Покинутый рай

ПОКИНУТЫЙ РАЙ
1
Мягкие золотистые блики скользили по дну реки, играли на гладком песке и застывали под ногами людей, словно пойманные мальки.  Легкий, чуть заметный ветерок вызывал на поверхности мелкую рябь, и ясное, но выцветшее от сумерек небо дрожало, перевернутое, и обтекало человеческие тела, медленно входившие в воду.
 Какая теплая!  воскликнул Адам.
 Как всегда,  заметила Ева.
 Какая нежная!  продолжил Адам свой лирический порыв.
 Кто?  Вода или я?  серьезно спросила Ева.
 Да обои!  сказал Адам.  В смысле обе.
 Ты находишь?
 Конечно!  Уже нашел!
И он принялся обнимать Еву и любовно обрызгивать, но она, словно не замечая, все так же нахмурясь и безразлично, входила в воду.
 Может, ты и прав…  сказала она наконец.  А впрочем, как всегда.
Такого  «Ты, как всегда, прав»  он не слышал от Евы никогда.  С радостными воплями он схватил Еву и водрузил себе на шею, как первобытный охотник  свою добычу.  Она молчала.  Пройдя так несколько метров, Адам бросил ее в воду и в шутку начал топить, но Ева вырвалась, растрепанная и недовольная, и бросила раздраженно:
 Черт!  Я из-за тебя воды наглоталась!
 Ничего,  добродушно усмехнулся Адам.  Не помрешь.  Чай, не в Чернобыле живем.
Он снова притянул ее к себе и попытался поцеловать, но она даже не разжала губ; и вдруг ему противно стало свое ребячество, он сказал глуховато: «Прости меня»  и заглянул ей в глаза.
 Ладно,  сказала Ева,  давай плавать.
Во время купания Адам как будто опять развеселился: нырял, кувыркался под водой и, перевернувшись на спину, поднимал ногами двухметровые брызги.  Ева же тихонько плавала брассом туда и обратно.  Когда они вышли на берег и, мокрые, улеглись на траву, Адам в который уже раз протянул руку, чтобы обнять соблазнительную, длинноволосую, обнаженную Еву, но не успела его рука коснуться ее плеча, как она прошептала что-то на выдохе, бесконечно устало и равнодушно.
 Чего?  не понял Адам.
 Как всегда.

2
 О чем ты, милая?  спросил Адам наивно и немного обескураженно.  Ева молчала, печально глядя в вечереющее небо, на котором появилась откуда-то оранжевая полоса причудливых облаков.
 А?  Адаму вдруг тоже стало как-то грустно и даже чуть-чуть не по себе.
 О чем я?  медленно проговорила Ева.  Да в общем-то обо всем.  Посмотри вокруг.  Что ты видишь?  Реку, небо, эти пальмы, эти цветы.  Что ты слышишь?  Птиц да шорох травы иногда.  Что ты чувствуешь?  Довольство.
 Довольство?  Нет, Ева, я счастлив.  Бог даровал мне жизнь и тебя, зверей и птиц, и этот прекрасный Эдемский сад, и свою любовь…
 И тебе этого достаточно?
 А тебе разве нет?  Ведь у нас нет никаких забот, мы вполне счастливы.  «Плодитесь и размножайтесь»  так он, кажется, сказал?  Так что еще надо?
 Не знаю, Адам.  Знаю лишь, что того, чего мне не хватает, здесь быть не может.
 Не может?  Да хорошо ли ты знаешь Эдемский сад?
 Слишком хорошо, Адам, слишком хорошо.  Мы ведь с тобой еще в первые дни обшарили здесь каждый угол.  Конечно, сад красив и богат плодами, но в нем есть не всё.  Это тебе не Греция.
 Неужели ты можешь думать, что Господь плохо позаботился о нас?
 Я не знаю, о ком он заботился, когда создавал все это, и сдается мне, что прежде всего о себе.  В ее голосе зазвучало раздражение.
 Ева!
 Ну конечно, ему стало скучно и захотелось во что-то поиграть…
 Ева!
 А нам  понимаешь?  нам-то играть не во что!  У нас всё есть: еда, питье, тепло, безопасность…  Нам попросту нечего здесь делать.
 Но он же сказал: плодитесь и размножайтесь!  Разве это не дело?
 Дело  это то, что приводит к какой-то цели.  А зачем нам плодиться, зачем размножаться?
 Затем, что так сказал Бог!  Ты удивляешь меня, Ева.
