  Читать я не люблю.  Смотрю по телевизору мордобой и порнуху.  Вот и вся моя жизнь.
 …У тебя интересы другие,  продолжала мама,  все искусство да искусство.  А какое щас к черту искусство?  Щас бы хоть как-то выжить, я так считаю.  Но ты ж меня примитивной небось считаешь.  А ты как никак мой сын.  И я из-за этого очень страдаю.  И иногда мне хочется тебя раздавить, как хруща, например, вот так!  Мама с ревом побежала ко мне.  Я в ужасе  увернулся.  Она врезалась в папу и сплющила его.  Потом заработала кочергой.  Ей, кажется, было все равно.
 Ты зачем, гад, опять сыр в масленку кладешь?  Чтоб опять жирный весь был?  Чтоб в  руки было противно взять?
 Понимаешь, Вера,  сказал деформированный папа,  я же большой ребенок.  Меня в детстве много баловали.  А я по натуре игрив, легкомыслен.  Воспитание не сообщило мне твердости характера, и теперь я сам из-за этого страдаю.  Но сделать ничего с собой не могу.  И уж во всяком случае никогда тебе в этом не признаюсь.
 А я,  отвечала мама,  женщина, мне нужна защита, опора.  А ты мямля какая-то, тряпка.  Или скоморох.  Я давно и глубоко в тебе разочаровалась.  Мне стыдно вспоминать о том, какие нежности мы говорили друг другу двадцать лет назад.
 Ну и не вспоминай,  пробурчал обиженный папа.  Я, может, тоже не буду.
 Что ж…  сказал я и запнулся.  Я не знал, чем все это можно заключить.  Я постоял немного в прихожей и ушел в свою комнату.
Я взял с полки книгу, Томаса Вулфа.  Прочитал два предложения и бросил.  Я всю жизнь очень много читал, а последние годы особенно.  И теперь у меня наступило пресыщение.  Любая книга казалась банальной.  Уже сам печатный текст вызывал аллергию.  Разве что «Лолиту» я мог перечитывать бесконечно.  Но теперь ее что-то не было видно.
Вошла бабушка.
 На, почитай.  Она протянула мне «Евангелие».  Очень хорошая книжица.
 Не спорю,  сказал я.  Но язык уж больно архаичный.  И манера дидактичная.
 Чего?  не поняла бабушка.
 Так.  Я махнул рукой.
 А я вот читаю. У меня в жизни ничего больше не осталось.  Я же вам не нужна.  А в церкви у меня много друзей.
 Подруг,  поправил я.
Бабушка помолчала и медленно вышла.  Я снял трубку и набрал Митин номер.
 Слушай, Митя, есть предложение. 
 У меня денег нет.
 У меня есть.  В нашем винном появилось пиво «Детство», настойка «Отрочество» и водка «Юность».  Как люди литературные, мы обязаны это отметить.
 Идет!  радостно крикнул Митя.  От таких предложений он никогда не отказывался.

4
Пили мы у него в подъезде.  Со стены соблазнительно улыбались голые женщины.  Фаллосы рядом с ними поражали своей мощью и силой.  Шипели ненавистью названия металлических групп.  На полу был сантиметровый слой штукатурки.  Она аппетитно похрустывала под нами.
Начали мы с пива.  Мы неукоснительно следовали закону повышения.
 Что ты думаешь о задачах искусства?  спросил Митя, ерзая протертыми джинсами по грязному подоконнику.
 Искусство должно доставлять эстетическое наслаждение,  ответил я твердо.  Таково мое убеждение.
 Но не кажется ли тебе,  спросил он,  что правда и добро порою важнее красоты?
 Согласен,  ответил я.  Я отождествляю эти понятия.
 Поясни, пожалуйста, свою мысль,  попросил Митя.
Тут к нам подошел какой-то парень с расширенными зрачками.  Он вежливо поинтересовался, не найдется ли у нас лишнего шприца.
 Вы знаете, к сожалению, нет,  сказал Митя.  Зайдите, пожалуйста, попозже.
 Что ж, простите за беспокойство,  вздохнул парень и заковылял наверх.
 Ничего-ничего,  ответил Митя.  Право, не стоит.
 Я считаю так,  начал я.  Добро есть красота действия.  Истина  красота обнажения.
 Обнажения?  не понял Митя.
 Ну да.  Обнажения действительности.  В этом тоже есть эстетическое наслаждение.  Художник, по выражению Томаса Манна, как бы мстит действительности, изображая ее без прикрас.  А месть  это очень эстетическое ощущение.
