Бабушкина лестница

Это была необычная лестница. Деревянная в каменном доме. Высокие и толстые ступени скрипели свою вековую песню. Любой шаг вызывал новый куплет. Лестница каждому отвечала по-своему: пожилому человеку – глухим гулом, который заcтревал где-то внутри между пролетами, бегущему ребенку – барабанной дробью, но в основном она любила мелодично покряхтывать в такт ступания по ней: вниз – ритмично и бодро, наверх – с душераздирающей тоской.

Наверное, раньше она молчала, когда была еще молодая и свежая как ее постояльцы. Тогда лестница чувствовала, как по ней легко бегают тонкие каблучки и лихо отплясывают солдаткие кирзачи. На площадках перед дверями справляли свадьбы, устраивали танцы, посиделки. Комнаты были тесны для большого счастья, и оно выливалось наружу. В то время лестница была не подавала голос, не хотела мешать. Потом по ней стали заносить в дом новорожденных и выводить малышей погулять. А полвека спустя она стала свидетельницей печальных событий. И она не выдержала, запричитала. И с каждым годом громче и печальнее.
 
Сейчас кажется, что здесь живут одни ветхозаветные старушки. Так тут спокойно, тепло и душно, надышано годами. Особенно лестница преображается, когда ее моют, она сразу становится моложе. Натертая до блеска натруженными руками, лестница благоухает. Заходя в подъезд и захлопнув массивную дверь, визитеры вдруг на миг задерживают дыхание...Мы смиренно вытираем ноги или спахиваем снег соломенным веничком, предусмотрительно положенным кем-то около теплой батареи. Что это? Может быть воздух, который хранит воспоминание о крепком дубовом дереве так действует? Или влага, пропитавшая все вокруг? Кажется, это запах старины, запах времени. Самовязанные половички, любовно разложены около каждой двери. Башмаки на них смотрят носами в квартиру, как обиженные гости, которых не впустили в дом. По ним можно догадаться, у кого сегодня гости, и какие. Вот старые калоши, значит све свои. А вот детские сапожки, внуки пришли навестить.

Поднимаемся по ступеням молча, смотря под ноги. Ох и высокие они тут! Хорошо, что поручни есть.Скрип-скрип. Сделаем остановку - отдышаться. И дальше. Крях-крях.Странно, но на лестнице никогда не услышишь черезчур громкого смеха или брани, не увидишь мусора или надписей на стенах и перилах. Она их поглощает. Однажды один сосед из новых хотел переделать свой этаж и лестницу, добавить на потолок лепнину, обновить. Ничего у него не вышло, да и сам он куда-то исчез.

Вообще лестница живет сама по себе, никто над ней не властен: ни верхние, ни нижние. И только коты считают ее своей, по наследству. Распушившись, они восседают излюбленных местах на втором этаже. На пришельцев смотрят  презрительно, прищуря глаз. Сколько они так дежурят, никто не считал. А им и дела нет до нас, им бы только удержать свое место. Так и не сходят с него , караулят. Важные как начищенные самовары, уши, торчком как антенны, улавливают каждый звук. Только сунься, живо отвадят от  лестницы! Видали мы их и с окровавленными носами и с ободранными хвостами, наверное,  после очередной схватки с врагами. Победитель занимает свой трон, наблюдательный пункт у двери на чердак, и долго с него не сойдет.
Время идет, сменяются часовые, но неизменным остается их присутствие.
Когда мы уходим от бабушки, она тяжелой походкой подходит к перилам на этаже, перегибается и машет рукой. Мы спускаемся нарочно медленно. Многоголосье наших шагов нарушает привычную тишину и возвещает всем о нашем уходе. Мы задираем голову, смотрим вверх, прощаемся и хватаемся за толстые перила, боясь упасть от головокружения. Бабушка глядит нам вслед, пока мы не исчезнем под лестницей и не умолкнет деревяное эхо.
 Потом она, наверное, гладила кошку, может быть брала ее на руки и кормила, и заходила к себе, прикрыв, никогда не запиравшуюся на засов дверь. Такой я ее помню. Ее уже нет в живых, а дом ее стоит. Нет уже многих соседей. А коты-свинксы все сидят. И также дерутся. И также скрипит и бухает лестница и все больше удивляет посетителей своим долголетием.