Приключения Хеса. Главы1-2

Глава1.Казнь
Хеса собирались вздернуть, или попросту говоря, всунуть шею в петлю, и легким мановением руки привести в движение подъемный рычажок. 
  Конечно,  он бы умер не сразу. Суть повешенья в том и состоит, чтобы приговоренный в полной мере мог насладиться, всеми прелестями процедуры, на самой просторной площади надводного города Харкагена, испокон веков неусыпно бдящего, многочисленные традиции предков, одной из которых как раз и являлось, публичное вздергивание десятка человек на глазах у восторженной публики.
Сама же публика не проявляла и доли сочувствия по отношению к приговоренным. Ибо свято верила, что для них свершающееся есть огромная награда, избавление ото всех грехов и упреждение всяческих злых помыслов, что неминуемо должны были посетить буйные их головы в будущем.          
Собравшийся перед Хесом люд поражал разнообразием. У самого основания виселицы нетерпеливо толкались и наступали друг другу на ноги тощие, вымазанные с ног до головы грязью и благоухающие городскими ароматами, мальчишки.  То тут, то там мгновенно вскипали и сразу утихали драки за самые удобные места. В ход шли локти, ноги, зубы или просто грязные ругательства, в купе с жуткими угрозами. Чуть поодаль каменными статуями, покоились стражники – бывшие конвоиры, что теперь окружили виселицу плотным кольцом, и бдительно взирали на горожан из-под прорезей в шлеме. Не дай Бог кто-нибудь из зевак пересечет запретную черту – в тот же миг голова с плеч. Еще дальше толпилась основная масса, состоящая в основном из приезжих торгашей. Харгаген являлся точкой пересечения наиболее крупных торговых путей, и торговля в нем велась и днем и ночью самая, что ни на есть оживленейшая.
Купцы в бархатных, штопаных кое-где, халатах, сверкали на солнце витиеватыми золотистыми узорами, что покрывали немного поистрепавшуюся за время долгих путешествий ткань, лоснились от приевшегося к коже загара и бурно обсуждали предстоящие сделки, в ходе разговора, знакомя собеседника со всеми тонкостями сложного купеческого дела или же просто сокрушаясь об упадке спроса на собственные, единственные в своем роде товары, которые они никак не могут всучить местным жителям даже за мизерную цену.
Каждый из них время от времени встревожено тянул руку к правому боку, к заметно выпирающему округлому мешочку, где купеческая братия имела обыкновение хранить весь нажитый непосильным трудом капитал. Ну а, учитывая тот факт, что проворных воришек, выжидающих нужного момента, чтобы незаметно присвоить чужое достояние, на площади имелось в избытке – подобная толкучка для них  идеальное место заработка, то проверяли купцы вышеозначенное место, дабы удостоверится в сохранности имущества, весьма часто. 
За их спинами переминались с ноги на ногу простые горожане, наконец-то получившие возможность отдохнуть от тяжкой, в край надоевшей работы. Они с неподдельным интересом таращились на Хеса, тыкали в него пальцами и растягивали рты от пошлых, грубых шуточек в его адрес, попутно щипая близстоящих девок за мягкие части тела, отчего те весело верещали и шарахались в разные стороны, тем не менее, ничуть не смущенные столь хамским к себе отношением.
  Местные богачи и члены Городского совета (одно и тоже, впрочем), что неторопливо проезжали мимо на изысканных и безумно дорогих каретах (каждая из которых изготовлялась по отдельному заказу, в соответствии с любыми вкусами и пристрастиями клиента) бросали мимолетные, наполненные презрением, взгляды в сторону Хеса из-за окошек, занавешенных полупрозрачными, в большинстве своем белоснежными шторами -  дань вездесущей моде.
Разукрашенные, как на парад, кучера, сидя на подножках, азартно помахивали длиннющими плетьми, со свистом рассекали воздух и злились на тупых, непрерывно лезущих под копыта прохожих, которые время от времени отвечали взаимностью, рискуя оказаться огретыми разгоряченной рукой.
Внимание Хеса привлекла одна из карет, с виду ничем не выделяющаяся из общего потока, разве что несколько экзотичным для здешних мест жемчужным окрасом, да и кучером, проявляющим не в пример меньше рвения по сравнению с иными представителями подобного рода профессии.
Да и где же герб, что непременно долженственен иметь место на покатых боковинах, как обязательный атрибут, указующий из какого именно рода происходит высокородный господин?  А иначе, какой же это господин? Проходимец просто какой-то – и все тут. Не имеете герба – не будет вам и признания средь высокородных, хотя к разным родам и отношение не схожее, следовательно, и гербы неоднородный вес имеют: одни поклон нижайший требуют, а иным и еле заметного кивка достаточно.
Вуалирующая окошко ткань сдвинулась, и взору Хеса явилось неземной красоты создание. Хес не ведал, как он умудрялся что-либо разглядеть на таком-то расстоянии, но его глаза, намертво приросли к маленькой щелке в окошке, и оторваться он был не в силах.