 А ты, Адам, удивляешь меня.  Ты рассуждаешь, как мальчик.  Ему стало скучно, он создал небо и землю, воду и сушу, зверей и птиц  ему показалось мало.  Он создал нас  две игрушки иного порядка.  Ему понравилось.  Ему захотелось еще.  Он сказал: плодитесь и размножайтесь.  Его понять можно.  Но нам  зачем все это нам?  Ты никогда не задумывался над этим?
Адам принялся смущенно ковырять какой-то цветок; он ковырял его, пока головка не оторвалась.
 Ну,  сказал он,  мне как-то и так хорошо.  По крайней мере, мне было хорошо, пока ты не начала этот разговор.
 Ты сам его начал.  Впрочем, это неважно.  Но ты так мне и не ответил: зачем нам размножаться?  Наплодить кучу таких же вот, как мы, идиотов, умеющих только жрать, спать да стукать боженьке поклоны?
 А почему бы и нет, если они будут счастливы?  сказал Адам, поморщившись от Евиной резкости.
 Во-первых, я бы не называла это скотское довольство счастьем.  Счастье  слишком сложное чувство для обозначения того, что ты испытываешь.  Во-вторых, кто сказал, что они вообще будут довольны, как ты?  Может, они будут страшно скучать, как я?
 Ну хорошо, моя экзистенциальная крошка…  нехотя согласился Адам.  И что же ты предлагаешь?
 Очень просто.  Некто Змей  мой новый знакомый, он живет в райцентре…
 Где-где?
 Ну, в центре рая.  Так вот, он напомнил мне о двух деревьях, посаженных в чисто провокационных целях…
 И думать забудь!  Нам же русским языком сказали: всех деревьев плоды ешьте, а этих  не ешьте!
 Опять ты со своим Богом!  Мы, кажется, его уже обсудили.
И впервые в жизни Адаму стало страшно.  До этого вечера он твердо знал, что ничего плохого с ним быть не может, что Бог  верх разумности и благородства, что он даровал ему все что можно и нужно и взамен попросил так мало: оставить в покое два несчастных дерева!  Что Бог, в конце концов, всегда поймет его, всегда, что бы ни случилось (да и случаться-то нечему!), защитит его от любых напастей.  И вдруг Ева, когда-то такая милая и забавная, сотней едких, жалящих слов превращает Небесного Отца в заурядного скучающего эгоиста, а самое что ни на есть райское блаженство  в «скотское довольство»,  и как трудно ее опровергнуть!  Темнота, окутавшая Эдемский сад, наполнилась для Адама тысячей незримых опасностей, безотчетный страх охватил его.
 Так вот,  продолжала Ева, видя, что Адам молчит,  там растут два дерева: древо познания и древо жизни.  Плоды первого, если ты помнишь, позволяют отличать добро от зла, дают мудрость, тогда как плоды второго дают бессмертие.  И мне, кстати, не очень ясно, что плохого для Бога в том, что мы были бы мудры и бессмертны.  Мы бы стали его друзьями, мы бы вполне его поняли и никогда бы не ушли от него в небытие…  Впрочем, если ему нужны игрушки, то друзья ему ни к чему…  Ты можешь себе представить эту сатанинскую гордыню?  Я вечно буду терпеть вселенское одиночество, но никому не позволю сравняться с собой в мудрости и бессмертии!
Адам задрожал.
 Как ты думаешь, Ева,  спросил он,  он нас слышит?
 Слышит?  Да он дрыхнет без задних ног!  Да, если бы и слышал, какая разница?  Ты невиновен, а я не так дорожу его милостями, чтобы целовать ему пятки.
 А если он убьет тебя?
 Ну и пусть.  На всё воля Божья.  Ева зло расхохоталась.  Я хочу сказать  лучше веселая смерть, чем скучная жизнь.
 А если он будет тебя пытать?
 Что ж, это останется на его совести.  Впрочем, на изувера он не похож.  А смерть сама по себе меня не пугает.  Что плохого в небытии?  Мы пребывали в нем до рождения и не жаловались; мы пребудем в нем после смерти, и жаловаться бесполезно.
 Мне кажется, милая, ты просто не совсем понимаешь.  Никогда!  никогда больше не видеть света дня, не слышать человеческого голоса, не чувствовать ни своих рук, ни ног.  Вечная тьма, вечная пустота без начала и конца!
 Конечно, я не в силах этого понять, и никто не в силах.  Но именно поэтому я и не боюсь.  Единственный способ постичь бесконечное небытие  это слиться с ним, стать его частью, то есть умереть.  А вечность для мертвого  нуль без палочки.  Мертвым неведома тоска и неведом страх.  Скорее уж меня пугает бесконечная жизнь.
 Бесконечная жизнь?