 Месть…  горестно вздохнул Митя.  Как все жестоко.  Разве у тебя нет желания улучшить человеческую жизнь, возвысить человеческую природу?
Я засмеялся.  Произошло что-то странное.  Я хохотал все сильнее и сильнее, что-то демоническое охватило меня.  Я свалился вниз, стал кататься по полу и осыпать себя штукатуркой.
Тем временем к нам подошел худощавый высокий человек с набором отмычек.
 Вы не подскажете,  осторожно обратился он к нам,  в какой квартире сейчас нет хозяев?
 Вы знаете,  задумчиво ответил Митя, потирая подбородок,  из тридцать шестой только что вышли трое. 
 Спасибо!  обрадовался человек.
 Нет-нет, погодите!  испугался Митя.  Там, может быть, еще трое сидят, если не четверо.  Вы лучше еще у кого-нибудь спросите.
 Ладно,  сказал человек,  всего доброго.
Я встал, небрежно отряхиваясь.  Митя повернулся ко мне:
 Мне кажется, ты слишком пессимистичен.  В своих рассказах ты чрезмерно сгущаешь краски.
 Возможно,  ответил я.  Очень возможно.  Конечно, человеческий род отнюдь не так плох, как я привык его изображать.  Но есть же такой прием, как гипербола.  Я хочу, чтобы люди обратили внимание на то плохое, что в нас есть.  От пива меня начало чуть-чуть развозить.
 Но ты не призываешь к исправлению.
Он вынул настойку «Отрочество».
 Это бесполезно.  Дело художника  показать.  А решать, что с этим делать, это уже право читателя.
Он разлил по стаканам.  Мы чокнулись, но выпили без тоста.  Мы устали от однообразия красиво-оптимистических слов.  Точнее, я устал.  А Митя не смел возразить, потому что пили на мои деньги.
К нам подошли четверо верзил с наколками и дебильными лицами.
 Извините, пожалуйста, вас можно избить до полусмерти?  спросил тот, что на вид был старше всех.
 А что?  ответил я вопросом на вопрос, по старой привычке.
Он начал издалека:
 Вы, вероятно, знакомы с трудами немецкого психолога Эриха Фромма (1900  1980).  Так, в работе «Анатомия человеческой деструктивности» он указывал, что подсознательная экзистенциальная скука, эмоциональная отупелость и другие факторы подчас толкают молодых людей на акты немотивированной внешне агрессии.
 Да-да, что-то припоминаю,  сказал я, почесывая затылок.  Но мы в данный момент увлечены беседой, поэтому советую вам обратиться к кому-нибудь еще. 
Они пожали плечами и ушли.
 Вот,  насупился Митя,  обидел человека.  Он к тебе по-хорошему, по-людски, а ты!..  Антигуманист!
Я молча опустошил стакан.  Поморщился, занюхал черным хлебом.
 Тебе не кажется, что у нас слишком много диалога?  спросил я.
 Чего?
 Ну как, если мы персонажи рассказа, который я пишу…
 Персонажи?  Рассказа?  Как?  И ты?  А кто же тогда автор?
 Я.  Я же и автор, и, по совместительству, персонаж.  А что тут такого?
 Да нет.  Ничего,  сказал он немного растерянно.
 Ну так вот.  Не кажется ли тебе, что у нас слишком много разговоров на какие-то скучные, абстрактные темы?  Что мы можем утомить читателя?
 Я, право, не знаю, что тебе сказать…
 Вот и хорошо.  Лучше ничего и не говори.  Давай что-нибудь сделаем.  Например, выпьем водки.
Мы выпили водки «Юность».  Сначала наступило какое-то прояснение, беспричинная радость.  Потом стало абсолютно все равно, что будет дальше.  Было хорошо.
Мы вышли на улицу.

5
Как на зло, ничего не происходило.
 А что, что с нами должно произойти?  спрашивал Митя.
 Не знаю.  Что-нибудь.  Я боюсь, что читатель уснет.  Искусство-то на хрен никому не нужно, а уж рассуждения о нем…  Хорошо бы с нами произошло что-нибудь социально значимое.  Раскрывающее суть общественных отношений.  Редакторы это любят.
 Но почему с нами обязательно должно что-то происходить?  Разве в обыденной жизни с нами часто случается что-то «значимое»?  Жизнь ведь и состоит по большей части из будничных дел и скучных разговоров.  А задача художника  через все это передать нечто более глубокое, суть, как ты выражаешься.
 Скажите, пожалуйста, сколько стоит черешня?  обратился я к одной южной женщине с ящиком ягод.