Густые, темные, как ночь ресницы дрогнули, и его сердце невольно сжалось, пропуская удары один за другим, взгляды встретились…и вот он уже тонул в двух голубых, как само небо, озерах, бесконечных и вширь и в глубину, заполняющих  весь мир и влекущих со страшной силой…
Все его существо, ведомое неким первобытным инстинктом, рванулось навстречу сиим божественным озерам, чтобы тут же бессильно забиться в туго стянутых на запястьях и щиколотках веревках, в  стремлении разорвать и отбросить ненавистные узы любой ценой.
В голове расплылся алый туман безумия, и отчетливый голос, заглушивший людское гудение, все настойчивей влек Хеса к себе. Он почувствовал себя свободолюбивой птицей, более всего на свете жаждущей скорей распрямить затекшие крылья и единым их взмахом окунуться в неистовстве бури, рвущей ткань небес, но сделанная умелым мастером клетка, не пускает на волю и для птицы это страшней самой мучительной смерти. 
Легкая улыбка появилась на лице девушки, которой принадлежали, столь поразившие Хеса глаза. Сомнений не было - она смотрела именно на него, и плавно льющаяся речь в мозгу становилось все громче и громче, постепенно сводя его с ума.
…Вдруг все исчезло. Хес безвольно уронил голову на грудь, и толпа недовольно зароптала, обеспокоенная тем, как бы он не скончался раньше срока.   
Молчаливый кучер хлестнул потные, мускулистые спины плетью и карета, набирая скорость, резко свернула в ближайший переулок, скрывшись с глаз долой.
 Немое бессилие сковало Хеса с ног до головы, душой завладела тоска, отравляя сознанием собственной безвыходности, душа все живое внутри, в том числе последнюю надежду на спасение.
Между тем вокруг повисла совершеннейшая тишина. Самые говорливые языки замолкли, как по команде – пришло время начинать представление на потеху народу.
…Честно говоря, Хес ожидал гораздо большего от Городского совета, любящего напустить показухи, к месту и не к месту на любое событие, будь то торжественное шествие чрез главные ворота отборных харкагенских полков, сверкающих начищенными до блеска кирасами и, восседающих, на прославленных по всему Асахису пустынных жеребцах,  или же самая заурядная казнь.
 Вот скажите на милость: вы, когда ни будь, встречали палача-лилипута, да к тому же однорукого и горбатого?! Неужели нельзя было подыскать что-нибудь поприличней, и не отягощать всех лицезрением столь жалкого зрелища?
Судя по виду этого самого палачишки, язык не поворачивался величать его иначе, ночь он провел отнюдь не в уютной домашней спаленке, возложив утомленную главу на услужливо сбитую перину и сладко посапывая под грустные завывания трупоедов, крысоловов, падальщиков и еще Бог знает, какой утвари, что разгуливает в подворотнях Харкагена с наступлением темноты. Цитируя харкагенских летописцев: «в народных массах наблюдается стремительное возрастание числа индивидуумов, влачащих сугубо распутное, лишенное какого-то бы ни было определенного смысла существование».   
 Пока живой пример летописания нетрезвой походкой приближался к ступеням, круто берущим наверх, Хес на глаз прикинул какова емкость огромной выпуклости, что выпирала у него из-под балахона, очевидно символизируя некое подобие живота, и представил в уме приблизительное количество крепкого гномьего эля, способного уместиться в этом ходящем бочонке. Наконец, несчастный достиг лестницы и застыл в нерешительности. Хесу стало ясно, отчего он мешкает – на месте правой ноги у него красовался грубейшей работы протез, представляющий из себя кое-как вытесанную из дерева палку, с елипсиобразным расширением на конце, выполняющим функции ступни. Равновесие он удерживал только лишь за счет сего нелепого, сделанного на скорую руку и без особого старания приспособления.
Через пару секунд, задыхаясь от напряжения, и страха оступится, он отчаянно карабкался к конечной цели своего короткого, но отнюдь не легкого пути. Старость - не в радость, как говорится, однако долг превыше всего и его надлежит исполнять при любой погоде и состоянии души. Впрочем, за любым долгом, пусть и безукоризненно исполняющимся, всегда неусыпно бдит, ласковый до поры до времени, кнут, в случае чего обстоятельно разъясняющий вашу необходимость общему делу и обязательное наличие некоторого вклада с вашей стороны в это самое дело. И хорошо, когда обе стороны довольны друг другом, уживаются в мире и согласии, как откормленная овечка и сытый волк, но уж коли, суждено вам оступиться где-нибудь и вступить, незатейливо выражаясь в это самое пахучее и неприятное глазу, тем самым, испачкав свой послужной список, тогда уж не обессудьте и не лейте горьких слез, а соизвольте расплатиться сполна за содеянное перед грозным ликом начальства.
Рассуждая, по всей видимости, схожим образом, окончательно выдохшийся и взмокший, словно после многочасовой пробежки, лилипут, преодолев последние две ступеньки, сделал шаг в сторону и, став к Хесу боком, вытянулся по струнке смирно, борясь с естественным для него сейчас желанием немедленно грянуться об пол и уж если не отдать богу душу, то потерять всякое сознание действительности на неопределенный срок, это точно. Надо отдать ему должное: прилагая неизмеримые усилия, он сумел таки совладать с собой и, убрав с лица перекошенную муками гримасу, придал себе серьезный, официальный вид, который ему и полагалось иметь по задумке.