 Ну да.  Тысяча, миллион, миллиард одинаковых рассветов, закатов, полдней…  Тут самая тоска и начнется.  Повеситься захочется, а нельзя: не выйдет.  И терпеть, терпеть, терпеть…  Бр!  И чего он так за древо жизни трясется?
 А древо познания?  Ты хочешь его ободрать?
 А ты разве нет?
 Честно говоря, не очень.  Ты говоришь, как человек, который если и не отведал его плодов, то, во всяком случае, много о них думал, вдыхал их запах.  И твои слова не приносят мне покоя, скорее наоборот: никогда еще я не был так беспокоен.
 А меня уже от этого покоя тошнит.  Я потеряла счет времени.  Сколько мы тут живем?  Месяц?  Год?  Век?  Это какое-то болото, а мы  ряска на его поверхности.
Адаму нечего было возразить.  Он предложил Еве искупаться еще, но она отказалась.  Он предложил ей пойти погулять, но она сказала, что ей «осточертели эти глупые, бесцельные шатания».  Это вызвало у Адама раздражение, которое перешло в желание; он стал было обнимать ее и целовать, шепча нежные слова, те же, что и обычно, но Ева сказала, что его ласки набили ей оскомину и оттолкнула его, став еще желаннее.  Конечно, Адам не посмел ее изнасиловать.
 Вот что,  сказала она, засыпая,  мы будем спать вместе только тогда, когда ты дашь слово, что отведаешь со мной плод познания.
 Но это же шантаж!  воскликнул Адам; Ева уже спала.

3
Адаму, впрочем, заснуть было куда сложнее.  Ева передала ему свою тоску и свою тревогу, и теперь он переживал эти чувства как собственные, исходящие из глубин его существа.  Скорее даже она пробудила то, что всегда дремало в нем.  Он смотрел на Еву, и ощущение опасности, исходившее от нее, придавало его желанию небывалую, безумную, почти звериную силу и остроту; он смотрел на ее тело, распростертое на траве, и не мог оторваться; казалось, ее гибкие сильные руки, загорелые и гладкие, уже обнимают его, влекут к себе властно, неудержимо.  Казалось, он не целует, а почти кусает ее грудь, шею, живот, ногтями впивается в ее спину…
Он вздрогнул от удивления, удивления перед самим собой.  Наваждение отступило, и ему стало страшно и немного противно.  Он вдыхал мягкий ночной воздух, прислушивался к тихому плеску реки, и постепенно душа его наполнялась привычным покоем.  Он различал знакомые очертания кустов и деревьев, чуть слышные голоса ночных птиц…  Да как можно это не любить?  Прилив восторга и благодарности захлестнул его; как все-таки велик наш Небесный Отец, как прекрасны и глубоки его замыслы, какой любовью дышат его творения!..
Он прошелся немного, затем вернулся и лег рядом с Евой.  Он закрыл глаза и погрузился в воспоминания.  Вот первый день его жизни: он стоит на зеленой лужайке и видит ослепительное, лучезарное небо, жаркое солнце; он чувствует свои руки и ноги  секунду назад они были глиной, их будто и не было, а теперь он полный их властелин; он может бежать, и плыть, и лазать по холмам, и смеяться.  Он может прыгать и кувыркаться на свежей, сочной траве, гладить львов и играть с волками; а однажды он, обмотав палочку пальмовым листом, почистил зубы тигренку.  И еще он никак не мог понять чувства жизни: как это  меня никогда не было, а теперь я есть?  Почему я знаю об этом, чувствую свой разум и сердце, могу думать и улыбаться?  Потом  как хорошо он запомнил то утро!  он уснул будто глубже обычного, а проснувшись, обнаружил, что теперь он не один, у него есть подруга, такая же быстрая и ловкая, как он сам, говорящая с ним на одном языке, которая понимает его слова и может ему ответить.  Как счастливы они были тогда и как давно это было!  Голубые просветы в яркой листве деревьев, томная зрелость плодов, сладость их сока в жаркий полдень, приятная прохлада звенящей реки и вечное, нерушимое единение со всем этим и даже чем-то большим  с Богом, со всей вселенной.