 Шестьдесят.  Бери, бери, дорогой, дешевле отдам.  За пятьдесят девять.
 Спасибо,  сказал я, и мы пошли дальше.  Вот видишь, уже начинает получаться.  Дороговизна черешни.  Читай шире: всего.  Низкий жизненный уровень населения.  Нищета, безработица…  Тьфу, чепуха какая-то.  Об этом же все газеты пишут. 
 Вот именно!  Лучше вырази пафос поколения. 
 Тогда, боюсь, нам придется перейти на другой язык.  На смесь английского с молодежным жаргоном.  Покрасить волосы в желтый цвет и зачесать их на лоб.  Заняться бизнесом.  Сыграть в боулинг.  Заколбаситься на дискач.  Ширнуться чем-нибудь легким.  И уж точно сменить тему разговора.  Тоже довольно скучновато.  Что делать?  О чем писать?  Куда податься бедному литератору?..
 Напиши обо мне.  Поведай людям мою историю.
 Какую именно?
 О том, как я смыслился.
 Чего?
 Ну, кто-то спивается, кто-то скуривается.  А я вот смыслился.
 Это как?
 Злоупотребление интеллектуальной активностью.  Как следствие  полная деградация личности.
 Ну-ка, расскажи.
 Сызмальства, можно сказать, сыздетства подумать любил.  Все прыгают, бегают, тусуются, а я сижу себе  мироздание постигаю.  Столько всяких мыслей за восемнадцать лет передумал.  Столько философов перечел.  Теперь мне все вокруг банальным кажется.  Думать, слышать разговоры, самому говорить  все противно, все пошло, все скучно!
 Очень понимаю, у меня то же самое с художественной литературой.  Но кому это интересно?  Мы же не типичные представители своего поколения.  Ты, например, человек внеконтекстный.  Философская натура, ядрена вошь.  Кому ты нужен?
 Ну, напиши, что ли, о любви.  Это всегда идет.
 Но тогда нужно срочно организовать мне какое-нибудь свидание.  А я уже пьян.  Какая девушка на меня поведется?
 Пусть у тебя уже будет девушка.  С которой ты встречаешься месяца три.
 И что?  В таком виде я пойду к ней на свидание?  Они же пьяных не любят.
 Так как раз!  Вот и дело будет: протрезветь.  Действие, как-никак!  Занимательный сюжет!..  А мне, знаешь, мне идти пора.  У меня экзамен скоро.  Готовиться надо.  Не знаю, как буду его сдавать…
 Вот-вот.  У каждого свой экзамен.  И каждый сдает его в одиночестве.

6
Он ушел, и меня начало мутить.  Я стал мучительно решать, автор я или персонаж.  Быть и тем и другим невозможно, это чепуха.  Выходит, я соврал Мите.  То есть как  соврал?  Я же и сам не знал, что сказал неправду.  Персонаж, конечно, я персонаж!  Разве может автор попасть в свой рассказ?  А если я персонаж, то и делать и говорить могу все что угодно.  Когда закончится этот рассказ, я тихо умру на жестком диске у автора.
Появилась девушка.  У нее были длинные светлые волосы, карие глаза и маленький вздернутый нос.
 Ну, куда пойдем?  спросила она.  Светило солнце, блеск реальной травы издевался надо мной.
 Пошли в кафе на углу,  ответил я.
Внутри было полутемно.  Я нащупал у себя в кармане презервативы «Детство», «В людях» и «Мои университеты».
 Знаешь, почему я выбрал это кафе?  спросил я.  Потому что здесь полутемно.  Потому что здесь мы можем с тобой переспать.
Она выпучилась на меня:
 Прямо здесь?  Ты с ума сошел?
 Напротив.  Я просто очень откровенен.  Думаешь, мне интересно обсуждать, как ты готовила сегодня картошку?  Как пролистывала журнал?  Мы встречаемся, чтобы заниматься любовью, и это вполне естественно.
 Но ты никогда мне этого не скажешь.  А я всегда притворюсь, что не расслышала.  Потому что меня хлебом не корми, дай рассказать, как я готовила картошку и пролистывала журнал.  Потому что это я называю любовью.  А я хочу в первую очередь любви, а только потом уже спанья.  Принеси-ка еще кофе, пожалуйста.
 Пожалуйста.  Я принес ей кофе.  Но я ведь тоже хочу любви, не только спанья.  Просто под любовью понимаю кое-что другое.  Чего ты никогда не поймешь.  Чего вообще мало кто в силах понять.  Потому что я такой драгоценный и уникальный.  Потому что слишком с собой ношусь.  Но я никогда себе в этом не признаюсь.  Уж тем более тебе.