Весьма вовремя. В разношерстную толпу, как нож в масло, врезалась небольшая процессия, имеющая в составе пятерых высоченных детин, разувешанных большей частью оружием, нежели одеждой и с мрачным недоверием взирающих на белый свет. Обладая немалыми габаритами, они привычными телодвижениями расчищали пространство вокруг, убирая нерадивых с пути, невзирая на чины и яркие одежды. Городские стражи уважительно расступились, пропуская новоприбывших, и снова сомкнулись стальным кольцом.          
  Громилы, оказавшиеся телохранителями Ордена благословения, толково рассредоточились подле ступенек, а из их окружения возник неприметного вида человек, приодетый в серо-коричневую рясу, и прикрываясь капюшоном проворно засеменил по тем же ступенькам, что и палач. С башни, которая нависала над площадью, сорвался оглушительный рев трубы, наверно услышанный жителями всех прилегающих к Харкагену деревень в радиусе десяти миль, такое впечатление. Некоторые, брезгливо сморщившись, прочистили грязными пальцами уши, ибо вслед за трубой по традиции зачитывался обвинительный приговор, с последующей командой о его незамедлительном приведении в исполнение.
Статный юноша в диковинных белых одеждах, на верхушке башни, церемониально развернул широченный свиток и дрожащим от возбуждения голосом принялся зачитывать приговор Канцелярии Судейских Дел (читать подобную бумагу являлось донельзя почетным, потому оказывалась сия честь избранным, коих было - единицы).
Хес незаметно, для окружающих, испробовал веревки на прочность, в еще не угасшей надежде распутаться, но добротно завязанные узлы не оставляли ни единой лазейки. Впрочем, его победоносное шествие прочь от стражей закона грозило бесславно кончиться после первой же пущенной стрелы. Стража имела при себе не только длинные пики с зазубренными лезвиями, которые оставляли рваные кровоточащие раны, но и выделанные кожей луки из карликого дерева, бесполезные на больших расстояниях, однако обладающие убойной силой в замкнутых пространствах, которыми как раз и являлись переулки Харкагена. Хесу воочию довелось лицезреть, как подобная вещица пробила на вылет грудную клетку воина, облаченного в стальные доспехи, с двадцати метров.
… О побеге нечего и думать. Каким бы ни был Хес оптимистом, но с этим ненавязчивым фактом,  мне волей-неволей пришлось смириться.
Юноша на башне, приняв недосягаемо-царственную позу, и имея  вид, будто от его слов зависела судьба всего мира, хорошо поставленным голосом раскидывал заковыристые, трудно улавливаемые простым народом словеса:
-Наделенный высочайшем правом к оглашению сего приговора прилюдно, я член Канцелярии Судейских Дел первой ступени оглашаю вердикт, вынесенный Центральной палатой!
Здесь он сделал эффектную паузу, целью которой верно было вселить в сердца горожан страх и ужас перед высшим органом власти, и продолжил не ведающим жалости голосом:
-За бесчисленные бесчинства, в том числе мелкие кражи, разбои, разграбление частной собственности, вооруженные нападения с последующим нанесением тяжелых увечий со смертельным исходом, за манипулирование сознаниями мирных граждан Харкагена  с применением черной магии, официально запрещенной во всех шести областях Заруалиса,  за осквернение кладбищ и поднятие усопших из их собственных могил, а затем и использование их для черных целей, за шантаж высокопоставленных городских чиновников и вымогание крупных денежных сумм заключенные приговариваются к повешению. Привести приговор в исполнение немедленно!   
Вот и все, пожалуй…Остались последние мгновенья до того, как Хес лишится своей бренной плоти и они обещали пролететь быстро. В томительном ожидании пока монах, усердно шевеля губами, увещевает всех известных ему Богов молитвами за упокой десяти душ в иных мирах, пока публика, одержимая жаждой, чьей бы то ни было смерти нетерпеливо топчется на месте, пока давнишние узники затхлой харкагенской тюрьмы в отчаянии крутят головами, все еще не веря, что именно здесь и сейчас они пересекут черту, за которой их не станет, что завтра им уже не суждено проснуться, и что детские сказки о том, что жизнь бесконечна – всего лишь ложь…
 Как во сне, Хесу видится рот палачишки-лилипута, медленно растягивающийся в кривой ухмылке, горящие злобой глаза, полные наслаждения от подаренной свыше власти распоряжаться чужими судьбами. Будто завязнув в невидимом тумане, его единственная ручонка  тянулась к рычагу и все быстрей и быстрей у Хеса перед глазами проносились картины из жизни: давно позабытые лица, разговоры, слова, срывающиеся с губ, радостные возгласы и крики боли, увещевания и советы, моменты, когда он чувствовал себя самым счастливым существом на земле и когда ему было так плохо, что хотелось умереть, лечь и заснуть навсегда. Хес вспоминал, что он сделал хорошего, для кого и зачем. Хес вдыхал воздух полной грудью и удивлялся, почему раньше не замечал, как он прекрасен. Хес готов был кричать от ужаса, что через мгновение потеряет все это, растворится в бездне, имя которой Пустота.