Адам открыл глаза и увидел над собой звезды.  Вселенная…  что он знает о ней?  Что знает Господь об этих зовущих серебристых россыпях, свет которых так слаб и так неизмеримо силен?  Блуждал ли он по Млечному Пути, пробовал ли собрать его в рукавицу?  А может, он сам не понял того, что сотворил?  Может, он хотел одно, а получилось совсем другое?  Почему, скажем, он создал рай, создал Еву, чтобы она в нем была счастлива, а она вот несчастна?  А может, Бог и сам не знает, чего ему надо и чего надо им, Адаму и Еве?  А кто тогда знает?  И снова, в который уже раз за этот злосчастный день, его охватил безотчетный страх, смутная тревога, серыми ядовитыми клубами поднимавшаяся со дна души.  Она давит на грудь, раздражает горло, щекочет рот, и вот уже слезы, горячие, неудержимые слезы заливают его глаза, щеки, губы…  Но вот опять он смотрит на звезды, и голова кружится не только от страха, но и от желания; они манят, куда-то зовут, обещают что-то, какую-то неизведанную, нездешнюю жизненную полноту, в которой есть место и борьбе, и страданию, и радости.  Но что такое борьба, что такое страдание?  Он где-то слышал эти слова, но что они означают?
Ева пошевелила во сне рукой и коснулась Адама  наваждение вернулось.  Близость, всегда воспринимавшаяся Адамом как игра, продолжение веселой возни, обрела для него иной смысл, загорелась, как неугасимый пожар, полыхающий в нем помимо его воли.  Он стонал и катался по траве  и все тише становился шепот листвы, шорох мягких крыльев.  И вот что-то взорвалось внутри него.
 Ева!  Ева!  закричал он, хватая ее за плечи.  Я согласен!
…Казалось, он не целует, а почти кусает ее грудь, шею, живот, ногтями впивается в ее спину…

4
Низкорослое, неказистое и узловатое, древо познания не внушало особого уважения.  Его грязные, серые плоды выглядели жалко, даже плюгаво. 
 Тьфу!  сказал Адам.  И стоило разводить такую бодягу из-за какой-то гадости.
 Жуй.  Ева протянула ему твердый, с трудом сорванный плод; рука ее заметно дрожала.
 А ты?
 Я себе еще сорву.
Она изо всех сил тянула проклятый плод, но он никак не хотел отделяться от родной ветки.  Внезапно Адам размахнулся и выкинул свой плод в реку.
 Что это значит?  гневно спросила Ева.
 Горячо,  сказал Адам.  Руку жжет…
 Но это свинство!  Мы же договорились…
 Милые мои,  послышался голос с неба, могучий, но страшно расстроенный.  Они вздрогнули.
 Послушайте, мои дорогие,  продолжал голос умоляюще.  Я прошу заклинаю вас этого не делать.  Вы не знаете последствий; вы не раз пожалеете о своем поступке.
Они стояли как громом пораженные и оба молчали.  Адам был явно в смятении, тогда как лицо Евы выражало скорее раздражение.
 Сделать это никогда не поздно, и теперь я не вправе вам запрещать.  Я прошу лишь внимательно меня выслушать.
Они молчали.
 Что бы вы обо мне ни думали, что бы ни говорили  пока вы не съели этот плод, вы можете быть уверены, что я есть.  Когда вам наскучит меня ругать  а рано или поздно это произойдет, потому как вы просто устанете,  вы сможете сказать: прости нас, грешных, сами не ведали, что говорим,  и жить себе припеваючи, как у меня за пазухой.  И самое главное, что я могу вам дать,  это знание, что ничего не случится.  Вы даже не представляете себе, как это важно, а впрочем, вы и не можете…
Ева наклонилась к Адамову уху: «Он совсем заплесневел в своей вечности.  Не слушай его и помоги мне сорвать эту дрянь». 
Адам колебался.
«Ну же, не будь клятвопреступником».
 …И сейчас вы, конечно, думаете только о себе: нам скучно, и мы хотим веселья.  Но, черт вас дери, вы решаете за целый мир, за миллиарды и миллиарды ваших потомков!  Вы, именно вы в ответе за океаны слез, которые они прольют, за смерть и голод, что будут их терзать, не зная пощады, за отвергнутую любовь и миллионы самоубийств, за войны, смерчи и бури, за мучительные ночные сомнения во мне, в моем бытии, за омерзительные свары из-за меня!  Вам нужен конечный смысл  да разве он существует?  У вас нет его здесь, у вас не будет его и там.  Да разве я,  голос его задрожал, как если бы он подавлял рыдания,  разве я знаю, зачем я живу?  Кто меня создал и когда?  И что делать мне в этом ужасном коридоре по имени Вечность, на что мне сила и мудрость?  Кричишь назад  пустота, лишь эхо, вперед  такая же пустота…
Он не мог больше сдерживаться и зарыдал  затряслись деревья, вышли из берегов реки и загудели зеленые холмы…
 Адам,  тихонько сказала Ева,  я считаю до трех.  Если к тому времени ты не попробуешь этот серый плод, мы никогда  слышишь, никогда!  не будем спать вместе. 