Мы проговорили в таком духе еще несколько часов.  На город спустились поздние летние сумерки.  Хищная, опасно заточенная луна выступила на небе и угрожающе повисла над нами.
 Пойдем к тебе,  сказал я.  Там мы уж точно сможем переспать.
 Вот именно!  Я покажу тебе журнал, который листала сегодня полдня.
Мы пошли к ней.  Кстати, если кому интересно, ее звали Аней.
Мы поели на кухне.  Затем прошли в ее комнату.  Она дернулась было в сторону журнала, но я схватил ее и потащил на кровать.
 Дело в том,  бубнил я себе под нос,  что у человека слишком большой разрыв между половой и социальной зрелостью: лет пять  восемь.  У животных такого нет.  У них нет социальной зрелости.  Как созрел, так и гуляй.  А что должен делать человек в течение этих пяти-восьми лет?  Спать с кем попало, как то велит ему природа?  Но тогда толпы родителей, учителей и прочих ничего от него не оставят.  Или сдерживаться, строить из себя культурного мальчика, помешанного на учебе?  Но тогда он изведется от жуткой неудовлетворенности.
Тем временем я раздел ее и начал свое доброе дело.  Она повизгивала.
В дверь завалились ее родители:
 Кто это у вас так визжит?  Ах, что они тут делают!  Ах, какой позор, какое безобразие!  Развращает нашу дочь!  Как ты смеешь, презренный червь!  Мы в твои годы изводились, а ты, значит, природе решил последовать!  А о том, что нам завидно, ты не подумал?!
Сначала я испугался, а потом вспомнил, что я персонаж, и убил обоих.  Я размазал их по стене.  Они медленно стекали.  Я повернулся к Ане:
 Вот то, что я уже давно хотел с ними сделать.
Аня потеряла сознание.  Мне было все равно.  Я закончил свое доброе дело и ушел.

7
 …Воспитание народа и юношества через искусство  не в меру дерзкая, зловредная затея.  Где уж быть воспитателем тому, кого с младых ногтей влечет к себе бездна!  сказал мне на углу Томас Манн.  На нем было элегантное коричневое пальто и черная шляпа.  В руке он держал трость.
 Дык жы ж!..  ответил я и пошел дальше.
 Одиночество порождает оригинальное, смелое, пугающе прекрасное  поэзию.  Но оно порождает и несуразицу, непозволительный абсурд!  закричал он мне вслед.
 Уж да, уж да,  закивал я и сочувственно зацокал.

8
Рядом взорвался дом.  Ко мне подошел усато-бородатый брюнет:
 Думаешь, почему я это сделал?  Потому что с детства так воспитан.  А в детстве человек особенно внушаем.  У меня не было шанса понять, что я неправ.  Теперь вы все будете меня ненавидеть.  А ведь я такая же жертва судьбы, как и вон те,  он кивнул в сторону обломков и удалился.
Глубокий старик, увешанный орденами, копался в мусорном баке.  Возле него лежала сумка, набитая пустыми бутылками.
Меня остановила милиция:
 Документы?
Я порылся в карманах:
 Дома забыл.
 Так,  сказал один из менторов и начал меня обыскивать.  Когда он приблизился к гениталиям, я нервно переступил с ноги на ногу.
 Ну чего ты волнуешься, чего ты волнуешься?  сказал другой.  Он запустил руки ко мне в сумку.  Там было несколько книг, которые я одолжил у Ани.  Среди них затерялась помятая сторублевка.  Вдруг она попалась ментору на глаза.
 О, деньги!  обрадовался он.  Нам же ничего не платят.  А жить-то на что-то надо.  Но, если повысить зарплату, думаешь, мы перестанем так поступать?  Мы уже изменились.  Мы уже не сможем по-другому.
Он забрал сторублевку и отпустил меня с миром.
В метро сидели два бомжа и говорили о Твардовском.  Приехал поезд, и мы вошли.  На полу вагона валялся парень в разноцветной куртке и, закрыв глаза, слушал плейер.  Я долго разглядывал его.  Он почувствовал мой взгляд и открыл глаза.  Он достал из кармана пачку жвачек, деловито надорвал ее и положил одну подушечку в рот.  Затем вынул из пакета журнал «Молоток» и погрузился в чтение.
В переходе одинокий музыкант играл «Одинокого пастуха».  Я выгреб из кармана всю мелочь, кинул ему и встал рядом.  Была ночь, никого вокруг уже не было.  Он играл для меня.

22-25.01.02