Рывок.
Волна чудовищной боли ворвалась в сознание, заставив каждую частичку тела затрепетать и скорчиться в муках. Хес был не в состоянии даже захрипеть, шею будто стянули в тугой узел.
До ушей донёсся хруст позвонков, а откуда-то из закоулков сознания поднялся первобытный ужас. Нет, не страх, не отчаяние, а именно ужас, низвергнувший разум в бездну, поставивший Хеса на одну ступень со зверем, который из-за всех сил сопротивляется смерти, пытается сломать стальной капкан, сдавивший в смертельных объятьях, не осознавая еще, что все попытки тщетны.
Тело дернулось в последних конвульсиях, извиваясь змеей, брошенной на угли и…веревка не выдержала, лопнула, порвалась на две половинки. Волна боли отступила, и Хес едва смог различить удивленный вскрик палача, так и не доведшего казнь до логического конца, четкие команды капитана стражи, топот кованых сапог, дикий гул, взметнувшийся над площадью и…черт возьми! - свист ветра в ушах. Хес стремительно падал и, судя по продолжительности полета, с весьма приличной высоты.
В следующую секунду его сознание погрузилось во тьму.


Глава2.Погоня
-Очнись…А-у-у-у! Хватит дрыхнуть, в конце то концов! Я кому говорю?! Ану, вставай немедленно, а то разлегся тут, понимаешь, точно кобыла на лугу! – чьи-то, переполненные избыточной энергией руки, схватил Хеса за грудки и, приподняв повыше, ожесточенно затрясли. Страшно захрипев, Хес произнес нечто невнятное и они, в свою очередь утихомирились, соизволив вернуть его на место.
-Ну вот, очухался голубчик, - сказал кто-то удовлетворено, - минуты три без чувств провалялся – никак достучаться до тебя не мог. Лекаря бы сюда, он бы тебе быстренько нечто приятное под нос сунул -  снадобье лечебное, из тех от, которых и мертвые в пляс идут, да потом пол года никак остановиться не могут. Так, где ж его тут взять? Целую вечность путался в потемках, пока эту распроклятую дыру в потолке нашел, через которую ты мне в гости точно по расписанию пожаловал! – он захохотал, громко и весело, - вот дураки то какие, те, кто виселицу строил. Это ж надо было додуматься доски, да к тому же изрядно прогнившие,  над проломом в трубе стелить! Как подгадали! На блюдечке такую возможность сами преподнесли!  А мы взяли и воспользовались случаем! – он внезапно замолчал, словно прислушиваясь, и заговорил дальше.
- Гиблое это место.  Ни единой живой души, окромя костей, белизной отливающих. Я к ним близко не подбирался – заразы потом не оберешься. Ей же в таком спертом воздухе, - он сделал неопределенный жест рукой, - самое место размножение. Она ж, сволочь, невидимая и мелкая, что мошка болотная, коли прицепится, так и не ведаешь, о том, что хворь на горбу приютил, а она знай себе, дело свое черное справляет – душу твою грешную к отходу в мир иной подготавливает… Здорово ты плюхнулся, прямо ко мне на руки! Извини, что не удержал, быстро все случилось. Не подвел Хетелий, вовремя веревочку твою, вокруг шейки туго обтянутую разорвал, правда с заминкой небольшой – слишком толстый щит поставили вокруг города, всякая волшба сквозь такие щиты с запозданием доходит. Ох уж, всыплю я ему за подобное упущение, что б он не зря мои монеты позолоченные на зуб пробовал!      
Кривясь от боли, Хес разнял веки, в глаза брызнул нестерпимо яркий свет, принудивший его тут же зажмуриться. Выждав немного, повторил - жить можно. Осторожно прощупал голову – вроде такая же круглая, как и раньше, но побаливает в затылке, пошевелил остальными конечностями, и, не обнаружив намека на переломы, успокоился полностью.
Со всех сторон лилось нежное желтоватое свечение, испускаемое редкими факелами, заботливо развешанными вдоль стен. Извивающиеся язычки пламени жадно лизали низкий округлый потолок; сероватый тени то сливались, то разбегались в затейливом танце, с завораживающей грацией, перебегая от одного факела к другому или разом устремляясь к верху, спасаясь от еле ощутимого дуновения ветерка.  Воздух и вправду был спертым, точнее редким, как будто его специально выкачали отсюда на поверхность и плотно закупорили помещение.
-Проводник, подлец этакий, улучил момент пока я им же счерченную карту рассматривал, хорошо хоть не наврал с каракулями, и в первом же проходе скрылся с авансом за проделанную работу…Если б не карта, я бы тут окончательно умом съехал! Взять бы того архитектора паскудного, что все эти дурацкие туннели понастроил и в кулаке сжать, так чтоб кровушка закапала.