 Но, Ева, он же сказал…
 Раз!
 Неужели нельзя повременить?  Я чувствую, случится что-то ужасное…  Давай хотя бы попрощаемся с нашим садом: все-таки родина…
 Два!
Вздохнув, Адам сорвал два яблока, одно отдал Еве; они откусили по куску и начали было их пережевывать, но тут же выплюнули и закашлялись: столь горьки и отвратительны на вкус были плоды древа познания.  Впрочем, достаточно было и того, что они успели прожевать: голос, снова заговоривший, оборвался на полуслове, будто никогда он и не звучал, будто они сами его придумали.
 Черт!  воскликнул Адам.  Да мы же его убили!
 Мы только куснули плод,  хладнокровно заметила Ева, хотя руки ее дрожали еще сильней.
 Но он же только что с нами говорил!  закричал Адам.
 Что ж, мы его не трогали,  сказала Ева, и, как всегда, ее трудно было опровергнуть.  Но, по мере того как мрачнело у него на душе, темнее становилось у них над головой.  Небо покрыли тучи, воздух остывал.  Прямо на их глазах волки разорвали косулю, спокойно бежавшую мимо леса.  Кровь еще шла у нее изо рта и странно подергивалась левая задняя нога, когда Адама вырвало.  Пошел дождь, жестокий и необычайно холодный.
 Зачем, зачем они это сделали?  как безумный, твердил Адам.  Ева, это сделали мы!
 Нет, они,  сказала Ева без особой радости, но и не так подавленно.  Но сейчас, боюсь, то же самое придется сделать и нам.
 Нам?  Зверски убить живое, безобидное существо?  Ты с ума сошла!  Да я скорее себя убью, чем какую-нибудь косулю!
 Нет, Адам,  вздохнула Ева,  себя убивать тебе незачем.
 А зачем вообще кого-то убивать?  Кому это нужно?
 Но разве тебе не холодно?  Ты ведь уже чихаешь.  И я чихаю.  Мы можем простудиться и умереть, если не в этот дождь, то в следующий.  Я чувствую, что теперь они все будут такие холодные.  Нам нужна чья-то шкура, чтобы согреться…
Между тем безупречная райская земля стремительно превращалась в грязь, топкую и черную.  Грязь была у них под ногами, грязь была слева, справа и впереди, насколько хватало глаз; они оглянулись назад, но сзади была широкая река, и тот берег утонул в тумане; разглядеть нельзя было ровным счетом ничего.  Они ждали и ждали, а дождь все не кончался; они продрогли до костей.  И тогда Адам вышел из-под дерева, нашел на берегу тяжелый острый камень и проткнул шею ламе, бродившей неподалеку; она захрипела и сникла.  Морщась и чертыхаясь, Адам кое-как снял шкуру и разделил на две части, одну из которых он отдал Еве.  И так, прямо под дождем, они стали строить шалаш.

5
 Я не понимаю тебя, Ева,  сказал Адам.  Вот ты беременна, и чуть ли не каждый день тебя тошнит.  Ты не можешь работать, и все делать приходится мне, а это, знаешь, тоже несладко.  Сеять и пахать, гонять и кормить скотину, укреплять шалаш и собирать фрукты…  С этим, впрочем, я мог бы еще как-то справиться, но иногда тебя тянет на дичь и я снова должен идти убивать…
 Прости, Адам, я не знала, что ты еще не бросил эти причуды насчет охоты.  Но если все так плохо, то я могу обойтись и без дичи.
 А что нам делать с нашей скотиной?  До смерти, что ли, кормить, а потом хоронить и крестик ставить?  Убийства неизбежны.
 Мы можем стать вегетарианцами.
 Нет, Ева, здешние плоды тоже вкусны, но, чтобы насытиться, надо есть их непрерывно.  Мы должны убивать.  Все должны убивать, и они делают это с удовольствием.  Видела ли ты, как птицы, эти милейшие создания, бросаются на мошек и гусениц?  Как ласковые, нежные кошки рвут когтями мышей?  Как преданные, восторженные собаки душат лисиц?  Однажды, задумавшись, я ушел в лес очень далеко и услышал вдруг грозный рык.  Передо мной оказался крупный тигр…  Не буду скрывать, мне стало плохо, но это ничто по сравнению с тем, что было дальше.  Присмотревшись, я заметил на его левом ухе особую отметину, которая показалась мне знакомой.  Я старался вспомнить, где ее видел, и вдруг меня осенило…  Ведь это же Яшка, когда он был тигренком, там, в Эдемском саду, я чистил ему зубы!  А теперь он оскалил клыки, но есть, правда, меня не стал.
