Клумба и попугай

КЛУМБА И ПОПУГАЙ
Ночная скованность земли  в ней и тяжесть свободы от дневных условностей: ожидание настоящих разговоров, ярких чувств, и странная резкость восприятия, и усталый созерцательный покой, и мягкое одиночество, и ужас вечности  сладчайшее из томлений…
Осень теплая  ноябрь, а цветут цветы.  Сижу на скамейке в своем дворе и греюсь темнотой, впитываю тишину.  Смотрю на кирпичный дом песочного цвета, бледный в густеющих сумерках: гладкость стены, бугорки балконов; прочность камней и хрупкость стекла…  Я положил дом на бок, и крышей стала стена; я словно бреду по ней, обходя окна, чтобы не раздавить их и не ввалиться с осколками в чей-то вечерний уют или мордобой; в любом случае меня явно не ждут.  Мой удел  наблюдать со стороны, сочувствовать на бумаге или сидя вот так, с капюшоном на лбу, развалясь, озадачивая грустно-молодцеватых собачников и водителей осторожных машин, одичавших сверстников и бабулек по призванию.  Что ж, пусть себе размышляют о вреде или поэтической пользе пьянства… 
Легкие отголоски криков со стадиона, сочный, но негромкий писк детей, отсвет прожекторов, эхо упавшего яблока в звонкой прохладе  живет и трепещет, уходит, дрожа, и шепотом зовет ночное безмолвие. Молчат оголенные деревья, молчат кусты и трава, молчат слабые, редкие люди, беспомщно барахтаясь в лужицах фонарного света, купаясь в его печали.  И я вспоминаю о клумбе  она спит, серая и заброшенная, окутывая сном все вокруг: она сильна в этот час.  Днем она ничто: обижена, затоптана и забыта, но стоит лишь воздуху потемнеть и умереть звукам, как она начинает мстить.  Люди, собаки, солнце  все ушло, отступило пред могуществом неподвижности.  Сидишь на скамейке  ни души вокруг, ни кусочка живого сознания.  Деревья, столбы, камни  и над всем этим звезды, кошмар скоростей, веков, расстояний; жуть черных дыр, ледяной холод пространства.  Начинает казаться, что день с его игрушками  детский обман, ночная пустота  единственная реальность.  Но выше, неизмеримо выше космического ужаса, всех этих вечностей-бесконечностей,  простая, серая клумба у моих ног.  Быть  и не знать, что ты есть; смотреть на людей, равнодушно шагающих по тебе,  и не видеть их; всегда чувствовать твердость подошв  и никогда мягкость ступней.  Сидя рядом с клумбой, невольно проникаешься этой страшной, сладко-мертвящей серьезностью, на ум приходят цитаты из Сартра, Камю и прочих; но дома живет попугай, едва завидев меня, он кричит:
 Метафизический бу-унт!  Вер-рховное самоуби-ийство! 
и я становлюсь другим, я готов смеяться.

Ночь 05-06.11.00