Он с досадой сжал массивные, точно вытесанные из камня, кулачища и сокрушенно покачал головой.
Хес в свою очередь, полностью придя в себя, поспешил встрять в монолог, стараясь придать словам нарочито вежливый оттенок:
-Очень сочувствую, но не мог бы толком разъяснить, что здесь происходит, а?   
Незнакомец хмыкнул и протянул мозолистую ладонь, бывалого вояки.
-Для начала меня зовут Дарг. И я с удовольствием отвечу на все твои вопросы.
   Хес позволил помочь себе подняться, сморщившись от излишне крепкого рукопожатия, и лишь затем присмотрелся, как следует. Ого! Росту в нем было метра два, а может и больше, Хесу редко доводилось видеть столь высоких людей – все, без исключения, харкагенцы коротышки и даже став на носки, доставали ему до плеча. Признаться, это всегда придавало уверенности, поэтому Хес был в немалой степени раздосадован потерей преимущества, к которому давно привык. На Дарге складками свисала широкая, видавшая виды, рубаха, прошитая изнутри мехом и стянутая на талии кожаным поясом со стежкой. Снизу проглядывали легкие кольчужные доспехи, состоящие из мелких прочных пластинок, нашитых на мягкую основу и великолепно защищающих от слабых ударов колющего оружия, а в случае особого везения и стрел.
Заметив во взгляде Хеса немой вопрос, Дарг, как показалось Хесу, чуть смутившись, пояснил:
-Маскировка на всякий случай. В городе запрещено разгуливать с оружием наперевес, облачившись в рыцарские латы. Пришлось импровизировать на ходу. В начале мужичек заартачился: мол, не возьму денег, господин как узнает, что казенную форму распродал, так живого места не оставит, до нитки обчистит, семью в рабство распродаст и в темницу на век засадит. Но это он так, для вида, словно девка  в брачную ночь отказывал, а у  самого лицо от жадности аж посинело. Я с ним церемонится, долго не стал, прижал к стене и в двух словах прояснил всю срочность ситуации, он сразу поскучнел, говорит, с этого бы и начинал, раз уж такая спешка, то отчего бы ни помочь доброму человеку. Поладили мы в общем, как видишь…
Он вдруг встрепенулся и, наклонившись к ноге, отвязал коротенькие ножны, из которых на Хеса уставилась рукоять кинжала, ничем не примечательная, кроме изощренных заковыристых рун, о смысле которых, он мог лишь догадываться.
-Возьми, игрушка делу не помешает. Жизнь, конечно, не спасет, но продлит это точно!
Хес привязал «игрушку» ремешками теперь уже к своей ноге и без всякого юмора напомнил:
-С оружием я полный профан, так что когда стану доставать, отходи подальше.
-Ничего, как-нибудь увернусь, не впервой – на полном серъезе ответил Дарг и целеустремленно зашагал по туннелю, будто Хеса и вовсе и не было. Вздыхая на ходу и проклиная, тупую боль в затылке, тот поплелся следом.
-Поспешим, время слишком дорого - бросил Дарг за спину и  прибавил ходу
 Так и не дождавшись не единого мало-мальски вразумительного объяснения, Хес был вынужден догонять новоявленного спасителя.  Давно уже стало понятным, что они находились в одном из сотен подземных туннелей, складывающихся в сложную систему, иначе именуемой канализацией. От непереносимой вони хотелось шумно расчихаться, но Хес, дабы не нарушать конспирации, зажимал себе нос, когда становилось совсем не в моготу...Мерное журчание воды в нижних уровнях перемежалось всплесками новых порций отходов человеческой деятельности, оставалось радоваться, что они пребывают в относительно сухой зоне и им не приходиться шлепать по лужам. Длинные, кое-где, протекающие трубы, то пересекались друг с другом, о чем свидетельствовали нескончаемые развилки на нашем пути, то резко расходились стороны, но спутник Хеса был непоколебим; полностью доверившись изорванной карте, шел без колебаний к люку, который вне всяких сомнений, должен был вывести на поверхность, в чем Хес сильно сомневался. А когда он сказал, что выйдя, они окажутся вне города, он и вовсе упал духом, потому что, насколько Хес знал, это было категорически невозможно. Разве от падения у него окончательно помутилось в голове.
Тут Дарг резко обернулся и замер, как вкопанный, после, неторопливо вынул из свисающих ножен широкий, сверкнувший в свете факелов клинок и спросил шепотом:
-Слышал всплеск?
-Конечно! На нижних уровнях системы через каждые пять минут сбрасывают отходы. От них и всплеск, - логика Хеса была безупречна.
-Не кричи… - насупился он, - это нечто иное. Три всплеска подряд, будто три тела упали в воду. Вряд ли совпадение.
Хес не отрицал, что у его спутника очень даже может быть прекрасный, чуткий слух, но настораживаться от любого подозрительного шороха и всплеска,  не дорога ли это к паранойе?
-Стражи? – чтобы не молчать, предложил он.