 Может, он узнал тебя?
 Я думаю, что он не был голоден.
Быстро сгущались сумерки; из ярко-голубого небо превратилось в белое, затем в серое и густо-черное; выступили серебристые капельки звезд.
 Но, знаешь, Ева, когда я смотрю на звезды, я начинаю тебя понимать.  Есть в них что-то прекрасно-жестокое, красивая хищность в их холодном покое.  Хищность!..  Однажды я чуть не врезался лицом в паутину; заметив, я встал как вкопанный, и в двадцати сантиметрах от моего лица оказался огромный мохнатый паук.  Паутина дернулась, в нее залетела большая муха, и как он к ней кинулся!  Это надо было видеть.  Торопливо и как-то жадно перебирал мерзкими своими ногами, а потом впрыснул яд, и муха, полная жизненных сил, неистово трепыхавшаяся в липкой сети, обмякла и затихла.  И он всосал ее в себя!  От нее осталась лишь шелуха, а он пожирал и, казалось, довольно смотрел на меня: мол, завидуй.
 Отвратительно.  Не рассказывай на ночь такую гадость.
 Я только хотел сказать, что в каждом из нас сидит паук.  Вчера я убивал овцу, но после первого удара она была жива.  Обычно такая агония вызывает у меня сострадание, но тогда меня охватило какое-то неистовое упоение, я наносил удар за ударом, хотя она была уже давно мертва.
Ева взглянула на него в изумлении.  Адам смотрел ей прямо в глаза, и вдруг ей стало страшно: а что, если вот так же, «из любви к искусству», ему захочется убить и ее?  Конечно, он только что говорил о своем отвращении к убийству, но кто знает, что возобладает в нем в ту или иную минуту  природное миролюбие или дремлющее экстатическое безумие?  Что там, на дне его черных зрачков?
 Прости меня!  воскликнула она.  Я не думала, что так выйдет.
Она бросилась Адаму на грудь; ее лихорадило.


6
Прошло восемнадцать лет.  У них появилось два сына, Каин и Авель.  Старшего, Каина, они учили выращивать фрукты и овощи, так как разводить скот он ни за что не хотел,  этим занялся младший. 
Однажды в полдень Авель лежал на лугу, присматривая за козами.  Мимо возвращался с огорода Каин.  Было жарко, он изрядно устал и прилег рядом.
 Ну что, брат Каин?
 Да так, брат, так как-то всё..
 И не надоело тебе хмурым ходить?
 Надоело.  Но разве от меня что-то зависит?
 А от кого же?
 Не знаю.  Ни от кого.
 А вот я веселый.  Это, скажешь, тоже не от меня зависит?
 Конечно.
 Ну это ты врешь, брат.  Смотри…
 Смотрю.
 И ничего не видишь?
 Не вижу.
 Совсем ничего?
 Ну… так.  Небо, солнце, облака.  Трава, козы.  Деревья.  Ты вот еще валяешься.  И я.  Ничего особенного.
 А зачем оно, особенное?  Разве плохо просто так лежать на траве, прикрывая глаза, смотреть на солнце, следить за птицами, облаками?  Чувствовать на лице мягкий поцелуй солнца?  Слушать кузнечиков и стрекоз?  Пожалуй, нет ничего лучше этого.  Разве что…
 Что?  Каин неожиданно напрягся.
 Мамин поцелуй.
Каин разочарованно усмехнулся.
 Всё бы тебе птички да поцелуи…
 А тебе не нравится?
 Не знаю.  Для меня за этим ничего не стоит.
 Чего?  Авель удивленно посмотрел на него и даже чуть-чуть отодвинулся.  А что… что за этим должно стоять?  Я не понимаю.
 Мне бы кто объяснил…  Вот ты говоришь: стрекозы, облака, мамин поцелуй  и тебе все нравится, тебе этого хватает.  А я смотрю на солнце и знаю, что это солнце, но ничего не чувствую, лежу на лугу и думаю о том, что одни травы глушат другие, что стрекозы ловят мошек, а слепни кусают овец.  Но я не понимаю  зачем?
 А какая разница?  Это само по себе, безо всякой цели, красиво и очень приятно.  Надо только почувствовать это.  Ведь это всё  мамин поцелуй, в разных видах.  Неужели ты ничего не чувствуешь, когда мама целует тебя?
 Я этого не говорил!  воскликнул Каин горячо, неестественно горячо.  Я чувствую… чувствую, что она меня любит и я… должен быть благодарен ей за это.
 И всё?
Каин привстал:
 А что еще?
Он сложил руки на груди.
