Частная жизнь полковника n выключатель включателя

- Вы, конечно, знаете, что в основной своей массе люди делятся на два типа: "интроверты" и "экстраверты", - сказал доктор Янковский своему коллеге Иванову. - Если мы будем рассматривать случай полковника N, то нас, естественно, будут интересовать первые. Во-первых, не вдаваясь в глубины терминологии, сразу можно сказать, что полковник, как и все интроверты, человек очень замкнутый, в обществе он чувствует себя неловко, окружающие крайне утомляют его, - другими словами, мой пациент живет внутренней жизнью. Но это совсем не значит, что жизнь у него какая-то необыкновенная и особенная - просто она происходит внутри него. Я бы даже сказал, что внутренний мир полковника жалок и беден, но он никуда не может выбраться из него - таково устройство его личности. Так как он совершенно не общается с другими людьми, то из всех мыслей у него вскоре остаются одни воспоминания, но они постепенно истираются и видоизменяются, его представление об окружающем мире становится искаженным до такой степени...
- Но это же типичный случай аутизма! - перебил доктора Иванов.
- Да, несколько похоже, но не совсем... скорее даже напротив! Дело в том, что полковник осознает свою ущербность и от этого очень страдает. Сейчас он обитает в 18-й палате общего отделения; этот человек заперся и никого к себе не пускает...
- Но как же он...
- В том-то и дело, что если мы не будем его кормить - он умрет от голода. Именно по этой причине нам и пришлось госпитализировать полковника.
- А чем он там занимается?
- О! Это так забавно! Да вы сами можете взглянуть... тут у меня имеется особенное окно, - причем он считает, что это зеркало, - и вы все увидите собственными глазами.
Доктор Янковский отодвинул штору и взору Иванова представился седеющий мужчина лет 45, который сидел на кровати и, склонившись, что-то писал на стоявшей прямо перед ним табуретке. В комнате был идеальный порядок; возникало такое впечатление, что в ней вообще никто не живет, да, по сути, так оно и было: если не считать расстеленной кровати да угла, заваленного бумагой, то ни к чему другому полковник N и не прикасался. Из палаты # 18 вело несколько дверей, о назначении которых приходилось только догадываться, и это очень заинтересовало Иванова.
- Вас интересуют двери? - ответил доктор Янковский вопросом. - Больной никогда ими не пользуется, хотя я постоянно надеюсь, что это случится. Двери - верный путь к выздоровлению. На будущий год я переведу его в палату # 19, и тогда ему будет гораздо проще - ведь там всего три двери (я опасаюсь, что он путается из-за такого обилия входов и выходов).
- А что он пишет?
- Записки, которые просовывает в щель под запертой дверью; в них он сообщает медицинскому персоналу и, в частности, мне о том, как ему одиноко, тоскливо и грустно, о том, как невыносимо все время сидеть взаперти, о том, что это страшно и ужасно глупо, главным образом, потому, что бесполезно. Кстати, все это весьма интересно с литературной точки зрения. Я давно собираюсь издать книгу этих его откровений, смущает меня лишь этическая сторона вопроса. А как вы на это смотрите?
- При чем тут литература?! Вы не в своем уме, - взбесился Иванов и нервно, слишком резко задвинул штору. - Ему что, совсем нельзя помочь? В чем заключается ваша терапия? Я слышал, что химические стимуляторы в определенных сочетаниях дают просто невероятные результаты!
- Никто не поможет полковнику, кроме него самого. Однако вся проблема состоит в том, что сам он с этим справиться не в состоянии.
27.05.1994