-О нет. Стражи, не за какие гроши не полезут сюда, еще и втроем.  Полуразрушенные переходы, уровни, переполненные тоннами воды. Провалы, укрытые темнотой, подъемные перегородки, многие из которых уже в нерабочем состоянии. Чтобы прочесать весь район и целой армии не хватит, особенно учитывая скорость передвижения массы людей по трубам. Черта с два они решаться на подобную глупость, если их военачальник, конечно же, не полный олух или не хочет нас отрезать с двух сторон. Но это тоже маловероятно – развилки не позволят перекрыть все проходы. Не верится мне, что бы они лично посмели сюда сунуться, кишка тонка. В любом случае, что бы это ни было, нужно торопиться.
 Три всплеска…Три всплеска… Хес напряг память, вспоминая, вспоминая…Господи…Только не это. Его прошиб холодный пот при одной мысли, что догадки верны, и если это так, лучше бы ему, Хесу, не вылезать из петли, лучше бы ему так и остаться висеть в ней, покачиваясь из стороны в сторону…
-Ящеры, - почти не раскрывая губ, прошептал Хес, - это могут быть только они.
Сердце Хеса сжала ледяная рука от внезапно нахлынувших воспоминаний, услышанных подхваченных из чьих-то уст в детстве, много лет назад. В те времена рассказы о ящерах, иначе называемых водяными узниками, воспринимались им на манер детской сказки, страшной истории, в которой нет и доли правды и единственный удел которой запугивать детей перед сном. Происходящее освежило память тем самым расставив все на свои места.
Еще до основания на Соленом озере города Харкагена в его глубинах обитал таинственный народ ящеров. Водяные создания питались рыбой, змеями, и даже раками, не брезгуя любой, попавшейся на глаза, глубоководной утварью. Огромные челюсти с двумя рядами острых, словно бритва, зубов, позволяли им охотится за добычей, намного превосходящей размерами, а прекрасное телосложение и четыре мускулистые лапы с перепонками придавали их скольжению в воде небывалую грацию и стремительность. Это были красивые и ловкие хищники, и жить бы им многие века в своем замкнутом подводном мире, но приход основателей Харкагена положил конец мирному существованию. Большая их часть была истреблена практически мгновенно, мясо ящеров привлекало самых изысканных гурманов, а крепкая шкура служила хорошим материалом для кузнецов, сшивающих её куски на станках, особыми жилами. Доспехи, получавшиеся из кожи ящеров, пользовались популярностью далеко за пределами Харкагена и стали чем-то вроде визитной карточки города.
 Многие века они не знали себе равных, но были истреблены за пару лет человеком. Колдуны, ведающие органической магией, подчинили их разум себе, сделав послушными, готовыми на все рабами. Ящеры снова стали охотниками. Но теперь уже за людьми.
Где-то в подземных казематах колдуны по-прежнему выращивают их, прививая способности обычных гончих псов, и горе тому, на кого падет их безумный, жаждущий крови взор.
Все это мигом пронеслось у Хеса в голове, а из полумрака к ним скользили три приземистых силуэта, издавая чуть слышное шипение и пофыркивая от возбуждения предстоящей охоты. Живых людей рядом с ними не наблюдалось; тварями руководили извне, отдавая мысленные команды, если это понятие применимо к примитивным мозгам ящеров. Три пары глаз, не мигая, следили за людьми, и в широких овальных зрачках горела смерть.
Хес оцепенел, пристально вглядываясь в приближающиеся тени, страх бесследно исчез, а в душе поселилось отрешенное спокойствие. Ему стало все равно, что случиться, тело размякло, и веки налились непомерной тяжестью. Как же он, в конце концов, устал, как ему хочется прилечь и уснуть, растворить  в воздушных потоках, став свободным и вездесущим, легким как перышко и невесомым...               
-Быстро, за мной, - рявкнул Дарг Хесу в ухо и не получив желаемого эффекта, подскочив, с размаху врезал по скуле. Тут-то Хеса проняло надлежащим образом! Спасибо Даргу за своевременную помощь, дремоту, как рукой сняло, но тело еще хранило остатки вялости.
-Сонное заклятье! Будь прокляты ваши колдуны! Мало им уродливых тварей, так они еще и сами лезут со своей примитивной волшбой. Главное не останавливайся и не отставай, может и пронесет!
Ба, так он что сам колдуном будет, - мелькнуло у Хеса в глове? Вот так влип! Но радоваться было некогда.            
Мы рванулись в противоположную от ящеров сторону, одни пятки засверкали, Дарг мчался, словно ветер и Хес позавидовал не только его слуху, но и удивительной для его роста скорости. Хес и сам развил потрясающий темп, ступни не касаясь земли, несли его мимо пляшущих огоньков, слившихся в одну беспрерывную размазанную линию, но этого казалось, хватит лишь на то, что бы отсрочить близость ящеров, неотступно следующих по пятам.
Хес с трепетом ждал момента, когда острые когти, наконец, прервут его бег и тяжелое тело погребет всей своей массой, раздавит, расплющит и наполнит ненасытную утробу человеческой плотью.