 Я не понимаю этих телячьих восторгов, не понимаю жизнь по привычке.  Что изменится, в небе и на земле, от того, что мы проживем этот день?  Что изменится в нас самих?  Станем ли мы лучше, интереснее?  Или, может, мы узнаем что-то действительно важное?  Ты лежишь на лугу и смеешься, а я боюсь…  Закрываю глаза и будто падаю в пустоту.  Зачем?  Что изменится, если я, скажем… тебя убью?
 Не говори так.  Авель побледнел.  Мне не нравится твой голос.
 Ты будешь лежать здесь в крови, а я  стоять над тобой с камнем в руке, и всё так же будут трещать твои любимые кузнечики, всё так же будет светить солнце и шуметь листва.  Ведь ей нет дела до нас, до нашей жизни и смерти.  Ей вообще ни до чего нет дела.  А мне есть.
 Пошли домой.  Коз надо загонять.

7
Как-то вечером, еще лет пять спустя, Каин жаловался матери на невзгоды жизни, на засухи, которые мешают выращивать овощи. 
 Зачем это нужно, мама?  спросил он.  Зачем это нужно, чтобы человек страдал?
 Я не мама,  отозвался вдруг Авель, лениво развалившийся на кровати,  и даже не философ.  Но могу тебе сказать.  Страдать нужно… для разнообразия.  Ведь, если вдуматься, жизнь устроена очень мудро.  Не зная дождя, не полюбишь солнца; не зная солнца, не полюбишь дождь.
 Так-так.  Но дождь нужен позарез, а его нет.  И когда еще будет?
 А когда будет, ты воспылаешь к нему страстью.   Авель улыбнулся.
 И всё?
 А что еще?
Каин сжал пальцы ног.
 Меня только злит: работаешь день и ночь, копаешь землю, таскаешь воду, а толку никакого.  Встаешь утром и думаешь: а не лучше ли, чтоб все было само собой?  Чтоб земля или кто-то другой кормил нас и поил, а мы не думали, как говорится, о хлебе насущном.
 И о чем бы вы думали?  спросила Ева; ни она, ни Адам никогда не рассказывали детям об истории  с раем.
 О чем угодно, только не об этом,  сказал Каин устало.
 Так о чем?
Каин не отвечал.  В дальнем углу засмеялся Авель:
 А ты, брат, большой любитель пострадать.  Тебе, кажется, лишь бы повод. 
Каин повернулся и молча вышел.
 Зачем ты это сказал?  Мать с укором посмотрела на Авеля.
 Но я сказал правду.
Они решили не ложиться, пока не вернется Каин, но через двадцать минут уснули.

8
 А?  Что?  бормотал Адам сквозь сон.  Опять?
 Я не могу спать, Адам,  грустно сказала Ева, прижимаясь к нему; они лежали на кровати в своем ветхом шалаше.  Сегодня пять лет, день в день, час в час, как… это случилось.  Я закрываю глаза и вижу перед собой его лицо…  Страшно.  Я так и не поняла, зачем он убил.
 Но почему он тебе ничего не сказал, почему ты не выпытала?  Почему, в конце концов, ты так просто его отпустила?
 Представь, он приходит ночью, весь в крови, лицо горит, а глаза  никогда  таких глаз не видела…  «Что ты, Каин?  говорю так спокойно, а у самой ноги подгибаются.  Ты помогал Авелю резать козленка?  Почему ты так смотришь?»  А он как начнет хохотать  я кричу, а он хохочет и повторяет: «Козленка резать!»  «Что с тобой?  Что ты сделал?»  «Козленка зарезал!»  «Где Авель?  Почему я не вижу Авеля?»  «Что я страж брату моему?»  Смотрю: он упал и по полу катается, еще пуще, будто прорвало.  И вдруг крикнул: «Басни!  Сказки!  Глупая ложь!  Всё ложь: и Бог, и рай, и любовь!  Сильный и жестокий выживет и размножится, слабый и добрый подохнет и сгниет, вот и вся любовь!»  Он отдышался чуть-чуть и дальше, спокойней как будто, но с таким отчаянием: «Смерть, смерть кругом: в земле, и в воде, и в воздухе, и в нас: в тебе и во мне, в отце и в брате.  Я не могу ждать, видя ее работу.  Я не могу столько идти над бездной без всякой цели, с одним лишь страданием.  Я загляну туда; я уже заглянул, и кружится голова.  Я хочу убивать, мама, убивать всех подряд, и в первую очередь  счастливых.  Я убил Авеля…»  Голос его пропал; всё поглотил монотонный шум; потемнело в глазах; подогнулись колени, я чуть не упала и откуда-то издалека услышала новые слова, такие же бессмысленные: «…Убью тебя, придет отец  убью отца, и себя  себя убью!  Как это должно быть сладко!»  «Ты сошел с ума,  выговорила я с трудом,  ты безумен».  Он помолчал, а потом сказал: «Да, я сошел с ума, а если выздоровею, то умру от боли.  Подумать только, убил брата, сына своей матери!  Это неправда, он ничего мне не сделал; но вот кровь  значит, убил…  Спаси меня, мама, что-то взрывается у меня внутри!»  И, странное дело, я любила и ненавидела его: любила  за боль, ненавидела  за убийство.  Мне хотелось проклясть его  и мне хотелось обнять его; ударить и приласкать.  Он так поразил меня, что я не могла пошевелить и пальцем, сказать и слова.  Я посмотрела на него  он отвел взгляд.  «Не смотри на меня, это выше моих сил!»  И он побежал прочь; я, кажется, что-то кричала, потом  не помню, а потом пришел ты; дальше  дальше ты знаешь лучше меня.
Адам слышал эту историю не первый раз, но все время было в ней что-то неясное, странно-дразнящее; конечно, это было ужасно, но за пять лет боль несколько притупилась, осталось лишь это непонятное жжение.  Порой ему снилось, что он  Каин, что это он убил брата, и во сне для него это было в высшей степени естественно; он пробуждался и не мог понять: что естественного в этом зверстве?  Он рылся в памяти и чувствовал, что разгадка где-то рядом, он слышал ее кровавый запах, но не мог выйти на след…  Козленок!  Каин хохотал, повторяя «убивать козленка»!  Адамова овца, он ударил ее раз двадцать, сказал Еве  и чуть ли не впервые в жизни она бросилась ему на шею.  Ведь для овцы все так же бессмысленно, ее вырастили и почему-то казнили, а Каин, устав, вжился в это.  Апофеоз бессмысленности.  Я овца, ты овца, убили меня, убили тебя  ничего.  Какая разница?  Все убивают друг друга, но никто не знает, как это страшно.  А Каин знал  жив ли он теперь?  И Адам  теперь он вспомнил!  и Адам знал.  Когда он кричал, что скорее убьет себя, чем какую-нибудь косулю.  Он тоже знал, но рядом была рациональная Ева, шел дождь, было холодно  и он забыл; овца  последняя вспышка, потом он забыл бесповоротно.  А Ева и Авель никогда и не знали.  Счастливые!  Счастливые?
 Забудь,  сказал он мягко, у нас будут еще дети.
 А если с ними тоже что-нибудь случится?
 Ничего…  С ними ничего не случится.
 А если они сойдут  с ума, так же, как Каин?  Ведь нам нечего будет им сказать.  Как бы я хотела знать, что ничего не случится!
 Этого не знает никто.
Они помолчали.
 Всё, что ты можешь, Ева, это забыть.
 Я бы рада, но стоит закрыть глаза, и я снова вижу его лицо.  Ах, это я, я убила Авеля, из-за меня Каин сошел с ума!  Я убила Эдем, убила Бога!
 Бог…  Ты помнишь его плач?  Тебе не кажется, что он хотел умереть?  Было что-то нечеловеческое в его усталости.
 Конечно, он же Бог.  Ева слегка улыбнулась и осторожно погладила кончиками пальцев колючие щеки Адама.
 К тому же,  продолжал он,  Бог ведь сам посадил это дерево.  Хотите, дескать, ешьте, хотите нет, дело ваше.  И мир, который открылся нам, тоже его рук дело; мы именно открыли его, а не создали.
 Создали тем, что открыли.
 Ну уж нет!  Вспомни его слова: думаете, я знаю, кто меня сотворил?  Мир  нечто большее, чем Бог, недоступное даже его разуму.  Тем более, что он мертв…  Ах, Ева, какой ты была тогда сильной!  «Это какое-то болото, а мы  ряска на его поверхности».
 Это сказала я?
 Ты.
 Хочу в болото, Адам, в болото, стать ряской и ничего не чувствовать!
И Ева заплакала от тоски; она вспоминала райское небо  и лицо Каина; райское солнце  и лицо Каина; райское счастье  и лицо Каина.  Счастье?  Но она сама назвала его «скотским довольством».  Тогда где же счастье?  Ведь не здесь?  Они всеми силами стремятся сделать жизнь лучше, работать и страдать меньше, отдыхать и смеяться больше.  Чего они достигнут в конце?  Рая, который покинули?
Слезы не утихали; Адам крепко обнял ее; она почувствовала его тепло.  И сквозь сон поняла как будто, зачем покинула рай.

01-18.08.00