Вместе с тем он лихорадочно соображал, как некогда живущие в воде могут столь быстро передвигаться на суше? Как?! Никакая магия, пусть  и самая могущественная,  не заставит рыбу выпрыгнуть из ручья и спасаться бегством от рыбака. В тоже время не один зверь, рожденный на суше, не сможет существовать днями напролет под водной гладью. Какие силы переродили ящеров заново, придали им новый облик и какое они на то имели право? Его вопросы не находили подходящих ответов, но он обязательно докопается до истины, чего бы мне это ему не стоило…
Теперь их окружала непроглядная тьма, факелы, до недавнего времени освещавшие путь, на этом участке лишь еле заметно тлели – магический огонь требовал постоянной подпитки, и если таковой не было, он постепенно угасал. Не значило ли это, что они пересекли черту, за которой начиналась самая разрушенная и пущенная на самотек, часть системы? Тогда Хеса поджидало множество приятных сюрпризов в виде залитых жижей провалов, неподъемных перегородок или просто тупиков, что в его положении, конечно же, являлось наихудшим вариантом.
Дарг, бежавший впереди, неожиданно ойкнул и с потрясающим грохотом покатился кубарем по наклонной плоскости, громыхая доспехами и низвергая страшные проклятья. Ноги Хеса сами начали тормозить, но уже было поздно, и он неловко поскользнувшись,  в очередной раз треснулся затылком о твердую поверхность и последовал за своим спутником. Сказать, что Хесу стало больно, когда он достиг дна, значило бы, не совсем точно выразиться. Хвала Богам, что он на пару секунд потерял сознание и болевой шок прошелся стороной, оставив только тупую боль, да поток крови, крупными каплями орошающей пол.
Пути назад не было, как и времени, чтобы взобраться обратно, впрочем, с кровоточащей раной, дальнейшая безостановочная экскурсия по канализации не представлялась возможной, отчего у Хеса на душе стало совсем тяжко.
 Яма, в которую им посчастливилось угодить,  радовала взор одним лишь проржавевшим люком да дугообразной ручкой, всем своим видом намекающей на то, что в случае нежного с ней обращения, дорога на нижний уровень закрыта.
-Попробую вскрыть,  - произнес Дарг и схватился за неё обеими руками. От напряжения  лицо его побагровело и покрылось мелкими сосудами, но усилия не пропали даром, с характерным скрипящим звуком люк поддался напору. И почти одновременно они издали протяжный стон. Вода. Внизу плескалась одна вода и ничего кроме; на удивление прозрачная и манящая –  Хес почувствовал, как сильно его мучает жажда, а язык давно прилип к небу.
Дарг вновь замысловато выругался, пнул ногой ни в чем не повинный люк и констатировал неутешительный факт:
-Если там некуда податься, то, боюсь, мы либо выступим в роли полноценного обеда, либо…
-Либо захлебнемся, - закончил Хес за него тихим голосом, набрал в ладошку воды, плеснул на лицо и воскликнул:
-Всю жизнь мечтал искупаться в канализации!
Спустя несколько секунд, Дарг медленно погружался в ледяную воду, полностью разоблачившись, включая ножны с клинком и сапоги с кованными металлом носками,  предназначенные, наверно, специально для прогулок по подворотням и иным подозрительным местам.   
   Хес также голый по пояс, задержал дыхание и очутился в подводном мире, с его вечной тишиной и спокойствием. Тысячи иголок вонзились в кожу, проникая внутрь тонкими остриями, Хес подумал, что так недолго и до судороги, но тут же улыбнулся: почему-то мысль о том, что он может погибнуть от обыкновенной судороги здесь, под водой,  когда за ним гонится тройка свирепых кровожадных тварей, показалась ему донельзя забавной.
Помещение, которое открылось их взору, оказалось небольшим переходом между двумя, параллельно расположенными трубами. Хотя люки и были намертво заперты, вода проторила себе путь к свободному жилищу, и теперь заполняла каждый его квадратный сантиметр.   
Здесь, словно в каком ни будь пруду, все давным-давно поросло водяным лишайником, растелившимся зеленым ковром на любом мало-мальски пригодном для жизни месте. Тонкие, глубоководные лилии сумели благополучно обжиться и приукрасить интерьер; их шелковистые изумрудные листки колыхались в такт водяным потокам. Там где есть растительность, пусть и не слишком разнообразная, всегда заводиться и живность. Повсюду, виляя из стороны в стороны гибкими хвостиками, сновали хищные рыбешки, издавна обожающие селиться в зарослях лишайника и охотиться на его более мелких обитателей: малюсков, улиток, червей и санитаров растительного подводного мира – тяжеловесных бескрылых жуков.
Картина убаюкивала, настраивала на мирный лад безмятежностью и общей медлительностью, но Хес не на секунду не забывал, что вода для преследователей, как дом родной, а значит, и преимущество над они здесь будут иметь несказанное. Ну вот, накаркал! Не успели они преодолеть и пятнадцати метров, как по спине Хеса пробежалась стая мурашек от густого бульканья позади. Он словно наяву увидел разливающийся, в укутавшей его голубизне, огненный блеск хищных глаз.
А Дарг уже схватился на смерть с покрытым панцирями улиток, как старый еж колючками, вторым люком. Прочно уперевшись ступнями, он, подстегаемый тем же неминуемым предчувствием смерти, что и Хес, безуспешно пытался отворить проход. Борясь с нехваткой воздуха, Хес принялся ему помогать. Но все было напрасно. Подводная темница обманом заманила их в свои покои и теперь равнодушно взирала на гибель двоих узников. Хес медленно обернулся, чтобы встретить смерть лицом к лицу и в очередной раз очутился в плену зеленых зрачков, замер без движения, завороженный удивительным зрелищем. А посмотреть и впрямь было на что!
Казалось, ящеры двигались не в воде, а летели по воздуху. Стоило им слегка шевельнуть гибким телом, как водяные потоки, словно струями выбрасывали их вперед. Один из ящеров с быстротой молнии вывернул шею и проглотил рыбу прямо на ходу. Мускулистая шея напряглась и вытянулась по направлению ко Хесу, будто стараясь стать немного ближе, но в этом уже не было нужды – до столкновения остались считанные мгновения. Зубастые пасти сощурились в оскале, и первый ящер ушел немного вниз, намереваясь отхватить Хесу нижнюю половину туловища  (может человеческие ноги у них считаются деликатесом?) Ящер резко метнулся вверх и…острые, как наточенная сталь, зубы приглушенно клацнули в пустоте.  Мгновением раньше Дарг, стальной хваткой обхватив Хеса под мышками, выдернул из объятий, казалось бы неминуемой смерти. Пока Хес любовался зрелищем подводной охоты, Дарг умудрился не только сам выбраться, но еще и его вытащить, очень грубо, но, безусловно, действенно. Самое страшное осталось позади.
Отплевываясь и отхаркиваясь, они развалились на полу, обеспокоено поглядывая на благоразумно запертый люк, который сотрясался под ударами разгневанных рептилий. Еще бы! Добыча ускользнула из-под самого носа. И какая добыча! Медлительная и неповоротливая с их точки зрения и в тоже время непомерно упитанная. Колдуны не жаловали своих подопечных обильной едой, предпочитая, содержать их в впроголодь, чтобы те были злей и свирепей. А что еще можно ожидать от извергов делающих рабами не только животных, но и людей, отвергающих любые представления о морали и живущих одной лишь ненавистью ко всему живому на земле? Ни для кого не является секретом, что практически весь городской совет и руководители крупных учреждений, находятся под их влиянием и больше - беспрекословно исполняют любые колдуньи прихоти, потакают им совершенно во всем. Сколько уже без вести пропавших, якобы сгинувших в туннелях. Сотни. И все они там. На пыточных столах, распятые и обезумевшие от боли, от древних заклятий, что накладывают на них не менее безумные колдуны. Впрочем, задумываться более глубоко над этой проблемой у Хеса сейчас не находилось ни сил ни желанья, все его тело настойчиво требовало сиюминутного, если не забытья, то хотя бы уж отдыха. Может стоит подремать чуток? 
-Слушай, а ведь там внизу только две твари, – вдруг сказал Дарг в наступившей тишине, и, подумав, добавил, - а должно быть три.
Хес невольно встрепенулся и испуганно завертел головой, изрыгая сквозь зубы ужасные проклятья.
 Вот так всегда! Вот-вот отшумели все бои, и ты прилег передохнуть, как некто бесцеремонно вырывает тебя из забытья и заставляет лихорадочно соображать. И наплевать ему, что у тебя голова не варит, а ноги отваливаются от усталости. Ладно! Не время лить бессмысленные слезы и плакаться на неблагодарную судьбу. Сейчас нужно ясно и четко уловить ситуацию.
 А ситуация сложилась следующим образом. Они заперли лишь двоих ящеров и, следовательно, где-то неподалеку бродит, по крайней мере, еще один. И чтоб Хесу провалиться на месте, если он оставил затею сожрать их! Харкагенские козни! Пока они тут развалились, как столетние старухи, порождение мерзких опытов и черной магии облизываясь, подбирается их беззащитным телам! Нужно немедленно действовать, пока оно не воплотило в жизнь свои гнусные замыслы.
Преисполненный жаждой действия, Хес резко вскочил, точно ужаленный клубком ядовитых змей и одновременно с этим, где-то рядом отдался гулким эхом нечеловеческий крик боли. Он был столь страшен, что Хес невольно содрогнулся и унял свой порыв. Дарг не остался равнодушным тоже.
-Что это было? – произнес он, почти не разжимая губ. Его враз побелевшее лицо, говорило само за себя, что встревожился он не на шутку.
А из сгустившегося мрака отделялись одно за другим черные пятна, превращавшиеся постепенно в смазанные человеческие силуэты. Они возникали из неоткуда, как толпа призраков. Все до одного держали кривые изогнутые клинки; у нескольких были небольшие, обтянутые кожей щиты. Приземистые и подтянутые они молчаливо надвигались на незваных гостей, и в этом молчании было нечто зловещее. Продолжение следует…